Чекистский опыт подсказывал ему, что мнимый мертвец появился на переезде совсем не для того, чтобы помешать лесозаготовкам. Видимо, бандиты хотят вызвать у народа еще больший страх перед домиком Когутов. Наверное, Полозов прав, утверждая, что бандиты еще придут в домик. Вот они и создают вокруг домика страшную славу, чтобы даже их посещение его, если кто это увидит, было отнесено за счет нечистой силы. А вот по лесосекам пугающие народ россказни распространяются, видимо, уже другими, притаившимися гаденышами, которым не под силу теперь тягаться с советской властью в открытом бою. В памяти Могутченко всплыла фамилия Логунова, видевшего покойного Когута на лесном озере. Что это еще за Логунов Артамон Феоктистович? В донесении сказано, что он приехал со своею артелью из Красавской волости. Это верст шестьдесят - семьдесят отсюда. Там лесов уже мало, народ занимается льном и отхожим промыслом. Столяры и плотники из Красавской волости хорошие, на всю губернию славятся.
"Стой-ка,- сказал сам себе Могутченко и даже в самом деле остановился на секунду.- Полозов-то мой из Красавской волости родом. Не знает ли он там такого? Спрошу сейчас".
Но, войдя в казарму, начальник отдела в первые полчаса совсем забыл о Логунове и даже о происшествии на переезде. Его глазам представилась не совсем обычная картина.
За столом, посредине комнаты сидел командир взвода. Перед ним на обрывке газетной бумаги лежала небольшая кучка табаку. Бывшие в казарме бойцы по очереди подходили и старательно обнюхивали лежащий на бумаге табак. Некоторые после этого уверенно отвечали: "Не знаю", "Не приходилось куривать", другие, понюхав раз-другой, нерешительно говорили: "Доводилось где-то видать такой сорт", или: "Знакомым отдает, а чем, не могу понять", и только один самый молодой боец, дольше других и с явным удовольствием втягивавший ноздрями запах табака, заявил: "Закурить бы, товарищ командир. По дыму-то скорей определю. Кажись, это дело знакомое".
Прихода Могутченко никто, кроме часового, стоявшего снаружи, не заметил, и он решил не мешать Полозову довести до конца какой-то эксперимент.
- Что ж, раз никто не может разобраться, то придется закурить,- согласился Иван с мнением молодого бойца. Он отделил примерно четвертую часть табаку, свернул цигарку, закурил, набрал полный рот дыма и, не затягиваясь, большим клубом выпустил его. Все как по команде втянули носами ароматный дымок, но только один молодой боец, обрадованный, что первым может ответить на вопрос командира, торжествующе закричал:
- Точно! Он самый, товарищ командир взвода. Таяном эта штука называется, таяном. Ее наркоманы чистой дуют, а другие, кто не до конца пристрастился, то с легким табаком.
- А ты ее когда курил?- спросил Полозов.
- Да я, почитай, и не курил,- смутился боец.- Так, баловался, когда беспризорничал. А название запомнил - таян. Дорогая вещь. Больших денег стоит,
- Точнее, опиум,- отходя от дверей, вмешался в разговор Могутченко.
Бойцы и Полозов вскочили, но начальник отдела, козырнув бойцам и отмахнувшись от рапорта, прошел сразу в комнату Полозова, жестом пригласив его с собой.
- Что это за спектакль?- спросил он, раздеваясь,
- Это тот самый табак, который курил человек, приходивший к Когутам,- ответил Иван.- Он же был в числе троих, убивших Галину.
- Любопытно,- заинтересовался Могутченко.- Похоже, следы ведут в. Восточную Сибирь или на Дальний Восток. Любопытно. Докладывай, что у тебя здесь?
Иван начал докладывать. Он старался говорить сжато, только самое главное, но беседа все же затянулась на несколько часов. Шестичасовой, с которым намеревался уехать Могутченко, давно прогремел колесами по рельсам, а разговор был в самом разгаре. Особенно заинтересовало начальника отдела сообщение о пристрастии покойного Когута к рассказам о золоте и умозаключение Полозова о карте, разрезанной на куски, о стремлении бандитов завладеть тем куском карты, который, видимо, хранил Когут.
- Сдается мне, что насчет карты ты угодил в яблочко, башковитый черт,- с явным удовольствием констатировал Могутченко.- А насчет золота, были слухи. Я тебе сообщал. На такую же версию нас и сейчас наталкивают некоторые донесения.
Услышав снова непонятное ему слово "версия", Иван настороженно покосился на начальника. "Не смеется ли чертов мотрогон,- мелькнуло в голове молодого чекиста,- Может, разыгрывает, как тогда Горин? "
Могутченко удивленно посмотрел на Полозова.
- Ну, что замолчал?- поторопил он Ивана.- Валяй дальше.
- Так говоришь была и такая версия?- спросил Полозов.
- Была. Не совсем такая, как у тебя, но и ее придется отрабатывать.
- А что ее отрабатывать, раз она версия,- пытаясь нащупать значение этого непонятного слова, пренебрежительно махнул рукой Иван.
- Ну, брат, нет,- категорически отсек Могутченко.- Любую версию отработаем до конца.
- Да, конечно, если так...- неопределенно протянул Иван и вдруг, решившись, честно спросил у начальника:
- Скажи ты мне, что значит версия, слово это?
- А-а!- улыбнулся Могутченко.- Версия, это когда мы начинаем объяснять, как совершено преступление. Ведь убийство Когутов можно объяснить по-разному. Каждое объяснение и будет версией. Но правильным-то будет только одно объяснение. Вот пока его найдешь, несколько версий отрабатывать приходится.
- Так мы всегда это делаем, только версией не называли,- усмехнулся Иван.
- Ладно, это дело десятое. Поедешь учиться, не только про версии услышишь. Давай о Когутах,- вернулся к прежней теме Могутченко.- Как же ты думаешь выйти на бандгруппу? Выкладывай свои наметки.
Узнав, что Иван уже несколько ночей провел в засаде в пустом домике на шестьсот второй версте, начальник отдела нахмурился и с минуту сидел молча. Иван с тревогою ждал, одобрит Могутченко его план или признает опасным и запретит дежурство в домике.
- Быстро они сумеют сорвать дверь в сени?- наконец нарушил молчание начальник отдела.
- Минут десять провозятся,- ответил Иван.- В темноте все же орудовать будут.
- А не заставят они отбить дверь Немко?
- Могут,- согласился Иван.- Но мы об этом будем знать заранее.
- Напарника себе надежного бери, и в случае чего не церемонься. Нападай первым, выводи их из строя, только смотри не наповал,- приказал Могутченко, и Полозов облегченно вздохнул.
- У меня есть одна идея,- решил он перейти к самому трудному.- Не знаю только, как ты на нее посмотришь.
- Валяй,- добродушно кивнул Могутченко, набивая самосадом трубку.- Идеи-то они разные. Бывают гениальные, а бывают и похуже...
- В разговоре с Галиной Данило Романович сказал, что он может унести с собою в могилу то, что нужно бандитам.
- Ну и что же?- выпустив целый клуб дыма, спросил Могутченко.- Ведь вся одежда была проверена. Кусок карты - это не папиросная бумажка.
- А если карта на материи, скажем, на полотне?
- Да-а-а!- протянул Могутченко.- Выходит, придется и в домовине потревожить покойного Когута.
Иван молчал, довольный, что начальник отдела пришел к такому же выводу. Могутченко же после краткого раздумья сказал:
- Ладно. Если надо будет, раскопаем и могилу. Только это в самую последнюю очередь, когда будем уверены, что больше искать негде. В конце концов если карта в могиле, то никто ее оттуда не украдет.
- Конечно,- согласился Иван.- Когда разыщем бандитов и узнаем, что карта на полотне или шелке. Иначе не имеет смысла. Бумагу мы бы обнаружили.
- Значит, ты считаешь, что Когутов убили из-за карты, а карта нужна бандитам, чтобы найти золото, Бандиты прибыли с Востока; может быть, с родины Когута, так как они курят табак с опиумом, в здешних местах неизвестный. Похоже на правду. Вообще-то сдается мне, что ты попал в десятку.
- По-моему, это наиболее правильная версия,- подтвердил Иван, сам не заметив, как с языка сорвалось новое слово.- Вот только насчет золота не ясно. Не стал бы Данило Романович его от советской власти скрывать. Да и след его деревяшки среди следов бандитов тоже все путает.
И вдруг догадка озарила Могутченко. "След деревяшки, но ведь вчерашний двойник Когута тоже был на деревяшке", В мозгу почти зримо встала картина. Боец Старостин, увидев с полотна железной дороги подозрительных людей, шатавшихся по дворику Когутов, окрикнул их. Помня приказ командира, Старостин готов был стрелять, даже карабин поставил на боевой взвод, но видя "шкандыбавшего" впереди незнакомцев Когута, успокоился и подпустил их к себе. Видимо, только в последнюю минуту он понял, что к нему подходит не Данило Романович, и удивился. В последний раз удивился.
Могутченко искоса взглянул на задумавшегося Ивана. "Сказать или не сказать? Не скажу. Если узнает про двойника, его тогда никакими приказами не удержишь. Сразу кинется по следу и нарвется на пулю из засады. Эти стервецы чужую жизнь ни в грош ставят. Нет, пусть уж он бандитов в засаде ждет, пусть они его пули глотают. Паршивую траву из поля вон".
- Насчет когутовского следа выкинь пока из головы,- заговорил Могутченко.- Сам же ты не веришь, что покойник был способен на такое. Позднее все выяснится. Выкладывай, что у тебя еще?
Услышав о связях Кабелко с "Николаем Угодником", Могутченко возликовал, но сразу же насторожился.
- А ты в отношении его что-нибудь делал?
- Не имел права,- недовольно процедил Полозов.- Пусть этим делом Горин занимается.
- Правильно,- одобрил начальник отдела.- Горин сейчас на Камышинском разъезде. Там в поселке Безводное три бывшие монашки живут. Наладили, боговы невесты, обновление икон. Уже в четырех церквах их работа людям головы морочит. Но там дело ясное, к вечеру закончит. Завтра с двухчасовым подъедет сюда.- Могутченко помолчал, подумал и добавил:- Минут за двадцать до приезда Горина подойди к конторке Кабелко. Как будто случайно. Горин попросит тебя поприсутствовать при допросе этого хлыща.
- Ясно,- кивнул головой Иван.- Только, чтобы он долго не возился.
- И, пожалуй, это будет твой последний выход на станцию, до тех пор, пока не разыщешь бандитов.
- Это почему?- удивился Иван.
- Так нужно,- не допускающим возражения тоном подчеркнул начальник отдела.- Завтра, когда будешь около "багажки", делай вид, что тебя снова хворь одолела, что целыми днями будешь отлеживаться. В засаду выходить будешь уже затемно, с вечера пусть патрули по линии походят, да почаще против домика Когута перекуры устраивают. Ясно?
- Ясно.
- Пусть бандиты думают, что тебе не до них. Вижу, что ты бойцов подтянул, на станции ни одного не встретил. Введи готовность номер один. Чтоб, кроме как на посты,- никуда. Ну, да я об этом еще с Козариновым поговорю. А ты изображай из себя болящего раба божия, но кроме когутовского домика, держи на прицеле и "Миколая Угодника". Да, вот что. Ты ведь из Красавской области. Логунова Артамона Феоктистовича случайно не знаешь?
- Знаю и даже не случайно,- усмехнулся Иван.- По седьмому году меня отец к нему борноволоком пристроил. Три года на него отхрептюжил.
- Что он за человек?
- Зверь-мужик. Точнее сказать, настоящий гад,
- А если еще точнее?
- Два младших сына у него в полиции служили. С белыми ушли. Старший - с зелеными путался, говорят, убили во время Черновлянского восстания, в двадцатом. Сам во время гражданской два раза сидел, но как-то сумел выкрутиться. Говорят, зять помог. Логунов дочку за начальника волмилиции выдал. Красавица была. Начальника-то милиции позднее чека расстреляла за связь с бандитами, а старик уцелел. Вот, пожалуй, и все, что я о нем знаю. А разве он здесь?
- Здесь, на заготовке. В "аэроплане" с целой артелью.
- Ну на работу он лют. И себя заморит и из работников жилы вытянет. Значит, снова вонять начал?
- Не без этого. Сдается мне, что ты с ним еще встретишься, когда вылечишься от болячки, что на шестьсот второй версте.
Было уже совсем темно, когда Могутченко, запретив Полозову провожать себя, вышел из казармы, что бы идти на станцию и, не дожидаясь ночных пассажирских, с каким-нибудь товарным составом уехать на Узловую. Проходя через общее помещение казармы, он кивком позвал с собою Козаринова. Минут через двадцать отделкой вернулся и сразу же прошел в комнату Полозова.
Иван надевал полушубок, чтобы отправиться в засаду. Но сегодня он не сунул, как обычно, за отворот полушубка наган. Револьвер так и остался лежать под подушкой, а Полозов перекинул через плечо ремень с колодкой маузера. Увидев входящего отделкома, спросил:
- Кто сейчас в наряде?
- Отделение Злобина,- ответил Козаринов и, не дожидаясь дальнейших вопросов Полозова, добавил:- Как хотите, товарищ командир, но надо что-то придумать.
- Ты это о чем?- не понял Полозов.
- О ваших дежурствах в домике покойного. Ведь на целую ночь уходите.
- Ну и что же, не один иду. Кроме того, мы в засаде. Они не ждут нашего удара.
- Все равно,- упорно проговорил отделкой.- Случись что, пока постовой у моста поднимет тревогу да пока мы соберемся... В общем, мы все очень тревожимся.
- Кто это все?- строго спросил Полозов.- Разве бойцы знают?
- Никто ничего не знает,- заверил отделкой.- Только вы, я и Леоненко. Однако все догадываются. Не скроешь. И очень тревожатся.
- Пустяки,- Отмахнулся Полозов, но видя, что отделком упрямо насупился, спросил:- А ты что предлагаешь?
- Телефон будки шестьсот второй версты соединить только с нашей казармой. Телефон-то у Когутов еще не сняли. Вы придете на место, повернете один раз ручку аппарата, мы будем знать, что дошли и все в порядке. Прошло десять минут, вы опять - оборот ручки, и мы знаем, что у вас все в порядке.
- И так каждые десять минут?- злясь, спросил Полозов.
- Так каждые десять минут,- со спокойным •упрямством подтвердил Козаринов.- А если у вас там что-нибудь случится, вы дадите продолжительный звонок, и мы по тревоге за одну минуту к вам на помощь прибудем.
- Да понимаешь ли ты,- насмешливо заговорил Полозов,- что телефонный трезвон в пустом доме ночью и на путях будет слышен. В общем, мы бандитов предупреждать будем: "Не лезьте к домику на шестьсот второй версте. Там чекисты в засаде".
- Мы тоже не без понятия,- обиделся отделком.- Вы в аппарате скусите верх проволочки с молоточком, который бьет по звонкам. Вот я и кусачки приготовил. А в отверстие натолкайте ваты. Вот она. И в будке будет полная тишина.
- Значит, все продумано?- усмехнулся Полозов, затягивая поясной ремень.
- А как же. Все продумано,- согласился Козаринов.
- Теперь остается только просить начальника станции, чтобы он приказал отключить домик Когутов от общей линии.
- А чего его просить,- флегматично ответил отдел ком.- Какой дурак со станции в пустой дом звонить будет. Ни в жизнь.
- Но должен же кто-то отсоединение сделать?- рассердился на непонятливого отделкома Полозов.
- Так это уже сделано,- глядя в сторону, ответил Козаринов.- Я в гражданскую во взводе связи был. А здесь дело совсем плевое.
- Ну и ну!- удивленно протянул Полозов.- Со всех сторон обложил. Как медведя в берлоге,- и после небольшой паузы спросил:- Слушай, Козаринов, а ты часом не с Украины?
- Не-е-т,- удивленно ответил отделком:-Я из-под Пскова. Мы - скопские.
- То-то! А я уж думал, что вы с Могутченко земляки,- вздохнул Полозов.- Ты такой же настырный,- Полозов говорил сердито, но Козаринов почувствовал одобрение в голосе командира.
- Что ж, у начальника отдела характер правильный,- удовлетворенно рассмеялся он.- Я уже пятый год под его началом хожу. Вот тут, товарищ командир, кусачки и вата.
Положив в карман сверток с кусачками и ватой, Полозов вышел из казармы. Через десяток минут они с Леоненко уже бежали по лесу к дому Когутов. Но перед тем как пуститься в путь, уже стоя на лыжах, Леоненко сказал Полозову:
- Товарищ командир, "Никола Угодник" хочет говорить с Немко.
- Когда?
- Завтра ночью. После вечернего восьмичасового.
- И угодникам приходится по железнодорожному расписанию работать,- усмехнулся Полозов.
- А как же,- согласился боец.- Ведь Немко в часах не разбирается.
- Где состоится встреча?
- Немко не говорит, угодник запретил. И о вызове-то Немко от радости проболтался. Очень мы с ним подружились.
- Надо тебе побывать на встрече.
- Есть,- спокойно ответил бывший пограничник.
- Если встреча состоится, позови угодника ко мне,- приказал Полозов.- Авторитетно позови, чтобы не отказался и не удрал.
- Ясно, товарищ командир. Сделаю.
И еще одну ночь провели Полозов и Леоненко в пустом домике на шестьсот второй версте. Полозов выполнил все, что советовал Козаринов. Отвинтив звонки телефонного аппарата, он добрался до молоточка и отделив его кусачками, обмотал остаток стерженька ватой. Все это было проделано на ощупь, в почти кромешной темноте. Дав условный короткий звонок, Полозов остался дежурить, приказав Леоненко отдыхать.
Необходимость каждые десять минут давать сигналы по телефону вполне устраивала Полозова. Меньше дремалось. Рядом, уткнув нос в поднятый воротник полушубка, тихо посапывал Леоненко. За окном медленно тянулась темная лесная ночь. Очень редко - два-три раза за дежурство - ее взрывал грохот и яркий свет пролетавшего по путям поезда. Но даже грохот поездов не мог разбудить крепко спавшего, несмотря на холод, Леоненко. Не стал тревожить уставшего за весь день бойца и Полозов.
А в ту минуту, когда Иван, руководствуясь советами отделкома Козаринова, портил телефонный аппарат в домике Когутов, Могутченко, убедившись, что до поезда, с которым он мог бы добраться до Узловой, осталось еще около двух часов, убивал время. Он взглянул в аппаратную, но, убедившись, что на дежурстве один из напарников Сергея, прошел в кабинет начальника станции. Жеребцова в это время уже не было, однако сторож знал начальника отдела в лицо и по его просьбе беспрекословно отпер кабинет. Могутченко позвонил на Узловую и приказал Сазонову вызвать к его приезду следователя Горина и двух молодых сотрудников, совсем недавно прибывших в распоряжение отдела. Затем Могутченко походил около вокзала, прошел мимо багажной, где днем царил Кабелко и, убедившись, что времени еще "вагон и маленькая вагонетка", отправился к единственному шумному в эти часы месту на станции - к "погрузке". Могутченко любил ночные работы дружного коллектива людей на улице, под открытым небом. Может быть, это осталось у него от ночных вахт в штормовом море, когда озлобленно ревущей стихии бушующего океана противостояла коллективная воля четырех-пяти десятков отчаянно смелых людей, вступивших в единоборство со вздыбившейся пучиной.
Погрузка работала круглые сутки. Укрепленные на высоких столбах, длинные, со стеклянным колпаком внизу, керосиновые фонари особой конструкции заливали всю площадку погрузки ярким, но ровным светом. Было светло, почти как днем. Только тени, отбрасываемые людьми и предметами на истоптанный снег, были контрастнее и четче дневных.