21
Большой город, что дремучий лес. Встал Сергей на привокзальной площади и крутится: куда податься? Стены, стены, хоть докуда стены. Да высокие. Не вытянешься на цыпочках, не заглянешь, что за ними. Он не мало повидал городов. Почти всю Россию туда-сюда проехал. Со стороны на город смотреть просто, а шагнул в него шаг - хоть "ау" кричи. Ладно, люди есть. Достал последнее письмо от Вовки Шрамма - и с конвертом к милиционеру:
- Как попасть по этому адресу?
- На "восьмерке" до школы.
- Спасибо.
Трамвай петлял: то налево вильнет, то направо. За многооконными зданиями центра прятались обыкновенные деревенские домишки. Некоторые заколочены. На одном наискось мелом по свежим доскам: "Пад снос!"
- Молодой человек! Вы просили "Школу"? Сходите.
Сергей кивнул кондукторше: спасибо, дескать, - и вышел из трамвая. Смотрит - эта улица. Сейчас он нагрянет к дружку…
На конверте солидное "дом №", в действительности - у отца курятник краше.
"Тоже своего "пад снос" ждет", - ухмыльнулся Сергей.
На барабанный стук в фанерную дверь сеней выглянул дед лет семидесяти. Не отпускаясь от скобы, он оглядел незнакомца.
- Вам кого?
- Владимир Шрамм здесь живет?
- Это такой белобрысенький? Кругломорденький? Съехал.
- Куда?
- Сие мне не ведомо. Обженился и съехал. С неделю тому. Хороший фатерант был. Сурьезный, самостоятельный. Девок не водил, платил исправно: с аванца - сотка, с получки - сотка. За свет - особе. И топливо его. Сманила какая-то, прости осподи. А вы кем ему доводитесь?
- Просто товарищ. Служили вместе, - не очень любезно ответил Сергей. - Где работает, не скажете?
- Не скажу. Штамповщиком на заводе где-то.
- И на том спасибо, дедушка.
Сергей раскланялся с домовладельцем и вышел на дорогу. Глянул в один конец улицы - конца не видать, глянул в другой - тоже не видать.
"В справочное бюро обратиться?"
В справочном сказали: "Адресат выбыл".
Сергей купил газету и три пирожка с капустой. Жует и читает. Требуются. Требуются. Требуются. Целых полстраницы. Заводы нуждались в рабочих руках, Сергей нуждался в работе.
- Не пропадем.
Выбрал, где срочно требовалось, - и туда.
В приемной отдела кадров никого. Приоткрыл дверь кабинета - сидят двое, скучают.
- Разрешите?
- Входи, входи, паренек.
Сергей по-военному клацнул каблуками:
- Я на работу.
- Специальность? - с готовностью принять новенького спросил старший по возрасту.
- Авиамеханик.
Оба улыбнулись.
- Гражданская, имеется в виду. У нас завод, не аэродром.
- Гражданской не имею. Из-за парты - в армию, из армии - к вам.
- Да, многие так. Документы.
Сергей подал паспорт. Инспектор быстро перелистал его и зацарапал висок.
- Прописки-то нет.
- Какая прописка. Сейчас с поезда.
- Откуда прибыли?
- Из Лебяжья.
- Деревня?
- Почему деревня? Станция. Райцентр.
- Но это сельская местность?
- Да.
- Плохи дела твои, парень. Вряд ли тебя пропишут. Циркуляр есть: приезжих из сельской местности не прописывать. Придется вернуться.
- Я не могу вернуться. Деньги на обратный билет выбросил.
Инспекторы переглянулись.
- Зря выбросил. Ничем не можем помочь.
И вернули паспорт.
Сергей обошел все предприятия и везде: люди нужны, но у вас нет прописки. Осталась одна дорога - на вокзал.
"Неужели и впрямь для меня нет здесь места? Для одного человечка среди полумиллиона людей. Неужели и вправду мир клином?"
Сергей понуро брел вдоль трамвайной линии, обходя стороной столовые: денег в обрез.
Вокзал набит, как мешок: под завязку. И кто с чем. С гирляндами баранок, с кошелями, тюками с шерстью, сундучками. Куда едут? Чего ищут? Где лучше.
Сергей постоял у расписания. Поезд на Лебяжье только утром. Потолкался по залам ожидания. Пятачок возле колонны освободился. Занял его, отдыхает. А ноги гудят, а есть хочется.
- Эй, солдатик, подвинься чуток.
Рядом опустился шустроватый мужичок с кузовком.
- Далеко ли путь держишь?
- Да вот никак уснуть не могу, - невпопад ответил Сергей.
- Есть потому что хочешь.
- Как вы угадали?
- В животишке у тебя урчит, будто две собаки грызутся. - Дядька развязал котомку, достал краюшку хлеба. - На-ко вот, обмани голод.
Сергей ел, сосед молчал. Молчал и только украдкой посматривал на быстро убывающий кусок.
- Ну? Полегчало?
- Еще бы! - Сергей стряхнул в ладонь крошки с подола гимнастерки, бросил их в рот. - Спасибо. Сколько вам?
- Чего сколько?
- За хлеб. - Сергей полез в карман.
- Брось, парень. Спасибо от души - дороже денег. У меня не смотри, что полноги из полена дров. Я работаю. - Он нахлобучил на колено кепку, расстегнул ворот. - Фу, духотища.
- У вас и не заметно, что протез.
- Собственной конструкции. Надоело костылять. У сына чистую тетрадь испортил, черкался. Нога лучше костяной получилась. А ты далеко ли путь держишь?
Сергей рассказал, что решился он без родителей обойтись, да видишь, что из того получилось: вернуться заставило.
- Да, жизнь - не палка, не вдруг переломишь. Ты, слышь, в военкомат обратись. Военкоматы сильно демобилизованным помогают. Клади голову на деревяшку мою, не майся.
- А вы?
- В поезде отосплюсь…
* * *
- Оканунел, что ли? Уборка. Давай выметайся на улицу.
Сергей сел. Ни агента, ни его кузовка. На груди под шинелью что-то засунуто. Достал - кусок хлеба. Сунул обратно.
- Не рассиживайся, не рассиживайся. Мешаешь ведь. - Уборщица бесцеремонно толкнула его шваброй.
На улице светало. Лампочки на столбах и луна в радужных кругах. После тепла пробирал озноб. Рука машинально тянулась за пазуху, хлеб убывал. Достал из-под шинели, спрятал в карман брюк: съест зараз, а день с чем коротать? Время еле тащилось. Летние рассветы длинные.
Зазвенели трамваи, люди стали попадаться навстречу. Остановил одного.
- Военкомат, не подскажете, где?
- А вот сейчас сверни по этой улице и смотри на правой стороне. Увидишь, народ стоит.
У военкомата народ. Гражданские. Военные. В погонах и без погон. Женщины. Инвалиды - кто без руки, кто без ноги.
- Что, очередь? - несмело спросил Сергей.
- А тебе к кому?
- К военкому, наверно. Насчет работы я.
- Держись за мной. - Однорукий потыкал себя пальцем в грудь. - Я тоже насчет работы. У меня вообще-то вторая группа инвалидности. Я экономистом был до войны, а фашист мне правую руку оторвал. Так я назло ему левой научился писать не хуже. Даже ошибок меньше делать стал.
Все засмеялись. Однорукий тоже засмеялся. Заработал военкомат. Все разбрелись по коридору. Однорукий вышел от военкома веселый.
- Направление дал на завод. Я ведь инженер-экономист по специальности. Заходи смело.
Смелости у Сергея хватит. Вошел, отдал честь и вытянулся.
- По привычке? - улыбнулся военком.
- Так точно, товарищ подполковник.
- Ну, ничего. Иди ближе. Что у тебя?
- Прописаться надо. И на работу бы…
- Давно из армии?
- Весной нынче.
- Давай документы.
Подполковник глянул, где снят с учета, подает обратно военный билет.
- Придется вам возвратиться.
- Ни за что. Понимаете: ни за что. Не могу я вернуться. С отцом у нас принцип на принцип пошел.
- М-да. - Военком скомкал о пепельницу окурок. - Что же нам с тобой делать? В милицию пойдешь?
Сергей помотал головой.
- Жалованье, конечно, не ахти. Но зато одежда бесплатно, льготное питание. И потом: учиться большая возможность.
- Не знаю…
- Только это. Другого я тебе ничего не могу предложить.
- Ладно. - Сергей встал.
- Вот направление. Явишься к начальнику милиции. Он тебя примет. Парень ты здоровый, рослый. Отделение по этой же улице через квартал. Поработаешь, там видно будет. Понял?
- Понял, товарищ подполковник.
- Счастливо. Скажи, чтобы следующий заходил.
22
Идти к начальнику отделения милиции Сергею страшно не хотелось. Но выхода не было, был только вход в этот кабинет. И когда Сергей переступил порог, в глаза бросились прежде всего пуговицы на кителе начальника. Горят, хоть прикуривай.
"Где я их видел? - стараясь вспомнить, морщил лоб Сергей. - Хм. Пуговицы. Видел где-то".
Начальник, подняв голову от бумаг, тоже пристально смотрел на вошедшего и тер подбородок.
- Погоди, погоди… Никак, Демарев?
- Товарищ лейтенант! Так вы не в Лебяжке?
- Он. Ну, теперь я капитан, как видишь. На повышение пошел. А ты какими судьбами здесь?
- Тоже уехал из Лебяжья.
- Да ты чего стоишь? Садись.
Капитан дотянулся до стула у стены, подвинул его к столу. Сергей сел, снял пилотку, положил ее на колени.
- У-у-у, а ты, земляк, уже и поседеть успел, - кивнул капитан на Сергеевы виски. - Вырос, вырос. Ишь, какой крутоскулый стал. Мужик.
- Да ну-у, - застеснялся Сергей.
- Ничего не ну. У тебя такой вид, что, кажется, ты между двух телеграфных столбов не пройдешь, чтобы не задеть плечом который-нибудь. Как там Илья Анисимович? Директорствует? Чуть не сняли его тогда. А сняли бы и из партии исключили, не будь у него старых заслуг. В Москву писал.
Сергею было неприятно слушать такое об отце, и капитан, заметив это, резко перевел разговор на другое.
- Ну, как там Лебяжка?
- Как стояла, так и стоит.
- И все?
Сергей утвердительно кивнул.
- Удивительно подробно. Ты по какому вопросу-то?
Сергей подал записку военкома.
- Конечно, устрою.
- А если милиционера из меня не делать, так прописать? По знакомству…
- По блату, значит?
- Почему по блату? Просто потому, что вы знаете мое положение, которое, мне кажется, вполне уважительная причина для того, чтобы человек помог человеку. Я не легкой жизни ищу, товарищ капитан.
- А по-твоему, работа в милиции - легкая? - он открыл ящик стола, вынул бланк заявления, подал Сергею. - Пиши: прошу прописать меня и так далее. Изложи все, как есть: что и почему. А почему сразу не пожелал в город демобилизоваться?
- На родину потянуло, - коротко ответил Сергей.
Зотов встал, обошел вокруг стола, заглянул, что пишет Сергей.
- Да-да. Человек должен быть всю жизнь счастлив, а не сожалеть всю жизнь, что упустил свое счастье. Написал? Давай паспорт.
Вышел, где-то походил с ним, вернулся, давнул кнопку под столешницей. В кабинет вбежал милиционер.
- Юсупов! Проводите товарища в наше общежитие, пусть пока поживет.
"Как просто все", - подумал Сергей и усмехнулся своему недавнему безвыходному положению.
- Который общежитию, товарищ капитан? Капезэ или…
Зотов нахмурился.
- Во-первых, я сказал: проводите то-ва-ри-ща, а не задержанного; во-вторых, нужно здороваться; в-третьих, полюбуйтесь на себя: пряжка скоро позеленеет, пуговицы не чищены, сапоги тоже, явились на работу. Сколько вам говорить, что работник милиции - это…
- Зеркало городу… - робко сказал Юсупов и виновато понурил голову.
- Ладно, посели моего земляка, где посвободней. Скажешь коменданту: я разрешил. Подожди в дежурке, сейчас я его отпущу.
- Видал кадр? - кивнул Зотов на дверь. - Знаешь, о чем я мечтаю? О милиционере со средним образованием. Со средним как минимум. Может, останешься?
- Не-ет, - закрутил головой Сергей. - Руки на завод просятся. И потом посмотрите. - Вынул из кармана газету, положил перед Зотовым последней страницей кверху. - Видите? Мои руки должны быть там, где они больше требуются.
- Нам тоже требуются.
- Не знаю. Тут про милицию ничего не написано.
- И упрямый же ты, Демарев.
- Не упрямый - прямой, товарищ капитан.
- Ладно, иди работай, прямой.
Сергей козырнул.
23
Вот теперь Сергея с ходу взяли на завод.
- Так трудовой книжки нет у тебя, говоришь? - Инспектор по кадрам в офицерском кителе со следами орденов и пустым правым рукавом привычно развернул новенький паспорт, вытащил из сейфа новый бланк. - Кем тебя писать? Подручным штамповщика согласен? Вот тебе приемная записка, найдешь кузнечный корпус, спросишь Киреева, он наложит для проформы резолюцию, и обратно сюда. Все. Иди.
- А Владимир Шрамм не у вас работает? - задержался на выходе Сергей.
- Может быть. Долго искать надо.
Завод ошеломил Сергея: так вот он какой… Ну, читал раньше к газетах про заводы. В Лебяжьем у них был, тоже заводом назывался: кузница, столярка да пила-циркулярка. А тут этакая громадина. Глаз не охватывает. Корпуса, корпуса, корпуса. Крыши сводчатые. Как валы на море. И каждый - девятый.
Сразу от проходной - аллея. Широкая. Тополя, будто сейчас из парикмахерской, посторонились, дорогу новичку уступают. Рисованные портреты передовиков производства посматривают с холста на него. Кто улыбчиво, кто напустив строгость. И вот-вот спросят: ты к нам?
И вдруг - грачиный крик. Откуда бы? Задрал голову - в ажуре высоковольтных опор гнезда чернеют, грачи кружатся. Завод и… грачи. Вот это пейзаж!
Ишь, приспособились где. Сплошная электрификация. А до войны, говорят, здесь лес был.
- Дяденька, паровоз!
Сергея дернули за рукав. Вовремя дернули: перед самым носом черномазый паровозик из ворот цеха выползает. Низенький, словно на четвереньки встал. Сергей вздрогнул и попятился.
- Тебе что, жить надоело, под колеса лезешь?
Девчонка-подросток в рабочем комбинезоне насмешливо оглядела его всего - от пилотки до сапог.
- Извините, гражданочка, зазевался. Вы, случайно, не подскажете, где кузнечный корпус?
- За теплотрассой, налево.
- А теплотрасса где?
- Что, не работал ни разу, что ли? Вон видишь трубы? Обмотанные такие.
- Спасибо.
- На здоровье.
Сергей козырнул, девчонка полупоклонилась. И пошла, зацокала каблучками по асфальту. Маленькая, аккуратненькая, в рабочем комбинезоне.
Начальник отделения штампов Киреев был у себя. Нахлобучил клетчатую кепку на телефон, чтобы не мешал тут своими звонками, и терзает логарифмическую линейку. Меж пальцев авторучка и мундштук, сигаретка дым в глаза пускает. Киреев морщится, дует из горбатого носа на струйку дыма, шевелит губами. Свел брови, а они будто сплелись и никак разойтись не могут. Подвигал, подвигал Киреев ползунок, написал две цифры и задумался: что-то не то вроде. Сунул вместо мундштука кончик авторучки в зубы и вот тянет, раскуривает - щека к щеке прилипает.
Сергей кашлянул. Киреев вскинул глаза. Брови моментально разбежались по своим местам.
- Вы к кому?
- К вам. На работу.
- Где же ты был раньше? - Киреев сгреб в кучу всю свою бухгалтерию. - Садись, настоишься. Запарился, поймаешь: план о-е-ей, людей нехватка, реконструкцию затеяли, оборудование допотопное, меняем. Один молотишко был - еще Чингисхан на нем пику ковал. И рабочий нынче шире в плечах стал, развернуться ладом негде ему, так стенки раздвигали.
Он так плотно лепил слова, что Сергей не понял, почему Чингисхан пикуковал на молоте и раздвигали стенки.
- Вот заседаю, поймашь, бабки прибрасываю. В цехе конец месяца, в техникуме конец года. Хоть разорвись. На пятом десятке учиться приспичило. К механике этой, - Киреев пихнул от себя логарифмическую линейку, - никак приноровиться не могу: цифрешки маленькие, план большой. Вот и гадаешь: то ли спереди нолей добавлять, то ли сзади. Ковырнешь запятую, да не там - без премии. Учишься где-нибудь? Да, ты ж из армии. Деньжата, в общем, нужны. Поставлю-ка я тебя на самый денежный штамп: на новый семитонный. Вот такие рубли кует, - Киреев стукнул костоватыми пальцами по краю стола. - Один полплана делает. Договорились?
"Ну, оратор", - подивился Сергей его способности столько говорить без передыху.
- Тогда не сиди, расселся, поймаешь, дуй в фотографию, чтобы утречком мне пропуск получил, и сюда.
Утром, раным-рано, Сергей топтался около окошечка бюро пропусков. Вставало солнце, пахли медом тополя, шли на завод люди.
"Скоро они там"? - Сергей поскреб ногтем по фанерке, фанерка отодвинулась.
- Вам чего?
- Пропуск.
- Не терпится, Демарев?
- Так точно.
- Получите.
Сергей принял его обеими руками. Твердокорый, упругий такой. Чувствуется, что документ.
- Подручный штамповщика, - еще раз прочел он. Полюбовался на фотокарточку, будто в зеркальце погляделся, бережно сложил вдвое и заспешил к проходной.
А проходная бурлила. Из трамваев, троллейбусов, автобусов, ближние своим ходом шли, шли и шли рабочие. Волга в половодье. И кажется, закрой сейчас двери перед ними - проходная всплывет. Сила. Сергея протолкнули мимо вахтера - пропуск не успел предъявить.
Киреев встретил его на лестнице.
- Где ты долго? Заждался, поймаешь.
- Здравствуй… - хотел поздороваться Сергей.
- Некогда, некогда. Давай айда пошли быстрее за спецовкой.
Кладовщица, пожилая и то ли заспанная, то ли больная до неповоротливости, хоть бы шевельнулась.
- Давай принаряди парня.
Пожмурилась, позевала.
- Опять но-о-о…венький?
- Новенький, новенький.
- Ему бе-у или парадное?
- Парадное, парадное. Срочно, поймаешь.
- Понимаю. У-у-у… сем срочно, всем парадное, а бе-у кто носить будет? Они месяц поошиваются и тягу отсюда…
- Не ворчи, разворчалась. Не свое выдаешь, государственное.
Киреев, пока кладовщица рядилась, осмотрел все полки со спецовкой, выбросил Сергею куртку, брюки.
- Примеряй.
- Что вам тут ателье мод? Подштанников ваших я не видывала, - возмутилась кладовщица.
- Не теряй время, переодевайся, пока пимы ищу. Иди сюда.
Сергей, пожав плечами (кого слушать?), спрятался за стеллаж, как по тревоге, сменил одеяние.
- О! Уже? - обрадовался Киреев. - Ты что, хозяйка медной горы в "Каменном цветке"? Распишись. Э-э-э. Брюки штанин… наоборот, штанины брюк поверх голенищ. Техника безопасности, поймаешь. Расписался? Пошли дальше.
Ходил Киреев быстро. Еле поспеваешь за ним.
- Мастеров, поймаешь, нет, везде сам. Все рысью да рысью, - оправдывался он. - А почему? Бюрократию расплодили. Пустяк: шкаф рабочему в раздевалке выделить, а подписей этих, что под Стокгольмским воззванием. Начальник цеха, комендант цеха, начальник АХО. О-хо-хо… Ты, слышь, погоди меня тут, я один скорей их соберу.
Вернулся минут через десять. Мокрый.
- На. Легче было бы на луну слетать. Предъявишь бумаженцию банщице, она окончательную резолюцию наложит. Уморился, поймаешь.
Банщица на бумаженцию и не взглянула.
- Наколи на гвоздик. Ящик тебе? Полно свободных, любой занимай.
Сергей сунул в шкаф сапоги, повесил свое ХБ БУ, запомнил номерок - и назад.
Киреев испереживался. Сигаретку докурил - мундштук трещит, а он все сосет его.
- Где ты долго? Давай айда пошли, поймаешь, не отставай.
Не отставай. Он тут все ходы и выходы знает, а человек первый раз на заводе.