Тот сидел за столом и, показав глазами на стул, произнес вежливо:
- Прошу.
Закончив письмо, Феликс Эдмундович выдвинул один из боковых ящиков и, положив перед собой личное дело Фирсова, углубился в него, делая на полях отметки красным карандашом.
- У вас высшее образование? Английский язык знаете?
- Да.
- В партию вы вступили в семнадцатом году?
- Да.
- Хорошо. Остальное мне уже известно… - подойдя к Фирсову ближе, Дзержинский сообщил:
- Организуется Урало-Сибирское бюро ЦК РКП(б). Для связи с омскими большевиками вам придется выехать туда. Вот письмо к товарищу Парнякову, - взяв пакет со стола, передал его Фирсову.
- Учтите, поручение весьма ответственное.
Простившись с Дзержинским, Андрей Фирсов вышел из вагона.
Посмотрев на улицу, запруженную оживленным народом, Андрей стал подниматься по лестнице дома, где помещался дивизионный штаб.
Его внимание привлекла небольшая группа вооруженных людей во главе с плечистым военным, остановившаяся у дверей кабинета фон Дитриха. Через несколько минут в дверях показался побледневший фон Дитрих. Последовала команда: "Отвести в Чека" и обезоруженного фон Дитриха вывели из здания.
Сутулясь, в сопровождении конвойных прошел и Омарбеков.
Андрей с облегчением вздохнул.
Глава 15
На рассвете следующего дня, получив документы на имя колчаковского поручика 46-го Исетского полка Николая Топоркова, убитого партизанами в районе Перми, Андрей выехал из Вятки.
В сером полусумраке виднелись смутные очертания домов, опушенные снегом деревья, бывшие купеческие лабазы, церкви. За мостом, на окраине города, лежала снежная равнина, а за ней шли редкие березовые рощи. Потянуло холодком. Началась поземка. Легкие волны снега с шуршанием катились одна за другой, исчезая в утренней полумгле. Монотонно гудели телеграфные провода. Прислушиваясь к их унылому напеву, Фирсов глубже спрятал лицо в башлык.
К вечеру он добрался до передовой линии. Оставив коня на заставе, стал ждать проводника. Предстояла ночь, полная опасностей, ночь, томившая своей неизвестностью. Выдержит ли он тяжелое испытание? Хватит, ли у него сил носить спокойно маску белогвардейца?
Как только на вечернем небе загорелись звезды, Фирсов зашагал в глубь леса вместе с проводником. Подоткнув полы армяка за опояску, крестьянин шел, не торопясь, осторожно обходя бурелом и валежник, торчавший из-под снега. Где-то далеко вспыхивали сигнальные ракеты и, осветив на миг феерическим светом уснувший лес, гасли. С непривычки было тяжело итти. Андрей часто проваливался в снег, запинался за коряги и никак не мог поспеть за идущим впереди крестьянином.
- Умаялся? - смахнув снег с пенька и присаживаясь на него, спросил проводника.
- Жарко…
- Дорожка нелегкая, - сочувственно кивнул проводник и полез за кисетом. - Закуривай.
Озябшие пальцы Фирсова не слушались. Рассыпав табак, он безнадежно махнул рукой, дескать, обойдусь без курева.
Крестьянин произнес добродушно:
- Не привык, должно, к махорке?
- Пожалуй, так, - согласился Андрей и спрятал руки за пазуху.
- На, покури, - сделав вторую цыгарку, проводник протянул ее Фирсову. Андрей зажег спичку.
- А смелый ты, однако, в самую берлогу идешь, - помолчав, начал проводник. - Колчак-то опасный зверюга. Ничего, мы его где рогатиной, где огнем выживем, - заявил крестьянин уверенно. - На каждого зверя надо сноровку знать, правильно ведь?
Андрей кивнул головой.
- У нас, у медвежатников, так: прежде чем обложить зверя, надо знать, куда он головой лежит, чтобы взять было легче. И в военном деле сначала разузнай, а потом бей. Так ведь?
Андрей улыбнулся.
- Правильно. Ты, оказывается, военную тактику назубок выучил.
- Небось, выучишь, когда спалят твою избу, да всю животину прирежут.
Вечером, как только стало темно, Фирсов вышел с крестьянином на тракт.
Было ясно, что белые, откатываясь от Вятки, спешат к Перми и Мотовилихе, которые они укрепили за последние дни.
Длинной лентой тянулись обозы со снаряжением и беженцами. Скрипели полозья чужеземных пушек, которые тянули рослые кони, слышалась ругань офицеров, плач женщин и детей.
Обгоняя обозы, проскакал кавалерийский эскадрон каппелевцев.
- Тягу дают, - радостно, заметил проводник.
На следующий день они вошли в город. Простившись со своим спутником, Фирсов вошел в здание вокзала и вскоре смешался с толпой солдат.
* * *
Поезд, в котором находился Андрей, часто останавливался на разъездах, пропуская встречные. Порой из окна вагона было видно, как мелькали платформы с орудиями и зарядными ящиками, затянутые наспех брезентом. Двигались воинские теплушки с солдатами и лошадьми. Однажды ночью, громыхая на стыках рельс, прошел бронепоезд. Колчаковцы начали подтягивать резервы к Перми.
Андрей лежал на верхней полке купе классного вагона и, закинув руки под голову, думал о Христине: "Жива ли?" Ему было известно лишь одно, что в Кочердыке ее сейчас нет. Последнее письмо он получил перед отправкой на Восточный фронт. Девушка писала взволнованно и радостно:
"Милый Андрей! Сегодня я получила в укоме удостоверение члена Коммунистической партии. У меня светло и радостно на душе от мысли, что сейчас я не одинока в борьбе за наше общее счастье. Как жаль, что нет тебя со мной. Я бы рассказала больше! Я жду тебя, мой родной…"
Тревога за судьбу Христины не покидала Андрея и ни фронте. И сейчас, когда он приближался к своим местам, ее образ стоял перед ним неотступно, ласковый и зовущий.
Поезд подходил к разъезду. Фирсов оделся и вышел из вагона. Полуденное февральское солнце светило ярко, освещая утонувшие в снегу железнодорожные постройки, застывшие грязные лужи, из которых торчали тормозные башмаки, накладки и другое несложное хозяйство путейцев. Поезд, видимо, застрял надолго. Маленький паровозик, точно обрадовавшись, что отцепился от тяжелого груза, запыхтел и, выпустив струю пара, весело свистнул и торопливо застучал колесами на стрелках.
Андрей остановился возле товарного состава и, заглянув в открытую дверь одного из вагонов, отпрянул от неожиданности: сложенные друг на друга, точно дрова в поленнице, лежали человеческие трупы. Фирсов бросил взгляд на соседний вагон и увидел посиневшие руки со скрученными пальцами, которые, казалось, безмолвно грозили кому-то.
Проходивший мимо Фирсова смазчик посмотрел на побледневшее лицо Андрея и сказал хмуро:
- Четвертые сутки лежат… тифозники. Целый состав. Хоронить некому. Вши померзнут, а люди… - смазчик махнул рукой, - никому до них дела нет. Вот они дела-то, господин офицер.
В голосе железнодорожника прозвучала неприязнь.
Опустив голову, Андрей медленно зашагал к своему вагону.
Омск - столица Колчака - в те дни походил на военный лагерь. По тротуарам сновали белогвардейцы в английской форме. По улицам проносились пестрые кавалькады всадников. Заломив на затылки мохнатые папахи, играя нагайками, ехали рослые семеновцы. Погоняя поджарых скакунов, мелькали мрачные фигуры конников с вышитой эмблемой - череп и скрещенные кости на рукавах - янычары Семипалатинского атамана Анненкова. С шумом промчался отряд всадников омского палача Красильникова. На повороте одной из улиц Андрей увидел черное бархатное знамя с полумесяцем, под которым ехала группа аллаш-ордынцев. Затем появился отряд вооруженных крестоносцев. О них Андрей слышал еще на фронте. Дружины "Иисуса" были верной опорой Колчака. Набранные из лиц духовного звания и деклассированных элементов, они обычно располагались во время боя в тылу ненадежных частей и беспощадно их расстреливали при попытке оставить позиции.
Лишь изредка мелькали беговые санки со штатскими в богатых шубах и нарядно одетыми дамами. Возле харчевни и притонов слышались зазывные крики пельменшиц и голоса накрашенных женщин. Андрей остановился на углу одной из улиц и пробежал глазами афишу. На ней крупными буквами было выведено:
Внимание!
Завтра в помещении зимнего театра "Аквариум" для господ офицеров и членов Ассоциации промышленников устраивается грандиозный бал-маскарад. Будут интересные маски. Играет духовой оркестр сводного казачьего полка. В буфете имеется разнообразный ассортимент вин. Получено "Клико", "Кока-кола" и японские сигареты. Вход по пригласительным билетам.
Андрей горько усмехнулся: "Составы замороженных людей в тупиках - и бал-маскарад в резиденции Колчака…"
Свернув в тихую улочку, Фирсов зашагал на конспиративную квартиру.
На следующий день он встретился с Парняковым по кличке "Сергей", который был членом Урало-Сибирского бюро ЦК РКП(б). Парняков долго расспрашивал Андрея о положении на Восточном фронте и в конце беседы заметил:
- Тебе придется поработать пока в Омске. Дальше будет видно. Не исключена возможность, что в марте нужно будет побывать в Челябинске. Кстати, ты иностранные языки знаешь?
- Английский…
- Хорошо. Я тебя направлю к одному товарищу. От него получишь необходимые инструкции по работе и начинай. Учти, что тебе придется бывать в кругу колчаковских офицеров и связанных с ними иностранных миссий. Какое у тебя образование?
- Высшее.
Парняков внимательно посмотрел на Фирсова и, положив руку на его плечо, тепло сказал:
- Главное, Андрей, береги себя. Будь хладнокровен. Помни, что ты находишься в логове колчаковцев, нужна особая осторожность и выдержка. Желаю тебе успеха!
Глава 16
Вечером, получив пригласительный билет на имя поручика Топоркова, тщательно одетый, Андрей вошел в ярко освещенный зал зимнего театра "Аквариум".
Гремела музыка. По ярко начищенному паркету кружилось несколько пар. В публике преобладали военные из армейских частей. "Золотой Омск" в лице купеческих сынков и офицеров из ставки верховного главнокомандующего на маскарад, видимо, не торопился. Вскоре мимо Андрея под руку с обрюзглым господином прошла маска, одетая в светлосерое платье из шелка либерти, усыпанное блестками. При каждом ее движении блестки отливали серебром, и стройная фигура незнакомки напоминала гибкую сказочную русалку. Поровнявшись с Фирсовым, она уронила веер и на миг остановилась. Андрей поспешно наклонился и подал веер хозяйке.
- Благодарю, - услышал он немного грудной, с чуть заметным акцентом голос. Мило улыбнувшись, маска прошла со своим спутником в зал.
Андрей, потеряв незнакомку в толпе, остановился у входа в танцевальный зал.
Мимо него в сопровождении многочисленной группы офицеров, звеня шпорами, твердым шагом прошел молодой военный с блестящими погонами полковника. В толпе раздался почтительный шопот. Небрежно кивая головой, глава карательных отрядов, правая рука Колчака, Каппель прошел мимо Андрея, чуть не задев его плечом. Рука Фирсова невольно потянулась к кобуре маленького японского браунинга.
"Удобный момент для выстрела", - промелькнуло в голове Андрея. Но вспомнив задание подпольного комитета, плотнее сжал губы.
Вслед за Каппелем вошел тучный, страдающий одышкой, пожилой казачий командир. Одетый в просторную рубаху и шаровары с широчайшими лампасами, он с трудом передвигал ревматические ноги и, уставив выпуклые глаза на своего собеседника, щеголеватого полковника, с коротко подстриженной бородкой, говорил:
- Я вас уверяю, полковник, что красные Пермь не возьмут. Анархия в приказах Троцкого нам на руку, поверьте моей опытности.
- Но ситуация на Восточном фронте за эти дни…
Последних слов Андрей не расслышал и, повернувшись, спросил стоявшего неподалеку армейского офицера:
- Кто такие?
- Это наказной атаман Сибирского казачьего войска Красильников. С ним полковник Войцеховский.
Офицер, к которому обратился Андрей, оказался словоохотливым. Служил он в одной из саперных частей, расквартированной в Омске. Капитан Бухтояров Геннадий, по образованию инженер, недавно окончивший офицерскую школу, Омск знал хорошо.
- О, вы, оказывается, здесь новичок, - произнес он весело, бесцеремонно хлопнув Андрея по плечу. - Хотите, познакомлю вас с интересными дамами?
Фирсов улыбнулся.
- Признаться, я заинтересован здесь одной особой.
- Кем именно?
- Сейчас покажу, - Фирсов повел Бухтоярова в танцевальный зал. - Видите рядом с пожилым господином даму в светлосером платье? - показал он глазами на незнакомку, которую встретил в фойе.
Сапер внимательно посмотрел на пару и покачал головой.
- Э, батенька, губа у вас не дура. Но, пожалуй, тут не обломится. К сожалению, я с ней не знаком.
- Кто она?
- Знаю одно, что она жена одного из ответственных сотрудников французской миссии. Рядом с ней стоит представитель фирмы Уркварта. Он сейчас ведет переговоры с нашим правительством о покупке медеплавильных заводов на Урале и золотоносных участков на Лене. Человек, скажу вам, большого размаха. Кстати, у меня здесь есть приятель, который знаком с француженкой. Шаховский! - крикнул он проходившему мимо офицеру. - Подойдите сюда. Знакомьтесь! Князь Сергей, большой жуир, повеса и любитель порнографических открыток, - отрекомендовал он подошедшего к ним молодого офицера.
- Геннадий, не много ли для первого знакомства, - обидчиво протянул Шаховский, - а впрочем, - махнул он рукой и, приняв театральную позу, пропел фальшиво:
Мне все равно,
любить или страдать,
к страданьям я привык давно…
- Выпьем, - предложил он своему приятелю и вопросительно посмотрел на Фирсова.
Андрей отказался.
- Сергей, - обратился Бухтояров к князю, - поручик Топорков хочет познакомиться вот с той дамой, - сапер кивнул головой в сторону француженки. - Если не ошибаюсь, ты одно время находился в числе ее поклонников?
- Пустая трата времени, - вздохнул Шаховский. - Эта дама строгих правил, к тому же ведет игру среди промышленников. Признаться, ее роль здесь мне непонятна, - развел он руками. - Сейчас спрошу ее согласия, - посмотрев на Андрея, точно оценивая его, Шаховский направился к француженке.
- Вам, поручик, повезло, сейчас я вас представлю, - весело произнес он, возвращаясь, и потащил Фирсова в танцевальный зал.
- Разрешите познакомить, поручик Топорков…
Фирсов сделал глубокий поклон. Француженка слегка наклонила голову:
- Жанна де Гиньяр!
- Уильям Доннель, - пухлая рука англичанина с массивным золотым кольцом протянулась к Фирсову.
После двух-трех фраз князь Сергей, подхватив Бухтоярова, вежливо ретировался в буфет.
В зал входили все новые маски. Вошла группа высших офицеров из ставки главковерха. Здороваясь с де Гиньяр, они перебрасывались с ней незначительными фразами; видимо, француженка в офицерской среде была своим человеком.
Вскоре Уильям Доннель раскланялся и ушел, взяв под руку какого-то важного чиновника.
- Как вам нравится маскарад? - спросил Фирсов, оставшись с Жанной.
- Я вообще против маскарада, - сдвинув красиво очерченные брови, ответила собеседница.
- Это приятно. Но иногда человек вынужден носить маску.
- На маскараде это естественно. В обыденной жизни маска не делает чести тому, кто ее носит, - прикрывая лицо веером, заметила игриво де Гиньяр.
- Но есть условности, в силу которых человек иногда не может говорить все, что думает. Язык дан для того, чтобы скрывать свои мысли.
- Вы сторонник этого правила? - глаза Жанны в упор посмотрели на Андрея.
- Повторяю, в известных случаях, да.
- В частности?
- Ну, например, в торговых, дипломатических, иногда и военных делах, - улыбаясь, ответил Фирсов.
- И, конечно, в сердечных, - со смехом добавила дама.
- Нет, здесь я без маски, - сказал уже серьезно Андрей и, желая переменить разговор, спросил:
- Вы танцуете?
- Да.
Взяв де Гиньяр за талию, Фирсов закружился с ней по залу.
- Мне хочется посмотреть ваше лицо, приподнимите маску, - услышал он негромкий, с нотками нежности голос Жанны.
Андрей сдвинул маску на лоб. Де Гиньяр, продолжая кружиться в вальсе, полуоткрыла губы и, приблизив их к Андрею, сказала шопотом:
- Закройте. У вас такое хорошее, честное лицо. Вы не устали?
- Что вы! Я готов танцевать с вами весь вечер, - сдержанно произнес Андрей и, вздрогнув от неожиданности, плотнее прижал маску к лицу.
Мимо них в модном смокинге из черного сукна, с шелковыми отворотами, с резедой в петлице, прошел Мартин-Иоганн Тегерсен. Пустые, ничего не выражающие, глаза датчанина пробежали по плотней фигуре Фирсова и его собеседнице. Наклонившись к своей даме, он что-то шепнул ей на ухо. Та оглянулась и привычным движением поднесла лорнет к своей маске. Андрей узнал сестру.
Сердце его забилось. Сдерживая порыв остановить Агнию, он до боли закусил губу. Не спуская глаз с удалявшейся пары, Андрей, казалось, забыл с собеседнице. В его душе боролись два чувства: страстно хотелось поговорить с сестрой о доме, может быть, она знает о Христине. Ведь прошла не чужая женщина, а сестра, с которой были связаны воспоминания детства, юношеские годы, родственное чувство. Но второй, внутренний голос говорил ему: "Ты не должен открывать свое лицо, этого делать нельзя". Андрей вздохнул и, вынув платок, сделал вид, что вытирает вспотевший лоб.
- Вам жарко? - спросила де Гиньяр и поднялась с кресла.
- Пойдемте в соседнюю комнату, думаю, что там прохладнее.
Шагая со своей спутницей мимо буфета. Андрей увидел в толпе Агнию с каким-то офицером. Слегка откинув красивую головку, она заразительно смеялась, игриво хлопая веером по руке своего кавалера.
Андрею стало не по себе: "Ведет себя как куртизанка!" Звуки оркестра сюда доносились слабо.
Андрей выбрал свободный столик, стоявший в углу за фикусом, заказал бутылку "Клико" и, подвигая бокал к Жанне, произнес учтиво:
- За наше знакомство. Пусть оно будет безоблачным, чистым, как весеннее небо.
- Благодарю вас, это не моя стихия, - откинувшись на спинку стула, произнесла со смехом француженка и, подняв бокал, воскликнула пылко: - Я пью за бурю, за порывы, за буйный ветер и житейские грозы.
- Разве Юпитер в образе вашего супруга не может вызвать в вас этих чувств?
- Не будем говорить об этом, - поднимаясь, произнесла француженка. - Применять мифологию к современным мужьям не стоит.
- Вы не обиделись? - Андрей тоже поднялся со стула и приблизился к Жанне.
- Нет. Но вы задели мое самое сокровенное чувство. В наказание… - де Гиньяр лукаво посмотрела на Андрея, - я приглашаю вас к себе в среду к семи часам вечера… А теперь помогите мне одеться и разыскать кучера.
Андрей поцеловал руку Жанны и, одевшись, вышел с ней в подъезд.
- Среда мой приемный день. Итак, ровно в семь.