"В комсомольском коллективе однообразное спокойствие было резко нарушено незначительным, как сначала показалось, происшествием: член бюро ячейки среднего ремонта Костька Фидин <…> сверля железную плиту, сломал дорогое американское сверло. Сломал по причине своей возмутительной халатности. Даже хуже – почти нарочно. <…> Старший мастер среднего ремонта Ходоров предложил Костьке просверлить в плите несколько дыр. <…> Ходорова в цехе не любили за придирчивую требовательность. Он когда-то был меньшевиком. В общественной жизни не принимал никакого участия, на комсомольцев смотрел косо, но свое дело знал прекрасно и свои обязанности выполнял добросовестно. Мастер заметил, что Костька сверлит "насухую", не заливая сверло маслом. <…> Но Костька облаял мастера <…> сверло <…> сломалось. Начальник цеха подал рапорт об увольнении Фидина. Бюро комсомольской ячейки вступилось за Костьку <…> Из пяти членов бюро трое были за то, чтобы Костьке вынести выговор и перевести его на другую работу. <…> Двое же вообще не считали Костьку виноватым" ("Как закалялась сталь", ч. 2, гл. 3).
13.22 C. 28…я торжественно объявляю: до конца моих дней я не предприму ничего, чтобы повторить мой печальный опыт возвышения. -
Обращение к идеологическим узлам "Преступления и наказания" и "Войны и мира", герои которых также имеют "печальный опыт возвышения". Так, у Достоевского Раскольников философствует:
"Я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, – более или менее, разумеется. <…> Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди по закону природы разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово. <…> я и говорю в моей статье об их праве на преступление. <…> масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее)" ("Преступление и наказание", ч. 3, гл. 5).
А вот мысли Андрея Болконского по поводу произнесенных над ним слов о смерти самим Наполеоном на Аустерлицком поле после сражения:
"Князь Андрей понял, что это было сказано о нем и что говорит Наполеон. <…> он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. <…> он видел над собою далекое, высокое, вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно все равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил о нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь" ("Война и мир", т. 1, ч. 3, гл. 19).
Позже Андрей Болконский разговаривает с Пьером Безуховым (оба, кстати, вслед за Сальери, считают, что правды на земле нет; см. 34.16):
"[Андрей: ] каждый живет по-своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие, только когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что-нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокоен, как живу для одного себя <…> [Пьер: ] Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его; и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле, – Пьер указал в поле, – нет правды – все ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно – дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного гармонического целого? Разве я не чувствую, что я в этом бесчисленном количестве существ, в которых проявляется божество, – высшая сила, – как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим? Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница, которой я не вижу конца внизу, она теряется в растениях. Отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше до высших существ" ("Война и мир", т. 2, ч. 2, гл. 9, 12).
Розанов также отказывался от опыта публичного вознесения: "А ведь по существу-то – Боже! Боже! – в душе моей вечно стоял монастырь. Неужели мне нужна была площадь? Брррр…" ("Уединенное", 1912).
Речевая фигура "Я объявляю" – из библейской патетики, причем из Господней идиоматики: "Посему так говорит Господь: вы не послушались Меня в том, чтобы каждый объявил свободу брату своему и ближнему своему; за то вот Я, говорит Господь, объявляю вам свободу подвергнуться мечу, моровой язве и голоду, и отдам вас на озлобление во все царства земли" (Иер. 34: 17); "И тогда объявляю им: "Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие"" (Мф. 7: 23).
Существительное "возвышение" по отношению к карьере Наполеона встречается у Лермонтова: "Все в нем [в Наполеоне] было тайной, / День возвышенья – и паденья час!" ("Св. Елена", 1831).
13.23 C. 28. Я остаюсь внизу, и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. -
Общественная лестница – система социально-политического устройства общества. О ней писал Лев Толстой: "Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка" ("Война и мир", т. 3, ч. 1, гл. 1).
13.24…жидовскою мордою без страха и упрека… -
Жидовская морда – оскорбление личности, причем необязательно еврейской национальности. У Ильфа и Петрова читаем: "Молчи, жидовская морда! – радостно закричал чубатый атаман" ("Золотой теленок", гл. 27).
Рыцарем без страха и упрека был прозван храбрый и великодушный французский воин Пьер дю Террайль Баярд (1476–1524). В дальнейшем словосочетание стало использоваться для характеристики благородных и бесстрашных личностей. В 1962 г. киностудия "Мосфильм" выпустила детский фильм под названием "Без страха и упрека" (режиссер Александр Митта, авторы сценария Семен Лунгин и Илья Нусинов), который пользовался у советских зрителей большой популярностью.
13.25…надо быть пидорасом, выкованным из чистой стали с головы до пят. -
Пидорас (руг., простореч.) – педераст, гомосексуалист, "голубой" и т. д.; здесь – исключительно как ругательство. Тем более что данная директива – перифраз цитаты из Герцена, помещенной Лениным в его бессмертную работу "Памяти Герцена" и касающейся декабристов: "Развились люди 14 декабря, фаланга героев <…> Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног" ("Памяти Герцена", 1912).
Также широко известен эпитет, который обычно использовался в советской истории и коммунистической пропаганде вместе с именем Феликса Дзержинского, основателя первого коммунистического репрессивного органа – ВЧК (Всероссийской чрезвычайной комиссии), – "железный Феликс": "Ф. Э. Дзержинский был грозой эксплуататоров, одним из любимых народных героев. Не случайно, что товарищи по партии называли его "железным Феликсом", символизируя этим его беспредельную преданность делу революции, делу коммунизма" (Ф. Дзержинский. Биография. М., 1977. С. 3).
Относительно "металлической" сущности "имеющих право" размышлял Раскольников у Достоевского:
"Нет, те люди не так сделаны; настоящий властелин, кому все разрешается, громит Тулон, делает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона людей в московском походе и отделывается каламбуром в Вильне; и ему же, по смерти, ставят кумиры, – а стало быть, и все разрешается. Нет, на этаких людях, видно, не тело, а бронза! ("Преступление и наказание", ч. 3, гл. 6).
В контексте скоротечной (см. 12.18, 12.19) "наполеоновской" карьеры Венички уместно будет расшифровать упоминаемый Достоевским "каламбур в Вильне" Наполеона: "От великого до смешного один шаг" (Стендаль. Жизнь Наполеона // Стендаль. Собр. соч.: В 15 т. М., 1959. Т. 11. С. 137).
13.26 C. 28…вдумчивого принца-аналитика, любовно перебиравшего души своих людей… -
Комплексная аллюзия 1) на Иисуса Христа и его взаимоотношения с апостолами, 2) на смышленого Маленького принца из повести де Сент-Экзюпери (см. 12.30) и, безусловно, 3) на принца Гамлета как персонажа, постоянно находящегося в состоянии философского/идеологического анализирования, у которого еще Тургенев обнаруживал склонность к анализу в сочетании с антиэнтузиазмом (см. 6.16):
"Что же представляет собою Гамлет? Анализ прежде всего и эгоизм, а потому безверье. <…> Ум его слишком развит, чтобы удовлетвориться тем, что он в себе находит <…> отсюда проистекает его ирония, противоположная энтузиазму Дон-Кихота. <…> Гамлет сам наносит себе раны, сам себя терзает; в его руках тоже меч: обоюдоострый меч анализа" ("Гамлет и Дон-Кихот", 1860).
Автосравнение центрального лирического персонажа с Гамлетом – характерный мотив у поэтов, например у Блока: "Я – Гамлет…" ("Я – Гамлет. Холодеет кровь…", 1914); или монолог Гамлета у Пастернака: "Гул затих. Я вышел на подмостки…" ("Гамлет", 1946).
Розанов же считал "аналитиком" русского классика, принцем не являвшегося: "Признают Достоевского глубочайшим аналитиком человеческой души" ("Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского", гл. 5). Впрочем, у Достоевского есть занятый поисками истины князь, то есть prince, Мышкин.
Аналитиками себя считали и некоторые литературные персонажи – например, герой Ильфа и Петрова:
"Я не хирург, – заметил Остап. – Я невропатолог, я психиатр. Я изучаю души своих пациентов. И мне почему-то всегда попадаются очень глупые души" ("Золотой теленок", ч. 1, гл. 6).
И Гамсуна:
"Мне кажется, я немного умею читать в душах других людей <…> А когда я в духе, мне представляется, что я могу заглянуть глубоко в чужую душу <…> Вот мы сидим в комнате, несколько мужчин, несколько женщин и я, и я прямо вижу все, что происходит в этих людях, знаю все, что они обо мне думают. <…> И вот я сижу себе, смотрю, и никому-то невдомек, что я вижу насквозь любую душу. Много лет я был убежден, что умею читать в душах людей" ("Пан", гл. 7).
Поэтическое обращение "принц" традиционно для средневековой европейской поэзии. Оно регулярно встречается у Вийона:
Сколь любезен ты, принц, и влюблен,
Знай – Вийона любовь охватила,
Залпом горечь вина выпил он,
Отходя от сей жизни постылой.
("Баллада заключительная", пер. И. Эренбурга)
13.27…сочли штрейкбрехером и коллаборационистом… -
Штрейкбрехер – рабочий, нанимаемый хозяином завода или фабрики для работы во время проведения на нем всеобщей забастовки постоянного персонала. Встречается в ироническом контексте у "сатириконцев", занимавшихся историей Древней Руси: "Как только какой-нибудь князь начинал проявлять признаки даровитости, остальные князья объявляли его штрейкбрехером и подсылали к нему убийц" (Всеобщая история, обработанная "Сатириконом". М., 1993. С. 150); и у серьезного Маяковского, писавшего о забастовке рабочих в Лейпциге:
Лишь изредка
тишь
будоражило эхо:
это
грузчики
бьют штрейкбрехеров.
("Солидарность", 1923)
Коллаборационист – человек, сотрудничающий с оккупантами своей страны, предатель родины. Вот цитата из правдинской статьи "Кто же такие – коллаборационисты?": "Коллаборационист сегодня – это тот, кто, действуя по указке классового врага, втихомолку пытается подорвать социалистическую экономику Чехословакии и превратить ее в придаток западногерманских монополий" (Правда. 1968. 13 августа).
Оба слова входили в лексическое меню советских пропагандистов при критике антикоммунистических и антирабочих действий отдельных группировок пролетариата в капиталистических странах и при описании фактов сотрудничества с фашистами граждан европейских стран в период Второй мировой войны.
Ситуация "обвинение в штрейкбрехерстве" в русской истории связана с именами двух видных членов ЦК РСДРП(б) – Николая Зиновьева и Льва Каменева:
"Вечером 16 октября [1917 г.] в Выборгском районе Петрограда состоялось заседание ЦК <…> В. И. Ленин огласил резолюцию, принятую на заседании ЦК 10 октября, и еще раз убедительно доказал необходимость вооруженного восстания. <…> Все <…> единодушно поддержали резолюцию ЦК. Против <…> выступили двое – Зиновьев и Каменев. <…> Потерпев поражение, Каменев и Зиновьев совершили невиданный в истории партии поступок, пошли на открытое предательство: 18 октября в непартийной газете "Новая жизнь" Каменев заявил о своем несогласии с курсом большевистской партии на вооруженное восстание. Это было настоящее штрейкбрехерство. <…>. Это была тяжелая измена" (Родина советская: Исторический очерк. М., 1981. С. 26, 27).
Ленин за это очень на них сердился:
"Уважающая себя партия не может терпеть штрейкбрехерства и штрейкбрехеров в своей среде. А чем больше вдуматься в выступление Зиновьева и Каменева в непартийной прессе, тем более бесспорно становится, что их поступок представляет из себя полный состав штрейкбрехерства. <…> Только дети могли бы не понять этого. <…> "Признав полный состав штрейкбрехерства в выступлении Зиновьева и Каменева в непартийной печати, ЦК исключает обоих из партии". Мне нелегко писать это про бывших близких товарищей, но колебания я считал бы здесь преступлением, ибо иначе партия революционеров, не карающая видных штрейкбрехеров, погибла. <…> Чем "виднее" штрейкбрехеры, тем обязательнее немедля карать их исключением. Только так можно оздоровить рабочую партию, очиститься от дюжины бесхарактерных интеллигентиков, сплотив ряды революционеров, идти навстречу великим и величайшим трудностям, идти с революционными рабочими" (Письмо в Центральный комитет РСДРП(б), октябрь 1917 г.).
13.28 C. 28. Низы не хотели меня видеть, а верхи не могли без смеха обо мне говорить. "Верхи не могли, а низы не хотели". Что это предвещает, знатоки истинной философии истории? -
Революционную ситуацию и следующую за ней революцию, ибо здесь пародируется хрестоматийное определение революционной ситуации, сформулированное Лениным в 1913 г. в работе "Маевка революционного пролетариата", а затем повторенное в более компактном виде в 1915 г.: "Обычно бывает недостаточно, чтобы "низы не хотели", а требуется еще, чтобы "верхи не могли" жить по-старому" ("Крах II Интернационала").
13.29…истинной философии истории? -
Под истинной философией истории, кроме контекстуального, иронически заниженного толкования научного термина, может еще подразумеваться и противопоставление марксистско-ленинскому учению о классовой борьбе, которое носило чисто практический, утилитарный (для применения на практике в революционной борьбе) характер, "Философии истории" Гегеля – знаменитого в истории классической немецкой философии труда, где история соотносилась не с борьбой классов, а с прогрессом человеческого духа.
Пространными рассуждениями о философии, диалектике истории перегружен третий том "Войны и мира" Льва Толстого:
"Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно-малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний" (т. 3, ч. 3, гл. 1).
13.30 C. 28–29. …в ближайший же аванс меня будут пиздить… -
То есть будет так, как предсказывал Маяковский: "Ни тебе аванса, ни пивной. / Трезвость" ("Сергею Есенину", 1926). См. также 12.13.
13.31 C. 29…меня будут пиздить… -
Данный матерный глагол (ударение на первом слоге) используется здесь в значении "бить, избивать" (в других контекстах может иметь значение "красть" (ср. также с "пиздить" (ударение на втором слоге) – врать).
13.32…по законам добра и красоты… -
Добро в сочетании с красотой часто встречается у поэтов, у Лермонтова есть: "И вновь постигнул он святыню / Любви, добра и красоты…" ("Демон", ч. 1, строфа IX); у Фофанова: "В этот миг со мною / Роднилися добро и красота…" ("Была ль то песнь, рожденная мечтою…", 1888); у Надсона: "Нет искусства, / Правды, добра, красоты, – нет души у земли!.." ("Все это было, – но было как будто во сне…", 1882).
13.33…меня измудохают. -
То есть сильно изобьют, уделают. В случае употребления формы этого глагола с постфиксом "-ся" он приобретает значение "измучиться, сильно устать".
13.34У меня все полосами, все в жизни как-то полосами: то не пью неделю подряд, то пью потом сорок дней, потом опять четыре дня не пью, а потом опять шесть месяцев пью без единого роздыха… -
Веничка противопоставляет себя Христу, который постился в пустыне, то есть не пил (и не ел), 40 дней (см. 4.27). Веничку же хватает только на 4 дня поста.
13.35…мое сердце целых полчаса боролось с рассудком. -
По утверждению Земляного, это заявление восходит к Блезу Паскалю (1623–1662) и всей великой французской моралистике, которая "разграничивала "логику сердца" и "логику разума"" (Земляной С. "Пусть все видят, что я взволнован"… С. 14). Борьба чувств и разума, эмоций и рассудка известна читателям еще со времен Античности. Так, у Гомера об Одиссее сказано: "Долго не знал он, колеблясь рассудком и сердцем, что делать" ("Одиссея", песнь XX). Позже Северянин констатировал факты: "Сон лелея, лиловеет запад дня. / Снова сердце для рассудка западня…" ("Nocturne", 1908); "Душа и разум – антиподы: / Она – восход, а он – закат…" ("Душа и разум…", 1911).
Словосочетание "прекрасное сердце" встречается у Достоевского: "[Князь Щ.:] Рай – вещь трудная, князь, гораздо труднее, чем кажется вашему прекрасному сердцу" ("Идиот", ч. 3, гл. 1); "[Мышкин: ] Вы краснеете, это черта прекрасного сердца" (гл. 2).
13.36…в трагедиях Пьера Корнеля… долг борется с сердечным влечением. -