Рассказы, вошедшие в книгу Н. Адамян, составляют вдумчивое и правдивое повествование об обыкновенных, на первый взгляд, людях, будничных ситуациях, о бытовых или семейных конфликтах, которые, при всей их кажущейся незначительности, играют весьма важную роль в каждой отдельной человеческой судьбе.
Н. Адамян прекрасно знает своих героев. Рассказывая о них, она то снисходительно улыбается, то сдержанно негодует, неизменно убеждая читателя в своей правоте.
Содержание:
Трое под одной крышей 1
После развода 9
Мы принимаем иностранцев 14
Эксперимент 16
Пустые бутылки 18
У больничной ограды 21
Мой друг Муса 24
Семья Прошьянов 29
"Афинские ночи" 34
Бессмертные 37
Неродная дочь 39
Договор 43
Вина непрощенная 46
Золотая масть 50
Нора Георгиевна Адамян
Трое под одной крышей
Повесть, рассказы
Трое под одной крышей
Гога в субботу дежурил до пяти часов. Это тяжело - дежурить в хирургическом отделении, если даже не случится срочной операции. Нервы все равно в напряжении. После такого дежурства необходим отдых. Но его жена Лиля с трех часов начала готовиться к очередному визиту в семью своей старшей сестры, которая жила на другом конце города.
Елена Карповна терпеливо наблюдала за тем, как она гладит Гогину полосатую рубашку, достает чистое белье и новые туфли.
"Лилечка, - хотела сказать Елена Карповна, - я так не готовилась, даже когда мне орден вручали".
Хотела - но смолчала. Как будто ничего не видела. Схитрила:
- Наверное, сегодня телевизор включать не будем. Гоге отдохнуть надо.
Лиля ответила твердо, как солдат:
- Мы едем к Тамаре. Вы можете смотреть любую передачу.
Не предложила поехать вместе. Хотя бы для приличия. Весь субботний вечер мать обречена провести одна в городской квартире, где ей не с кем и слова промолвить. А ее сын, усталый, измученный, должен ехать в метро, в автобусе, в троллейбусе и сидеть у чужих, вместо того чтобы уютно, спокойно, в собственном доме провести хороший вечер.
Елена Карповна знала, для чего это делается. Лиля всячески старается отдалить Гогу от матери и приблизить к своей семье. Напрасно Елена Карповна когда-то думала, что Лиля сирота и потому привяжется к ней, как к родной матери. Раз девушка не знала дочерней любви, ни к кому она не привяжется.
Многое могла бы сказать Елена Карповна, глядя, как готовится Лиля к предстоящей поездке, но на губах ее был замок. После того как Гога развелся с Надей, она дала себе слово не вмешиваться в его семейную жизнь. Не могла забыть, как после развода он сказал, когда приехал к ней в Заревшан:
- Ты довольна?
Это его первые слова после разлуки. В них не звучало упрека. Ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь был доволен.
А чем она могла быть довольна? Тем, что не удалась семейная жизнь ее единственного сына? Разве она этого хотела? Кто виноват, что он выбрал неумелую, ленивую, бесхозяйственную девушку, которая в день зарплаты покупала сразу два торта и потом выбрасывала несъеденные куски в мусоропровод. А к концу месяца, когда у нее не оставалось ни копейки, она варила черные сухари, поливала их подсолнечным маслом и уверяла, будто это французский суп.
Елена Карповна тогда приехала из Заревшана погостить. Ее ужаснула неустроенная жизнь сына, отсутствие чистого белья, беспорядок в двухкомнатной кооперативной квартире, за которую заплатила она из своих собственных сбережений. В то время у нее еще были силы выгрести грязь из углов, сделать большую стирку, приготовить обед. Молодые восприняли это как должное. Гога радовался.
- Видишь, маленькая! - кричал он жене. - Как хорошо жить с моей мамой.
Елена Карповна ответила ему, как и следовало:
- Не надейся, что мама будет у вас домработницей.
Надя сказала:
- Ну и напрасно вы так размахнулись. Я бы и сама в выходной убралась.
- Дом надо убирать каждый день.
- А я не могу каждый день. Я работаю.
- Как же я была главным педиатром округа и ребенка растила, а в доме у меня все блестело?
- Ну и для чего так надрываться? - передернула плечиками Надя. - Что в этом хорошего? Так и жизнь пройдет, как Азорские острова. Я такую работу не люблю.
Елена Карповна усмехнулась:
- А что ты любишь?
- Я путешествовать мечтаю. Ездить, смотреть новые города и - еще лучше - чужие страны. Это мое главное хобби.
- Тогда тебе не за моего сына надо было замуж выходить. Он скромный хирург, у него оклад сто тридцать рублей.
- Ну и мало, - охотно согласилась Надя. - А моя зарплата и того меньше - восемьдесят пять. Конечно, не хватает. Я даже вещи в ломбард закладываю.
Для Елены Карповны слово "ломбард" было олицетворением крайнего человеческого падения. Старые седые ростовщики, старухи-процентщицы и их затравленные нищетой убийцы вставали за этим словом.
- Как закладываешь? - спросила она с ужасом.
- Запросто, - сказала Надя. - Только очереди большие, долго ждать приходится. И дают, заразы, мало. К примеру, сколько стоит кольцо, что вы мне подарили? Оно же золотое и камень бирюзовый, ценный, а дали всего пятьдесят рублей.
Елена Карповна почувствовала перебои в сердце.
- Ты заложила кольцо?
- А что ему сделается? Вот Гога свои отпускные получит - выкупим.
Вечером Елена Карповна в присутствии Нади дала сыну пятьдесят рублей и велела немедленно взять из ломбарда кольцо.
- Я кольцо увезу в Заревшан, - сообщила она. - Только этого нам недоставало, чтобы артаровская семейная ценность по ломбардам валялась!
Надя вспыхнула:
- Вот интересное кино! Вы же мне его подарили. А раз подарили, могу делать с ним что хочу! Хоть в помойку выброшу!
Гога пытался вмешаться, но женщины не давали ему слова сказать.
- Драгоценности своей матери в помойку выбрось!
- У моей мамы нет драгоценностей. Она трудящийся человек.
- А я не трудящийся? Кто же я, по-твоему?
- Мама, мама, успокойся! - наконец прорвался Гога. - Надька, замолчи, ну прошу тебя…
- Нет, пусть твоя жена скажет, кто я, тридцать пять лет проработавшая в органах здравоохранения, заслуженный врач республики…
Надя отозвалась из другой комнаты:
- Мне говорили, что у вас тяжелый характер, но я раньше не верила…
- Никто тебе не мог это сказать.
- А вот говорили, говорили…
- Надька, замолчи сейчас же, - умолял Гога.
- Что ты мне в моем доме рот затыкаешь?
Елена Карповна подвела итог:
- В этом доме нитки твоей нет…
Вот чего не следовало говорить. Все остальное со временем загладилось бы. Но этих слов Надя свекрови не простила. Она ушла к своим родным, ночевать не вернулась.
Гога - молчаливый, сосредоточенный - бегал к ней по вечерам и каждое утро до работы. Он был не так воспитан, чтобы упрекнуть мать, но разве она не видела, как ее сын изводится? Все попытки поговорить о Наде Гога прерывал невнятной скороговоркой:
- Ничего, ничего, не волнуйся, образуется…
Дом был чистый, обед хороший. Елена Карповна напекла армянских печений, накрахмалила Гогины рубашки, погасила задолженность за квартиру, уплатила до конца года за телефон. Надеялась - молодой, забудет.
Но в один из вечеров Гога открыл дверь с радостным воплем:
- Мама, посмотри, кого я привел!
Елена Карповна не знала, как встретить невестку. Она не чувствовала ни капли теплоты, которая помогла бы ей обнять и поцеловать Надю - единственное, что нужно было сделать сейчас, потому что слова "милости просим" или "добро пожаловать" были бы нелепыми и даже обидными.
- Ну что ж, - проговорила она через силу. - Это дело ваше.
Надя сидела за столом молчаливая и непреклонная.
- Надюха, знаешь, что это такое? Это кята, наше армянское печенье. Вкусно, да? Я в детстве мог сколько угодно съесть. Мама, ты объясни Наде, как кяту готовят. Надя способная, она замечательно пирожки с капустой жарит. Надюша, сделай пирожки, пусть мама попробует. Мама, посмотри, это платье Надя сама сшила! Правда, хорошо? Тебе нравится? Надька, встань, пройдись, мама посмотрит!
Ему хотелось втянуть их в общий разговор. Он прямо разрывался, обращаясь то к одной, то к другой. Елена Карповна первая пошла на примиренье, потому что любила и жалела Гогу больше, чем его жена. Она похвалила ситцевое платье Нади, обшитое простыми прошвами, какими в дни ее молодости отделывали только дешевое грубое белье. Она обещала научить Надю готовить кяту и молочную кашу с корицей. Ради сына она готова была подавить свое самолюбие.
- Нет уж, спасибо, - сказала Надя, - мне все это ни к чему. А то научите, а потом попрекать будете. Я вас теперь раскусила.
Свекровь поняла, что ей надо уезжать в Заревшан, где она прожила сорок лет, где все ее знают и уважают. Пусть в заревшанской квартире нет ни газа, ни водопровода, но зато каждый проходящий по улице здоровается с ней низким поклоном. Соседка натаскает ей воды, лесничий, у которого она лечила детей, привезет ей на зиму дров, а дурачок, которого она спасла в детстве от менингита, будет каждое утро топить ей печку.
Бирюзовое кольцо она увезла с собой. И правильно сделала, что увезла. Не прошло и шести месяцев, как Гога написал ей, что они с Надей разводятся. Надя требует раздела имущества, и если ей не дать денег на однокомнатную кооперативную, то ему придется жить в коммунальной. Известие о разводе Елену Карповну не огорчило. Но она не могла себе представить, что квартиру, которая целиком оплачена ее деньгами, приходится теперь делить с Надей.
Она пошла к лучшему юристу Заревшана, который в детстве был золотушным, болезненным ребенком, а сейчас имел уже свою семью, машину и растолстел сверх всякой нормы. Юрист, конечно, сердцем и душой был на стороне Гоги, с которым учился в одной школе, но подтвердил, что в данном случае разведенная жена имеет по закону все права на половину жилплощади.
Тогда Елена Карповна сняла последние деньги со своей сберкнижки и послала их Гоге с письменным напутствием: "Заткни глотку этой змее, мой мальчик. Обо мне не беспокойся. Я имею такую пенсию, при которой могу даже откладывать".
Еще через год Гога приехал за матерью и увез ее в Москву - уже навсегда. Елена Карповна тяжело расставалась с Заревшаном. Своим друзьям она говорила:
- Мальчику трудно одному. Все-таки будет материнский глаз. Он теперь правая рука профессора, по три операции в день делает. За ним уход нужен.
Насчет возможной Гогиной женитьбы высказывалась осторожно:
- Обжегся мой сын. Очень обжегся. Трудно ему теперь будет. Конечно, молодой, перспективный, женщины на нем виснут. Вы знаете, у меня никаких предрассудков нет. Сколько детей я лечила, для меня роли не играло - армянин, русский, азербайджанец. За всех моя душа болела. Но одно скажу - москвички редко бывают хорошими женами. Здесь, в Заревшане, я бы ему чудную жену подыскала - скромную, хозяйственную, с образованием…
Провожали Елену Карповну торжественно. В Доме санпросвещения устроили банкет, на котором присутствовал весь облздрав и представители райисполкома. Говорили много восхваляющих Елену Карповну красивых слов. Плакали - кто искренно, кто за компанию. Но ведь она почти всех их помнила детьми, покрытыми сыпью от кори и скарлатины, с опухшими железами, с хрипами в бронхах. Она выхаживала их самих, потом их детей. И сейчас, взрослые, здоровые, они были оправданием ее жизни.
Главный врач заревшанской больницы прочел стихи собственного сочинения:
Вы охраняли нас с пеленок
Зимой и летом, в стужу, в зной.
Был каждый страждущий ребенок
Для Вас бесценным, как родной.
Вы Ваше звание высоко
Сумели в жизни пронести.
Пошел Ваш сын, любимый Гога,
По материнскому пути.
И вот шагают по планете
Излеченные Вами дети -
Бойцы, работники, творцы,
Их матери и их отцы.
Храните гордое призванье,
Пишите чаще из Москвы!
Мы горько плачем в день прощанья,
Но неразлучны с нами Вы!
Из всех известных Елене Карповне стихов эти были самые лучшие! Она спрятала бумажку с текстом, украшенным виньетками, на дно чемодана, в папку с документами, почетными грамотами и другими бумагами, отражающими ее кристально чистую трудовую жизнь.
В поезде она сказала сыну:
- Теперь тебе надо быть очень осторожным. На меня больше не рассчитывай. У меня на сберегательной книжке уже совсем ничего не осталось.
Гога промолчал.
Лиля
Лиля видела, что Елена Карповна недовольна, и понимала причину раздражения. Но все равно к Тамаре они пойдут, а Елену Карповну туда тащить нет никакого смысла. На метро ее не повезешь, такси на Ташкентскую в один конец стоит пять рублей да обратно столько же. Выкинуть десятку для того, чтобы испортить вечер, - какой смысл? Тамара сочтет своим долгом занимать Елену Карповну, общей темы для разговора у них нет. Тамара - закройщица в ателье, в модах и тряпках Елена Карповна не понимает ничего, ни та, ни другая за литературой не следят, в театры не ходят, общих знакомых нет. Даже о телевизоре беседа не получится. Обе быстро сойдутся на том, что по всем каналам одни разговоры, а фильмов мало. Если Вася - муж Тамары - и Гога сядут за шахматы, Елена Карповна еще раз выскажется против двух увлечений века - шахмат и футбола. В одном случае умные мужчины тратят драгоценное время и серое мозговое вещество на то, чтобы часами передвигать по доске деревянные чурки, в другом - здоровые молодые ребята гоняют ногами мяч и часто при этом наносят друг другу травмы, вместо того чтобы… И тут следовал длинный перечень того, чем они могли бы заняться на пользу общества.
За столом Елена Карповна откажется от Тамариных печений, нанеся хозяйке обиду, а в восемь вечера начнет поглядывать на часы, поясняя при этом:
- Мне лично все равно, я теперь пенсионерка. Но Гога очень рано встает. Утомляется. Ему лучше сегодня пораньше лечь.
Нет уж! Пусть мужчины спокойно поиграют в шахматы, посмотрят футбол, а Лиля поговорит со старшей сестрой о своей семейной жизни, которая идет совсем не так гладко, как мечталось.
А ведь год назад Тамара ее предупреждала. По неисповедимым родственным каналам, которые есть в каждой армянский семье, до сведения Тамары дошло, что заревшанский доктор Елена Карповна женщина властная, сухая, довела до могилы мужа, развела сына с женой и не хочет, чтобы он снова женился.
- Всему верить, безусловно, нельзя, - сказала Тамара. - Когда муж любит жену, его не разведешь. Попробуй развести, нас с Васей! Но, видимо, характер у нее еще тот. Так что, считаю, подумать надо.
- Я не за нее замуж выхожу, - Лиля поняла, что настала минута сказать сестре правду. - Да и поздно уже мне раздумывать.
- Вай ме! - вырвалось у многолетней москвички народное горестное восклицание. - Неужели так далеко у вас зашло?
- Мне тридцать два года. Чего ждать? Чего бояться?
- Почему же вы не регистрируетесь?
- Заявление мы уже подали. Гога поехал за матерью. Не хочет сразу ставить ее перед фактом. Он уверен, что, когда мы познакомимся, она не будет против. Во-первых, я армянка. Это не мало для Елены Карповны. Во-вторых, я тоже врач. Она педиатр, я акушер, у нас много общего. В-третьих, я не плохая хозяйка. У тебя училась.
- Черт с ней совсем! - сказала Тамара. - Поговорим о нем.
- Что о нем говорить? Я его люблю.
Это было главное. Но Лиля иногда хотела, чтобы любовь закрывала ей глаза на Гогины недостатки. Она их видела, понимая, что они вытекают из его достоинств.
Ее не сердило, когда он брался за любую операцию, соглашался на невыгодные дежурства, ездил за тридевять земель на консультации. Но когда она видела, как он, отстранив санитарку, тащит из палаты в палату послеоперационную кровать, сам везет в кресле на рентген тучного старика или, вскочив на подоконник, перевешивает штору, чтобы больному солнце не било в глаза, - она возмущалась.
- Пойми, меня не вопросы престижа беспокоят, но ведь ты хирург! Хоть бы с этой точки зрения, прошу тебя, не лезь не в свое дело. А если у тебя от тяжести рука задрожит? А если ты молотком по пальцу тяпнешь?
Он оправдывался:
- У нас санитарки слабенькие, им не осилить.
- Может быть, ты за них полы вымоешь?
- Лапушка, ты права, не сердись…
- Мне противно на это смотреть! Ты делаешь перевязку, а сестра стоит сложа руки. Я больше не буду к тебе в корпус приходить!
Но он звонил:
- Лиля, появись! Тут наш соотечественник оперировался, так его родные лаваш притащили, армянский сыр, зелень. Вся ординаторская пирует!
Вообще-то Лиля знала, что с Гогой ей редкостно повезло.
На первых порах ее обидело рвение, с которым он, перед отъездом к матери, уничтожал все следы пребывания женщины в своей квартире.
- Ты должна понять, - оправдывался он, - мама травмирована моей первой неудачной женитьбой, ее надо подготовить…
Он расплескал кофейную гущу по раковине.
- А это для чего?
- Если будет слишком чисто, мама поймет, что тут хозяйничала женщина…
Лиля долго молчала.
- Говорят, что хорошие сыновья бывают плохими мужьями.
- Я не слишком хороший сын. Я часто ее огорчал.
- Нет, этого мы делать не будем, - сказала Лиля, - мы не будем ее огорчать.
Нелегко давалось счастье. Нелегко было прийти к будущей свекрови под видом случайной гостьи. Прийти будто бы впервые в квартиру, которую Лиля давно уже считала своим домом.
Гога представлял ее очень многословно:
- Мама, вот это Лиля Мадатова, между прочим, врач-акушер, работает в нашей больнице. Очень серьезный, положительный товарищ. У нее даже есть печатные труды.
- Хватит, хватит! - как можно естественнее рассмеялась Лиля, протягивая невысокой седой женщине три розы и коробку конфет.
По многочисленным фотографиям Лиля имела представление о Гогиной матери, но ее удивили длинные пушистые ресницы и молодые, живые глаза Елены Карповны.
- За цветы спасибо. Гога, принеси синюю вазу.
Она не обрезала колючек и листьев, не расщепила стеблей, не бросила в воду щепотки сахара. Завтра же розы увянут. Но ничего не поделаешь. Бестактно лезть к хозяйке дома со своими советами в первую же минуту знакомства.