152. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
9 апреля 1927 г.,
Киев
Утром отправил тебе письмо, а днем получилась от тебя телеграмма. О деньгах я помню неустанно, и не надо мне напоминать. С деньгами все образуется. Корректуру "Короля" пришли. Делов там немного, но просмотреть надо.
Приехать в Москву я хочу 24-го, к Пасхе. Очень хочется мне успеть исполнить до этого времени ту чертову гибель работы, которая висит на моей шее. Пожалуйста, дай мне поработать спокойно. "Спокойно" - это звучит иронически в рассуждении нынешнего душевного моего состояния, - мне худо, но может быть еще хуже. Вот этого "хуже" надо избежать во что бы то ни стало.
После отправки тебе денег напишу еще.
Твой И.
Киев, 9/IV-27
153. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
9 апреля 1927 г.,
Киев
Милая Тамара. Предчувствие тебя не обмануло. В Одессе у меня украли 270 рубл. (ночью во время "банкета", когда все перепились), затем я рассчитывал получить деньги в Вуфку, но и здесь вышла отсрочка. Положение в Вуфку напоминает положение Госкино во время арестов, здесь идут интриги, перемещения, приезжал нарком, председатель Хелмно все время в Харькове, о деньгах говорить глупо и бестактно. Из-за этих обстоятельств вышла заминка с деньгами. Завтра, в воскресенье, вышлю тебе по телеграфу сто рублей, не позже 15-го пошлю еще сто рублей. После 15/IV финансовое положение, надеюсь, резко изменится к лучшему и "перебоев" не будет.
В Москву собираюсь приехать на Пасху. Там, в Москве, мы порешим вопрос о дальнейшей моей судьбе. Нынешняя - невыносима. Вопрос с квартирой (мена с Третьяковым и проч.) предоставляю целиком твоему усмотрению. Помни только, что в течение ближайших двух-трех месяцев производить экстраординарные расходы мы не можем, мы должны ограничиваться "текущими делами". Я написал Шубину и надеюсь, что домоуправление тебя не беспокоит. Судебную повестку получил, как говорится, приму меры.
Сценарий Всеволода написан анекдотически небрежно и безо всякой "установки". Вместо заказанной нам "бодрой комедии" получилась скептическая, местами очень талантливая канитель. Я переделываю ее резко, написал об этом Бляхину. Хлопотать о тебе в Вуфку при нынешнем его настроении не перед кем. Я с нетерпением жду приезда Хелмно, а когда он приедет - я от него не отстану. Где же твои "хваленые устроительные" способности - где они? Неужели ты не можешь проложить в Москве маленькую, ничтожную тропочку? Ответь мне, Тамара, - плач твой о работе разумеет всякую работу или по-прежнему - только кинематографическую? Передай Эйзеншт<ейну> прилагаемую заметку. Я не успел написать статьи о нем, но рекламу делаю ему всемерно и повсеместно. Вести о том, что вы сгниваете заживо, приводят меня в уныние. "Аппетитные дамочки"... Не потеряет ли Зинаида службу из-за многочисленных своих болячек? Вот будет пассаж!.. Мальчика обязательно надо снять да получше, очень прошу тебя. Как поживает Татьяна? Правда ли, что Воронского окончательно сняли? Долго ли пробудет Митя в Москве? Мне хотелось бы повидаться с ним. Осталось ли в силе назначение его в Краснодар?
У нас весна никак не может разродиться, да и в Одессе погода была скверная. Очень уж долго приходится нам жить без солнца.
Получила ли ты эпизодические 50 рубл., отправленные вчера по телеграфу? Завтра напишу еще. Пожалуйста, будьте здоровы и веселы.
Твой И.
Киев, 9/IV-27
154. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
13 апреля 1927 г.,
Киев
Письмо твое от 9/IV и корректуру получил. В корректуре сделал незначительные изменения в порядке рассказов и написал на титульном листе "третье издание". Это необходимо сделать для того, чтобы не вводить публику в заблуждение. Корректуру посылаю одновременно заказной бандеролью.
Недоразумения с деньгами, вероятно, уже выяснились. С 5/IV я послал тебе по телеграфу 75 р., 50 р., 100 р. Деньги эти, надо надеяться, ты получила. Постараюсь в ближайшие дни послать тебе еще 100 р.
Приехать рассчитываю 24/IV, приеду только затем, чтобы повидаться с вами, потом снова вернусь в Киев, п. ч. дела мои здесь далеко не закончены. О приезде моем сообщать не следует, п. ч. мне не до людей теперь, а работать надо так усиленно, что я могу терять только то время, которое я провожу в вагоне. На время пребывания моего в Москве надо бы мне найти комнату для работы. Ты знаешь удручающие мои литературные, денежные и моральные обстоятельства - очень хорошо, если бы ты могла что-нибудь приискать для меня.
В Вуфку мне сообщили, что Хелмно приезжает завтра. О результате моих переговоров с ним я немедленно напишу тебе. Сценарий я пришлю или привезу в отделанном виде.
Получил от Маркова телеграмму об отсылке моей "части". Дело это двигается у меня с трудом. Узнай, пожалуйста, как обстоят дела с другими "авторами" спектакля. Что с Воронским? Как коллективное ваше здоровье?
Моя мечта все та же - полгода покоя для того, чтобы я мог поработать и пораздумать над жалкой моей долей.
В Москве ли Митя? Едет ли он в Китай? Поклон чадам и домочадцам!
Твой И.
Киев, 13/IV-27
155. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
15 апреля 1927 г.,
Киев
Милая Тамара. Надеюсь, что последние сто рублей помогли тебе на несколько дней преодолеть нужду. Как только добуду денег - сейчас же вышлю тебе по телеграфу. У меня есть убеждение, что Госниипром - учреждение не лучше других, а может, хуже. Я был в Тифлисе и не верю в тифлисские художества. И затем, на кого ты покинешь чад своих и домочадцев в Москве, - не понимаю?! Хелмно приедет в воскресенье. Есть основания предполагать, что в Вуфковской распре он победит. О разговоре с ним я немедленно тебе сообщу.
Я здоров, работаю, результаты скажутся не скоро, м<ожет> б<ыть>, через много месяцев. Что же делать? Работать по методам искусства, а не по методам унижения (которого и без того довольно) - это одно из немногих утешений, оставшихся мне. В материальном смысле от этих "утешений", конечно, не легче.
Очень радуюсь сообщениям твоим о мальчике, хотя и не верю им. Откуда, скажи на милость, привалят к нему этакие роскошные качества? Чудес в природе не бывает, и это справедливо. Не будет он идиотиком и уродцем, - и за это слава господу богу. А уж что сверх того, то будет премия. Тебе-то премия полагается, а мне нет, я дурной человек.
Как я тебе писал, рассчитываю приехать в Москву 24-го. Скоро напишу еще. До свиданья, друг мой.
И.
Киев, 15/IV-27
Поступила ли Зинаида в профсоюз? Учится ли Татьяна? Кто у тебя в прислугах?
156. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
17 апреля 1927 г.,
Киев
Уважаемая Тамара. Послал тебе сегодня по телеграфу 50 рубл. Извини, что по столовой ложке. Посылаю по мере поступления, а поступление плохое. Оно таким будет долго, впредь до моего воскресения (если таковое состоится). Довольно унижаться, халтурить, изворачиваться. Надеюсь, что до моего приезда я смогу послать тебе еще денег. В отношении приезда планы пока не изменились. По последним имеющимся у меня сведениям я смогу кое-что сделать для тебя в Совкино. Во всяком случае, какое-нибудь предложение Вуфку я в Москву привезу.
К мальчику я отношусь хорошо, а не худо. В этом ты ошибаешься. Кланяйся ему. Подарков не привезу, - какие отсюда подарки? Купим на месте. Сошла ли сыпь? Что он ест? Орет ли по ночам?
Поступила ли Татьяна в детский сад или на это не хватает денег?
Очень беспокоит меня вопрос о рабочей комнате для меня в Москве. Работать я должен ежедневно, иначе подохнем с голоду.
Будь благополучна и весела. Умным людям свойственно веселье.
Твой И.
Киев, 17/IV-27
157. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
22/IV-1927 г.
22 апреля 1927 г.,
Киев
Задерживаюсь несколько дней очень огорчен пишу
158. В. П. ПОЛОНСКОМУ
22 июня 1927 г.,
<Киев>
Дорогой Вячеслав Павлович.
Посылаю пьесу. Если не лень - прочитайте странное это произведение. А послезавтра будем держать совет - что с ним делать. До решения его судьбы прошу "сочинение сие" держать в сугубом секрете.
Любящий Вас И. Бабель
22/VI-27
159. А. Г. СЛОНИМ
7 июля 1927 г.,
Киев
Милая Анна Григорьевна.
Уезжаем послезавтра. Натерпелся несказанной муки. Бог мне судья! Послал Вам посылку - все мои письма, - тут и печальные lettres d’amour и несколько писем отца, очень мне дорогих. Сохраните эту шкатулку, прошу Вас. Я не успел сдать ее Вам до отъезда. Я думаю, что эта моя просьба не затруднит Вас. Следующее мое письмо будет из-за границы. До свиданья. Льву Ильичу и Илюше кланяюсь от всего сердца.
Любящий вас И. Бабель
К. 7/VII-27
Простите за конверт - первое, что подвернулось под руку.
160. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
20 июля 1927 г.,
Париж
Уезжая, я утаил, что старуху надо сдать в Париже. Последняя эта ложь была вызвана, как и всегда, жалостью, трусостью, невозможностью для меня наносить удары прямо в лицо.
Путешествие было печально. Возня с безумной старухой измучила меня. В Льеже меня встретила мать. Я прошел мимо, не узнав ее, так она постарела, одряхлела, истерзалась. В Париже нас встретила Е<вгения> Б<орисовна>. Она выглядит не лучше моей матери. Надо думать, что я виноват во всех этих бедствиях. Мучительное сознание. Жизнь моя нестерпимо грустна. Пути, Берлина, Парижа я просто не заметил. Мне не до впечатлений. Я болен. Мне надо лечиться.
Е. Б. сняла в Париже на окраине маленький дом. Я буду жить в комнатке, в первом этаже этого дома, и попытаюсь работать. Если мне это не удастся, я порву последние связи с прошлым и уеду в место, намеченное мной. Если между мною и Е. Б. возникнут отношения мужа и жены - я напишу тебе. У тебя нет никаких обязательств по отношению ко мне. Ты вольна в своих действиях. У меня нет намерения вернуться к тебе. Я попытаюсь вести с Е. Б. безрадостную, несчастную нашу, но, м<ожет> б<ыть>, спокойную жизнь. Если не выйдет - я уйду.
Прошу тебя не писать мне. Твои письма, я знаю, добьют меня, а я должен работать, а Мишке, единственному человеку на земле, которого я люблю, единственному человеку, не терзавшему меня непосильной для меня любовью, надо как-нибудь жить. О всех делах - личных или материальных - передавай Слонимам.
Я отослал тебе из Шепетовки сто семьдесят рублей. За границу, оказывается, нельзя везти русских денег.
В Киеве в книжном киоске я видел второе издание моих рассказов (выпуск "Универсальной библиотеки"). Не знаю - то ли это издание, которое я продавал. Если "Универс<альная> Библ<иотека>" выпустила книжку по собственной инициативе - надо получить деньги.
Прощай, Тамара. Я хочу верить, что у тебя есть силы быть счастливой. Мне кажется, что у меня нет этих сил. Прости меня. Я буду писать тебе, если ты пообещаешь не отвечать на мои письма.
И. Б.
20/VII-27
161. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
3 сентября 1927 г.,
Париж
Мечта моя об одиночестве близится к осуществлению. С завтрашнего дня в течение трех месяцев я буду один. Скоро я уеду, вероятно, в дальнюю деревню на берегу Средиземного моря. Может быть, я добьюсь там грустного моего спокойствия - единственного, что мне осталось. Один, больной, почему-то разрушивший все, что могло быть мне дорого, я брожу здесь по паркам, смотрю на играющих детей, и вид их раздирает мне сердце. Жаловаться мне не на кого и не на что, кроме как на себя. Очевидно, я этого хотел...
О Слонимах я сболтнул сгоряча. Прости. У меня вот уже больше месяца не переставая болит голова, я не отдавал себе отчета в бессмысленных моих поступках. Напиши мне, как идет работа над картиной, прочна ли твоя служба? Получаешь ли ты деньги в "Новом мире"? Я написал секретарю журнала, Смирнову, что рассказы пришлю обязательно. Правда, я это сделаю. Несмотря на ужасное мое состояние, я работаю. Что уже там выйдет из этакой работы - трудно сказать, но строки для бухгалтерии будут. Что в театре? Я до сих пор не переделал 3 сцены. Опротивела мне пьеса. Надо бы сократить два-три куплета в песне, да охоты не хватает... Может быть, сделаю. Все переделки пришлю тебе, если ты не откажешься. Да, не запретили злосчастную эту пьесу, как сделали со Всеволодом.
Всеволод уезжает во вторник. Я постараюсь передать ему для вас кое-какие вещи. Я растолкую ему да и тебе напишу, как их можно будет получить.
Почаще присылай мне, если хочешь, карточки Миши. Наконец-то есть на божьем свете существо, которое я люблю. Я очень его люблю. Какая грустная любовь... Она не делает мне чести, п. ч. это мой собственный сын. Я еще не совсем потерял веру в себя и думаю, что я поправлю ужасный нанесенный ему вред... А если не поправлю, тогда жизнь не будет мне в жизнь... Как твое здоровье, Тамара? Больше всего в свете я боюсь услышать худые вести о тебе, хотя, правда, и ничего не сделал для того, чтобы услышать хорошие.
Мой адрес пока: XV-e. Rue de Venille. Bureau de Postes № 69. Poste-restante, Mr. J. Babel. О перемене адреса я тебе сообщу. Если хочешь, дай руку человеку, который мог бы быть счастлив с тобой и не сумел этого сделать.
И. Б.
Париж, 3/IX-27
162. В. П. ПОЛОНСКОМУ
16 сентября 1927 г.,
<Париж>
Дорогой Вячеслав Павлович.
Направляю к Вам Густава Крклица, сербского поэта, говорят, выдающегося поэта. Дело, по которому он к Вам обратится, чрезвычайно интересное.
Думаю, что Вы не посетуете на меня за то, что я направил его к Вам.
Ваш И. Бабель
16/IX-27
163. Б. Б. СОСИНСКОМУ
18 сентября 1927 г.,
Париж
Уважаемый Бронислав Брониславович!
Воскресная моя поездка окончилась неудачей. По неопытности я проплутал целый час в поисках нужного мне трамвая, попал на Chatelet в девятом часу. Мне объяснили, что поездка в Clamart возьмет час, а то и полтора. Неловко было приезжать так поздно - и вот я вышел обманщиком. Очень жалею о том, что не повидался с Вами, и очень прошу извинить меня.
Я захворал. У меня обострение давнишней болезни дыхательных путей. Я сегодня уезжаю на юг. Немедленно по возвращении в Париж уведомлю Вас, и надеюсь загладить тогда все мои вины.
Рассказы Ваши прочитал. По-моему, у Вас есть то, что называется литературным дарованием, но мало самостоятельности. И над языком надо работать больше, чем Вы это делали до сих пор. Очень надо следить за тем, чтобы не засорять язык иностранными оборотами, шаблонными, стершимися фразами, безвкусными прилагательными...
Впрочем, я не беру на себя смелости давать советы. По совести говоря, я сам во всем сомневаюсь. Талант это есть, вероятно, соединение неутомимых мозгов, недремлющего сердца и мастерства. Если развивать одно качество в ущерб другому, тогда нарушается божественная гармония искусства и литература выходит плохая, претенциозная.
От всего сердца желаю Вам, Бронислав Брониславович, успеха.
Искренно преданный Вам И. Бабель
П. 18/IX-27
Книги отошлю.
164. В. П. ПОЛОНСКОМУ
20 сентября 1927 г.,
Париж
Дорогой Вячеслав Павлович.
Спасибо за письмо. Вы правы. Я маленько потерплю, а потом буду жить на честно заработанные деньги. Вы правы.
Приду к Вам в конце недели. Перед приходом напишу pneumatique. До скорого свидания.
Любящий Вас И. Бабель
П. 20/IX-27
165. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
28 сентября 1927 г.,
Париж
Давно - около месяца тому назад - я отправил тебе письмо. Ответа нет. Если ты не хочешь писать, сообщи мне об этом, мне это надо знать.
И. Б.
28/IX-27
166. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
4 октября 1927 г.,
Париж
Тамара, получил, наконец, от тебя письмо. Я очень рад и благодарю тебя за то, что ты согласна заняться моими делами. Мне очень понадобится твоя помощь. Выразиться она может вот в чем: когда я начисто отделаю некоторые вещи для печати, я буду присылать их тебе, и распоряжаться ими нужно будет расчетливо для того, чтобы поскорее заткнуть зияющие дыры моих долгов и обязательств. Я об этом напишу тебе подробно в свое время. Я надеюсь, что закончу к 1 января книгу, но печатать придется ее по частям.
Я видел здесь Полонского. Он подтвердил наш договор и обещал аккуратно производить выплату. Он должен был приехать в Москву в первых числах октября. Я уверен, что в "Новом мире" тебе заплатят. Я сегодня пишу Полонскому. Очень прошу тебя немедленно сообщить мне о положении дел в "Новом мире". Я думаю, Тамара, что если я буду работать, то мне удастся покончить с ужасным материальным моим наследством, и ты сможешь зажить не так нищенски и ограниченно, как тебе, вероятно, приходится жить.
У меня нет никакой возможности начать выплату долга Центросоюзу до 1 января. Очень хорошо будет, если ты и я сможем до этого времени выколачивать на насущные наши нужды и если мне удастся выполнить некоторые из литературных моих обязательств. Я напишу обо всем этом в Центросоюз, поговори и ты с ними, если тебе не противно, с Госиздатом я тоже надеюсь уладить, упрошу их дать мне последнюю отсрочку. Я прочитал в "Правде" отзыв Маркова о постановке "Смерти Иоанна Грозного". Статья эта убедительно написана, и такое у меня чувство, что она правильно излагает то, что происходило в театре. (Я знаю, ты невысокого мнения о критических способностях Маркова, но не бог весть какие способности нужны, чтобы разобраться в незатейливой стряпне 2 МХАТа.) Плохой театр, тут и толковать нечего. Если тебе придется говорить с Берсеневым, попроси их сократить 3 сцену, в особенности песню. Один чех попросил у меня пьесу для того, чтобы показать ее в Праге, я сдуру отдал, теперь у меня нет ни одного экземпляра. Он, правда, обещал вернуть через несколько дней.