- Вот смешной-та, - Бекмурза дружески похлопал по плечу молодого Фирсова. - Теперь ты мой тамыр - друг, зна́ком. Теперь скажи: Бекмурза, надо двести голов! Бекмурза дает. Триста - дает. Нада тышша бык - дает. Шибко хороший зна́ком. Все даем, деньги мало-мало ждем. - Сергей с Никодимом переглянулись: знакомство с Бекмурзой сулило им большие выгоды. Поняв друг друга без слов, они направились к стоянке Яманбаева. С Бекмурзой приехали на ярмарку жены - старая, высохшая, точно лимон, Зайнагарат и красавица Райса. Вокруг белой кошемной юрты хозяина, которая стояла на пригорке, полукругом были расположены жилища его людей - сакманщиков и чабанов. Жили в каждой юрте по нескольку человек. От постоянного дыма и резкого запаха слезились глаза, накожные болезни изнуряли тело: Бекмурза подчиненных не баловал.
Всходя в свою юрту, он что-то сказал сидевшей у огня Зайнагарат - та вмиг исчезла. Возле стен горкой стояли окованные жестью сундуки, поверх которых были сложены ковры и пуховые подушки. Бекмурза хлопнул в ладони. Вошла закутанная в белый платок Райса и, взглянув украдкой на гостей, поставила турсук с кумысом перед хозяином.
- Большой калым платил, - показывая рукой на молодую жену, заговорил Бекмурза. - Пятьдесят баран, десять конь, три кобыл, коров-то забыл, шибко большой калым давал.
- А не ругаются они между собой? - спросил с любопытством Никодим.
- Пошто ругаться. Моя мало-мало плеткой учим, - показал он на висевшую у входа плеть. - Калым платил, тапирь хозяин. Хотим ока дарим, хотим речка бросаем.
Райса молча развернула перед гостями коврик и поставила деревянные чашки.
Бекмурза несколько раз встряхнул турсук и, приложив к нему ухо, произнес:
- Добрый кумыс. Маленько пьем, потом бесбармак ашаем.
Поборов брезгливость, Сергей выпил. Через час полупьяный хозяин, обнимая Никодима, пел:
У Бекмурзы есть хороший друг
Сережка, живет он в каменной юрте
Со светлыми, как день, окнами…
- Шибко добро поем? - уставился он осоловелыми глазами на Фирсова.
- Хорошо, - махнул тот рукой и откинулся на подушки.
- Марамыш-та - шибко хорош. Пять кабак есть, моя там был.
- А ты приезжай после ярмарки дня через три в гости. У меня сестра именинница.
- Ладно, едем, - согласился Бекмурза.
В гостинице Фирсова ждала телеграмма:
"Закупай скота больше. Имею контракт с интендантством. Подыщи компаньона".
Спрятав телеграмму, Сергей поднялся с расстригой к себе в комнату.
Через несколько минут послышался осторожный стук. Круглая голова хозяина гостиницы просунулась в полуоткрытую дверь.
- Вас, Сергей, просит к себе Элеонор.
- Хорошо, приду.
- Берегись аспида и василиска в образе женщины, - погрозил пальцем Никодим и, подняв руку, продекламировал:
…Этим ядом я когда-то упивался,
И капля страсти слаще мне была,
Чем океан необозримый меда.
- Я вижу, ты не прочь в этом меду и сейчас свою бороду обмочить? - усмехнулся Сергей.
Ночью Никодим проснулся от неясного шума, который доносился из комнаты Сажней. Послышался звон разбитой посуды, падение тяжелого предмета.
Вскочив с кровати, расстрига быстро оделся и вышел в коридор.
- Так играть нечестно, - несся голос Сергея.
Приоткрыв дверь, расстрига увидел молодого Фирсова, стоявшего у стола против какого-то господина, одетого в штатское платье.
- У вас крапленые карты! Ими играют только жулики! - Сергей стукнул кулаком по столу.
- Вы пьяны, милостивый государь! - Одутловатое, с нездоровым оттенком лицо игрока приблизилось к Сергею. - Вы забыли, что находитесь в порядочном обществе, щенок!
Сергей рванул скатерть со стола и крикнул в бешенстве, заглушая грохот посуды.
- Мошенники!
В комнате поднялся невообразимый шум. Ударом кулака Сергей сшиб с ног игрока. Казачий офицер схватился за эфес шашки. К нему подскочил Никодим и рванул за темляк. Запнувшись за лежавшего на полу пьяного трагика, офицер упал. Расстрига навалился на господина с помятой физиономией и, схватив его за горло, прошипел злобно:
- Деньги!
По комнате металась испуганная певица.
- Деньги! - задыхаясь, прохрипел Никодим.
Шулер пошарил рукой в кармане и вынул пачку ассигнаций.
Ломая руки, Элеонора кинулась к Сергею:
- Растащите их: они задушат друг друга.
- Никодим, брось ты его, а то на самом деле отправишь на тот свет. Ну их к чертям!
Елеонский поднялся и, сунув деньги за пазуху, с ненавистью посмотрел на Сажней.
- Облапошить хотели парня, не удалось!
Утром, когда город еще спал, Сергей и Никодим выехали на заимку Толстопятова.
ГЛАВА 10
Заимка Дорофея Толстопятова стояла на полпути к Марамышу. Обнесенная высоким частоколом, с массивными воротами, она напоминала скорее пересыльную тюрьму, чем жилье богатого землевладельца. В ограде, заслоняя купы деревьев, стоял большой дом, сложенный из толстых бревен. Справа, прячась в зелени старых берез, - старообрядческая молельня. Хозяин был беспоповец, не признавал икон и новых церковных книг.
За оградой, на опушке леса, виднелось несколько ветхих избушек, где жили толстопятовские работники.
Дорофей встретил гостей приветливо.
- Уж не обессудьте, - говорил он им, поглаживая бороду. - Живем в степи, добрых людей видим редко; чем богаты, тем и рады. - Сергей с любопытством рассматривал потолок и стены, расписанные яркими красками.
- Семья у меня небольшая, - продолжал хозяин, - сам да старуха, Агриппиной зовут, да дочка Феония. Только не дал бог ей счастья. Маленькую роняли с крыльца, теперь с горбом ходит, - вздохнул он, - да, признаться, и умишком-то не богата.
Из-за косяка выглянуло одутловатое, с синими прожилками лицо горбуньи. Хихикнув, девушка скрылась. Жена Дорофея, высокая, худая женщина с мрачным лицом, молча поклонилась гостям и стала собирать на стол.
- Хозяйство, слава те, господи, немалое. Одних работников осемнадцать человек. Из переселенцев, рассейские. Всех обуть, одеть надо, а начнешь на работу посылать - хлеба, говорят, дай. А где я им его напасусь. Ну и стряпают бабы с лебедой да с отрубями. Едят, слышь ты, - обрадованно закончил он. - Присаживайтесь к столу! С дорожки-то по маленькой выпить надо! - Выбивая пробку, он хлопнул бутылкой о ладонь и налил рюмки.
Агриппина поставила на стол пироги с капустой и свиное сало. Сергей после рюмки водки с аппетитом принялся за еду. Не отставал и Никодим.
- Добавь-ка, - кивнул Дорофей жене. Та вынесла из чулана большой, чуть розоватый кусок сала и, разрезав его на мелкие части, поставила на стол.
- А добренькое у тебя сало, Дорофей Петрович, - сказал Никодим.
- Боров был подходящий, пудов на шесть. Вот только заколоть пришлось не вовремя.
- Почему?
- Парнишку у поселенки съел, - ответил спокойно Дорофей.
Никодим от изумления разинул рот и, выронив сало из рук, спросил чуть слышно:
- Как так?
- Притча такая. Просто сам дивлюсь, - развел руками хозяин. - Дарьин-то парнишка, так зовут поселенку, ползунок был, не больше года. Ушла, значит, она на покос и оставила его со старшим братишкой. А изба ее стояла рядом со свинарником. Свиней-то у меня, слава те, господи, штук тридцать, не считая поросят. Ну вот, ушла, значит, на покос, наказала старшему глядеть за годовиком. Ейный-то парнишка, стало быть, уснул, а маленький-то, лешак его возьми, выполз из избы, дай - к свинарнику. Добрался, значит, до жердей, потянулся ручонками и - кувырк в загон. А свиньи - что, известно, сгрудились вокруг него и давай катать. Взрослых-то никого не было. Я со старухой отдыхал втапор в сенках. Боров-то у меня был - чисто зверюга, людей близко не допускал. Ну, стало быть, кинулся на мальчонку и разорвал на части. Я, значит, сплю. Прибегает Дарья, раскосматилась, глаза дикие, завыла: "Будь вы прокляты! Дите мое съели". Я ей говорю: не вой. Пудовки две хлеба отсыплю, борова заколю, мясца еще дам… Друг ты мой, что она делала! Билась о землю головой, волосы рвала, а остатки сынишкиной-то рубашонки прижала, слышь, к груди, да так это дико завыла, что мороз по коже.. А борова-то пришлось зарезать: на людей стал кидаться, - вздохнул с сожалением Дорофей и предложил: - Давайте еще по рюмочке!
Сергей поспешно вышел из-за стола. Округлив изумленные глаза, Никодим спросил с трудом:
- Ну, а Дарья что?
- А что Дарья? Известно, повыла да и перестала. Куда ей деться? У кого найдет лучше? Только вот стал я примечать, - понизил голос Дорофей: - с умишком-то у ней неладно что-то стало. Как бы не свихнулась баба совсем; хлебом-то она у меня забралась до рождества. Убыток, - вздохнул он. - Может, еще покушаешь? - подвинул сало Дорофей.
- Спасибо, - ответил сухо Никодим и вышел вслед за Сергеем.
Молодой Фирсов стоял на крыльце и, навалившись грудью на перила, безучастно смотрел на вечернее небо. Его тошнило.
- Людоеды мы с тобой, - покачал он головой и спустился с крыльца, сел на скамейку возле ворот. Ничто не нарушало вечерний покой степи. Мимо прошла неслышно какая-то женщина и точно растворилась в вечерней полумгле. Сергей поднялся со скамейки и, опустив голову, зашагал в степь. Душевная пустота овладела им, и чем дальше он удалялся от страшного жилья, тем сильнее чувствовал одиночество. Вспомнил Устинью, с которой не встречался со времени драки с горянами, тихую ночь в переулке ее дома. За курганом поднималась луна, заливая мертвым светом равнину. Пахло полынью, богородской травой и кипреем, которым так богаты степи Южного Зауралья. Вернувшись на заимку, Сергей разбудил Никодима. На рассвете они выехали в Марамыш.
ГЛАВА 11
Никодим запил. Закрыв на ключ свою комнату, вынул из-за пазухи бутылку водки.
Вскоре проходившая по коридору работница Мария услышала тяжелый вздох. Припав к замочной скважине, стала наблюдать. Никодим налил стакан и, посмотрев на свет, с жадностью выпил. Налил второй, молча опрокинул и его в рот, обвел тяжелым взглядом стены и потолок и, опираясь рукой о стол, поднялся со стула.
Из комнаты послышалось печальное гуденье:
…Ничего теперь не надо нам.
Ничего теперь не жаль…
- Милая Стеша, мать дьяконица, подруга моя! Спишь в земле! А я вот бодрствую и не могу найти покоя…
Расстрига тяжелым шагом подошел к висевшей в углу иконе и опустился на колени.
- Да направится молитва моя, как фимиам перед лицом твоим, - произнес он глухо. - Воздеяние рук моих как жертва вечерняя…
В комнате послышался звук, похожий на рыдание. Закрыв лицо руками, Никодим прошептал молитвенно:
- …Господи, владыка живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия, празднословия, не даждь ми…
Стукнувшись лбом об пол, расстрига поднялся на ноги, подошел к столику и, взяв бутылку, с жадностью припал к горлышку. Через несколько минут, прищелкивая пальцами, он горланил весело, искажая арию герцога из "Риголетто":
…Если красавица
В объятия кидается,
Будь осторожен… -
Мария плюнула и отошла от дверей. Дня через два расстрига явился в дом Фирсова в рваной рубахе и в старых галошах на босу ногу. Он хотел было проскользнуть в свою комнату незаметно, но неожиданно столкнулся в коридоре с Никитой.
- Как погулял, добрый молодец? - спросил тот и строго добавил: - Следуй за мной.
Закрыв дверь, Фирсов подошел к Никодиму и, не спуская с него ястребиных глав, сказал жестко:
- Если ты не умеешь держать себя в моем доме, можешь идти на все четыре стороны. Понял?
- Хорошо, - ответил тот кротко и повернулся к выходу. - Я уйду, Никита, но без меня тебе будет плохо! Жалеть будешь, ибо одна у нас с тобой дорога в геенну огненную, а идти туда тебе одному скучновато.
- Убирайся вон, кутейник! - затрясся от злобы Фирсов. - Кто из нас угодит к сатане, будет видно. Но пьяницам туда дорога верная.
Сергей вернулся с охоты под вечер. Узнав о пьянстве Никодима, забеспокоился.
- Надо его найти и привести домой!
- Я его выгнал, - махнул отец рукой. - Срамота, явился в исподней рубахе, в галошах на босую ногу, как бродяга.
- Как выгнал? - спросил в изумлении Сергей.
- Вытурил и все.
- Послушай, отец. Я с этим не согласен: Никодим честный человек.
- Не вижу.
- Если ты не хочешь видеть, так я знаю. Его нужно найти сегодня же, - заявил твердо Сергей.
- Ну, пошли работника по кабакам, раз так уж он тебе нужен, - сердито произнес Никита.
- Я сам пойду искать!
Пьяный расстрига сидел в "сладком краю", в харчевне, и, грохая кулаком по столу, говорил своему соседу, отставному регистратору Феофану Чижикову:
- За мной Фирсов явится, потому без меня у него дело не пойдет!
Захватив жиденькую бороденку в кулак, Феофан с собачьей покорностью посмотрел расстриге в глаза.
- Если не сам придет, так Сергей искать будет. - Поднявшись, Никодим продолжал: - Теперь мы с Никитой возьмем мужика за горло вот так!.. - Схватив стул, он грохнул его об пол. Раздался треск и испуганный крик хозяйки. Бросив обломки в угол, расстрига наклонил побледневшее лицо к Феофану. - Разорву любого на части, кто мешать нам будет, - прошептал он, точно безумный.
Чижиков в страхе отодвинулся и пролепетал чуть слышно:
- Страшной вы силы человек.
- Сила человека не в руках, а вот где, - постучал себе пальцем в лоб Никодим и, повернувшись к рябой и рыхлой харчевнице, сказал коротко: - Сотню пельменей и полбутылки водки!
- За стул кто платить будет? - спросила та.
- Я.
- Давай деньги, - протянула она руку.
- Отвяжись, - двинул ее плечом Никодим и обратился к Чижикову: - Что такое человек?
Феофан, кашлянув в кулак, произнес неуверенно:
- Человек есть царь природы.
- А ты?
Отставной регистратор заерзал на стуле.
- Ты тоже царь природы? А? Что молчишь?
- Не могу знать, - пролепетал он.
- Не знаешь, так я тебе скажу: ты, рожденный от мухи и комара, ждешь, когда подам тебе водки, за которую готов продать свою мерзопакостную душонку. Понял?
Чижиков выпятил по-петушиному грудь и одернул полы засаленного сюртука.
- Милостивый государь, прошу не оскорблять. Мой родитель, дай ему, бог, царства небесного, дослужился до звания казначея, а покойная мамаша была дочерью волостного писаря.
- Ну, ладно, Феофанушко, не обижайся, - расстрига облапил Чижикова, - выпьем.
Через час Никодим, положив голову на стол, храпел на всю харчевню, у его ног, свернувшись калачиком, спал Феофан Чижиков.
Проснулся Елеонский от сильной встряски. Открыв отяжелевшие веки, равнодушно посмотрел на стоявшего перед ним Сергея.
- Пойдем, Никодим Федорович, домой, - сказал тот мягко.
- Милое чадо. Нет у меня пристанища на земле, ибо я уподобен древнему Иову и валяюсь где попало. Сир и наг и деньги все пропиты.
- Пойдем, я достану.
Никодим тяжелым взглядом посмотрел на юношу.
- Запой у меня. Болезнь такая, - сказал он глухо. - Не бросай меня, Сергей. Пригожусь тебе еще в жизни. Поддержи в эти минуты. А то свихнусь!
ГЛАВА 12
Андрей приехал в Марамыш за день до именин сестры. Усадив возле себя брата, Агния начала рассказывать городские новости.
- Скоро в кинематографе Степанова пойдет картина "Камо грядеши" по роману Генриха Сенкевича. Говорят, очень интересная. В особенности сцена в римском цирке. Да, в городе появилась очень симпатичная особа, зовут ее Нина Дробышева. Я тебя познакомлю с ней на пикнике. Смотри, не влюбись, - погрозила она пальцем. Андрей улыбнулся.
- На этот счет будь спокойна. У твоей Нины Дробышевой, вероятно, целый хвост поклонников, и где нам, степнякам, - деланно вздохнул он. - Кто она?
Агния пожала плечами.
- Не знаю. По разговорам, дочь присяжного поверенного, выслана в Марамыш за связь с революционными кружками. Между прочим, - добавила Агния, - на днях прибыли еще трое политических ссыльных. Один бывший студент, остальных не знаю… Еще новость: приехал Штейер. Ты его помнишь, сын аптекаря. Окончил юнкерское училище и гостит у стариков.
- К старикам ли он приехал? - Андрей лукаво посмотрел на сестру. Девушка вспыхнула: она была неравнодушна к Штейеру.
- Кто еще будет на пикнике? - перевел он разговор.
- Виктор Словцов…
- Виктор здесь? - спросил живо Андрей. - Давно?
- Недели две. У него неприятность по университету.
- Вот это новость… - протянул Андрей. - Виктор здесь!
Словцова он знал по городскому училищу. Это был жизнерадостный юноша, балагур и весельчак. Сын сельского учителя, Виктор после окончания гимназии поступил в Московский университет, и Андрей не видел его года три. Узнав от Агнии адрес, он направился к школьному другу.
Словцов жил на окраине, у старой просвирни. Фирсов нашел его на огороде занятым окучиванием картофеля. Бросив тяпку, Виктор раскрыл объятия и крепко расцеловал Андрея.
- Наконец-то! Ну, пойдем в мое убежище!
- Надолго приехал?
Виктор развел руками:
- Как тебе сказать? Пожалуй, насовсем, - усмехнулся он. - Чаю хочешь? - И, не дожидаясь согласия друга, крикнул в боковушку: - Марковна, поставь-ка самоварчик.
Из маленькой комнаты вышла старушка и, увидев Андрея, всплеснула руками:
- Господи, Андрюша. А мой-то Алексеевич, - взглянула она добрыми глазами на Словцова, - каждый день вспоминал. Собрался было идти в степь, на мельницу, я и котомку ему с сухарями подготовила.
- Ну-ну, Марковна, не выдавать семейных секретов, - улыбнулся Виктор.
Когда женщина вышла, Андрей спросил озабоченно:
- Я слышал, у тебя по университету неприятность?
- Да, исключили, - вскочив со стула, Словцов зашагал по комнате. - Реформаторы! Прожженные плуты! Ты пойми: за время столыпинского закона вышло из крестьянской общины и закрепило землю в личную собственность свыше двух миллионов домохозяев. Половина из них вышла на отруба, многие оказались нищими только потому, что не было сил и средств обрабатывать землю. В результате столыпинского жульничания помещикам и кулакам досталось сто шестьдесят миллионов десятин плодородной земли и огромные площади леса! Ты подумай! - Остановившись перед Андреем, он покачал головой:
- Обнищавших крестьян двинули к нам, на Урал и в Сибирь. Бросили на произвол судьбы, кинули в объятия нового ростовщика - крестьянского банка, который с благословения правительства вытягивает последние жилы из мужика. Разве это не преступление перед человечеством?