31
Совсем нежданно-негаданно нагрянул отец. Семен Макарович привел.
Илья Анисимович, сокрушенно покачивая шляпой, обошел вокруг избы, просунул голову в дверь, посмотрел комнатушку, промычал свое "м-м", с подчеркнутой тщательностью вытер ноги.
- Можно к вам?
Юлька, поняв, что перед ней свекор, засуетилась, запередвигала стулья.
- Здравствуй, сношка. И ты, сынок. Показывайте деду внука.
Илья Анисимович поцеловал Юльку, потянулся к Сергею, но, передумав, отвернулся:
- Тебя не за что, беглец.
Он снял шляпу, тяжело подшагал к качалке. Юлька сдернула с нее марлевую накидку, пощупала, сухо ли под ребенком. Деды наклонились. Семен Макарович - за компанию, Илья Анисимович, показалось Сергею, из приличия. Нет, смотри-ка ты, посветлел. Завздрагивали положенные на поясницу портфель и шляпа.
- Наша порода. - Илья Анисимович довольно крякнул.
- Ну уж не скажи зря, сват. Мальчишка весь в меня будет, шельмец.
Семен Макарович плюхнулся на стул.
- О-о! Мебелью обзавелись. Садись, сват, от сынка не дождешься приглашения. Выгнать он может. Дочь! Беги за поллитрой. Или не на что купить?
Юлька пошепталась с Сергеем, чего и сколько брать, надернула на босу ногу туфлешки, убежала в магазин.
- Так кем, скажи мне, сын, ты работаешь?
- Если на стройке, то подсобником каменщика Квасова.
Семен Макарович смахнул с губ обвислые усы, постучал ногтем по колену Ильи Анисимовича.
- А этого Квасова, сват, без увеличительного стекла и не увидишь.
- Не жилось при отце-матери. Кстати, привет тебе от нее. Носил бы галстучки, похаживал бы по элеватору вот с этой штукой, - Илья Анисимович двумя пальцами приподнял за дужку и повертел туда-сюда портфель перед самым лицом сына. - Тебе прочил, дурная голова. Не схотел. Батька родной ему хуже чужого дяди стал. Ну и таскай на пузе кирпичи. Для кого?
- Для себя.
Отцы переглянулись.
- Много ли вас, кто войдет в этот дом? Пусть десяток. Пусть сто.
- И что дальше? - придвинулся к столу и Сергей.
- То, что жизнь - тот же дом. Одни складывают ее по кирпичику, другие - вселяются. Соображать надо.
- По-вашему соображать не собираюсь.
- Ну и дурак. Учись, пока добрые люди учат.
- Это кто, добрые люди? Экспонаты вы!
- Только чур не обзываться, - обиделся Семен Макарович.
Илью Анисимовича это и рассмешило, и смеяться не прилично: директор, как-никак, культуру должен показывать.
- Люди, сынок, никогда не будут одинаковыми. В банной шайке вода горячая с холодной не перемешивается, пока не побулькаешь, ты захотел такую массу людей перемешать.
- Эх, зять. Ты норови взять. Хочешь, открою глаза? Котенок ты еще.
- А вы знаете, Семен Макарович, что котята, когда им силой глаза открывают, или видят потом плохо, или вообще слепнут. Так что уж лучше я сам научусь смотреть.
- Не надо так громко, зятюшка, - Семен Макарович поднялся, плотнее прикрыл дверь. - Дело у меня к тебе.
- Какое?
- Парничок на будущую весну решили мы со старухой соорудить, так нельзя ли по-свойски рамешек разжиться? Ты, Юлька сказала, случается, сторожишь ночами.
- Вон что… - протянул Сергей. И кивнул на люльку в углу:
- А он что обо мне скажет? Что сын об отце подумает?
Семен Макарович хохотнул:
- Кого еще он понимает? Не смеши, зятек.
- Чего понимает? Когда начнет понимать, поздно будет. Я не хочу стать чужим для сына.
Илья Анисимович хмыкнул и встал:
- Пойдем, сват, нагостился я.
Деды заподталкивали друг дружку к выходу. Илья Анисимович нигде не зацепился, а Семен Макарович запнулся о порог, стукнулся рубцеватым лбом о притолоку, согнулся, спятился назад и выпрямился.
- Так не удружишь?
- Решетку с подвальным окном могу удружить.
- У-у, коммунист.
- Комсомолец пока.
- Коммунист. Без рекомендаций примут.
* * *
Дорого доставался Сергею свой угол. В двух огнях горел: стройка, завод, стройка.
Сюткин норовил воткнуть его на операцию полегче, да где оно легче-то? Везде железо нянчить надо. На заводе - железо, на стройке - кирпичи. И хлопотно, и заботно. Людские заботы время двигают.
Зачастил с визитами Семен Макарович.
- Я к дочери с внуком. И к тебе тоже, зятек.
- Соскучились.
- Да скука не ахти, по делу. Мимоходом забежал. Надо, чтобы они у нас пожили с пропиской. Как ты на это смотришь?
- С пропиской? - переспросил Сергей. - Это, значит, совсем. А я?
- Ты тут останешься. Вроде бы вы как разойдетесь.
- А для чего такой спектакль?
- Как для чего? Слухи ходят - снесут наши халупы вскорости. Дадут вдвоем со старухой однокомнатную квартиренку. А на четверых - полная квартира не меньше, потом и вы получите свою. Мы с дочерью уже и договорились обо всем.
- Ты всерьез собралась к ним? - спросил Сергей жену.
- Всерьез. Отец с матерью, чай.
- А я не хочу, чтобы моя жена была мошенницей. Не пущу.
Ушла назавтра Юлька повидаться с матерью да и не вернулась.
Прибегает Сергей с завода, только в ограду - бабка Саня навстречу. Руки в земле, платок еле держится, а повязать потуже некого попросить.
- Супруженция твоя велела передать, штобы не ждал ты ее.
- Почему: не ждал, Александра Егоровна?
- А не знаю, милок.
- Пригоним, бабка Саня.
- Не зна-а-аю. - Она развела руками и причмокнула. - Время не то, милок. Какая-никакая она жена, а не гусыня, хворостинкой не пригонишь.
Сергей рванул за скобу двери - пусто в комнатенке. Ни коляски, ни сына, ни Юльки. Пусто.
32
А дом готовили к сдаче. Подкрашивали, подмазывали, убирали строительный мусор, наводили ажур. Прораб лазил по этажам. За ним, как привязанный, Фролов с блокнотом, исписанным недоделками. Дошли до пятого этажа, глянули с балкона вниз - во дворе, в самом углу, крыша виднеется.
- Что там за балаган, Владимир Николаевич?
- Как что? Частник жил. Еле выселили вчера, слабака. "Не имеете права! - кричит. - Это мое недвижимое имущество! Я жа…"
- Немедленно вызовите бульдозер сюда! Посмотрим, движимое оно или недвижимое. Да вы что? Рабочая комиссия из треста с минуты на минуту нагрянет… Приехали, кажется.
Прораб с мастером скатились вниз - и точно: трестовская комиссия. Человек десять. И все с папками.
- Почему эта изба до сих пор здесь? Учтите, я наряды не пропущу к оплате, товарищ прораб: работа не доведена до конца.
Прораб на мастера, тот на бригадира.
- Выясните и доложите, кто виноват. Объект не готов. Поехали обратно, товарищи.
Члены комиссии папки под мышки - и к машинам.
Фролов в отчаянье хлопнул себя по ляжкам.
- Вот слабаки!
- Эй! Обождите! - крикнул Квасов. Крикнул из всех силенок, но голосишко у него несерьезный, мальчишеский. Кто-то оглянулся, кто-то значения не придал.
- Фролов! Тормозни их! Мы мигом. А ну, каменщики, плот-нички, штукатуры-маляры - навали-и-ись! Ломай ее!!!
Азарт охватывает людей, когда они строят новое, но уж когда старое ломают - тут уж и вовсе берегись.
Доски затрещали, ржавые гвозди заскрипели. Боря Самокиш пожарным багром охорашивает лачугу: чесанет - полкрыши нет. Снес крышу, бросил багор, уперся плечом в стенку.
- Поднавались!!
Поднавалились. Хатенка покряхтела, постонала и - рухнула. Вся сразу. Пылища поднялась - не продохнешь.
- Придавило! Придавило кого-то! Кого? Тот здесь, этот здесь.
- Квасов где?
- Илью прихлопнуло!
Фролов забегал вокруг обломков, прислушиваясь, не застонет ли. Не слыхать, все галдят.
- Да тихо вы, слабаки! А ну, разбирайте начинайте потихоньку.
Обступили, растаскивают по досочке, по щепочке - и самосвал во дворе. Фролов - к машине, предупредить шофера, чтобы никуда не уезжал, человека в больницу везти придется, заглянул в кабину - Квасов посиживает в уголке. Без кепки, обе лямки полукомбинезона на одну пуговицу насдеваны.
- Ты где был?
- Машину ловил.
- Тебя разве не приваливало?
- Привалило, высклизнул.
- Вот слабак! Не ушибло? Нет? Тогда иди помогай. Ребята! В кузов, в кузов сразу кидайте это хламье! Хотя нет, Степанович, стой, сиди тут, пусть нагрузят, а то они тебя увидят: живой - разбегутся, не соберешь.
* * *
Для Сергея Юлькин уход не был тем громом, который раскалывает душу пополам, он ждал его, и все равно трещина получилась порядочная: от мужа ушла жена. Насовсем, не насовсем - ушла. Двухкомнатная квартира не нужна стала… Куда пойдешь, кому что скажешь? У людей своего хватает.
- Сергей! - подошел к нему на заводе Вовка Шрамм. - Ты почему самстрой забросил?
- Не забросил, хожу.
От людей не скроешься. Вовка погрозил другу пальцем:
- Не умеешь врать - не учился бы. Мы ж с Ниной вчера отрабатывали твой пай. Мастер говорит: второй день не кажется, слабак. Учти, скоро квартиры будут распределять.
- Пусть распределяют, мне-то что.
- Током ударило человека. Был в ЦК?
- В каком? - екнуло сердце.
Сергей знал, что так у них назывался цеховой комитет комсомола, и все-таки спросил: в каком?
"А что, если Юлька первая побывала там? Женам больше веры в комитетах".
- Меня, слышь, тоже вызывали. В институт сватают, а куда я с шестью классами? - Вовка крутнул башкой и хохотнул. - А на дрейфующую станцию, спрашиваю, вы, случаем, не направляете? "Зачем?" - удивились. Да, говорю, отведать: соленый лед в Ледовитом океане или нет. А что? Мы, пожалуй, с Нинухой махнем туда осенью.
- С тебя сбудется. - Сергей повернул ему кепку козырьком набок и свистнул. - Так, говоришь, от завода будут направлять на учебу? Нашим легче.
- Да! Сережка! Этого… твоего, Илюху Квасова в больницу ведь положили. С желудком у него не в порядке.
Навестить Квасова пожелал и Фролов, когда Сергей спросил, в какой он больнице лежит.
Купили меду баночку, сметаны баночку. Попросили дежурную вызвать Квасова.
- Это со стройки который? С язвой. Ну-ну, малюсенький такой. Не встает он. В палату пройдите.
Илюха таял, как снег на солнцепеке. В больничном фланелевом халатике лежал он маленьким сугробиком поверх черного одеяла. Носишко вытянулся, глаза укатились. Эк скрутило его…
Присели возле койки.
- Что с вами, Илья Степанович?
- Концы… утдаю. Дожил-таки, мастер по имени-отчеству назвал.
Фролов смутился, свертки Квасову сует.
- У-у, упять стклянки. Турецкого табачку ба… Легкие прочистить. Засорил цигаретками всякими.
- Что ж вы так затянули ее, дядя Илья?
- Язву-ту? Некогда лечиться было, Сергунька, домишки строгал. Полуклиннику эту вот поставил, надеялся, и она меня тоже поставит. Утказались уперацию делать. Ну, самстрой, дадут квартирешку тебе?
- Дадут, дядя Илья.
- Хотелось мне побывать на новоселье - не успею.
В палату вошла няня. Нашарила под Илюхиной койкой флакончик, посмотрела на свет - пустой. Прочитала на этикетке фамилию.
- Почему не мочишься, больной Квасов?
- Мочи нет, тетя. И не будет. Не ставь, не ставь, забирай его. Просьба у меня к администрации, Владимир Николаевич: умру - не варите мне никаких уградок, памятников. Закажите сделать кирпич. Убыкновенный, но чтобы нацарапали фамилию, инициалы можно, прокалите и положите на могилу. А? - Квасов чуть-чуть порозовел. - Умирать вот только стыдно, Владимир Николаевич. Разденут унатамировать, а у меня писулька во-от такусенькая. - Он показал кончик мизинца и закрыл глаза.
Три дня спустя Квасов умер.
Эх, Илюха-Илюха.
Хоронили Илью Степановича с музыкой, оградкой и памятником. Как всех. Лишь народу за его гробом шло, может быть, чуть больше, чем за чьим другим. Жил - ладно, умер - не верится: как это нет Квасова, маленького каменщика с шутливой кличкой Геракл. Геракл. Далеко не родня Квасов Гераклу, если подвиги считать. Илья Степанович их каждый день совершал, Геракл в жизни не рабатывал - античный герой. Печально.
Строителям на печали времени не отпущено. Одно возвел - другое начинай. Бригады Фролова перебросили на новый объект. Оставили маляров наружную отделку заканчивать, самстроевцев окна мыть, электриков лампочки ввертывать, электросварщицу оставили. Подошла к Сергею:
- Ты сегодня последний раз отрабатываешь?
- Да.
- Поможешь мне карниз варить?
- Да.
- Не дакай, говори точно. Поможешь?
- Посмотрим.
- Тогда бери кабель, полезли.
И вот они на краю крыши, как на краю пропасти. Вдвоем, рядом, одни. Не сорваться бы. Закружится голова и - там. Ничего, на хвосте самолета удержался, тут уж как-нибудь.
- Бойся!
Клавдия кивком стряхивает маску с затылка на лицо, Сергей отворачивается.
- Бойся!
Шипит электрод, брызжут искры. Далеко-далеко за городом виднеется озерко, маленькое и круглое. И солнце медленно-медленно спускается к нему с холма.
- Сережка! Гляди-ка, солнышко купаться идет.
Клавдия сняла маску.
- Говорят, от тебя жена сбежала. Правда это?
Сергей растерялся: откуда она знает?
- Допустим. Вам не все равно?
- Нам? Нам, женщинам, это не все равно. Сережка. На новоселье пригласишь?
- Вдвоем - пожалуйста.
- А если одна приду? - И ждет, что он ответит.
Что он ответит? Ничего не ответил.
33
Дом оживал. Неслышно подкрадывались и замирали у подъездов машины, хлопали торопливо открываемые борты кузовов, сновали туда-сюда люди.
Сергей, облокотясь на подоконник, с завистью смотрел через двойные стекла на эту радостную суету вселения, прислушивался к стуку молотков, к возне с передвигаемой мебелью, шарканью каблуков по лестнице, к гомону ребятишек. Прислушивался к чужой жизни. К чужой. А своя где? Или ее и не было еще? Была.
Стой! Вроде бы звонят.
Сергей отлепил онемевшие локти от пересохшего подоконника, выбежал из кухни.
"Кто? Юлька? Или Клавка? А если обе?"
Сергей несмело нажал защелку, приоткрыл дверь.
- Здравствуй, Сереженька-батюшка! С новосельем тебя. Дома, слава те на во те! Насилу нашли. Улица новая, никто не знает, где такая. Анна, поднимайся, здесь!
- Мамка?!
Анна Ивановна усмехнулась, припала к сыну и затихла, не дрогнет, не шевельнется.
- Ну ладно, ладно, мамка…
- А я зачем опять здесь? Вот! - Агафья торжественно поднесла к самому носу Сергея балалайку. - По заказу делатая. Какой-то, погоди, дай сказать, андреевский талант у моей Надюхи обнаружили. Шефы там урожай убирают, а мы с Анютой сюда катанули. Город, говорю, хоть посмотришь.
Колесиха разделась сама, помогла раздеться Анне Ивановне и, отстранив хозяина с дороги, пробежалась по комнатам.
- Кудряво живешь, Демаренок! Слышь, Анна? Шик-блеск квартирка. А семья где?
- Нету. Разошлись мы.
- На вота! Скоро больно.
- То есть как разошлись? А я с внуком водиться приехала. - Анна Ивановна повела глазами по комнате: ни вещички детской, ни игрушки, ни женского ничего. - Ну, и кому из вас не пожилось?
- Ей.
- Ей. Я думала, тебе опять. Ты от нас с отцом сбежал - причина была якобы. А от тебя почему жена ушла? Плечами жмешь.
- Ты, погоди, дай сказать, Анна, шибко не нападай на сына. Конечно, обидно вам было с Ильей и от людей неловко, я Сережку не оправдываю, но и наш брат бабы тоже всякие есть. Если она не глупая женщина - возвернется, а если… Сходим завтра всей делегацией… Это что за книжки там у тебя в углу?
- Учебники.
- Вот видишь. Давно пора. Горбом Илье Анисимовичу ничего не докажешь. А Юльку… Юлькой ее звать? Юльку мы приведем. Приведем, Анна? Жизнь-то ведь у них только начинается.