- Аншо, бареф! - с неистовым восторгом приветствовал он друга на его родном армянском языке.
- Ассу бари! - ответил непроизвольно Аншован но, обернувшись и увидев земляка, бросил свежевать барана и, облапив Митю, закружил его под одобрительный смех партизан.
- Прямо к шашлыку! Ой, какой ты молодец, Митька! И Никита с тобой...
Да, это был он, Аншо, с той же крупнозубой улыбкой, с тем же кирпично-румяным лицом. Отступая из города, он задержался у сгоревшего моста - помочь переправить через Кубань тяжело раненных товарищей. Здесь его и схватили белые.
- Хотели расстрелять, но я дал ходу. "Неужели,- думаю,- ишаки бородатые, вы расстреляете меня в родном городе, на своей улице? Ведь я здесь вырос, знаю здесь каждый двор, каждую калитку. Каждый камень здесь мой друг, А вы, куркули лопоухие, хотите меня забить, как глупого барана". Как дал конвоиру ногой в зад, он бултых в лужу, а я через забор, и алла-верды! Так и убежал сюда в горы...
И действительно, разве можно было допустить, чтобы казаки убили Аншована на своей улице? Никогда! Митя был горд отвагой своего закадычного друга.
Партизаны с нескрываемым любопытством встречали новоприбывших. Особенно Лелю.
- Словили, кум? - справлялись они у Филиппа. Он не находил нужным отвечать на праздные вопросы, проходя мимо с откровенным достоинством.
- Чи засватал? - с насмешливой нежностью подтрунивали бойцы.
- Филько, подпояшь поясом бороду, а то жинка усю оборвет, хо-хо!
Около землянки повстречали человека с такой же, как и Филиппа, бородой, с висевшим за спиной башлыком. Митя с трудом признал в нем Забей-Вороту. Угадав гармониста и сестру, он подошёл и сердечно пожал им руки. Сестра слезла с лошади.
- Позарастали, как медведи! - засмеялся с седла Никита.
- Бриться нечем, да и некогда, - отмахнулся Забей- Ворота. А где твоя нога? - спросил он, любуясь породистой выправкой серого жеребца.
- Нога моя в раю,- ответил Никита, сползая на животе с коня, - ангелы унесли...
Поддерживая гармониста под руку, Забей-Ворота помог ему спуститься в землянку.
- Это чей хлопец? - кивнул он на Митю.
- Неужто не знаешь?.. Это Митька Муратов. Наш разведчик.
- Ого, тогда давай знакомиться!
Митя конфузливо сунул руку в шершавую ладонь командира. Забей-Ворота кому-то зычно крикнул:
- Дитё, задай коням овса!
- Знаю сам! - ответил откуда-то Филипп.
- Почему Дитё? - спросил Никита, присаживаясь на лежавшее в углу запылённое седло.
- Прозвище у него такое... Ну, выкладывай всё подробно! Небось проголодались?.. Скоро обед будет.
Никита снял фуражку и, обтерев ею лоб, начал рассказывать.
- К морю, под видом груза сельскохозяйственных машин, следует состав с оружием и снарядами. Он пройдёт через нашу станцию. Сведения получены из Ростова.
Забей-Ворота насторожился.
- Сведения проверены?
- Да. Их получил от своего знакомого Фёдор Иваныч, кондуктор и член нашей подпольной организации.
Забей-Ворота нервно похлопывал висевшей на руке плетью по голенищу своего стоптанного сапога.
- Так, так... туман проясняется. Недавно наши ребята поймали одного офицерика, который на допросе сообщил, что в районе предгорных станиц сосредоточился корпус генерала Покровского в количестве не менее одиннадцати тысяч сабель. Это не зря. Офицер рассказывал, что по Черноморскому побережью движется несметная сила войск, называемая "черной армией", которая бьёт всех - и белых и красных. На днях они разгромили у Архипо-Осиповской десант добровольцев, захватив в свои руки батарею. Понятно, почему белые направляют оружие к морю. По некоторым, ещё не проверенным слухам, эта "черная армия" бьёт только белых. Мы и раньше слышали об этой армии. Наши хлопцы называют её "чёрной хмарой". После обеда надо обмозговать положение сообща. Я всё же думаю, что наша задача - всеми силами подрывать белый тыл... Поэтому связь с городской подпольной организацией в данное время является особенно желательной.
Согнувшись, в землянку вошёл Филипп.
- Товарищ командир, обед готов. Приглашай гостей!
- Я и то думаю, - спохватился Забей-Ворота, похлопывая Митю по плечу, - а то хлопчик совсем тут заскучал...
Митя зарделся от удовольствия.
- Я хоть до вечера могу протерпеть!
- Молодец! Хвалю...
По лужайке проходили бойцы с дымными котелками.
- Кума, обедать! - позвал Филипп сестру, окружённую партизанами.
Глава семнадцатая
Город метался в горячке. По вечерним улицам мимо гудевших духанов проходили войска, у витрины Освага толпились обыватели, читая последнюю сводку с фронта. Свеженаписанные плакаты призывали жителей к спокойствию, сообщая о том, что "доблестная добровольческая армия по стратегическим соображениям верховного командования временно оставляет город и что герой - казак станицы Преградной - вышел победителем из неравного боя, зарубив одиннадцать большевиков и захватив два пулемета".
По мостовой пролетали на извозчиках подвыпившие офицеры в обществе всем известных девиц.
В театре ставились "Осенние скрипки".
Из богатых домов выносили мебель и грузили на подводы.
Расстроенный отъездом сына, Хорьков поссорился с Полиной матерью и так толкнул её в грудь, что Анна Егоровна упала и разбила о дверной косяк голову. Поля ухаживала за матерью, накладывая на рану смоченное полотенце. Анна Егоровна беспомощно плакала, уткнувшись лицом в подушку. Сверху, из хозяйской квартиры доносились нервные повизгивания Хорькова, упрашивающего сына остаться.
Сашка что-то отвечал негромким, но упрямым голосом. Хорьков кипятился, и Поле слышны были отдельные слова:
- Я покажу!.. Зараза... Не потерплю!.. Хозяин я в своём доме или нет?
С вечерним поездом прибыл и сам кондуктор. Узнав о поступке Хорькова, он так разгневался, что, схватив утюг, побежал расправляться с хозяином, но его задержал матрос, столкнувшийся с ним в дверях.
- Фёдор Иваныч, заспокой сердце.
- Пусти, я ему, басаврюку, глотку вырву! - кричал Фёдор Иваныч.
- Дорога кажна минута. Сельскохозяйственные орудия уже прибулы у город, - многозначительно произнёс моряк. Кондуктор сразу остыл.
- Зараз, я токо умоюсь...
Вместе с Фёдором Иванычем вернулись домой Леля, Никита и Митя.
* * *
Хорьков упрашивал сына остаться в городе. Сашка сопротивлялся.
- Ты, папа, должен понять, что мне пощады не будет. Латыши и китайцы убивают женщин и детей, а я - солдат, понимаешь, до-бро-во-лец! - убедительно поднимал он палец.
- Шура, - расстроенно моргал отец, - большевики на ладан дышат, а на кого ты старика покидаешь?
- Нет и нет, не могу!
К ужину зашёл с вещами угрястый. Отец поздоровался с ним неприветливо. Угрястый подмигнул Сашке, и тот начал укладывать в чемодан бельё.
- Шура, - засуетился отечески Хорьков, - надень мои тёплые кальсоны, теперь холодно. Береги себя. Если можно, при штабе устройся. Помни, что у тебя есть отец!
- До свидания, папаша!
По дороге к школе, где находился штаб полка, угрястый сообщил о том, что ребята, во главе с капитаном Бачуриным, устраивают прощальную попойку.
- Капитан спустил на базаре овёс, две бочки масла и оставшееся в цейхгаузе обмундирование. И прав: не оставлять же большевикам!
- Славный человек капитан.
- Парень - душа нараспашку!
Пыльная дорога матово светилась под луной.
Из ворот школы бабы и ребятишки растаскивали топчаны, скамейки, столы. Высохшая старушка, похожая на девочку, волокла на спине бачок с питьевой водой; висевшая на веревочке кружка, гремя, ударялась о бачок. Старик без шапки, с лунной лысиной горбился под деревянной койкой. Догнав старуху, он услужливо открутил в бачке краник.
- Ты што, аль в водовозы нанялась?
Тонкая стеклянная струйка побежала по старухиной юбке. Не обращая на это внимания, бабка перебежала дорогу и нырнула в тень высокого, утыканного гвоздями забора.
Лысина старика потухла следом.
- Копят, дураки, всё равно большевики отнимут, - перекладывая чемодан на другое плечо, съязвил угрястый.
В полутёмном коридоре казармы толклись добровольцы.
Офицер с белокурой бородкой, сильно подвыпивший, тряс за грудки приземистого, широкоплечего солдата.
- Я, как офицер, не позволю обижать женщин! - гулко отдавался в пустом коридоре голос, набухший пьяным негодованием.
Поручив Сашке чемодан, угрястый подошёл к кучке. Выяснив сущность скандала, он вернулся к вещам.
- Понимаешь, нам поручили охрану поезда с военным снаряжением, капитан взвалил это дело на фельдфебеля. Приходит он сюда, а фельдфебель у какой-то бабы стол отнимает, в то время когда капитан самолично разрешил жителям разбирать вещи. Вот он и всыпал ему по роже!
Фельдфебель был солдатом старой выучки и требовал от подчиненных точнейших исполнений: добровольцы его недолюбливали, капитана же боготворили за простоту и товарищеское благородство, - поэтому Сашка принял известие с удовольствием.
- Мало, мало он ему заехал, барбосу!
Фельдфебель, стуча каблуками, красный и взъерошенный, прошёл мимо них к выходу. Сашка и угрястый подошли к капитану.
- Здравия желаем, господин капитан!
- Здравствуйте, - просто ответил он .- Явились?.. - Проходите в канцелярию.
Миловидный, женственный доброволец Андрюша Баронов, сын владельца гастрономического магазина, и опухший от лени каптенармус, по прозвищу Чмурло, уже расставляли на сдвинутых канцелярских столах вина и закуски. Андрюхна безуспешно пытался откупорить бутылку с малагой: зажав её между колен, он тянул за штопор из последних сил. Угрястый отобрал у него бутылку и без заметного усилия вырвал пробку.
- Как, Андрюша, папашку грабишь? - польстил он, свинчивая со штопора пробку.
- Граблю. В магазине ещё много осталось, но я догадался прихватить с собой ключи.
Андрюшу в роте любили за воспитанность и бескорыстие: он постоянно снабжал приятелей бесплатным вином и хорошими закусками. Кроме того, у него была сестра, которую капитан Батурин находил обворожительной.
Чмурло открывал банки с сардинами и нарезал продолговатыми ломтиками твёрдую копченую колбасу.
- Готово. Как в хороших домах! - жизнерадостно доложил он.
Капитан, тенькая шпорами, стремительно вошёл в канцелярию.
- Ну-ка, Чмурло, налей нам по рюмочке! - сказал он, словно от холода потирая руки. - А без женщин, господа, скучновато...
- Андрей, а где же твоя сестра? - прозрачно справился угрястый.
- Наши ещё утром уехали, - нежно улыбнулся Андрюша.
- Господа, - поднял капитан жёлтый, как рассвет, стакан, - поднимем бокалы за дам... которые красноречиво здесь отсутствуют, - добавил он, печально оглядывая ободранные стены канцелярии.
Сашка, осененный какой-то мыслью, поперхнулся вином.
- Господин капитан, если разрешите, я приложу старание пригласить сюда гармониста и одну знакомую девушку.
Офицер поднял на вилке слизистый маринованный гриб.
- Голубчик, ради бога! Почему вы раньше помалкивали? Инициативы побольше!
- Выпьем мы за Сашу! - провозгласил угрястый.
И все выпили.
Польщенный таким вниманием, Сашка побежал за Полей.
Одинокая напудренная луна выходила на прогулку. Перетянутые через плечо ремни хрустели, радуя сердце: всё казалось Сашке лёгким и доступным. Вот идёт человек, он вежливо сторонится и с уважением уступает дорогу солдату "добровольческой" армии. Хорошо, черт задери!..
К изумлению Сашки, Поля идти отказалась. Он даже растерялся.
- Давайте на минутку присядем, - указал он на ступеньки.
Поля присела.
- Я не понимаю, почему вам не хочется повеселиться в обществе порядочных людей?.. Андрюша Баронов, капитан, - уговаривал он с обычной настойчивостью.
- Саша, не тратьте попусту слова. Мама больна, я не могу уйти...
- Поля, честное слово, можете! Ваша мама, наверно, заснула... Честное слово...
- Не могу. Не просите.
В его голосе лёгким сквознячком заструилась злость.
- Напрасно отказываетесь! Всё равно все умрём.
В это время из ворот вышел нахмуренный кондуктор.
- Полька, спать!.. А ты, молодой, порядочный человек, катись подобру-поздорову!..
- Ну, ну! - поднялся Сашка, увидев, что кондуктор отворачивает рукав. - Вы вежливей обращайтесь с людьми!
- Дивитесь, яка цаца!.. Отвешу раз по загривку, иди жалуйся!
Сашка трусливо схватился за кобуру.
- Вы пожалеете ещё о ваших словах! - предупредил он
уходя.
- Жалел волк кобылу! - крикнул запальчиво Фёдор Иваныч.
Глава восемнадцатая
Моряк, нервный и голодный, сидел у Шалаева и порывистыми пальцами мял хлебный катышек. Сестра разливала чай.
- Мы с Фёдором Иванычем смотались на станцию, и он пытал у хлопцев про состав. Состав стоит за семахвором, на питой путе. Штаб охраны находится в школе. Главная закорюка - распытать про охрану. Дело неотложное, и кому поручить - не приложу ума...
- А Леля не сумела бы? - посоветовал несмело Никита.
Сестра с готовностью перестала разливать чай.
- Што ж, пожалуй, можно, - заключил матрос, и Леля радостно зазвенела стаканами.
Сашка, подойдя к шалаевскому окну, приклеился глазами в расщелину ставни. Острая полоска света разрубила его лицо надвое. "Ого,- воскликнул он про себя,- тут девочка!" Сашку поразили её мальчишеская прическа и длинные, приспущенные ресницы. Никита лежал на кровати, повернув лицо к свету, где сидел за столом загорелый, чисто выбритый человек. Налюбовавшись вдоволь ресницами, Сашка забарабанил в ставню. Никита очумело привскочил с кровати.
- Кто там?
- Отворите, по важному делу. Из штаба...
Не отворяя дверей, Никита переспросил:
- В чём дело?
Сашка поплевал на палец и на всякий случай пригладил брови.
- Никита, это я - Шура... У нас вечеринка, понимаешь? На меня возложили поручение...
- Заходи! - пригласил Никита, звякая крючком.
Сашка шагнул в комнату.
В человеке с твердыми губами он сразу почуял врага. "Наверно, муж. А жена совсем недурна".
- Вот, Никита, - приступил он сразу к делу,- у нас в штабе устраивается дружеская вечеринка. Всё есть, кроме музыки. Капитан, слышавший о твоей игре, просил немедленно доставить тебя к нам... А также и даму, - кивнул он на сестру.
Никита посмотрел на матроса, тот утвердительно подмигнул.
- Леля, одевайся!
Вечеринка была в разгаре. Угрястый исполнял старинные романсы, но его никто не слушал. Андрюша с пьяной нежностью выслушивал каптенармуса.
- Ты не гляди, что я такой некрасивый, - хвастал Чмурло, - бабам красота не нужна. Они героев любят. Их поражать надо. Одет постоянно чисто - в цейхгаузе обмундирования много: поносил неделю ботинки - надевай другие!.. Знакомишься с какой и объявляешь: каптенармус такой-то. А бабы разве знают, что такое каптенармус? Слово длинное, иностранное, думают, что никак не меньше полковника!
Сашка сидел одинокий и грыз ногти, пьяные, жестокие мысли кипели в его голове. Было обидно за свою трусость: в самом деле, какой-то кондукторишко, квартирант (слово "квартирант" в Сашкином представлении соединялось с другими оскорбительными словами - бедность, пелёнки, клопы, помои) - и вдруг обижает его, добровольца русской армии!.. При женщине!
Сорвав с гвоздя забытую линейку, Сашка переломил её о колено. "Полька тоже хороша: с ним идти отказалась, а когда он выходил с Никитой из ворот, то видел, что на их же ступеньках она сидела с каким-то незнакомцем. Стерва! И отец не лучше. Чем бы ему насолить перед отъездом? Пойти вызвать на улицу и застрелить... Стрелять, пожалуй, не стоит. А вот по морде надавать не мешало бы!"
Самохвальство каптенармуса неудержимо росло.
- Ты не гляди, что я каптер... У меня, может, в сундуке крест лежит...
- Не может быть, откуда? - завидовал Андрюша.
Чмурло, наслаждаясь нетерпением собеседника, не спеша пил вино.
- Я его у казака в карты выиграл! - самодовольно сообщил он.
Сашка подлил обоим вина.
- Ребята, хотите перед отъездом штучку одну отколоть?
Каптенармус, недовольный тем, что его перебили, сердито оглянулся.
- Што ещё за штучка такая?
- Небольшой погромчик...
- Евреи?
- Большевики. В нашем доме живут. Надо капитана втравить в это дело.
- Не стоит, господа, - кисло поморщился Андрюша.
- Андрей, мы не в бирюльки играем! Они нас не будут жалеть...
Никита обеспокоенно прислушался к спору и незаметно поманил к себе Лелю. Волоча под руку захмелевшего капитана, сестра подошла к столу.
- Что это вы тут затеваете? - заинтересовался капитан, сияя бессмысленно-счастливой улыбкой.
Зная слабую струну Батурина, Сашка вежливо поднялся и нагло посмотрел на Андрюшу:
- Разрешите, господин капитан, наш спор... Баронов говорит, большевиков бить не надо!
- Что такое?!
- Господин капитан, у нас во дворе живет кондуктор. Большевик. Вчера он ударил в грудь женщину! - подзадорил Сашка.
Задыхаясь от благородства, капитан свирепо мотнул своей светлой бородкой.
- В грудь женщину?! Подать мою шашку, немедленно идём бить большевиков!.. Женщину, да ещё в грудь?! - разгорался он от негодования.
Сестра нагнулась к Никите, и он шепнул ей:
- Надо немедленно предупредить Фёдора Иваныча!
Поля прогуливалась около школы, следя за тем, что происходило в канцелярии. Она видела на подоконнике спину сестры и капитана. Вот капитан куда-то ушёл, Леля тотчас же отворила раму окна. Поля быстро перебежала улицу. Оглядываясь и задыхаясь, Леля сообщила:
- Беги скорей домой, предупреди своих: они собираются громить вашу квартиру!
Сашка благоразумно остался на углу.
- Вы идите, я тут обожду, а то меня узнать могут. Неудобно.
Он указал капитану на белый двухэтажный дом, а сам, радостно потирая вспотевшие ладони, остался ожидать у дерева.
Угрястый остался в школе с сестрой и Никитой.
Выкурив папиросу, Сашка услышал крики и звон разбиваемых окон. "Началось! - нервно рассмеялся он. - Теперь будешь помнить, как нарываться на меня!.."
Крики усилились.
- Держи его, держи-и! - узнал Сашка по голосу каптенармуса.
Громко хлопнула дверь, грохнул выстрел, и через дорогу перебежал человек в нижнем белье. За ним, загребая пьяными ногами пыль, гнался ругавшийся капитан.
Стекла отзвенели. Сашка докуривал четвертую папиросу, когда ребята, нагруженные вещами, вышли из ворот.
- Удрал, сволочь! - возмущался капитан, поправляя фуражку, надетую козырьком назад.
- А женщины? - возбужденно спросил Сашка. - Плакали небось?
- Женщин там не было.
- Странно...
- А мы с Андреем всю мебель переломали! - похвастался Чмурло. - Письменный стол и гардероб выбросили из окна!
- Это из подвала-то выбросили? - ухмыльнулся Сашка.