14
Напротив деревни Ассы мы с Володей вдруг обнаружили еще два моста! Как же так? Только что мы слышали, как нам говорили, что те два, что остались позади, последние. Идем по земполотну. Смотрим на первый мост. Опоры почти готовы. Кроме одной, пока несуществующей; Вместо нее опалубка из досок. Вот-те на! И что удивительно, ни техники здесь, ни людей. Начали строить, да почему-то бросили. Володя загрустил. Вот что значит редко бывать на трассе. Хотя - как редко? Просто не знал положение дел. Но почему? Почему не знал?
Оказалось, что мосты эти принадлежат не мостопоезду № 416 из Магнитогорска, а мостоотряду № 30, который вместе с "Уфимтрансстроем" идет из Карламана. Но как уфимские мостовики залезли на "чужую" территорию? Ведь место стыковки не здесь, а дальше, за деревней Ассы, в четырех километрах отсюда!
Странно. С обеих сторон люди настроены на скорый "серебряный" костыль, а мосты эти повиты тишиной и тайной. Вроде как ничейные, вроде как сироты.
Володя заснял их, голубчиков, с разных точек и ракурсов. Все ждут дня стыковки, ждать устали, отодвигая сроки. Кто-то решил напоследок вдосталь помучить людей?
В Уфе я позвонил Александру Шаманову в обком комсомола: Как быть с мостами? Александр Шаманов - начальник штаба стройки Белорецк - Чишмы. В его орбите влияния оба участка - и Белорецкий и Карламанский. Оказалось, он в курсе дела. Те два моста действительно строит мостоотряд № 30. Это точно. Да, не рассчитали малость. Ибо, говорит Александр, мостоотряд № 30 работает очень хорошо. Здорово работает, и к нему никаких претензий нет… Знаешь, на сколько процентов план выполняют, спрашивает меня. Назвал цифру. После такой цифры, подумал я, отряду вообще надо сниматься с трассы и отдыхать где-нибудь на Черном море. Заслужили этого за свой поистине героический труд. Так что те два моста вроде лишние. Сверх всяких "сверхов". Вроде как на добровольных началах эти мосты, на честном слове, на энтузиазме.
15
Бригада Залесского встала перед этими мостами.
Володя отправил тревожное письмо в обком партии. И вскоре возле мостов "зашевелились". Володя не отходил от мостовиков, то и дело вынимал камеру из футляра и снимал. Разговаривал с мастерами и прорабом. С рабочими. Подбадривал. Требовал. Улыбался. Мостовики, однако, строили не ближайший к бригаде мост, что в Ассах, а другой, тот, что перед Ассами. Почему так, тоже непонятно. Рельсы стыли, нацелившись на мосты, как орудия.
Володя к мостовикам: почему не работаете на ближнем мосту? Имейте в конце концов совесть! Мостовики вежливо отвечали: они план выполнили, совесть имеют, но нет стройматериалов. И техники не хватает. Каково ее гнать сюда из Карламана или хотя бы из Зуяково? Володя сказал: ладно, технику вам дадим, везите все, что надо! Мостовики подумали и отказались: бесполезное дело, вода снова поднялась в Инзере, хоть плачь!
Володя плакать не собирался, хотя иногда слезы подступали к глазам от обиды. Ничего у него не получается! Виноваты ли мостовики? И да, и нет… А раз в этом "и да, и нет" есть "нет", то какой спрос! Мостовики все силы бросили на мосты на последнем своем участке за Бриштамаком. А сюда, естественно, не могли заблаговременно доставить материалы и конструкции. Но почему не забили сами тревогу? Им все равно? План планом - молодцы, но все же…
На трассу приехал Николай Петрович Блуметич, начальник управления строительства "Магнитогорскстроипуть". Вместе с Володей - к мостам. Снимки Володя уже отпечатал и передал Николаю Петровичу. Тот посмотрел: "Как раз они-то сейчас и нужны. Иначе ничем не докажешь!"
Уехал Блуметич, увез снимки. Как важные документы, что посильнее, поди, самых строгих приказов…
Перед этим Володя писал мне: "Осталось уложить 10 километров. Если мостовики сдержат свое слово - к 27 октября сдадут мост на 184 км., то 7 ноября будем в Ассах! Если мостовики сорвут, то придем в Ассы в конце ноября".
Мостовики сорвали срок. Не пришла бригада Ю.И. Задесско-го в Ассы 7 ноября, не пришла и в конце месяца. Встреча с карламанской стороной в Ассах состоялась под новый год - 28 декабря! А тогда, в день нашего рейда, 4 ноября, мост все еще был не готов. Все понимали, что залезать в 1977-й год (то есть сорвать план - обязательства были уже сорваны!) - стыдно! И надо во что бы то ни стало состыковаться в текущем году.
Один мост сдали. Значит, не будет лишней работы по обходу. Но мост в Ассах - не успели. И приняли решение - обход. Сделали. Бригада Залесского потянула рельсы вперед. Ничто теперь не мешало. Теперь успеть бы первыми придти к месту стыковки: все обиды сгладились бы. Им, именно им, нужна победа.
И пришли первыми, опередив встречную бригаду Николая Агафонова СМП-340 "Уфимтрансстроя" на Двенадцать часов. Радости не было границ! Они - победили! Но в радости этой еще долго дотлевала горечь.
Штаб в Инзере стал готовиться к празднику. Володя прикрепил к своему полушубку красный бант. И все, кто поехал на место стыковки со стороны Белорецка, прикололи такие же красные банты.
…Поезд прошел мост и повернул влево, к станции Инзер. Справа медленно и величаво разворачивалась Гора Любви.
Путешествие седьмое
АЙГИРСКАЯ ЛЕГЕНДА
Мы едем по новой дороге.
И хуторок из нескольких домов - Айгир. И речка Айгир. И станция тоже Айгир.
…Долго бился Айгир с дивами. Много разрушил скал, разбросал вокруг камней. Русло реки Инзер усыпано ими и по сей день.
- Жаль, что он не победил.
- Но это не было бы тогда легендой.
- А в жизни? В жизни мы должны побеждать!
- Вызов принимаю. Я отрекусь от своего инженерного звания, если вы сможете сделать еще одну трубу и уложитесь в срок!
- Уложимся.
- Не верю!
…Уложились? Сделали досрочно… Так сегодня рождаются легенды о молодых строителях.
1
Станция Инзер осталась позади. Железная дорога вошла в сужение гор и заиграла. Пружинисто изгибаясь из стороны в сторону, словно била жестким рыбьим хвостом.
Поезд шел посвету. Рассвело. Трассовый проем был прозрачен, и все - от гальки на путях до деревца на скале - чисто различимо.
Но под насыпью, над речкой Малый Инзер свет приглушен и замят. На той береговой стороне синеватые потемки повили кустарник, наполнили предгорные закутки. Там млел редкий туманец, то вытягиваясь полосками, то свернувшись облачком. Пока солнце не выйдет на простор неба, в речном понизовье будет густеть колодезный полумрак.
Черная линия горного горизонта врезалась в розовый разлив, где копилась энергия солнца. Казалось, при каждом новом повороте поезда солнце прорвется и брызнет, пробежав и рассыпавшись по стеклам вагонов. Но сквозных проемов в ущелье не было, горы еще ближе сошлись с двух сторон. Нависали над вагонами выступы из каменных глыб, наезжали утесы - остроносые океанские корабли. Чуть отступив по кругу, горы образовали глубокую провальную чашу. В ней стоял сплошной жидковатый туман, и казалось, там бездонная пропасть…
Поезд все выше и выше поднимался по насыпи, а речка Малый Инзер уходила все ниже и ниже. Все больше на ней было камней, усыпанных по берегам и вдоль русла, шумных перекатов с порогами и небольшими водопадами-падунцами.
Камни гор тянулись слоистыми складками, округлялись, как выдавленная и застывшая лава. Срезы гладкие, как кухонная доска, валуны выкатились и приладились на приступке, как бабы деревенские на завалинке. Пластины, вкривь и вкось спрессованные, а вот пошел по скале древний камень, усеянный зеленью моха. Трещины, выдолбы, пещерки тут и там зияют чернотой. Какое богатство расцветок, красок, линий, форм! Ввек не насмотришься!
Но как ни люби горы, леса и реки, без человека они сироты. Природа в одиночестве трагична: без человека, хоть в малой степени достойного ее. Чем больше расцветает в ней красот, тем сильнее жажда гармонии.
Горы плывут, наслаиваются друг на друга, поглощая краски и свет, растворяя в них ощущение времени.
Подъезжаем к Айгиру.
Где-то здесь был висячий мостик. Мостик, по которому люди шли в красоту и растворялись в ней, как в счастье. Это были врата в земной рай. Где-то здесь. Вот нагромождения разрушенных взрывом камней. Вот тут он был… Еще сохранились жалкие останки его. Поезд, приостанови бег! Встряхни дремоту! Потревожь длинными гудками горы и весь мир!
От гор, лесов и рек возвращаешься в мир людей. Здесь, на стыке, и совершаются великие праздники и трагедии.
2
Забросили их в такое глухое место, что сперва непонятно было: зачем? Не ошибка ли? Из реальной земной цивилизации поистине в тысячелетье назад.
Нелюдимый, загадочный Малый Инзер. В извивах весь, поворотах-бросках. То рвущийся в пенном реве сквозь валуны, то благостно журчащий по мелкой гальке и голышам на перекатах. А вот сжался в стремительную струю и понесся на стрежняке вдоль каменных отвесных стен, идущих прямо из воды, из холодных подземелий реки. И снова - тихий, неожиданно раздавшийся вширь, на глубоких плесах и мелководных заливчиках.
Бесконечные родники и ручьи, бесшумные и клокочущие, стекают с обеих сторон в речку. Нахолодился Малый Инзер на камнях, а родники с ручьями и того зябче, совсем как из-подо льда. Говорят, целебны они необыкновенно.
Хоронится Малый Инзер в тени ущельной за непролазным кустарником и густолесьем, где и смородина, и малина, и черемуха, и другая ягода вроссыпь; и небольшие солнечные полянки с пахучим до головокруженья, в рост человека, разнотравьем. Тут тебе и душица, и зверобой, и чего только нет!
Горы шагают вдоль ущелья. То выше, то ниже вздымается и опускается их гигантская волна: синими, голубыми оттенками катится она, дымясь в хмурых далях хребтов Урала.
Бревенчатый свежесмолистый дом на берегу. Живут в нем, видимо, сплавщики по весне.
Крошечный уютный хуторок поодаль, на холме. Дымок из одной трубы вьется. Значит, кто-то живет здесь, а может, доживает свой век отшельником.
И узкоколейка, почти невидимая на невысокой, поросшей травой насыпи. Единственная в горах "дорога жизни". Она словно въехала сюда из детского магазина, из мира игрушек. Паровозик, а иногда и крохотный тепловоз. Вагончики. Тонкие нити рельсов. Все настоящее. И в то же время как забава. Раз в сутки проследует из Белорецка в поселок Инзер и обратно пассажирский поезд; посвистит тепловоз или попышет паром паровоз и снова надолго замрет дорога.
Удивленье перед необычностью места, где квартирьеры раскинули лагерь, не исчезало. Узнали от местных жителей, что и грибов, и рыбы, и дичи всякой полно тут, что и медведи изредка "пошаливают", а речушка Айгир, что рассекает хуторок и впадает в Малый Инзер, берет свое начало в горах. Весной страшной бывает. Треск, гром стоит. Камни ворочает. Летом успокаивается. Смирно течет меж камней да под кустами. А вытекает она из-под огромного камня. Если идти вверх по Айгиру, как раз и придешь к нему. "Кая-таш" его называют - "крутой камень". Вода в Айгире холоднющая, да чистая такая, что каждую песчинку рассмотреть можно, каждого малька, мелькнувшего в струе. А если кто хочет знать правду, то и не вода это вовсе, а слезы девушки Айгуль, которая до сих пор по ночам сидит на камне и плачет, никак не может забыть своего ненаглядного жениха, смелого и сильного батыра Айгира, который мог в опасные минуты в коня превращаться и скакать по горам. Но погубили его злые дивы.
По ночам звонок Айгир. В отблесках. Словно со звездами переговаривается. И звезды необычны. Как живые. Слушая плач Айгуль и вздохи Айгира, звезды опускаются ниже, до самых вершин скал и острых верхушек елей. И оттого крупнее становятся и ярче. Горят, как окошечки на небе, будто из невидимых теремов. С непривычки жутковато глядеть на них. Кажется, протяни руку, коснешься…
Такими они, наверно, казались и древним людям, которые жили здесь.
Студенты отряда "Сокол" приехали сюда строить новую железную дорогу. От Уфы до Белорецка самолетом тридцать-сорок минут. От Белорецка в обратном направлении по узкоколейке до их лагеря почти семь часов. Плутали-плутали среди гор и ущелий, и вот он, дикий неразбуженный Айгир. Невероятна сама мысль - построить здесь широкую колею. Все здесь дышало тайной. И все вокруг приготовилось к сопротивлению. И Малый Инзер, и скалы, и леса, и Айгир.
3
Три брезентовых палатки отряда среди кустарника и деревьев. Дверцами на восток, чтобы утреннее солнце проскальзывала сквозь щель и вело побудку. Хорошо досыпать последние минуты в теплом солнечном воздухе. А выбежать на волю, на солнце, на прохладный воздух реки? Малый Инзер слева, в нескольких шагах. Мелководный перекат. На том берегу камни-валуныскальные срезы, почти отвесно поднимающаяся вверх гора, заросшая густым ельником. Справа, на возвышении - узкоколейка, построенная еще в двадцатые годы: студенты сразу же прозвали ее "Чих-пых". Отживет она скоро свой век. Напротив палаток дом сплавщиков. Сейчас это отрядная столовая. Внутри светло от побеленных стен, большая печь, деревянные столы и скамейки, цветы на столах, украшения на стенах из березовых "спилов" - поделок собственных художников, стенгазеты, "Распорядок дня". Чисто, уютно. У входа - как же без юмора? - вывеска: "Харчевня" - "Оля + Наташа". И большая кость на проволоке. Оля и Наташа - понятно: поварихи. А кость? Отрядный врач, студентка мединститута Ляля Ха, ирова с гордостью объяснила: это значит, что у бойцов тяжелый труд, аппетит хороший, а в рационе - мясо. Холодильник у них промышленного типа, а в нем "целый бык поместится".
Юмор сквозит во всем. Невдалеке от палаток хорошо оформленный стенд по технике безопасности "Береги себя" и уголок курильщиков "Дикий уголок". Хочешь закурить, раздумаешь. Ибо в этом "уголке" тебя встречает "Идол", вытесанный из толстого бревна. Огромная круглая лысина, глаза смеющиеся, рот открыт, нос вздернут сучком. Как живой! Искусная работа. Авторы ее боец Виктор Зайцев и комиссар отряда Игорь Кривошеев.
Снаружи, на бревенчатой стене "Харчевни" - "Оля + Наташа" висят настоящие спасательные круги. На них написано "Тонешь сам - помоги другому" и "Наше дело - труба!" Последняя надпись стала знаменитым ходячим выражением в отряде, ибо тут тебе и символ, и буквальный смысл, и юмор. И радуются ребята, когда им удается "подловить" на этом человека, приехавшего в отряд. Они-то на самом деле строят трубы. Огромные железобетонные водопропускные трубы под земляное полотно будущей дороги. Пока не будут сделаны трубы, нельзя отсыпать земполотно. А чтобы построить трубы, тут еще надо подумать, не окажется ли их дело - труба?
Я долго любовался лагерем "Сокола". Всеми "художествами", на которые ребята затратили немало сил и времени. А на что же еще рассчитывать в такой глухомани? Чем скрасить жизнь и тяжелую изматывающую работу? У них и приемник есть, и магнитофон, и библиотечка художественной литературы, и гитары. Разве плохо, когда ребята входят в лагерь не понурые, а веселые, тянутся туда, как в дом родной, как в светилище? А что? "Светилище" от слова свет, светить. Они идут на светлое с работы, на теплое, на юморное и человечное, так и пусть идут с улыбкой. На улыбающегося человека и смотреть приятно.
Вечерело. Бойцы возвращались с работы. Я спрашивал: где командир? Никто не знал, где: видимо, на объекте, на самом дальнем.
4
Одна из палаток в лагере называлась красиво и загадочно: "Айгирская обитель". Можно было догадаться, что в ней жили девушки. Поварихи, врач. Другая "Тридцать три богатыря". Ясно, мужская "обитель". Громкое, может, чересчур самонадеянное название. Но, наверное, так оно и есть: хлопцы подобрались в отряде что надо, один здоровей другого. А вот и третья палатка - "Земля Санкина". Романтично, но еще более загадочно. Арктикой отдает. И контурный рисунок рядом с названием: что-то вроде намека на Северный полюс, на тайгу, на трудности и лишения. Но все же не слишком ли "единоличное" название? Не один же этот Санкин жил в огромной палатке? Да и вообще, кто он такой, Санкин? Спросил ребят. Удивились. Обиделись.
- Как!? Не знать Санкина? Это ж наш командир!
Командир? Значит, палатку назвали его именем? Только одним его именем?
После жаркого дня вечер теплый. Умыться по пояс в Малом Инзере - блаженство. Одни впритруску бежали на речку, перекинув через плечо полотенце. Другие шли медленно, наслаждаясь покоем. Умывальник стоял за столовой, возле кустов. Длинная цинковая посудина с "сосками", как называли ребята железный стерженек. Потому что слишком долго "чирикать" приходится, пока умоешься. Поэтому умывальник почти всегда стоял в забытом одиночестве. Кто же променяет Малый Инзер на умывальник? Сполоснешься в речке, повизгивая и покрякивая от удовольствия и перехватившего дыхания, разотрешься полотенцем, и усталости как не бывало.
Я ходил вдоль палаток, по берегу Малого Инзера, в столовую заглянул, и все выискивал среди ребят здоровяка, широкого в плечах. Именно таким почему-то представлялся мне Николай Санкин. По внешности командир сразу заметен. Носит он, как обычно, новое стройотрядовское обмундирование и значков понавешено ССО-шных целая грудь. "Земля Санкина"… Властный, видать, человек. Держит отряд в ежовых рукавицах. Зря что ли такой образцовый порядок во всем. Отсюда и авторитет, разумеется, не совсем заслуженный.