- Отчего же скучные?
- Оттого, что я привыкла сознавать себя мыслящей личностью, а не цепочками полимеров.
- Если бы ты действительно это сознавала, то с большим уважением относилась бы к людям, да и к самой себе, - сказала Дина Ивановна. - А то вы с вашими модернами скоро опроститесь до нуля. Не в прежнем народническом смысле опроститесь, а так, чтобы и в нагой своей простоте стать над народом. Он ведь не признает бунтарства против красоты и сложности жизни.
- Странное бунтарство, понимаешь! - возмутилась Зарифа, вставив в свою речь любимое словечко Яруллы. - Юбки носят нейлоновые, кружева перлоновые, а ходят босиком. И искусство хотят превратить в пустую шелуху, и отношения человеческие. Народ, конечно, не согласится, он еще не успел по-настоящему порадоваться на все красивое!
Юлия презрительно скривила ярко накрашенные губы: вот раскудахтались! А она ни на что не посягает. Очень-то нужно!
- Я только сказала: скучно!..
- Да в чем вы нашли скуку? - мягко спросил Груздев, радуясь присутствию Нади и потому стремясь внести умиротворение. - Биохимии принадлежит будущее и в области медицины, и в геронтологии - науке о продлении человеческой жизни. Что может быть интереснее этого?
- Переливать людей, как детали из пластмассы, вы не сможете.
- Зато медики смогут оздоровлять человека, восстанавливая химическое равновесие организма. Даже онкологи, самая консервативная каста, вдолбившая всем, что рак - это местное заболевание, и потому лечившая его только ножом да лучом, поняли наконец свое бессилие и потянулись к химиотерапии.
- Ну, теперь о раке! - заныла Юлия. - Нашли опять темочку для разговора! Только и слышишь везде: рак да рак!
Надя молчала, разговоры о болезнях ее тоже не волновали, а продление жизни? Хотя впереди у нее была настоящая космическая вечность, но разве не хочется и ей "лет до ста расти без старости"? И, само собой разумеется, без болезней! А Юлия все утрирует, и, пожалуй, нарочно, чтобы подразнить других. Если бы она хотела нагой простоты в жизни, разве она говорила бы так о своей любви к Ахмадше?
И кто может возразить, даже нарочно, против такой прелести, как нейлоновые юбки и нежнейшие кружева из перлона? Очень хорошо, что это будет доступно всем, не так, как прославленные драгоценные кружева прошлого, над которыми слепли поколения искусных кружевниц.
12
- Чтобы не выбрасывать сказочные богатства на ветер, надо сначала обустраивать промыслы, а потом приступать к добыче, - сказала Надя, взглянув на жадно бесновавшийся, гудевший над площадкой почти бездымный огонь: он горел и днем и ночью, и летом, и зимой уже в течение полутора десятка лет, как горели и сотни других факелов - действительно огненная сеть над всем "Вторым Баку", нефтедобыча которого уже в четыре раза перекрыла то, что давал Каспий. - Страшно становится от такого транжирства, Алексей Матвеевич.
- Не так просто все сразу обустроить, - ответил за Груздева Семен Тризна. - Стране нужна была большая нефть, поэтому мы бросили силы на ее добычу, а каучук и пластмассовое сырье из газа начнем делать сейчас, когда прочно стали на ноги.
- Не очень-то прочно стали, если собираетесь сокращать добычу нефти, - с ехидной усмешкой ввернула Юлия.
Тризна сразу надулся, сердито посмотрел на дочь, но она не смутилась, положила ногу на ногу и, обхватив колено руками, стала покачивать остроносой туфлей.
- Перестань ломаться, Юлия! - шепнула Танечка, ущипнув ее за бок. - Не умеешь вести себя в обществе.
- А как я должна вести себя? Чуть что: "Детям до шестнадцати лет смотреть не разрешается". Но мне, слава богу, шестнадцать и еще полстолько. Нигилизм молодежи? Да вы сами и порождаете его своими ошибками, своими проповедями, своим лицемерным поведением.
- Не много ли завернула?.. - возмущенно сказала Зарифа. - Не отождествляй кучку таких эгоистов, как ты, со всей молодежью и не подменяй критику подковыркой. Знаешь, есть побасенка о том, как два человека ругали советскую власть. Когда оба высказались, один ударил другого. Тот спросил: "За что? Ты ведь сам ее ругал". - "Я ругал любя, желая исправить недостатки, а ты ругаешь ненавидя и радуешься этим недостаткам". Так-то вот! Право на критику приобретается горячим участием в общественных делах, а ты, Юлия, ветрогонка. Ведь оттого, что мы временно перейдем на меньшие штуцеры, революция не пострадает.
- Что такое штуцер? Сто раз слышала, а не знаю, - как ни в чем не бывало осведомилась Юлия, самодовольно разглядывая свои ногти, такие длинные, что они походили на когти хищной птицы.
Зарифа рассмеялась, ей даже захотелось попросту отшлепать "долговязую дуреху", но она только подсунула руку под пояс Юлькиных брюк, тряхнула ее.
- Родилась на нефти, и не знаешь, что за штука штуцер! Это круглая болваночка с отверстием, которую устанавливают в выкидной трубе фонтанной арматуры. Нужно увеличить отбор нефти из скважин - ставят штуцер с большим отверстием. И наоборот.
- Значит, ничего не стоит повысить добычу? - Юлия озадаченно, даже с сожалением, даже с разочарованием посмотрела на отца: хотя борьба за выполнение планов ее никогда не увлекала, но ей было приятно, когда его отмечали в печати и награждали премиями, и вдруг так все просто, "удобоуправляемо"! - Не зря на промыслах такая тощища! Самовар из труб, и людей возле него нет, и нефти не видно. Вот только факелы… Они-то как раз и нравятся мне больше всего.
- Мало того, что газ сжигаем, тебе еще хочется нефть расплескать по земле! - воскликнул Тризна, не на шутку расстроенный словами дочери.
Кто ей привил такое? Насчет проповедей - в его адрес метнула. Верно: читал он ей нотации, внушал правила советской морали, а она, выходит, слушала и в душе издевалась.
Ночь между тем сгустилась дочерна, и из этой черноты, напоенной благоуханием черемухи, стаями полетели белые мотыльки. Они неслись прямо на пламя факела, но, не успев коснуться его, падали на землю, как хлопья снега.
- Здесь целые отложения образовались из опаленной мошкары, - пошутил Тризна, успокаиваясь и разливая по стаканам вино, которое захватил с собой. - Давно горит факел. Но что делать? Вначале мы по неопытности газ не сжигали, а просто выпускали в воздух, он скапливался в низинах, и бывали случаи отравлений и взрывов.
- Иногда, во время уборки, колхозники сушат под факелами зерно, - сказал секретарь горкома Скрепин, обращаясь к Мирошниченко, новичку в здешних местах. - Но если в трапе неполадки или оператор прозевает и мерник переполнится, то бывают выбросы нефти из труб. Тогда горящая нефть разбрызгивается вокруг факела метров на пятьдесят.
- Ну и?..
- Все равно сушат. Мы-то расположились здесь! Вот как на фронте, бывало… Другой раз уж так бьет, так бьет, а ты думаешь: "Нет, врешь, не попадешь! Может быть, завтра здесь снаряд ляжет, а чтобы сегодня и в меня - не бывать тому!" Но ногу однажды рвануло. - Скрепин пошевелил протезом, уложил его поудобнее на теплой земле. - Весной вокруг факелов рано зеленеть начинает, поэтому зайцы наведываются сюда за молодой травкой, коровы приходят погреться. Одним словом, отапливаем белый свет. Варварство! Предлагаю тост за нефтехимию, за ее болельщика Алексея Матвеевича. Пусть дары земли полностью идут на благо людям.
Надя сорвала кустик лебеды с опаленными ярко-красными листьями, полюбовалась их необычайной расцветкой и приколола к своей кофточке.
- Великая честь оказана сорной траве! - сказал Груздев, с дрожью в сердце наклонясь к девушке.
Надя промолчала, ощутив возникшую между ними интимность; досада на себя овладела ею.
"Зачем шутить таким человеком?.. Он и без того несчастный!" - И она, воспользовавшись первым предлогом, пересела к Юлии.
- Скучаю по Ахмадше! - шепнула ей та, мерцая кошачьими глазами. - Как я жду встречи с ним! Ты этого не можешь понять, бесстрастная кукла. Ты в самом деле похожа на фарфоровую статуэтку с золотыми волосами. - Обхватив Надю обеими руками, Юлия прижалась лицом к ее плечу и добавила нараспев: - Жажду, чтобы меня взяли в полон! Татарского ига хочу!
И обе расхохотались чуть не до слез.
- Татарского ига хочу! - повторяла Юлия шепотом.
Груздев, слушая смех девушек, тоже улыбался; над чем они так хорошо смеются? Сейчас она с Юлей шепчется, давеча с Юрой. Отчего Юрий не поехал сюда? Значит, не позвала… Значит, не нужен он ей.
13
Ночью, расхаживая по комнате светлогорского дома, Груздев думал: "Юлия действительно ветрогонка, вертлявая ломака. Почему она не замужем? Такие без любви выскакивают замуж, если брачный союз чем-то выгоден. Надя - другое дело, но похоже, ее сердце молчит: безмятежно спокойна. Кто разбудит ее?"
Алексей прислушался к музыке, приглушенно звучавшей в радиоприемнике, и снова начал ходить по комнате. Где-то танцевали. Кому-то было радостно. Груздеву при его постоянной занятости жилось интересно, хотя не очень-то весело, но он и не гнался за весельем, полагая, что его годы прошли. А вот сейчас затосковал.
"Конечно, я не пара для Нади, - размышлял он, поглядывая на часы в ожидании машины. - Далеко не всякая девушка может увлечься пожилым мужчиной. Мария и Мазепа - совсем не положительный пример! В конце-то концов что повлекло несчастную дочь Кочубея к этому предателю? Патология или величие его гетманской славы? Любовь - пора юности. Для зрелых людей, уставших от одиночества, возможен только дружеский союз, основанный на взаимной заботе, поддержке, внимании, но для этого и человека надо найти подходящего".
За широко распахнутым окном теплились звезды. В парковой роще еще светились фонари, на танцплощадке играл городской оркестр.
"А нам в молодости все некогда было. Кроме того, мы, комсомольцы того времени, считали танцы, пудру и помаду нарушением этики, пережитками прошлого. В те годы ломаке Юлии бойкот объявили бы".
В доме Дроновых окна тоже открыты, сквозь заросли молодого сада слышались негромкие звуки рояля: играла Дина Ивановна. Груздев знал и любил ее игру: эта женщина все делала хорошо. "Чем-то сейчас занимается Надя?"
Как бы в ответ из угловой комнаты донесся голос девушки:
- Да, папа. Завтра я выезжаю на Каму. Возможно, совсем к вам переберусь… Или у тебя, или у Алексея Матвеевича. Да, да. Мы с ним уже говорили. Я не хочу, чтобы тебя обвинили в семейственности.
Потом тепло и задушевно заговорила с мужем Дина Ивановна.
"Неувядшая любовь! - Груздев присел на подоконник. - Ах, Надя, Надюша! Конечно, у меня ей лучше будет работать: в семейственности никто не упрекнет. Только грустно: что ей до старого вдовца Алексея Груздева! Но ведь Лена была намного старше меня, а это не мешало нашей любви", - пришла вдруг ошеломляющая мысль.
Действительно: Елена была старше его, и это не омрачало их счастья. Однако как удивился бы отец, Матвей Груздев, узнав о новом сердечном выборе сына! Старик наверняка развел бы руками и сказал: "Видно, в неурочный час ты родился, Алеша, вот и кидает тебя судьба-злодейка из одной крайности в другую".
"Ну и пусть! - думал Алексей. - Ведь я ничего не жду, ничего не требую. - Главное - полюбил и будто снова помолодел… Да, да, самое злое страдание лучше, чем сердечная пустота!"
Возле дома прошелестело, хлопнула дверца машины. Груздев надел плащ, взял портфель и вышел на террасу. Воздух был смягчен близостью проточных прудов и ночной свежестью. В небе играли красные отсветы ближних и дальних факелов. Музыка в парке уже умолкла, и теперь лес - черный на фоне трепетного зарева, звенел свистом и щелканьем соловьев. Из окон Дроновых донеслись приглушенные робкие звуки рояля и нежно-певучий голос Нади: она припоминала мотив, несколько раз повторила его, потом, похоже, недовольная собой, захлопнула крышку инструмента.
- Пойду укладывать вещи. Мы с папой будем жить, как рыбаки, на берегу Камы, а ты приедешь к нам в гости. Он жалуется, что ты его совсем забросила.
Груздев стоял, медля садиться в машину, жадно прислушивался и улыбался, не сознавая этого: все, что было связано с Надей, с ее милой, радостной молодой жизнью, имело теперь для него огромное значение.
14
Выпрыгнув из кузова грузовика на дорогу, Ахмадша принял от попутчика свой чемодан в пропыленном, точно золой осыпанном, чехле. Лицо юноши, его волосы и рабочий костюм, ловко сидевший на сильной, стройной фигуре, тоже совсем посерели: от Светлогорска до Камска не больше пятидесяти километров, но над поселками, то и дело пересекавшими строящееся шоссе, темными тучами клубилась густая въедливая пыль, взбитая самосвалами.
Солнце жгло беспощадно.
Ахмадша осмотрелся: перед ним, далеко видная с высокого в этом месте левобережья, раскинулась привольная тучно-зеленая пойма Камы. Сосновые боры то подходили к самой воде, глядясь в голубые омуты, то взбегали на кручи гор, уступая место у могучей реки кудрявым пойменным рощам. Большой остров, обросший каймой ивняка, лежал вдоль правого берега, держа в зеленых ладонях островных лугов овальное зеркало озера.
Какая красота! Ахмадша не мог наглядеться, совсем забыв о цели своего приезда. Вот она, Кама, гордость и слава Татарии!
Мощно стремится она к русским равнинам с хмурых высот Урала, принимая по пути богатые притоки: бешеную Чусовую, тихую в устье красавицу Белую, Вятку, покрытую плотами, и все шире, многоводнее становится, подпираемая в низовье Куйбышевским морем, возникшим на необозримом пространстве бывшей волжской поймы.
Бегут по ней караваны судов, шумят на ее берегах гиганты заводы, и нефтяные районы она поит своей водой. Вон глубокие траншеи разрезали поле: новый водопровод прокладывается в глубь Татарии.
С левой стороны виднелись возле леса дома растущего города, а еще левее поднимались высоченные колонны и многоярусные этажерки нефтеперерабатывающего завода, опутанные стальной сетью тонких трубопроводов, оплетенные ажуром железных лестниц. Повсюду ящики конденсаторов, напоминающие издали вагоны-теплушки, гигантские сигары сепараторов и теплообменников, светились, серебром горели на солнце группы различных емкостей, краснели ржавчиной без покраски новые строящиеся объекты.
Подчеркивая воздушность нефтяных и газовых "этажерок", серебряных на синеве неба, стояли приземистые корпуса крытых цехов, обведенные эстакадами, а на краю завода чернели могучие башни-кубы битумной установки, над фантастическим переплетением металла вздымались гигантские ребристые трубы, над которыми чуть дрожали в голубизне тонкие облачка дыма. Так выглядел завод, директором которого был Алексей Груздев. Своеобразную панораму этого завода, похожего на лабораторию под открытым небом, дополняли внешне сходные с ним, но еще не законченные, смежные новостройки химического комбината, которым управлял Дмитрий Дронов. Там всюду двигались краны, рычали бульдозеры, шумно ворочались экскаваторы, широко разевая клыкастые пасти.
Большой завод у Груздева, но и после реконструкции он будет брать с промыслов Светлогорска только двенадцать миллионов тонн нефти в год, а добывают там пятьдесят миллионов. Уходит она в основном по нефтепроводам.
Но вот нарушился ритм работы на промысле и нет приемки. Зимой, когда тоже было плохо с откачкой, проходило собрание в Светлогорском дворце культуры.
…Равиль наговорил тогда немало горячих слов: Ахмадша так шуметь не смог бы: выступать с трибуны он стеснялся.
- Телятина! - обозвал его брат однажды.
Ярулла, услышав свое старое прозвище, метнул на сыновей острый взгляд.
- Мягкотелый он, - пояснил Равиль.
- Нет, я не мягкотелый, просто у меня замедленная реакция, - серьезно возразил Ахмадша. - Хотя есть еще на мне родимые пятна.
Отец облегченно вздохнул, точно тяжесть сбросил с плеч, рассмеялся по-доброму:
- Шутя вам все дается! Пришел после института на буровую, год отработал - и, пожалуйста, уже мастер! А мы тяжким трудом этого звания добивались. Однако от легкости у вас и пустых мыслей много. Ну какие могут быть у тебя родимые пятна?
- Мне кажется, я индивидуалист, папа. Вроде старого интеллигента. На собраниях не люблю сидеть.
Ярулла чуть не задохнулся от смеха, услышав о "старом интеллигенте", но при последних словах сына нахмурился.
- Собрания созываются не для развлечения, а чтобы сообща дела решать.
- Да ведь многое заранее решается. Председатель спрашивает: у кого есть предложения? А мне неловко: ведь он знает, у кого они есть!
Старый буровой мастер сам частенько сидел на собрании со шпаргалкой в кармане, не задумываясь, хорошо это или плохо, поэтому сказал спокойно:
- Если бы тут же сочиняли резолюции, пришлось бы заседать по целым суткам. От галдежа голову потеряли бы, а не только любовь к собраниям. Имеешь свое мнение - скажи. Предложишь лучше - коллектив всегда примет. Не могу я поверить, чтобы из моего сына получился "старый интеллигент". Выдумывает тоже.
Отец был спокоен и самоуверен, никакие сомнения его не смущали, но Ахмадшу многое тревожило на пороге большой жизни.
Получилось так: Ярулла, сравнивая, оглядывался на тяжелый вчерашний день, а сын рвался в завтрашний, и достигнутое уже не удовлетворяло его. Чтобы ускорить, подхлестнуть события, Ахмадша горячо занимался общественными делами, участвовал в озеленении города, одним из первых вошел в рабочую дружину.
- Ты лучше поступил бы на службу в милицию, - посмеиваясь, сказал Равиль.
- Не вижу ничего смешного! Труднее всего наладить новый быт. Рабочие не только трудятся, но и жить хотят по-коммунистически, - не принял шутки Ахмадша, прикладывая медяшку к синяку, полученному при вмешательстве в пьяную драку. - Ты думаешь, Маяковский зря писал о чахоткиных плевках? Нет, мы обязаны крепко одернуть тех, кто плюет людям в лицо!
- Правильно, сынок, - одобрил Ярулла, гордившийся силой и смелостью Ахмадши. - Речей ты можешь не произносить, без тебя златоусты найдутся, а хулиганов призвать к порядку надо.
- Необходимо воздействовать на сознание людей, - напомнил Равиль.
- Какое сознание у пьяницы, который колотит жену, или у грабителя, который ударил прохожего ножом и надеется, понимаешь, только на свои быстрые ноги? Тут агитацию разводить некогда!