Почему Тихонов, так хорошо начинавший, не дал ничего большого как поэт. "Орда" и "Брага" вселяли большие надежды. Но уже крайне искусственная поэма "Сами" показала, что поэт на ложной дороге.
Потому что "стимулятором" Тихонова, его духовным отцом был Киплинг. Происхождение и "Баллады о гвоздях", и "Баллады о синем плакате" – литературное, киплинговское. Своего языка Тихонов не нашел. Отличный прозаик, он и в прозе, слепо следуя по рецептам ленинградской школы 20-х годов, не смог показать себя как большой писатель.
От чужих интонаций Тихонов не избавился.
Каламбуры, каламбурная рифма, взятая Маяковским "поносить" у Саши Черного и Петра Потемкина, считается поэтической интонацией Маяковского.
Существует такая вещь, как архаизмы, которые тоже могут быть интонацией поэта (Клюев, например).
По части евангельской и церковной тематики Пастернак говорил, что это слишком значительный для любого поэта материал и что использование этого материала в плане богохульства, как это делал Маяковский, или в церковно-деревенском стиле, как делал Есенин, или обнаружение духовных соответствий и неожиданных соразмерностей с нашим временем – как делал Пастернак в своих евангельских стихах, – все это в смысле художественном однозначно. Ни один поэт не может пройти мимо этих вопросов – один богохульничает, другой славословит, третий пытается разобраться в сути дела.
Балладный склад Жуковского.
Балладные интонации.
Былинный стих.
Расстановку слов в строке (и в строфе) как поэтической единице диктует ритмическое своеобразие. Вот это ритмическое своеобразие тесно связано с понятием поэтической интонации. Но это не одно и то же. Поэтическая интонация – понятие шире, чем ритменное своеобразие.
Свое особенное, излюбленное применение одного или нескольких способов стихотворной речи также составляет признак поэтической интонации.
Такая штука, как моноритм, хотя и может быть признаком поэтической интонации, как у Апухтина:
Когда будете, дети, студентами,
Не ломайте голов над моментами,
Над Гамлетами, Лирами, Кантами…
Всякому ясно, что это – искусственность, что это – "малая поэзия"
Очевидно, что и культурный багаж поэта сказывается на интонации. Одни, как Пушкин, хотят в своих стихах быть с веком наравне, а другие, как Твардовский, считают – излишняя "интеллигентность" не нужна советскому читателю, ибо мешает общедоступности.
Каждый поэт знает язык по-своему. Часто не очень твердо поэт владел пунктуацией (Есенин), располагая в любимом определенном порядке существительные, прилагательные.
Небольшую нетвердость в правилах русской речи он вносит в <стихи>: привычка поставить существительное раньше прилагательного или наоборот, привычка к инверсии…
Любимое применение географических названий, гиперболизация, наконец, рифмовка.
Офиалчен и олилеен…
Озерзамок Мирры Лохвицкой -
вот интонация Северянина.
Что такое плагиат:
Заимствование
Ремининсценция
Влияние
Чем карается присвоение интонации?
Использование чужих находок?
Поэзия не склад вторсырья.
Поэзия – находка.
Жизнь – бесконечна.
Может бить, нигде так не ясна, не ярка поэтическая интонация как в переводах Пастернака, которые точны и в то же время – это сам автор, сам "монстр" и уникум, единственный и неповторимый. То же Бунин и его "Песнь о Гайавате".
Дело не только в применяемом размере, в ритме, а в расположении слов, в привязанности поэта к определенный словочитаниям.
Интонация – вопрос формы.
Тематика – не интонация.
Каждому поэту хочется ввести в строку большое (по количеству слогов) слово.
Излюбленная расстановка слов, любимая инверсия, ставшая собственностью, отличительным клеймом поэта.
Гейневские глагольные рифмы, ямбы…
Есть поэты с интонацией из третьих рук, напр., Юнна Мориц, Иван Хабаров. Первая черпает у Тихонова, а второй у Мартынова. И Тихонов и Мартынов не оригинальные поэты.
Андрей Вознесенский – поэт, живущий по чужому паспорту.
Я горячо присоединяюсь к Твардовскому. Издайте, издайте наконец Мандельштама, Цветаеву, Ходасевича, Кузмина, Гумилева, Белого, Волошина и Клюева – все, что было запрещено, скрыто от нашей молодежи. Откройте сокровища русской поэзии нашей молодежи. И тогда станет невозможным чтение Вознесенского и еще ряда поэтов, мнимых новаторов, а по существу очковтирателей вроде Сапгира.
То, что распространяется… Сапгиром, ходит в рукописи по рукам – это плагиат, подражание… … … … "ничевоку" Чичерину. Он еще жив.
Излюбленная расстановка слов в строке, в строфе…
Любимые размеры, а самое главное – характерные ритмы, несущие вместе обновление размерам.
Интонация – это не круг излюбленных тем, привычных мыслей, доказательств.
Интонация – способ говорить, убеждать.
Интонация – это применение существительных.
Музыка рифмы Лермонтова, напряженный ритм "Мцыри" – делают неповторимой, невозможной к повторению лермонтовскую интонацию.
Всякий разберется в некрасовской интонации с ее дактилической рифмой -
"От ликующих, праздно болтающих"…
Интонация – вопрос формы, вопрос расстановки слов, методики поэтической фразы, достигаемой применением привычных размеров.
Тютчевские ямбы – <поэт> всегда главную строку поставит в окончание стихотворения (то же у Кузмина, Цветаевой).
В отличие от многих я не считаю, что Тургенев испортил Тютчева, исправляя его.
Интонация не система образов поэта. Но система образов входит в интонацию.
Не круг мыслей, не убеждения, не его "мораль"
Найденное поэту очень дорого, да с ним нельзя и расстаться.
Пастернак, уходя от сложной рифмы к простой, сохранил все своеобразие интонации.
Вот ямбы из "Фауста" – никто не скажет, что это не Пастернак.
Чужая интонация – род плагиата.
Интонации Павла Васильева вошли в русскую поэзию, но именно поэтому стихи Цыбина туда не войдут.
Поэзия дело серьезное, это не ремесло, а судьба. Пока в строках не выступит живая кровь – поэта еще нет, есть только версификатор.
Я не зову писать. Наоборот.
Поэзия переживает не небывалый расцвет, а небывалый интерес. Никогда Политехнический музей не собирал столько людей, сколько собирал на выступления Евтушенко.
Этот интерес – залог новых побед, новых небывалых рубежей.
Но чтобы лучших из поэтической молодежи избавить скорее от чужой интонации – надо издать этих поэтов, показать народу их стихи.
Это защитит наших читателей от лженоваторства, откроет дороги действительным самобытным талантам.
Вот потому-то поэты и читают свои стихи всегда лучше, чем актеры, потому что они владеют своей интонацией и не осваивают чужую.
Произведение искусства всегда новость, открытие, находка.
Каждый поэт разговаривает с читателем на своем языке…
Это – и материал новый ………………… поэт говорит и мысли новые.
И то, что называется поэтической интонацией.
Герои, скитальцы морей, альбатросы…
Гумилев? ("А вы, королевские псы флибустьеры", и т.д.)
Нет, это Кириллов – один из поэтов "Кузницы".
Во вторник всегда примитивны
влеченья эстетов,
Во вторник объятья обильные спорят
с дождем,
По вторникам чуткие дамы не
носят корсетов…
И страсти во вторник не скажет
Никто: Подождем!
Игорь Северянин? Нет, это Сергей Алымов, тот самый поэт, который считался автором партизанской песни "По долинам и по взгорьям", это его "Киоск нежности" – книжка, вышедшая в 1920 году во Владивостоке.
Поэтическая интонация – это паспорт поэта.
А с кем можно спутать Есенина? Ни с кем. Разве только в ранних стихах есть интонации Николая Клюева, но уже с "Кипятковой вязи" – все свое.
В поэзии нет взаимообогащения.
Подражание – это неудача.
Ремининсценция – недосмотр.
Плагиат – это кража.
Чужая интонация – беда, от которой надо избавляться.
А как быть с поэтической интонацией, взятой большим талантом у меньшего?
Анненский – Пастернак.
Последние стихи Маяковского из ненапечатанных – сущий Пастернак.
<1963–1964>
Наше литературоведение недостаточно разработало этот кардинальный вопрос поэтики. Определение поэтической интонации ведется критиками чисто эмпирически, на слух – но эти звуковые сочетания возможно
перевести на язык логики, дать определение поэтической интонации. Этот разговор для поэта был бы гораздо важней, чем стенограммы совещаний о взаимодействии "муз".
<1963–1964>
Во власти чужой интонации
Вопрос о поэтической интонации стихотворной строки есть коренной вопрос стихосложения.
Поэтическая интонация – это литературный паспорт, то самое личное клеймо, которое обеспечивает поэту место в истории. Место в сердцах современников поэту обеспечивается не всегда. Поэт пользуется чужой интонацией, чужой находкой, выдает ее за свою, чуть модифицирует и имеет успех, признание, получает патент на это – не просто плагиат, а более тонкое использование чужой находки, чужого открытия. Патентного бюро на поэтическую интонацию у нас не существует. Между тем вопрос о приоритете – вопрос чрезвычайно важный. Объявлять всякую находку "чудом", озарением не нужно, это вопрос, в котором можно разобраться с помощью 32 букв алфавита.
У нас нет литературоведческих работ, посвященных интонации, нет единства мнений в этом, в сущности, не очень сложном, но принципиальном вопросе.
Наше литературоведение недостаточно разработало этот кардинальный вопрос поэтики. Определение поэтической интонации ведется критиками чисто эмпирически, на слух – но эти звуковые сочетания возможно перевести на язык логики, дать определение поэтической интонации. Этот разговор для поэта был бы гораздо важней, чем стенограммы совещаний о взаимодействии "муз".
В поэзии встречается много странных вещей.
Например:
(1) Витязем Русланом
В железной броне
По дорогам рдяным
Еду на коне.(2) Еду по дороге,
Еду за мечтой
В светлые чертоги,
В замок золотой.(3) Я в лиловых безднах,
Я во мгле полей,
У ворот железных
Многоглавый змей.(4) Пламенем из зева
Рассевал он свет,
В три кольца вкруг девы
Обмотав хребет.(5) Туловище змея
Как концом бича
Проводило шеей
У ее плеча.(6) Посмотрел с мольбою
Всадник в высь небес
И копье для боя
Взял наперевес.(7) Ночь позолотила
Тягостную мглу.
Светлая Людмила
Тянется к седлу.(8) Светел свод полдневный,
Синева нежна.
Кто она? Царевна?
Дочь земли? Княжна?(9) И к седлу припала,
Вся из лунных струй.
Только ночь слыхала
Первый поцелуй.(10) То возврат здоровья,
То недвижность жил
От потери крови
И упадка сил.
Стилевое словарное традиционное единство этой миниатюры не вызывает сомнений. Между тем строфы 1, 2, 3, 7 и 9 принадлежат Петру Орешину, а 4, 5, 6, 8 и 10 – Борису Пастернаку.
У обоих авторов название одинаковое – "Сказка".
Петр Орешин. Избранное. М., М. Раб., 1968, стр. 35, 20 строк. Сказка, 1916 г. – одно из военных патриотических стихотворений.
Что касается "Сказки" Бориса Пастернака, "Стихотворения и поэмы". М., 1965, стр. 436, в примечании на стр. 691: "Сказка" – печатается впервые".
Сам Пастернак неоднократно читал эту свою "Сказку" как хотя и многословное, но необходимое звено цикла "Стихов из романа", подготовленное для печати лично самим Пастернаком, многократно им апробированное.
Петр Орешин – второстепенный поэт, чисто классического направления, отнюдь не новичок в литературе и отнюдь не модернист и декадент. Его стихи не имеют по своей структуре ничего общего с поисками Пастернака пятнадцатого года, времени "Сестры моей жизни".
У меня нет объяснений этому феномену!
Возможно, когда-то в тайник памяти поэта попали стихи Орешина и хранились как ритмы без хозяина. Неожиданно, через сорок лет, строки выползли на бумагу в качестве собственного стихотворения.
Усталость ли мозга сыграла тут такую злую шутку или это тип склеротического кризиса – не знаю.
Или это – слишком резкий переход на новые художественные позиции, "Опрощение", и Пастернак, не глядя, ступил на чужую почву, на уже истощенную чужими поисками землю, чужими интонациями, чужой работой – судить не берусь.
Еще один пример заимствованной интонации.
В № 5 журнала "Москва" 1964 года Корней Чуковский в своей заметке "Читая Ахматову" таким образом излагает результат своего анализа известной "Поэмы без героя":
"Нужно ли говорить, что наибольшую эмоциональную силу каждому из образов поэмы придает ее тревожный и страстный ритм, органически связанный с ее тревожной и страстной тематикой. Это прихотливое сочетание двух анапестических стоп то с амфибрахием, то с одностопным ямбом может называться ахматовским: насколько я знаю, такая ритмика (равно как и строфика) до сих пор была русской поэзии неведома. Вообще поэма симфонична и каждая из ее трех частей имеет свой музыкальный рисунок, свой ритм в пределах единого метра и, казалось бы, одинакового строения строф.
Здесь творческая находка Ахматовой. Нельзя и представить себе эту поэму в каком-либо другом музыкальном звучании".
Суждение Чуковского в этой заметке ошибочное в главной своей части. Нельзя за страницами поэтических строк угадывать живых действующих лиц и определять топографию местности.
В художественной прозе и то не к чему искать "прототипов". Но там речь идет о методе работы того или иного писателя.
А в поэзии никто, я думаю, не искал, с кого Пушкин писал Онегина и Ленского. И Онегин, и Ленский, и Татьяна, и Ольга – это все Пушкин, вот в чем дело.
Вот известнейшие строки Блока:
Вновь оснеженные колонны,
Елагин мост и два огня,
И голос женщины влюбленный,
И хруст песка, и храп коня.
Никто, восхищенно перечитывая эти гениальные Блоковские строки, не думает об одном из ленинградских мостов. Звучание стихов, их звуковое совершенство, их совпадение с темой-задачей настолько поглощает все остальное, что видеть в этом изображение Елагина моста просто кощунственно.
Такова же поэтическая ценность и значимость ахматовской "Поэмы без героя". Это – выдающееся произведение. Недостаток "Поэмы без героя" только один.
Но недостаток очень большой.
Память изменила Корнею Ивановичу Чуковскому. Тот "тревожный и страстный ритм", который Чуковский считает ахматовским вкладом в русскую поэзию, известнее русской поэзии раньше, чем написана "Поэма без героя".
Этот размер, этот "тревожный и страстный ритм", словарь, чередование вопросительных и восклицательных интонаций – принадлежит выдающемуся русскому поэту Михаилу Кузмину.
Вот отрывок эмоционально-напряженный, красочный и драматический, стихи самого первого поэтического сорта:
Кони бьются, храпят в испуге,
Синей лентой обвиты дуги.
Волки, снег, бубенцы, пальба!
Что до страшной, как ночь, расплата?
Разве дрогнут твои Карпаты?
В старом роге застынет мед?Полость треплется, диво-птица;
Визг полозьев – "Гайда, Марица!"
Стой… бежит с фонарем гайдук…
Вот какое твое домовье;
Свет Мадонны у изголовья
И подкова хранит порог.Галереи, сугроб на крыше,
За шпалерой скребутся мыши,
Чепраки, кружева, ковры!
Тяжело от парадных спален!
А в камин целый лес навален,
Словно ладан шипит смола…
Это…
Отчего ж твои губы желты?
Сам не знаешь, на что пошел ты,
Ты о шутках, дружок, забудь!
На богемских лесов вампиром -
Смертным братом пред целым миромТы назвался, так будь же брат!
А законы у нас в остроге,
Ах привольны они и строги:
Кровь за кровь, за любовь любовь
Мы берем и даем по чести,
Нам не надо кровавой мести,
От зарока развяжет Бог,Сам себя осуждает Каин…
Побледнел молодой хозяин,
Резанул по ладони вкось…
Тихо капает кровь в стаканы:
Знак обмена и знак охраны…
На конюшню ведут коней…
Этот отрывок сделал бы честь Ахматовой, если бы его включить в "Поэму без героя". И вошли бы туда эти строфы незаметно.
Это Михаил Кузмин – стихотворение "Второй удар" из последнего сборника поэта "Форель разбивает лед" (Л-д, 1929. Стихи 1925–1928 гг.).
Это Михаил Кузмин – новатор и великий знаток русского поэтического стихосложения, тончайший мастер поэтической речи.
Вот какие бывают промахи у самых виднейших, у самых щепетильных поэтов, таких, как Анна Ахматова.
Почему это случилось? Потому что Кузмин позабыт, позабыт и Ахматовой, позабыт и Чуковским.
Если бы Ахматова воспользовалась "онегинской строфой" – ей каждый литературовед указывал бы на это.
Замечательный русский поэт Михаил Кузмин относится к числу тех, кто еще ждет "реабилитации".
Еще пример.
Что от треска колод, от бравады Ракочи,
От стекляшек в гостиной, от стекла и гостей
По пианино в огне пробежится и вскочат -
От розеток, костяшек, и роз, и костей.Чтоб, прическу ослабив, и чайный и шалый,
Зачаженный бутон заколов за кушак,
Провальсировать к славе, шутя, полушалок
Закусивши, как муку, и еле дыша.Чтобы, комкая корку рукой, мандарина
Холодящие дольки глотать, торопясь
В опоясанный люстрой, позади, за гардиной,
Зал, испариной вальса запахший опять.
Это Пастернак – знаменитая "Заместительница" из "Сестры моей жизни".
Не являются ли эти строфы недостающим звеном чужой поэтической системы?
Например: