- Ложусь. А "Овода" все-таки осиль, там, на лесозаготовках.
Марат лег на свою койку, натянул до подбородка простыню. Засыпая, успел подумать: "Приучил, называется, читать... Свихнется на детективах... Ирина тоже книг просит..."
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Уж поздно вечером в колхоз позвонил Грачев и сказал:
- Приезжайте, Павел Кузьмич, пораньше - побеседуем.
Савичев слышал в трубке его дыхание и мелодичный стук чайной ложки. Очевидно, Грачев звонил из дому и пил в это время чай. Савичев хорошо представил, как он сидит в пижаме перед низким полированным столиком и листает свежий номер "Огонька".
- Чайком балуешься, Степан Романович?
- Да, знаете, сходил в баньку, а супруга заварила свеженького, индийского... Как здоровье Маши? Привет ей от нашего семейства. Уж вы, Павел Кузьмич, приглядывайте за ней, такая радость, понимаю... Значит, ждать вас утром?
Пообещав приехать пораньше, Савичев опустил трубку. О предполагаемом разговоре он догадывался. Знал, что разговор предстоит не из приятных. Грачев не станет кричать, грубить, он будет мягко, спокойно убеждать, а глаза его как возьмут Савичева цепкой хваткой, так и не отпустят до конца беседы. Под этим неотступным взглядом редко кто чувствовал себя уверенно.
В кабинет вошел секретарь партбюро Заколов. Вспыхнули начищенные пуговицы его кителя, сияние затеплилось от разноцветных наконечников карандашей и ручек, набитых в нагрудный карманчик.
- Подмораживает! - деловито сообщил он, потирая чисто выбритые щеки, - в новой должности Заколов брился каждый день.
- У тебя нет настроения съездить завтра в район?
- А меня товарищ Грачев вызывал?
- Поня-атно!
- Подводишь ты колхоз со страшной силой. Советовал тебе...
- Это я подвожу колхоз? - Савичев медленно поднялся из-за стола, вцепившись в край столешницы обкуренными пальцами. - Я подвожу?!
- Не психуй, пожалуйста... Повторяю: да, подводишь. Противозаконными действиями подводишь. И в отношении сдачи скота идешь вразрез линии...
Савичев похлопал рукой по груди.
- Вот здесь нужна линия. - Сел, уткнувшись в бумаги.
Заколов не мешал ему, но смотрел на ястребиный профиль со злостью. Не понимали они друг друга, такие вот стычки происходили то и дело. Заколов уже несколько раз собирался поговорить о поведении Савичева на партийном собрании, но все откладывал и откладывал. И зря! Скоро Савичев совсем перестанет считаться с ним, Заколовым, а значит и с партийным бюро.
- О твоем поведении, Павел Кузьмич, мы будем говорить на следующим партсобрании. - Заколов даже удивился тому, каким хладнокровным тоном он произнес свои слова: "Видимо, и стиль, и характер вырабатываются. Закономерно".
Савичев, шумно выдвигая ящики стола, сбрасывал в них папки, бумаги.
- Слушай, Заколов, ты кто? Ты проводник или изолятор? Письмо в "Известия" я написал не из любви к чистописанию. Бригада лесорубов послана в Башкирию тоже не из любви к северной экзотике. Тебе пора бы это понимать, уже большенький. Что ж, давай, веди меня на суд партийцев... Только я бы на твоем месте сказал на собрании другое: рано вы меня выбрали, товарищи коммунисты, мелко я еще плаваю - ж... наружу. Изберите другого секретаря.
Не обращая внимания на побледневшего Заколова, Савичев захромал к выходу.
- Я тебе это не... не оставлю так! Ты ответишь....
- Ну-у! - Савичев у двери крутнулся на здоровой ноге, окинул Заколова взглядом. - Как-то получается, брат, что я и за хлебоуборку отвечаю, и за зимовку, и за каждое слово, а ты - только за наглядную агитацию. Вожак ты пока фанерный да ситцевый!
Он ушел. Заколов долго сидел в его кабинете. Наконец с усилием встал и, выходя, по привычке заломил на затылке кепку с большим козырьком.
После недавних дождей на улице пахло сыростью и морозцем, подвяленной первыми холодами листвой. Жидкий ветерок смазывал на лужах звезды, сбивал хрусткую наледь к закраинам. Порой он срывался, и тогда жестяная вывеска на сельмаге гремела и пугала, пожалуй, больше, чем молчаливый пес на цепи.
"Зря пальто не надел!" - поежился Заколов, обходя лужи.
Фанерный... ситцевый... Разве это плохо, если он умеет красиво писать лозунги и диаграммы на фанере и материале? Они зато есть почти на каждом забродинском доме, украшают почти каждый перекресток. Любой человек всегда сможет прочесть, чего достиг колхоз и за что он борется. Приезжее начальство хвалит такую широкую наглядную агитацию. Да о Заколове весь район знает!
Давно ли в Забродном говорили: "Володька Заколов, Борисыч? Мозговитый парень, золотые руки!" А давно ли: "Володя, приемничек почини, пжалста...", "Борисыч, вечерком расскажи дояркам о международном положении", "Заколов, о чем вчера с Бразилией и Гаваной калякал?.." Все это было совсем недавно. Он чинил приемники для целой округи. Он смастерил универсальный радиопередатчик и миниатюрный магнитофон. Он знал все зарубежные новости, потому что, считай, не снимал наушников ни дома, ни на радиоузле. Он был связан с двумя десятками коротковолновиков. Он, в конце концов, пять лет вел занятия политкружка.
Много из этого отошло на тыловые позиции, в резерв. Первоклассного армейского радиста в прошлом, отличного заведующего колхозным радиоузлом год назад избрали в секретари. "Сами избрали, не просился. Ошибаюсь? Помогите! А так, с кондачка, нечего... Так любого можно в гроб вогнать..."
Владимир Борисович прижал ладонь к груди: в ней покалывало, будто ледяной воды перепил.
Дома тоже не легче. Ложась спать, Ульяна повернулась к нему спиной и дудела, наверное, час, а то и больше.
- Где тебя черти носят по ночам? И ведь каждый день! Это жизнь?! Это каторга сплошная. Кому скажи, мужик от дому отбился - засмеют. Или я, или...
В общем, дудела, пока самой надоело, пока сон не сморил. Тошнехонько же было Владимиру Борисовичу сосуществовать с ней в этот ночной час. Разве втолкуешь ей, что и без ее красноречия ему шут знает как тяжело!
2
Зная манеру Грачева вызывать провинившихся часа за два до начала рабочего дня, Савичев выехал с криком третьих петухов. Машину вел осторожно - после дождей и туманов сразу ударили хотя и не крепкие, но устойчивые морозы, и земля покрылась тончайшей корочкой льда. В свете фар казалось, будто ее только что облизали и поэтому она так блестит.
"Да, придется, наверное, нашей скотинке лизать этот пузырь, - подумал Савичев, прикидывая, что зимовка еще и не началась, а пастбища уже закрылись, стало быть, готовь корма, которых и без того в обрез. - Неужто не растает? Или и вовсе снегом завалит? Рано, ой, рано, зимушка!"
На темной дороге там и сям белели вымерзшие лужицы, похоже было, что кто-то неаккуратно вез молоко и расплескал его по всему пути. Сухой ледок луж трещал под колесами, как яичная скорлупа, вызывая у Савичева неприятное ощущение, он старался объезжать эти белые пятна.
Как и ожидал Савичев, Грачев уже был в своем кабинете на втором этаже. Через незашторенные окна была видна яркая люстра.
Савичев вошел в подъезд. Со второго этажа по лестнице спускалась уборщица с ведром и веником.
- Здесь?
- Здеся!
Тяжело поднимаясь по ступеням, он повторил мысленно: "Здеся!" Значит, не нашенская. Где же так говорят? Кажется, в Белоруссии. Или на Рязанщине? Откуда только ни ехал народ во время освоения целины!"
Приподнявшись, Грачев подал Савичеву руку и усадил рядом с собой на тугом, непродавленном диване.
- Ну, рассказывай, как там у вас?
- Гололед.
- Так...
Каждый из них понимал, что мысли и у того, и у другого гуляли в ином направлении, что это - вступление к долгому и трудному разговору.
Савичев из-под ломаной брови выжидательно посматривал на чисто выбритое лицо соседа и отмечал, - в который уж раз за последнее время! - Грачев умел прятать чувства. Единственное, что его иногда выдавало, это сухой блеск глубоко посаженных глаз. О Грачеве Савичев наслышан был давно, его имя часто мелькало на страницах газет. Он - первый в области председатель-тридцатитысячник. В разваленном колхозе развернул мощное строительство, за короткий срок возвел стандартные коровники и свиноферму, первым в районе наладил электродойку коров. Потом Грачева назначили директором МТС, здесь он первым в области организовал работу тракторов по часовому графику, выдвинул идею объединения тракторных и полеводческих бригад в одну, комплексную... После передачи техники в колхозы возглавил сельхозинспекцию, позже приехал в Приречный как зампредседателя райисполкома. А теперь вот...
У Степана Романовича часто возникали идеи.
Недавно производственное управление запретило сдавать скот на мясо. Дескать, план по мясу и управлением, и областью уже выполнен, а вот по наличию поголовья - нет. Стало быть, "сдаточный контингент" надо попридержать, чтобы он числился на начало года, чтобы план был в ажуре. А чем кормить этот "контингент"?
Подобная комбинация была для Савичева вовсе не нова. В прежние времена он, стиснув зубы, шел на нее. А сейчас восстал: до каких пор! И написал об этом в "Известия". Конечно, газета не в силах напечатать все письма, его, савичевское, она могла переслать в обком. Из обкома позвонили или командировали инструктора в Приречный...
Но Грачев пока ни словом не обмолвился о письме. Он расспрашивал о пустяках, будто только для этого и вызвал Савичева во внеурочный час. Потом подошел к большой карте района.
- Видите? Государство! А лет через десяток... Вот здесь будет мощный элеватор. Вот здесь, - Грачев небрежно тыкал карандашом то в одно место на карте, то в другое, - здесь начнем разработки цемента...
Он рисовал перед Савичевым картины будущего, а тот недовольно покручивал кончик уса и без нужды поправлял жидкие кольца чуба на большом морщинистом лбу.
- Мне очень приятно слушать, Степан Романович. Но, может быть, ты скажешь, зачем вызывал?
Грачев засмеялся:
- Вижу, цените свое время! Вы бригаду лесорубов послали в Башкирию? Отзовите немедленно, пока по штанам вам не надавали.
- Но ведь нам строить надо! Столько стен поднято! Коровник, три овчарни, десять домов. А снабженцы... - Савичев махнул рукой.
- Если все будут толкачей слать, то... В общем, по-товарищески советую: отзовите.
Савичев поднялся с дивана.
- А я-то думал, что по другому поводу...
- По поводу письма? - Грачев небрежно, с улыбкой пододвинул Савичеву сколотые листы. - Копия. Знакомился. Излагаете как будто здраво. И все же напрасно писали вы, Павел Кузьмич. Я же вам говорил, что за это нас никто не попрекнет: план по мясу перевыполнен.
- За счет зимней сдачи отощавшего скота?
- Было такое, согласен. - Грачев потер ладонью скулы. - Хотя и отощавший, но сдали, не допустили массовой гибели.
- И нынче будем полудохлый сдавать.
- Возможно. Какую-то часть. А как бы вы поступили на моем месте?
- Сдавал бы скот, пока он упитанный, не тратил бы на него наши дефицитные корма.
- Все просто, как дважды два... А кто будет государственный план по развитию поголовья выполнять? Или для нас законы не писаны?
Грачев видел, что Савичева не переубедить, что тот и без его слов хорошо понимает всю щекотливость обстановки. И сейчас он даже завидовал Савичеву: тот отвечал лишь за колхоз, за один-единственный средней величины колхоз.
"Направо пойдешь - коня потеряешь. Налево пойдешь - назад не вернешься. Прямо пойдешь - сам погибнешь..." Грачев прикрыл рукой глаза. Тень от руки резче обозначила складки по углам рта, ложбинку подбородка. "А ведь он уже далеко не молод!" - с внезапным сочувствием отметил Савичев.
После некоторого молчания Грачев сказал:
- Тебе трудно понять мое положение... Ездил я к соседям, в Российскую Федерацию, обещают помочь кормами. Дают десять тысяч тонн соломы... Из южных районов области тоже возьмем...
- За морем телушка - полушка, да рупь перевоз. Центнер сена или соломы будет дороже центнера мяса.
- Вы, как всегда, преувеличиваете! - Грачев сел и, облокотившись на валик дивана, из-под руки следил за ястребиным профилем Савичева, уставившегося в серое окно. - Своим упрямством вы погоды не сделаете, но недругов наживете.
- Плюю против ветра? Ты мне, Степан Романович, зубы не заговаривай, они у меня, извини за грубость, наполовину железные. Тебе что нужно? Чтобы я отказался от своего мнения? - Савичев рывком шагнул к столу и тут же обернулся к Грачеву с большим раскрытым блокнотом: - Напиши вот здесь своей рукой, что снимаешь с председателя Савичева ответственность за исход зимовки скота. Ну!
- Вы дурочку не стройте, Павел Кузьмич.
- Боишься? Почему?
- Потому, что у меня не один забродинский колхоз. Потому, что план по развитию поголовья надо выполнять, надо думать о чести и района и, если хочешь, области.
- Потому, что у тебя семья, дети!
- И даже внучка. - Грачев сцепил на колене пальцы рук, покачал узким носком полуботинка.
"Стильные носит!" - мельком глянул на полуботинки Савичев, бросая блокнот на стол.
- Ну, а у меня никого нет. - Он отошел к окну: возле штакетника стоял савичевский пятиместный "газик", сгорбившийся под заиндевелым тентом. "Надо бы прогреть, разморожу радиатор". Повернулся к Грачеву, не изменившему позы на диване. - Но у меня будет дочь или сын. И я хочу остаться честным перед детьми.
- Выполнение государственного плана вы считаете бесчестием?
- Раньше пономари звонили, а теперь мы звоним, чтобы все нас видели и слышали.
Савичев ушел, а Грачев так и остался сидеть на тугом, с пестрой обивкой диване.
Уже отъезжая от здания управления, Савичев обернулся на окна грачевского кабинета; на дворе было совсем светло, а там еще горела бесцветная ненужная люстра. Он представил себе Грачева, который, вероятно, все еще сидел сгорбленный на диване, и - против воли - посочувствовал ему. Ну, допустим, изменит Грачев свое решение, позволит хозяйствам сдавать скот на мясо, чтобы он не терял упитанности, сберечь корма для остающегося поголовья. Что тогда? А тогда вызовут Грачева в область. Фаитов (Савичев неплохо знал характер Фаитова) сразу же вопрос о самовольстве Грачева поставит на бюро обкома. И худо будет Грачеву, ой, худо! Могут даже снять.
"И черт с ним, - выругался Савичев, прибавляя скорость. - Пускай бы сняли! А то ведь натрезвонит, натрезвонит Грачев, а потом и сам не расхлебает заваренной каши. Разве там, в области, могут знать нужды и возможности всех колхозов и совхозов так, как, скажем, Грачев? Нет. Ему верят, на него надеются. Потому и спрос строгий с тех, кто наврет... А Грачев не хочет быть болтуном, он из нас рассол жмет. И главное - партком ему не указ. А в обком по каждому случаю не будешь скакать, за склочника да кляузника можно прослыть. - Савичев снова выругался: - Проклятое колесо!.."
К полудню он приехал на зимовку Базыла Есетова. Ему хотелось увидеть, как обживается Андрей Ветланов. Он и сочувствовал парню, попавшему не на курортное житье-бытье, и тревожился: не послал ли Андрей все к черту? Кого тогда направишь сюда, кого уговоришь?! А Базылу и его жене не справиться с двумя отарами.
Чабана встретил, не доезжая до зимовки. Базыл пас отару по рыжим, глянцевито блестящим барханам. На ледяной корке ноги у валухов разъезжались. Взбираясь по склонам, животные срывались и скользили вниз. Не пастьба, а мучение. Даже неопытным глазом можно было определить, что валухи недоедают, опали в теле. И Савичеву вспомнилась отара выбракованных овцематок, которую пас по соседству другой чабан. Старые беззубые овцы - надолго ли их хватит!
"Грачева бы сюда! - сжал челюсти Савичев. - Здесь продолжить беседу..." Он заметил на себе сосредоточенный взгляд Базыла. Савичев понимал, что чабан думает о близящейся катастрофе и о тех, кто эту катастрофу ведет к нему за руку.
- Ну, что же ты молчишь, Базылушка? - дрогнувшим голосом спросил он. - Говори! Виноват и я.
- Зачем пустое слово говорить? - Чабан положил на поясницу ерлыгу и закинул за нее руки. - Злой я. До белого колена разозлился.
- Андрей где?
- Сейчас был, уехал. Мал-мал в бане мыться.
У Савичева полегчало на душе: значит, держится парень! А он уж думал... Продержись, Андрюха, зиму, выручи, а потом будут перемены, перемен мы добьемся.
Размышляя так, Савичев поймал себя на мысли, что он вроде бы милостыню выпрашивает у зеленого безусого паренька. А как иначе? Не просить? Опять на плечи стариков переложить животноводство? Желторотые, но грамотные делают одолжение земле и людям, вскормившим их. Заколдованный круг!
- О чем крепко думаешь, баскарма?
Савичев невесело усмехнулся:
- Мечтаю, кто бы влез в мою председательскую шкуру хотя на зиму.
Он не сомневался, что в эту зиму его шкуре достанется, будут ее драть батогами и присаливать.
- Ты, баскарма-председатель, крепко думай и... сдавай потихоньку. Сдавать надо барашек. Мы тебя выбирали хозяином...
Конечно, выбирали... Савичев невольно позавидовал Базылу. у него только одна забота - овцы, а у председателя - большое сложное хозяйство. "А Грачев, быть может, мне завидует! Да-да, трудна ты, матушка-жизнь..."
Надвинув фуражку на седеющие брови, Савичев пожал на прощанье жесткую, наполированную ерлыгой и колодезной цепью руку Базыла и сел в машину.
Отчасти он был даже доволен, что не встретился с Андреем Ветлановым. Савичев не рискнул пустить скот на кукурузу, как просил Андрей, а убрать ее всю так и не удалось - высохла на корню. Не хватило транспорта на вывозку силоса. Обещанная автоколонна, на которую надеялись и Грачев, и все приреченцы, не пришла.
А зима - вот она! Клубятся по горизонту снеговые облака, скользит по оледенелой земле поземка, знобит тревогой душу...
"Сдавать, нужно сдавать скот! Сегодня же соберем правление и договоримся".
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
Владимир Борисович дал последние наставления и отпустил Андрея.
Выйдя из правления, Андрей остановился возле своего любимого клена. Прочитал: "Павел + Нина". Мимо шла Василиса Фокеевна.
- Что застыл, будто врывина?!
Андрей метнул на нее исподлобья взглядом и направился домой. Не утерпел, оглянулся: "Как всегда! Семьдесят семь одежек..." Фокеевна густо плевалась подсолнечной шелухой, оставляя в воздухе сладковатый запах жареных семечек. Уже отойдя шагов на двадцать, она вдруг спохватилась:
- Андрей-йка! Гляди-ка, чего я тебе скажу! - Подбирая юбки, она быстрехонько посеменила к Андрею. Поведала, что у Пустобаевых остановился батюшка. Вероятно, у Андрея был очень уж странный вид, потому что Василиса Фокеевна рассердилась: - Ну, что зенки-то разинул? Поп, говорю, к ним приехал, сродственник матернин. Ноне к ним все старухи сбегутся. Пра, ей-богу!
Василиса Фокеевна поплыла дальше, важная и всезнающая.
Андрей повел плечом: "Поп так поп, дьявол с ним! Попов, правда, не видал живых. Это, пожалуй, его "Волгу" мы с председателем видели... А как же Горка?" Мысли о священнике, о Горке мелькнули и пропали. Думалось о предстоящем диспуте: "Твое место в жизни". Владимир Борисович Заколов, едва Андрей приехал домой, вызвал к себе: "Ты задашь тон. Животноводство - аварийный участок, зови молодежь в животноводство".