- Была такая команда, - отпарировал шутку Бакенщиков. Он шумно отдышался от напряжения, чтобы половчее ухватить головку болта.
- Обижаться потом будем, - по-своему истолковал Пронька пыхтенье Бакенщикова. - Вот соберем машину, и обижайся сколько влезет…
Пронька затянул болты, обстучал их молотком и стал протягивать по второму кругу.
- Хэп, хэп, - азартно подергивал он гайку. - Но вот и все. Как ни болела, а померла. Петра Первого еще не так кузнец школил.
- То был Петр Первый и кузнец.
Евгений Иванович взял у Проньки торцовый ключ и попробовал за Ушаковым подтянуть гайку.
- Но ты даешь, - придержал Пронька руку Бакенщикова. - Так ключ задушишь. Бери вороток за конец, рычаг ведь.
Бакенщиков налег на вороток, еще наддал, и гайка чуть-чуть стронулась.
- Ну вот, видал, - чему-то обрадовался Пронька. - Не научи да пошли по миру мыкаться.
- Давно слесаришь? - перебил Бакенщиков. - Какой разряд, Прокопий, так, кажется?
- Прокопий Антонович, - уточнил Ушаков. - А разряд пятый, материковский.
- Что это значит - материковский?
- А то и, значит - кадровый. Тут пока на мертвой точке стою. Сам двигаюсь, а разряд на якоре.
- На якоре?
- Ты что, с луны упал? - из-под локтя глянул Ушаков. - Порядок такой на стройке. Слесарей ни во что не ставят…
- Что-то я тебя, брат, не пойму, - сказал Бакенщиков.
- Я и сам понять не могу. Давай-ка покурим.
Они вылезли из-под машины, охлопали комбинезоны. Бакенщиков закурил папиросу, Ушаков - сигарету.
- Говорят, сигареты легкие обжигают, - прикуривая, заключил Ушаков.
- Бери папиросу, - предложил Бакенщиков.
- Я не к этому. У папирос, говорят, мундштуки остужают дым.
- Бес его знает. Я к беломору привык. Смолю уж сколько… Ты, Прокопий Антонович, начал о слесарях, а не договорил.
- А что договаривать? У нас как? Проштрафился шофер или, скажем, бульдозерист, его раз - и в слесаря разжаловали, крути гайки. Вот и крутится около тебя, мается, он ведь ни хрена не волокет в слесарном деле. А ведь слесарь - это кто? - Пронька вынырнул из-под локтя Бакенщикова с другой стороны. - Если сравнить, то настройщик оркестра: не отладил инструмент - какая игра? - Пронька задохнулся дымом, закашлялся. - Не всякий может. Тут и слух, и глаз, и пальцы верные, да и вообще. - Дошлый посверлил висок. - Вот и выходит, что я всю свою сознательную жизнь хожу в штрафниках. - Он непритворно тяжело вздохнул. - Пропадает гордость за свою профессию.
- Э-э, Ушаков, - протянул Бакенщиков, - рака за камень заводишь, штрафника твоего переводят в слесари на пониженный разряд, так?
- Как бы не так, разряд неприкосновенен. В исключительных случаях только могут снять, а почему бы провинившегося в токари не перевести, в шоферы? Действительно, почему? Не потянет?
- Не потянет, - согласился Бакенщиков.
- Вот я и говорю. То в летчики все бросятся, то в подводники, так уж бытует: летчик - почетно, официант - низко, уборщица - позорно. Ткачиха - герой, а вот что-то подсобного рабочего я в героях не встречал.
- Ты что же, сферу обслуживания хочешь поставить над производством?
- Я бы ни над кем не ставил. Шофер - хорошо, слесарь - не менее почетно.
- Но ведь к слесарю второго разряда и к слесарю шестого в коллективе по-разному относятся. Улавливаешь?
- Разница в тарифной ставке, а так нет. - Отшвырнув окурок, Ушаков нырнул под машину. Но через минуту высунул голову. - Сходили бы вы, - Евгений Иванович, на базу, присмотрели бы металл на кронштейны?
- Что это я у тебя в посыльных? - полусерьезно замечает Бакенщиков. - А кто рассчитает кронштейны?
- Вы, - поморгав утверждает Ушаков. - Кто еще?
- Я и ходи, я и рассчитывай?
- Нет. Вначале сходите, потом рассчитайте, а то рассчитаешь, а металла такого не окажется. Потеряем время. Пока ходишь, я буфер возьму на болты, да еще подумать надо, куда его присобачить.
- Тоже верно, - соглашаемся Бакенщиков.
- Да, чуть не забыл, - Пронька вытащил из внутреннего кармана куртки требование. - Здесь вот швеллер, балка, уголок, да вы знаете, здесь все, чего по чертежу недостает.
Бакенщиков взял из рук Ушакова изрядно потрепанное требование и крупно, размашисто зашагал по дороге. На душе Бакенщикова было неспокойно. Он и сам не знал, отчего щемило, поднывало под ложечкой. Что-то было не так. В отношении Ушакова к нему, Бакенщикову, виделось пренебрежение, да и в машине масса недоработок, он только сейчас их увидел и казнил себя за то, что поторопился. Но ведь время подхлестывало. Несовершенной оказалась его машина, да и в общении с людьми, он заметил, не хватало каких-то "деталей". Стройку, как и свою машину, он не мог увидеть как бы со стороны, с высоты и объективно разобраться во всех промахах. Слишком близко и дорого ему было все, от этого каждую неурядицу на стройке он принимал как личную обиду. Пытался было противиться этому, не получалось.
Ишь, как Ушаков - мысли вернулись к сегодняшнему дню - независим в суждениях. А были ли мы такими? Бакенщиков представил себя в те годы, когда он начинал бетонщиком. Однажды они с бригадиром пошли с предложением к Шаврову, полчаса толкались около дверей, не решаясь войти. Предложение-то было - короб из досок. А ведь молодой прораб не проглядел тогда ни бригадира, ни его - Бакенщикова. К нашему стыду, упрекнул себя Бакенщиков, мы не всегда замечаем человека. А рабочий наш масштабно мыслит. Вот с тем же Логиновым, пожалуй, трудно иному инженеру равняться, забьет.
Глина под ногами хлябала, налипала на сапоги - по пуду на каждый. Бакенщиков едва тянул ноги. Раньше не замечал такой грязи. Проскочить на вездеходе - не то, что грязь месить. Неужели нельзя подсыпать грунта, злился Бакенщиков.
На складе нужного металла не оказалось. И вернулся Евгений Иванович на монтажную площадку с пустыми руками.
- Из чего же завтра кронштейны лепить? - почесал в затылке Ушаков. - Логинов ведь спросит, не посмотрит на портфель, врежет досконально.
- Ну, а как бы вы без меня? - вырвалось у Бакенщикова. - Что бы вы стали делать?
- Комбинировать, - нисколько не смущаясь, ответил Ушаков, скомбинировали бы!
- Ну и комбинируйте! Посмотрю!
- Очень просто: вместо уголка поставлю балку…
- Но это же расточительство, - возмутился Бакенщиков, - за такое, знаете…
- А вы как думали, - уставился глаза в глаза Ушаков. - И металл перерасходуем, и в наряде "округлим". Вот вы пробегали, - глаза у слесаря словно запотели, - а вернулись ни с чем. А сколько наш Логинов теряет на беготне? Мы же его обрабатываем. А не будет он бегать - зубы на полку положим, опять нехорошо. Вот и кумекайте, а я пошел. До завтра.
Вот тебе и Дошлый. Бакенщиков еще постоял, покурил. Подошел Логинов. Евгений Иванович поймал себя на том, что волнуется. Что за чертовщина. Это, видать, от того, что не выполнил задание…
- Профильной стали нет, - виновато сказал Бакенщиков. - Что же ты мне, Михаил, об этом раньше не сказал?
- А с чего будет - сидят бабы, жены начальников, ничего не знают, корову от козы не отличат, а металл и подавно. Скомбинируем кронштейны из листа. Резка, сварка. Зато выход из положения. Не дело, конечно, гнать металл, да время жаль упускать, - спокойно выручал Бакенщикова Логинов.
- Скомбинировать предлагаешь, можно скомбинировать, - почему-то сразу согласился Бакенщиков. Хорошенькая "комбинация" из листа тавровую балку варить. Заикнись бы кто на планерке - выдал бы он на всю катушку… Вроде уступчив, а на самом деле сказал, посоветовался, а вышло - приказал. - Так, значит, комбинировать, - усмехнулся, - с чего начнем?
- Может, уже сегодня поздно, извините, Евгений Иванович, задерживаю.
Логинов взглянул на небо, на закатное солнце. Туман реденько поднимался от Заполярного, и сквозь него, как сквозь мыльный пузырь, радужно светило солнце.
Бакенщиков собрался было уходить, но вдруг обернулся к Логинову:
- Михаил, я выполнил твое задание. Вот эскиз кронштейна. - Бакенщиков вырвал из блокнота листок и передал Логинову, тот неторопливо разглядывал чертеж. Молчал. Евгений Иванович не выдержал, потянулся к эскизу.
- Дай-ка, Михаил, мою записку. Это просто-напросто волевое решение, не больше.
Михаил недоуменно поднял черные густые брови.
- Почему же волевое?
Он еще некоторое время рассматривал эскиз, потом попросил у Бакенщикова карандаш и, подрисовав "косынку", вернул листок.
Бакенщиков пробежал глазами по эскизу.
- Нет, Михаил, все-таки это волевое решение.
- Почему волевое? Я, Евгений Иванович, пустые слова не понимаю, - глухо сказал Логинов. - По-моему, есть решения умные и есть - глупые. Приложите свою линейку, и выйдет по-моему.
- Скажите на милость, какая уверенность. Ну-ка, ну-ка, - развеселился Бакенщиков. Присел на стеллаж, достал из кармана логарифмическую линейку. Подвигал ползунком.
- Логинов, ты маленьким сорочьи яйца ел? Все знаешь.
Бакенщиков думал: "Интуиция, талант, случайность, совпадение? Но ведь Логинов определил развал колес, высчитал угол с предельной точностью".
- Ну ладно, Михаил, делайте. - Бакенщиков вернул эскиз Логинову, а сам решил завтра пораньше выбраться на монтажную площадку.
Но он не мог уйти сразу. Машина его завораживала. Смотрел на нее, и начинало казаться, что реактивный двигатель начинает работать. Кажется, что сейчас сорвется она с места и понесет неведомо куда, набирая скорость.
И ему показалось, что он не выдержит стремительного ее бега… Бакенщиков даже прикрыл ладонью лицо, встряхнул отяжелевшей головой. Чертики в глазах прыгают - надо пойти прилечь. Сумасшедший день.
Ему почему-то вспомнился давний разговор с Шавровым. "Вопросы тактики иногда важнее вопросов стратегии, - сказал тот, - главное не что сделал, а как сделал". Вынырнул из памяти давнишний разговор с женой. "Ради главного можно мелочами поступиться, - начал он философствовать за ужином, - смолчать". - "Э-э, это разговор не новый! - вцепилась Людмила Федоровна. - Цель оправдывает средства, да? Я буду делать подлости, потому что борюсь за честность. Так что-ли?.." Бакенщиков и сейчас поморщился, лезет всякая белиберда…
Он шел обочиной. Шел домой не спеша, ноги его, словно разболтанные в суставах, тыкались в разные стороны. Полнота, которая давно уже ссутулила фигуру, не давала пружинисто шагать, но он весь отдался уже привычному для него ощущению ходьбы, ветра, угасшего вечера. Когда же вот так неторопливо он возвращался домой, когда? Бакенщиков даже остановился: не мог вспомнить. С утра до самой ночи мотался он на машине с объекта на объект, потом кабинет и… снова машина.
Летели часы, дни, годы. Вот и походка утеряла прежнюю легкость и упругость. Под машину сегодня еле влез и повозился всего ничего, а колени все еще чувствуют жесткость земли.
- Да-а, - неизвестно к кому обращаясь, протянул Бакенщиков. И было в этом коротком слове и недоумение, и грусть, и сожаление об утрате чего-то, и упрямое, настойчивое желание подчинить себе как ускользающее время, так и себя ощутить в нем.
Собственная беспомощность, неполадки, в которые его, словно щенка, тыкал Ушаков, - все это с беспощадной ясностью убедило Бакенщикова, что в чем-то он отстал, коли не может навести порядок в своем хозяйстве. Бесхозяйственность на пользу - выкроят, загубят металл на кронштейны, да еще и в наряде "округлят"…
Мысли теснились, сталкивались. Бакенщиков останавливался, прикуривая угасшую беломорину, делал несколько глубоких затяжек и снова забывал о папиросе.
"Надо, чтобы ты был начальник, все мог, чтобы силу твою чувствовали", - высказался он однажды и стал доказывать это теперь себе.
"Силы без правды нету, нету, Женя", - Евгений Иванович как бы вновь услыхал звонкий голос Людмилы.
- Силы без правды… - повторил он вслух.
Завернул за угол. Вот и его коттедж. Пока он на крыльце щепкой отколупывал с сапог грязь, выбежала из прихожей Людмила.
- Боже мой, - запричитала она. - Как же я тебя проглядела? Газик-то не фыркнул. Да ты, никак… Дыхни-ка.
- На улице-то хоть не шуми, - отстранил жену Евгений Иванович.
- Да на тебе лица нет, случилось что? Снимай сапоги - ополосну.
Бакенщиков разувался, а Людмила без умолку тараторила, всплескивая руками.
- Скажи кому - не поверят. Куры смеяться будут. Не двадцать лет, взялся гайки крутить…
- Много ты понимаешь, - огрызнулся Евгений Иванович.
- Где уж нам, - обиделась Людмила Федоровна, - надо было выбирать понятливую, И теперь еще не поздно. Лучше бы прачечную построили, чем твою машину, спасибо бы женщины сказали.
Бакенщиков отмахнулся.
- Кто про что, а курица - про просо.
Людмила Федоровна не ответила и вышла.
- Женя, воды тебе погорячее? - послышался ее голос из ванной комнаты. - Да, вспомнила, из главка звонили.
- Ну и…
- Я сказала, чем ты тут занимаешься: может, хоть в слесари переведут - отмаешься.
Людмила была помоложе Бакенщикова: в поселке старалась играть роль первой дамы. Поначалу это смешило Евгения Ивановича, потом привык и перестал замечать как причуды жены, так и ее саму. И ничего у них не осталось общего, отношения укладывались в некий динамический стереотип, когда люди многое делают по привычке, автоматически. А ведь было и счастье, когда влетал в дом на крыльях, но он только брал, брал. Была любовь, обожание. Он позволял себя любить, только себя позволял и обанкротился: канули в безвозвратное прошлое те дни и годы. Людмила Федоровна его не любила больше… А он?..
Бакенщиков надел тапочки и пошел в ванную.
Глава седьмая
На испытание "дурмашины" на полигон съехалось много народу, почти все строительное управление Заполярного.
Как ни старался Бакенщиков скрыть волнение, это ему плохо удавалось: лицо то краснело, то бледнело.
- Что я как невеста перед венцом, - одергивал себя Бакенщиков.
Пока бульдозеры елозили, снимали торфяной слой, Бакенщиков уже который раз подходил к Логинову.
- Ну как, Михаил, скоро?
Логинов возился с масляным насосом и отвечал Бакенщикову не сразу. Тогда он перекидывался на зевак.
- Ну что вы как мухи облепили, не видали "дурмашины"? - и сам себя ловил на слове, и он ее "дурмашиной". - Отойдите, станьте в сторонку. А ты зачем тут, Тузов, рабочее время…
Непрошеные зрители-начальники прятались за спины.
- Ну, так что там у тебя происходит, Логинов? - опять наседал Бакенщиков.
- Да вроде все в порядке.
- Ну так что?
- Запускать?
- Заводи, Михаил! А вы гоните экскаваторы, - обернувшись, приказал Бакенщиков начальнику механизации.
- Да вот же они, экскаваторы, и машины ждут.
- Ничего с ними не случится, подождут. Больше ждали. Хоть бы заглушили, порете горячку…
Бакенщиков понимал, что он противоречит себе, но ничего не мог поделать с собой, он сейчас волновался так, как может не волновался на защите дипломного проекта.
- Так запускать, Евгений Иванович? - переспрашивает Логинов.
- А все в порядке, проверил подачу?
Михаил кивает.
- Пусть все отойдут за полигон, и бульдозеры пусть, и вы, Евгений Иванович, а то прилетит камень…
- Вот тебе и раз! Не направляй на людей… Пошли, десант, за мной! - командует Евгений Иванович. - А то и верно прилетит…
Как только Бакенщиков отвел людей за полигон, Михаил включил масляные насосы. Пронзительно заныли шестеренки. Логинов подливает горючее и запускает двигатель. Турбина схватывает горючее, из сопел вырываются клубы черного дыма, начинают завывать и лопасти турбин. Машина "оживает". Логинов затягивает рычаг тормоза. Лопасти уже надрываются до коликов в ушах. Из направляющего сопла тянется синий шлейф раскаленных газов, и тогда Логинов включает ход машины. Турбины неистово орут. Над полигоном поднимается пыль, земля, побежали камни, вытаявшие из суглинка. Машина спирально движется по полигону, захватив своим "обогревом" полосу суглинка в добрую десятину. Логинов сделал один круг, второй, зашел на третий, тут ему посигналили. Михаил сбавил обороты, остановил машину, начал осаживать разогнавшуюся турбину, перекрывая питание. Все по науке. Не напрасно же Михаил стажировался неделю в порту на запуске реактивных двигателей.
Наконец агрегат застопорен.
Бакенщиков загнал бульдозеры, попробовал оттайку.
- Хорошо берет. Молодец, Михаил.
- Вы молодец, Евгений Иванович, ваша машина.
- И я молодец, - улыбнулся Бакенщиков. - Если присолить суглинок, куда с добром будет…
Логинов подумал - шутит начальник стройки.
- Может, на масле, на сливочном? - стараясь попасть в тон, присоветовал Михаил.
- Я не шучу. Скажем, при укладке суглинка в плотину, как ни говори, агрегат выпаривает влагу, это и хорошо и плохо. А посоли - уплотнится лучше суглинок, и к тому же будет менее чувствителен к морозу.
Постепенно полигон опустел. Бакенщиков тоже уехал, а Михаил все еще возился с машиной. Ему помогал и Ушаков.
- Давай, Миха, перенесем краник для перекрытия горючего в кабину. Что ты как кузнечик прыгаешь то в кабину, то из кабины.
- А как ты бы хотел?
- Обводной трубкой.
Логинов соображает.
- Трубкой, говоришь?
Подошел Шавров. Михаил удивился, откуда взялся начальник участка: машину испытывали, его не было.
- Хватит, Логинов, возиться, - говорит Шавров, - передай агрегат вот этому товарищу, - из-за спины Шаврова выкатывается невысокий, коренастый паренек. Давнул руку Логинову и сразу полез в машину.
А Шавров потянул Логинова.
- Пусть обживает. Прокопий, помоги.
Логинова Шавров отвел в сторону.
- Башенный кран надо срочно монтировать.
- Но я башенные не монтировал.
- Возьми Спиридонова, он монтировал. Пензев - экскаваторщик, родственные души. Забирай и его.
- А что такая спешка?
- Бакенщиков наседает. Да и сам не слепой, сколько объектов бедствует…
- Бедствует, что и говорить. Вот и Женя кран ждет не дождется. И опять же жаль, если она уйдет в крановщицы. Может, поговорить с Первухиным? Уговорил бы он Женю приходить борщи нам варить. Помощника бы ей дали. Ну а кран-то мы ей смонтируем, постараемся.
- Женя и сама не уйдет, так было и на Заозерном, - бросил уже на ходу Шавров.
Забегая вперед, можно сказать, реактивная машина стала незаменимой. Она не только обеспечила стройку суглинком, но и сослужила хорошую службу при прогреве скального основания в блоках и при обогреве бетона. Этот агрегат приспосабливали обогревать помещения шахт, целые подземные комплексы проходок туннелей на строительстве гидроузла.
Первый кран собирали на "школе" и, как парни ни старались, на целую неделю задержали строителей. Кто на стройке работал, тот знает, что это такое, когда тебе наступают на пятки. Строители "нуль" вывели, рандбалку забетонили, крупные блоки пошли, а кран не готов. Полная пазуха "гостинцев" от строителей. Михаил домой не приходил - и дневал и ночевал на кране. Но это был первый кран, а потом парни настропалились. Сколько поставили башенных кранов - поглядеть на Заполярный - лес.
Звено Логинова разрослось, окрепло. Собственно, это уже было не звено - бригада. Ушаков, дядя Коля Спиридонов, Пензев да еще человек шесть монтажников подобрал сам Логинов. Любого из них ставь бригадиром.