- Устал? - спросил его подошедший Ермаков, обтирая ладошкой пот со лба.
- Кукаркин не знает усталости в ходьбе. Тут у меня излюбленное местечко. Нарочно свалил лесину, чтобы можно было посидеть, полюбоваться, что делается в лесу под Водораздельным. Красота!
- А в чем красота, Кирьян Корнеевич? - спросил Ермаков, оглядывая с горы каменистое ложе реки Ульвы, поленницы дров на берегах, новые вырубы под хребтом.
- Не понимаешь, парень? Пожил бы ты с мое на свете, так понял… С детства я знаю эти места, исходил вдоль и поперек. Тишина была, глушь. Думал, сотни лет простоит тайга нетронутой. Бывало, идешь по ней, кругом на десятки километров ни одной человеческой души, даже жутко становится. Ночью звезда по небу черкнет - мороз пройдет по коже. Как дикари жили! А теперь что происходит? Посмотришь вечером - не то звезда летит, не то в самолете лампочки светятся, и страха в тебе никакого. А на земле автомашины бегают, тракторы ходят, горит электричество, а от него всякие механизмы работают… А здесь что делается, под горой? Откуда взялись передвижные электростанции, механические пилы? Все придумал и сделал человек. Медведь ничего не изобретет, а человек все может, если над ним не стоят с дубинкой, не бьют по рукам. Ну, парень, пошагали!
Лесосека, куда они пришли, представляла собою такую картину, словно здесь недавно пронеслась буря: поваленные деревья громоздились друг на друга. Работавшие между ними люди казались маленькими, затерянными в этом хаосе поверженного леса, повсюду горели неяркие костры, на которых сжигались обрубленные сучья деревьев; день был безветренный, густой синеватый дым волнистыми лентами подымался прямо вверх и таял в прозрачном безоблачном небе.
Подойдя к первой попавшейся девушке из бригады электропильщиков, разделывавшей хлысты, Кукаркин спросил:
- Как, красавица, идет пила?
- Помаленьку! - ответила рослая, здоровая девушка в синем вылинявшем комбинезоне и кепке, из-под которой выпирали тугие светлорусые косы; сильно загоревшее лицо ее было покрыто веснушками, сбегавшимися к тонкому носу с горбинкой и бледно-голубым глазам.
- Только сильно приходится нажимать на пилу, - сказала ее напарница, стоявшая по другую сторону поваленного дерева, невысокая, но крепкая девушка, в шароварах и мужской рубахе-косоворотке, вышитой по воротнику, смуглолицая, с глазами точно угольки.
Кукаркин взял пилу у высокой голубоглазой девушки и сказал, обращаясь к смуглолицей:
- Ну-ка, баская, давай попилим.
Навел пилу на зарубку, сделанную на хлысте, и включил мотор. Пила завизжала, задрожала и в судорогах начала врезаться в ствол дерева. И, как говорил Ермаков, из-под пилы посыпались, не опилки, а самая настоящая древесная мука. Разрез дерева тоже получился не гладким, а мохнатым, как байка.
- Ой, милые, это не работа! - отдав девушкам пилу, сказал Кукаркин, доставая из кармана желтый пузырек с табаком. - Такой пилой только мерзлую дохлятину на мыло разделывать.
Пошел ко второй пиле, к третьей - результат везде один и тот же. Пилой Ермакова он свалил с корня несколько деревьев, несколько раскряжевал. Она шла немножко лучше, чем другие, но это не утешало. Перебирая пильную цепь в руке, он тер лоб пальцем, заставлял Ермакова еще раз проверить механизм пилы, гайки, болтики. Все было в порядке. Еще испробовал пилу в работе, а потом сказал, забирая резервную цепь.
- Работай пока одной цепью, а эту я у тебя заберу.
И пошел из лесосеки прямо в контору, к начальнику лесопункта Чибисову.
Чибисов оказался занятым и велел ждать за дверью. Ждать пришлось долго. Из кабинета слышался веселый разговор, смех.
- Кто это у него, Павел Иваныч? - спросил Кукаркин у бухгалтера Мохова, показывая на дверь.
Павел Иванович, не торопясь снял очки, положил на стол оглобельками вверх, достал из кармана платок, протер глаза, положил платок обратно и, махнув рукой в сторону двери, выражая своим жестом негодование, сказал:
- Бездельники! Промывают кому-то кости… Туда прошел мастер Сотого квартала Голдырев, потом зашел строительный десятник Чемерикин. На участок прибыл новый человек, технорук. Чибисов-то, видишь, почувствовал облегчение себе, вот и занимается со своими подчиненными пустыми разговорами. Голдыреву и Чемерикину надо наряды закрывать, а они не сдали мне еще ни одного документа. Рабочие уже приходят сверяться насчет заработка, а у меня пустая папка. Ладно еще, что Богданов не приходил, он бы тут все столы перевернул вверх ногами.
Кукаркин снова постучал в дверь, чуть приоткрыв ее.
- Я же сказал, что занят! - послышалось из кабинета. - Ты разве не понимаешь русского языка?
И снова смех, веселый разговор.
Павел Иванович покачал головой, взял со стола очки, водрузил их на нос и потянулся к отодвинутой папке.
Все это бесило Кукаркина: и смех в кабинете Чибисова, и медлительность бухгалтера. Кирьян Корнеевич не любит зря растрачивать свое время, он все делает бегом-бегом, а тут стой и жди перед дверью начальника, которого не интересует, что делается у него в лесу. Если бы интересовался, народ бы не мучился с новыми электрическими пилами. Он думает, пила ширкает по дереву - и ладно. А какой результат от этого ширканья? Потом, когда не выполнит план, вызовут в контору леспромхоза, он станет оправдываться: мол, у рабочих низкая производительность труда, дескать, рабочие не освоили еще механизмы.
Громко кашлянув в кулак и переждав с минуту, не отзовется ли Чибисов из кабинета, Кукаркин постучал снова.
- Ну, войди! - наконец, услышал он.
В кабинете было синё от дыма. И в этом дыму пилоправ увидел веселые лица, блестящие глаза.
- Что тебе, Кирьян Корнеевич? - спросил Чибисов, стараясь сделать серьезное лицо.
- Пришел за разрешением переделать одну пильную цепь, - сказал Кукаркин, тряхнув цепью.
- Зачем ее переделывать?
- Я сейчас из леса. Ермаков жаловался на пилу…
- Э, брось ты слушать Ермакова! Это не передовик производства, а липа. Когда ему создавали условия, носили на руках да давали возможность зарабатывать тысячи, он шеперился, а теперь, как уравняли со всеми, губы расквасил, нюни распустил… На Ермакове свет клином не сошелся, есть у нас хорошие люди, их и станем подымать.
- Пилы у всех плохо работают.
- Кто тебе сказал?
- Сам видел, пробовал.
- Нечего тебе их и пробовать. Они без тебя пробованы на заводе. Думаешь, там пешки какие сидят, ни черта не смыслят в пильных цепях?
- Говорят, один ум хорош, а два лучше. Когда мы получили первые бензомоторные пилы, то оказалось, что конструкторы упустили из виду устройство масленок для смазки мотора. Мы сами здесь, на месте, изготовили и поставили масленки. Написали об этом в завод. Потом получаем новые пилы, смотрим, они уже с масленками… Да мало ли выпускается новых машин, спервоначалу они кажутся очень хорошими, а народ поработает на них, присмотрится, изучит и начинает вносить усовершенствования. Так бывает со всякими машинами. Одни изобретают, другие совершенствуют.
- Ого, куда ты загнул! Уж не думаешь ли ты прославиться с усовершенствованием пильных цепей?
- На что она мне, слава-то. Посмотрел я, как народ работает сейчас электропилами, это не работа, а маята. И думаю, что это из-за пильных цепей… Вот и прошу разрешения переделать цепь по-своему.
- А если испортишь?
- Испорчу - заплачу, сколько стоит цепь.
- "Заплачу". Дело не в цене. Цепь недорого стоит. А ты знаешь, что у нас нет лишних цепей? Нам выслали по паре цепей на пилу - и все; одной работай, другую в резерве держи. Кто из электропильщиков отдаст тебе свою цепь и скажет: "На, переделывай?".
- А вот Сергей Ермаков дал.
- Сергей Ермаков тебе не только цепь, он тебе и пилу отдаст: "На, возьми, ломай, хряпай". Раскусил я его: бывает, у ореха скорлупа - камень, а внутри - гниль. Таков и Сергей.
- Вы, все же, Евгений Тарасович, разрешите мне переделку цепи? Пилы тяжело идут с этими цепями.
- А тебе что беспокоиться? Не ты на них работаешь.
- Я отвечаю за работу пил. Если они плохо идут, у меня душа болит. В разгар сезона, когда наезжает к нам много народу, я ночами не сплю, а пилы всем, направлю, ни одного в лес не пошлю с тупой пилой. Пила - инструмент, она в руках рабочего решает судьбу производственного плана.
- О производственном плане пусть больше всего болит душа у начальника лесопункта, он отчитывается перед дирекцией, а не пилоправ. Кукаркина дело маленькое - наточил пилы да на боковую, вот и весь с него спрос.
- Евгений Тарасович! План-то выполняют рабочие, а не начальник лесопункта. Если я им не наточу пилы да они сами будут поздно выходить на работу, пинать погоду в лесу, вот тогда вы и попробуйте выполнить план!
- А ты, попробуй, не наточи пил. Посмотрим, что из тебя получится?
- Меня стращать нечего. Я знаю свое дело и болею за него.
- Ну и болей. Знай свой шесток. Иди - все. Точи свои пилы. Ишь ты, конструктор нашелся, доморощенный…
Кукаркин тряхнул пильной цепью и выбежал из кабинета.
У крыльца конторы он отплевался, достал свою табакерку, насыпал на ладошку горку табаку и с жадностью стал его снюхивать.
Увидев автомашину, груженную пустыми железными бочками, направляющуюся в Чарус, он остановил ее и спросил:
- За горючим?
Шофер, у которого на стекле кабинки было написано: "Сто тысяч километров без капитального ремонта", кивнул головой. Это был Полуденнов, большой костистый мужчина, ходивший по земле неуверенной походкой: казалось, дунет сильный ветер, качнет человека, он не устоит, упадет. И машину свою он водит не спеша, на каждом нырке чуть переваливает, нигде не тряхнет, как бы боясь, чтобы самому на ухабах не рассыпаться. А выполняет он постоянно по полторы-две нормы. Жена Полуденнова и сын - тоже шоферы. Про всех про них говорят: нескладные, а ладные.
- Подвези, пожалуйста, до Чаруса, - попросился Кукаркин.
Шофер открыл дверку кабины, ни слова не сказал севшему рядом Кукаркину, и повел машину на лежневую дорогу.
Так они и доехали до Чаруса, не обмолвившись ни словом. Полуденнов был занят управлением машины, а Кукаркин не мог говорить, разволновавшись после встречи с Чибисовым.
Полуденнов остановил машину у конторы леспромхоза. Кукаркин с цепью в руке направился прямо в кабинет директора, но секретарша Маша заявила, что Черемных нет, уехал на Моховой участок и вернется, вероятно, вечером, не раньше семи часов. К счастью, в кабинете у себя оказался замполит Зырянов. Пилоправ зашел к нему.
- Что скажете, товарищ Кукаркин? - спросил Борис Лаврович, предлагая рабочему место на мягком диване.
Положив цепь на пол возле двери, Кукаркин рассказал о плохой работе электрических пил, о разговоре с Чибисовым, о кровной обиде, нанесенной ему начальником лесопункта.
Зырянов взял телефонную трубку, попросил телефонистку вызвать ему Чибисова и сказал Кукаркину:
- Сейчас все уладим, Кирьян Корнеевич.
Вскоре начальник лесопункта отозвался.
- У меня тут сидит пилоправ Кукаркин, - начал замполит.
- Как он попал туда? Только что был у меня. Возомнил себя инженером и хочет заводских конструкторов заткнуть за пояс.
- Ну, это еще вопрос, кто много мнит о себе! Кукаркин-то, я думаю, понимает толк в пилах. Так вот, я тебя прошу дать разрешение Кукаркину переделать пильную цепь по-своему.
- Такого разрешения не дам.
- А я предлагаю.
- А я не подчиняюсь, это не партийный вопрос, не политический, а хозяйственный, а по хозяйственной линии мне может предлагать только сам директор леспромхоза.
- Эх, Чибисов, Чибисов! Ты, видать, грамотный и закоренелый бюрократ.
- Вы не кидайтесь острыми словечками, товарищ замполит! Насчет "бюрократа" мы поговорим с вами где следует.
- Хорошо, согласен, товарищ Чибисов… Попрошу прибыть сюда в Чарус ровно к семи часам.
- А что будет сегодня в Чарусе?
- Будет заседать партийное бюро. Поедет ваш парторг Березин, так вот вместе с ним и приезжайте.
- А мне зачем? - осекшимся голосом спросил Чибисов.
- Послушаем, как осваиваются электрические пилы и как вы руководите рабочими.
- Но, товарищ Зырянов…
- Никаких "но", будьте аккуратны, приезжайте к семи.
И повесил трубку, потом сказал:
- Унывать не будем, товарищ Кукаркин. Отправляйтесь к себе в Новинку и переделывайте цепь. Я договорюсь с директором леспромхоза, а в случае чего - вину разделим пополам. Согласны?
- Согласен. Я сам заплачу за пильную цепь, сколько она стоит, если испорчу. Дело-то не в деньгах, деньги дело маленькое, дело в людях, которые работают электропилами.
- Ну, действуйте, Кирьян Корнеевич.
20
Вечером после работы Ермаков принес из чулана обрывки пильных цепей от своей старой бензомоторной пилы, ящик с инструментом и разложил все это на столе.
- Что ты хочешь делать? - спросила мать из-за прялки, суча сухими морщинистыми пальцами веретешко, откинутое в сторону.
- Хочу, мама, испробовать эти цепи на электрической пиле.
- Ты же говорил, что они не годятся?
- Они по длине не годятся, а так должны подойти. Из двух этих цепей сделаю три. Эти цепи на бензомоторке шли хорошо, так, может, пойдут и на электропиле. Испробую. Попытка не пытка.
- Испробуй, сынок, испробуй. Может, избавишь себя от муки. А то вон до чего себя довел, смотреть жалко. Уехать бы уж лучше на Моховое!
- Ничего, мама, приспособимся. И на бензиновой пиле сначала у меня дело не клеилось, а потом пошло, да еще как пошло!
- Дай-то бог, сынок!
- Бог ничего не даст, если сами не будем делать.
С переборкой и налаживанием цепей Сергей провозился чуть ли не до утра. Закончив работу, кинул на пол свой полушубок: жаль было мять постель, на которую мать всегда затрачивает много труда, взбивая перину, расстилая простыни, покрывало, накидочки.
Утром, еще не успело взойти солнце, он уже шагал на Новинку. Грязная лесная дорога пестрела листьями рябин, березок и осин. На опавших листьях и пожухлых травах искрился серебристый иней. Когда Сергей подходил к Новинке, солнце поднялось над верхушками дальних деревьев. Нежные теплые лучи пригревали спину, бугорки-пригорочки. Иней превратился в росу, а роса - в волнистый парок, стелющийся по земле.
В пилоправной мастерской было полно народа. Люди толпились поодаль от наждачного станка, на котором работал Кукаркин. Тут же в сторонке находились начальник лесопункта Чибисов и парторг Березин. Стоявшие ближе к станку рабочие передавали назад шепотком:
- Почем зря стачивает зубья у пильной цепи!
- Цепь-то беззубой останется - какая на ней работа?
- Дурит Кукаркин, перестарался. Исправляет ошибку конструкторов на другой бок.
Увлеченный работой, пилоправ не замечал людей. Он знал только, что в мастерскую пришли поинтересоваться его работой руководители лесопункта, которым, говорят, вчера досталось в Чарусе, но потом и про них забыл. Все его мысли были сосредоточены на том, какой зуб спилить, какой оставить, соблюсти последовательность расположения режущих и скалывающих зубьев. Он начал свою работу еще в темноте, при яркой электрической лампе, теперь ему светили и лампа, и солнце, но до его сознания это не доходило.
Окончив работу, он обвел взглядом мастерскую, увидел много людей и сказал сердито:
- Чего вы тут столпились? Эка невидаль! Айдате отсюда, забирайте, кому что надо, и отчаливайте! Подумаешь, цирк какой нашли.
Парни и девушки кинулись к своим инструментам. Скоро в мастерской остались только Ермаков со своими, собранными из старья пильными цепями, Чибисов и Березин.
- Что это у тебя за цепи? - спросил Кукаркин.
- Сделал из старых, от бензомоторки, - ответил Сергей. - Посмотри, подойдут - нет?
- Подойдут.
- Тогда подточи их малость.
- Потом, парень, потом… Сейчас пойдем пробовать эту, - сказал Кукаркин, покачивая на ладони переделанную цепь.
Подошли начальник лесопункта и парторг.
- Ну, покажи, что у тебя получилось?
Чибисов взял у Кукаркина цепь, начал перебирать в руке. Зубьев осталось мало, они теперь располагались реденько, цепь казалась более легкой.
- Испортил ведь, испортил! - покачал он головой и передал цепь Березину. - Говорил, ничего не выйдет, только испакостит цепь, а мне, не знаю за что, "строгача" посулили…
- Да погоди каркать! - сердито перебил его Березин. - Вот сходим, посмотрим, что получится в лесу, тогда и судить будем. А "строгача" тебе посулили правильно. Не будь самонадеянным, не зажимай рабочую смекалку. Шевелит рабочий мозгами - это самое важное. А ты за цепь ухватился.
И, отдав цепь пилоправу, Березин первым вышел из мастерской, большой, с длинным туловищем и короткими ногами. Начальник участка Чибисов, ездивший верхом на коне даже по Новинке, изменил своему правилу и тоже шел пешком, позади всех, если не считать ватагу мальчишек, которые мчались в лесосеку смотреть, какую такую новую цепь к пиле изобрел пилоправ Кукаркин.
Лесосечная лента, где решили испытывать цепи, находилась с краю делянки; пила лежала на пеньке, а свернутый кабель походил на клубок змей, пригревшихся на солнышке возле пня. Сняв заводскую цепь и поставив новую, переделанную Кукаркиным, Сергей не без волнения поднес пилу к очищенному от сучьев еловому хлысту. Пила, вздрогнув, легко и плавно вошла в дерево. Стоявшие вокруг люди не успели моргнуть глазом, как толстая ель, точно чудом, распалась на два кряжа. Ермаков торжествующе посмотрел на собравшихся.
- Вот это здорово! В двадцать раз лучше моей бензомоторки.
Березин крякнул от удовольствия, искоса посмотрел на Чибисова. Тот не выдержал его взгляда, ухватился за пилу, поднес к дереву, включил, хотел было придержать ее на весу, а она сразу утонула в бревне, проскочила насквозь, словно через мягкий каравай хлеба, и упала пильной рамой к ногам, прихватила штанину и разорвала. Не будь рукоятки на конце пилы, которая воткнулась в землю, Чибисову бы несдобровать. Подбежал Ермаков, выключил мотор. Начальник участка стоял бледный, растерянный.
Когда раскряжевали до десятка деревьев, парторг дружески положил руку на плечо Кукаркину:
- Расскажите, Кирьян Корнеевич, как вы додумались до этой вещи? - кивнул он на пилу.
- Как? Очень просто! - ответил пилоправ. - Испробовал я электропилы - вижу, идут туго, со скрежетом. Смекнул, в чем дело. У пильной цепи очень частые зубья. Когда пила врезается в дерево, опилкам в пазу некуда деться, поэтому они растираются в муку, забивают паз и пильную цепь. Моторчик у пилы маленький, она работает рывками, с натугой - не режет, а мнет дерево. Я решил облегчить работу пильной цепи и мотора. Вот смотрите на цепь: по краям у нее расположены режущие зубья, а в средине скалывающие. Я уменьшил количество тех и других зубьев наполовину. Пила стала сильнее и зубастее. Все это просто.