Пожалуйста, пиши мне. Здесь, в глуши, письмо заменяет людей, книги и еще много вещей, о которых мне позволительно только мечтать. Я скоро напишу еще. Будь благополучна, дружок мой, со всеми твоими чадами.
И. Б.
Хр. 8/IX-26
120. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
17 сентября 1926 г.,
Хреновая
Живу по-прежнему. Сегодня пошел дождь. Будет он идти, вероятно, не один день. Работаю в меру сил. "Мера"-то не больно велика. Мозги мои требуют очень частых передышек, не по сезону. Получил от Примакова письмо. Он сообщает, что Зинаида устроена, выражает сожаление, что не знаком с ней, при личном свиданье можно бы лучше договориться. Почему она не пошла к нему? Он человек очень приветливый. Правда ли, что есть служба?
Очень рад, что тебе удалось занять 50 р. Я всегда негодую на тебя за твои денежные тревоги. Это из рук вон. Худо, когда денег нет и не будет, а когда знаешь, что придут не сегодня - завтра, тогда легче обернуться и в панику никак впадать не следует. Гилевича я бомбардирую, просил выслать по телеграфу. Будем надеяться - сделает.
Ссориться с Л<идией> Ник<олаевной> - не стоит, глупо. Со своей точки зрения, а может быть, со всех точек зрения, она права. Жить в Царском теперь худо. Что же делать, если денег нет? Заработаем - тогда переедем. Плохо то, что я зарабатываю с такой отвратительной, бессмысленной, изнуряющей медленностью. Голова у тебя болит от глупости, тут и гадать нечего. Пора поумнеть, мать моя. Очень радуюсь хорошим вестям о сыне. У меня есть мудрая привычка - не ждать ничего хорошего от ближних, поэтому всякую хорошую новость я принимаю как счастливый дар судьбы. К сожалению, мудрость моя единственной этой привычкой исчерпывается.
Последних твоих писем, посланных в Киев, не получил, не успел. Жаль. Напишу в Киевский почтамт, м<ожет> б<ыть>, мне их пришлют.
Вот и все дела. До свиданья, милый друг мой. Пьесу начну переписывать через несколько дней. Никому я ее еще не читал. Мальчика, правда, не худо бы сфотографировать. Если сможешь урвать рубль-два, сделай это и пришли мне карточку. Жить мне станет веселей. Кланяюсь всем вам низко, тысячу раз.
Твой И. Б.
Хреновая, 17/IX-26
121. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
25 сентября 1926 г.,
Хреновая
Письмо твое, в финансовом отношении столь плачевное, получил. Ты знаешь, как обстоят дела. Если земля не поглотила Москву, если Госиздат не объявил себя банкротом, - ты деньги должна была уже получить. Хожу по степям, как тигр, и жду вестей от проклятого, невозмутимого Гилевича. Доверенность он получил 23-го вечером, значит, денег надо ждать с часу на час. Я все сделаю, чтобы эти денежные перебои были последними. В Москву рассчитываю выехать первого, в первую же неделю октября вышлю тебе денег дополнительно. Планы мои таковы: в Москве в возможно короткий срок (не хочется мне там сидеть) заработать как можно больше денег и умчаться в Детское, устроить переезд в Петербург, осесть, как полагается приличным людям, а там можно и планы делать. Весь вопрос теперь в том - хлебную ли пьесу я сочинил? Беда, что к революции пьеса не имеет никакого отношения, как ни верти, она чудовищно дисгармонирует с тем, что теперь в театре делают, и в последней сцене дураки могут усмотреть "апофеоз мещанства". А так как цензура не может не состоять из дураков, то... поживем, увидим... Вообще же к пьесе этой нельзя относиться серьезно. К сожалению, я мало смыслю в драматургии и вышел, кажется, легковесный пустячок. Очень жаль, что мне не с кем посоветоваться.
Не понимаю, что вышло с Зинаидиной службой. Была ли она у Примакова? Обязательно надо сходить. Он ведь писал мне совершенно определенно.
Здесь уже осень, дожди каждый день, и я очень хорошо понимаю, как худо живется вам в Детском. Я даже и письма твои вскрывать боюсь, все деньги проклятые. Но правда, Тамара, мы исправимся.
Лид<ии> Ник<олаевне> я написал.
Очень рад хорошим вестям о нашей "смене". До смерти хочется посмотреть на него. Буду гнать свои дела изо всех сил.
Миленькая, не умирай с голоду, в каких-то делах ты ведь умница, додержись до подкрепления. Я бы не глядя ни на что, выехал в Москву немедленно, но во 1) не на что. Гилевич и мне должен выслать денег на отъезд, и во 2) я все-таки твердо знаю, что все уладится.
Целую тебя крепко.
Твой И. Б.
Хрен. 25/IX-26
122. Ф. А. БАБЕЛЬ
<29 сентября 1926 г.,
Хреновая>
Милая мама, я очень хотел бы, чтобы ты немного успокоилась и посмотрела на мир не такими печальными глазами. Я теперь живу разумно и, думаю, готовлю для всех нас возможность лучших времен, заботиться обо мне не надо, в важных основных делах я всегда был человеком себе на уме; главный ужасный унаследованный от тебя недостаток - это слабохарактерность моя, которую не знающие меня люди могут принять за дурные поступки, но теперь я вроде как поумнел даже и в этом отношении <...>
И.
123. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
4 октября 1926 г.,
Хреновая
Пишу все еще из Хреновой. Никак не удается исполнить расписание. Хотел написать здесь (очень уж тихо) несколько рассказов, подготовил их вчерне, но времени не хватит. Я занят незначительной переделкой последнего акта пьесы, окончу и уеду. Не позже 10/Х буду в Москве.
Только что получил телеграмму от одесской фабрики Вуфку о том, что постановка "Блуждающих звезд" закончена и режиссер 10/Х везет фильму в Харьков, в Правление. Не знаю, обязывает ли меня к чему-нибудь такая телеграмма, все же перед выходом в свет мне надо картину видеть, пишу об этом в Харьков.
Гилевич телеграфировал мне, что перевел тебе 200 р. Немедленно по приезде в Москву я достану еще денег и пошлю тебе.
Ужасную глупость я сделал, написал тебе, что уеду 1-го. Теперь от тебя никаких вестей, и так как я тобою заражен, то "беспокоюсь". О себе могу только сказать, что все мои дела я проделываю с предельной торопливостью (в литературном отношении, чувствую, это очень вредно) для того, чтобы скорее поспеть в Детское. Очень хочу вас видеть, ужасно. До свиданья, милые мои.
И.
Хреновая, 4/Х-26
Когда будешь писать мне в Москву, не забывай адресовать так: Москва, 34, говорят, что без номера почт<ового> отд<еления> письма теперь не доставляются.
124. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
11 октября 1926 г.,
Москва
Милая Татуша. Приехал в Москву только вчера. Ехать пришлось сутки 4 классом - скорый отменен. Тяжелое путешествие. Дела начну завтра. Если они затянутся - чего я не предполагаю, - то я улучу не в счет абонемента один-два дня для того, чтобы вырваться к вам. Завтра постараюсь выслать тебе по телеграфу малую толику - предварительно. Теперь, когда я в Москве, пожалуйста, милая, не беспокойся о деньгах. При всяких обстоятельствах, дурных или хороших, мы наш плачевный прожиточный минимум повысим.
Хочу думать, что простуда твоя - дело скоропреходящее. Вести о мальчике приводят меня в телячий восторг. Я пишу на нашей злосчастной почте "34", которую через две минуты закрывают. Поэтому завтра я продолжу это письмо. А пока, милая, до свиданья, действительно, до свиданья, до скорого.
Твой И.
М.11/Х-26
125. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
18 октября 1926 г.,
Москва
Пишу впопыхах, Татушенька, п. ч. хочу, чтобы письмо ушло сегодня. В последние дни у меня случилась неприятность. Я как-то чувствовал себя не совсем здоровым и поручил моему "кузену" Володе (ты его, кажется, знаешь) зайти в Госиздат за 300 рубл. Он получил эти деньги и скрылся. Конечно, это удар; ты знаешь, как нам теперь нужны деньги. Из-за этой грустной истории я не смог выехать к тебе вчера, как хотел. Следующие деньги получу только 21-го. Сегодня постараюсь занять 50 р. и выслать их тебе по телеграфу.
Пьеса моя произвела на слушателей (Марков, Воронский и несколько актеров Художеств <енного> театра) благоприятное впечатление, но мы условились, что я сделаю кое-какие дополнения. Я чувствую, что третья сцена у меня не доработана, и не хочу сдавать пьесу в таком виде. Вообще говоря, если принять во внимание быстроту, с какой я написал ее, то ее нынешнее состояние надо признать удовлетворительным. Искания мои "художественной законченности" плохи только в том отношении, что получение денег откладывается до того времени, когда я сочту, что пьеса выправлена, а счесть это я могу черт меня знает когда.
Матери я не звонил, п. ч. лишенный трехсот рублей - на что я годен? У меня не было ни копейки. Подождем 21-го.
Во всяком случае на этой неделе я приеду в Детское. До скорого свидания. Будь счастлива ты и потомство твое!!!
Твой И. Б.
М. 18/Х-26
126. Ф. А. БАБЕЛЬ
<5 ноября 1926 г.,
Москва>
Милая мама. Я теперь много работаю. Кроме того, у меня много душевных невзгод. Ты знаешь, главное условие успешности моей работы - это покой. Люди и обстоятельства лишают меня покоя. Во многом я сам виноват, многое происходит помимо моей воли. Теперь ты присоединилась к людям, лишающим меня покоя. Я думаю, что это нехорошо и безжалостно по отношению ко мне. Если мне не будут мешать, если меня не будут мучить - то мои, а следовательно, и ваши беды скоро кончатся. Я ни у кого не прошу помощи, но горько думать, что самые близкие люди губят меня, сами не зная о том <...>
И.
127. П. И. ЧАГИНУ
20 декабря 1926 г.,
Москва
Дорогой Петр Иванович!
Я не забыл о моих обязательствах, ни на один день не забывал о них. 26-й год сложился для меня несчастливо, я ничего не работал, и вины моей в этом не было - много раз я брался за перо, но тяжкие обстоятельства отрывали меня от работы.
Я собираюсь зажить теперь по-иному и первый написанный мной рассказ будет послан в "Кр[асную] газ[ету]".
Не сердитесь на меня.
И. Бабель
M. 20/XII-26
128. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
5 января 1927 г.,
Киев
Телеграмму получил. Надеюсь, что ты исполнила все поручения. Главу для "Огонька" написал. Завтра пошлю тебе ее, и доверенность для получения денег, и письмо Кольцову.
"Блуждающие звезды" еще не видел, говорят, - гадость ужасная, но сборы - аншлаг за аншлагом. К "Бене Крику" (картина очень плохая) пишу надписи. От этой кинематографической дряни настроение скверное. Что у вас? Напиши о здоровье и всем прочем.
Письма для Зинаиды настрочу завтра - теперь вечер, я очень устал. Была ли она у Ольшевца?
Поклон всем чадам моим и домочадцам.
Твой И.
К. 5/I-27
Получила ли ты нужные бумаги в Цекубу?
129. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
8 января 1927 г.,
Киев
Письмо твое от 4/I получил. То, что ты немедленно не передала открытки Гилевичу, - неестественно глупо. Пришлось это сделать мне - много дней потеряно, и перевод, вероятно, не будет отправлен. История эта оттягивается минимум на два месяца. Необъяснимо глупо.
Прилагаю доверенность на получение гонорара из "Огонька". Кольцов в разговоре со мной сказал как-то, что мне заплатят 200 р. за главу, я решил требовать 250 р. Остается, значит, 150 р. Если он очень будет упорствовать - возьми 100, ты себя этим накажешь. О службе я ему писал, следовательно, ты можешь с ним об этом говорить. Домашний его телефон 2-74-61, телефон его в "Огоньке" можно узнать, позвонив 2-96-12.
Была ли Зинаида у Ольшевца? Была ли ты в аукцион<ном> зале? Повторяю, если они дадут за ковер меньше 100-120 р. чистых, то его надо забрать.
От предположенных тобою расходов временно воздержись. История с форточкой - ничего не понимаю, у них открывается целое окно. Сколько надо заплатить за телефон?
Дальше: Роза Львовна обещала часть мебели временно оставить, не оставит ли она свою тахту?
Громовой твой план наполнил меня ужасом. Во-первых, 14 я не смогу приехать, постараюсь приехать 18-20. Затем, в последний момент, я считаю нужным объявить Гилевичу о моих планах, скажу, что меня специально вызвали и проч. Далее, было ведь условие, что для домоуправления Роза Львовна не выезжает совершенно, у нас будет время исподволь вступить во владение, пока будет прописан Борис Миронович. Напиши мне обо всем спешно.
О каких намеках на работу ты говоришь?
Очень рад, что мальчику полегчало. Надо думать, что все наделало это проклятое пахтанье!
Желаю всем "успеха в делах ваших".
К. 8/I-27 И. Б.
130. А. Г. СЛОНИМ
9 января 1927 г.,
Киев
Дорогие граждане. Живу в Киеве. Здесь идут картины, сделанные по моим сценариям - сделанные бездарно, пошло, ужасно. Я пытаюсь работать, но толку пока от этих попыток мало. Когда буду в Москве - не знаю. Возможно, что скоро. К сожалению, мне не придется жить у вас, а хорошо бы. Мое жалкое присутствие нужно в другом месте. Как только приеду - заявлюсь к вам. Низко кланяюсь моему сожителю - Илюше Менделевичу.
Киев, 9/I-27 Ваш И. Б.
131. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
11 января 1927 г.,
Киев
Письмо твое от 8-9/I получил. Грустно. У меня было не лучше. "Муза", отлетевшая от меня в злополучные царскосельские дни, не хочет возвращаться. Самое ужасное - мне не хочется писать. Этого я боялся больше всего, и это наступило.
20-го я приеду обязательно. Надо настоять на том, чтобы Р<оза> Л<ьвовна> 16-го выехала якобы на несколько дней и уступила тебе комнату временно, а когда я приеду, мы постараемся все устроить. Она не должна вывезти всю мебель.
Была ли ты в аукцион<ном> зале? Получила ли деньги в "Огоньке"? Всем, спрашивающим меня, знакомым и издательствам, говори, что я уехал в неизвестном направлении на неизвестный срок.
И.
К. 11/I-27
Чем провинился перед тобой коварный Гилевич?
132. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
13 января 1927 г.,
Киев
Письмо твое от 10/I получил.
Приеду в Москву 22-го утром. За речи "прачки Галины" ответственности нести не желаю. Тетке написал, что всякие отношения с ней считаю оконченными. Воспитывать в ней любовь к моему ребенку считаю излишним. Не знаю, почему тебя интересует этот вопрос. Гилевичу я как-то сказал, что хочу поехать за границу. Никакого отношения к добавочной комнате это мое желание не имеет. Ты отлично могла подать в домоуправление заявление без Гилевича. Все его заявления и советы в этом деле - вздор. Это отлично можно было понять и без меня. Заявление в домоуправление посылаю. Ссориться с Гилевичем до моего приезда ни в каком случае не следует.
Обычное действие твои письма неукоснительно производят. Работать я не могу, постараюсь в остающиеся мне семь дней хоть что-нибудь "заработать".
И.
К. 13/I-27
133. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
6 февраля 1927 г.,
Москва
Все отношения между нами, кроме деловых, я считаю прекращенными. Под деловыми отношениями я понимаю вопрос о сохранении квартиры, о деньгах, службе и проч. Относительно этих дел я готов в любое время поговорить с тобой или с лицом, тобою уполномоченным. Позвони мне - 22-62-70 - о дне и часе. Я думаю, что не следует сообщать посторонним о нашем разрыве. Внешне все должно остаться неизменным. Это поможет нам безболезненнее устроить все дела.
И. Б.
М. 6/II-27
134. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
1 марта 1927 г.,
Киев
Мой адрес - Киев, гостин<ица> "Континенталь".
Поездка была тяжелой. Тяжкие московские "впечатления" и ожидание киевских привели к тому, что в вагоне у меня разразилась жесточайшая мигрень с рвотой, невыносимой головной болью, слабостью и проч. Невеселая была поездка. Теперь оправился. Старик очень плох.
Осмотрюсь - напишу подробнее.
И. Б.
К. 1/III-27
135. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
5 марта 1927 г.,
Киев
Милая Тамара. Телеграмму твою и красноречивое письмо получил. Чувства наши изменчивы, а дела пребывают вовек. Поговорим поэтому о делах. На Всеволода надо нажимать, ему ж это надоест, и он напишет. О судьбе сценария и о твоем участии в постановке будем говорить тогда, когда получим сценарий. Я совершенно согласен с тобой, что сдавать его должен я, но, когда я смогу приехать, - неизвестно. Бедный старик буквально борется со смертью. Положение его совершенно неопределенное. Получила ли ты деньги в Госиздате? Если получила, то на сколько времени тебе этих денег хватит? Прислали ли извещение о плате за квартиру? Хлопочет ли Зинаида о вступлении в Союз? Это очень важное дело. Им надо заниматься неустанно. Достигла ли она каких-нибудь успехов в этом отношении? Звонила ли ты в Госиздат Бывалову о том, чтобы ускорили печатание третьего издания рассказов? Надо узнать, в каком положении это дело, и время от времени позванивать.
Анна Григорьевна писала мне о том, что она деньги в "Экон<омическую> жизнь" внесла. Следовательно, судебный исполнитель д<олжен> б<ыл> оставить нас в покое. Напиши мне об этом. Действует ли радио? Сереже надо сообщить о том, что я скоропостижно уехал; не должны ли мы ему денег?
Адрес мой - гостиница "Континенталь", но лучше все-таки писать до востребования, п. ч. за номер я плачу по 5 рубл. в сутки (надеюсь, что Вуфку возьмет этот расход на себя), но все же надо подыскать более дешевое помещение.
Очень рад, что мальчик чувствует себя лучше. Кланяюсь всем домочадцам.
Твой И.
Киев, 5/III-27
136. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
11 марта 1927 г.,
Киев
Милая Тамара. Старик умер 7-го. 8 я похоронил его. На моих руках безумная старуха и остатки громадного некогда состояния. По нынешним временам остатки эти представляют большую ценность. Бросить этого я не могу, п. ч. все это будет без меня разворовано в 2 дня. Я написал детям старика, находящимся за границей, и потребовал у них инструкций.
Надеюсь, что кто-нибудь из них приедет. Во всяком случае, на ближайшее время база моя - Киев. В Москву я буду наезжать для устройства дел, для сдачи рукописей, если таковые у меня будут. Надо думать, что сторожем при наследстве мне придется быть месяц, а может быть, два. Это было бы терпимо, если бы мне удалось поработать. Буду стараться.
Вчера отправил тебе 100 рубл. Напиши о денежных делах. Пиши до востребования. Из "Континенталя" я сегодня выезжаю, гостиница обходится мне очень дорого. Мне нужно спешно выяснить - есть ли какая-нибудь надежда на Всеволода или никакой, тогда я сам напишу. Это важное и срочное дело.
Получила ли ты справку из Домоуправления о квартирной плате за февраль?
Что слышно у Зинаиды?
Всем спрашивающим обо мне отвечай, что у меня всяческие катастрофы.
Подает ли признаки жизни фининспектор, подала ли ты декларацию?