Сложность проникновения в террористические группы и вербовки внутри их агентуры, считал Сирилл Клинско, связана с тем, что главари групп в отличие от разведывательных организаций, где подчинение "вертикально", используют "горизонтальные" боевые порядки. Они не образуют объединенного командования или координационного центра, согласовывают действия только электронными средствами связи, а их боевики - "типа Клинекс", вроде одноразовых салфеток, выпускаемых фирмой с таким названием. Под "одноразовыми салфетками" Клинско имел в виду фанатиков, которых употребляют, скажем, для единственного взрыва и списывают в "герои-мученики". Конспирация доведена до такой степени, что о руководителях группировок ничего, даже имен, не известно бойцам в ячейках. Взаимная изоляция ячеек, а также между бойцами внутри - абсолютна. Лишний вопрос или взгляд грозит смертной казнью.
Предоперационная неуязвимость террориста объясняется тем, что он убивает не ради денег, то есть неподкупен. Терроризм на уровне исполнителей - удел молодых, готовых принять мученичество, стать символом героической жертвенности. Смертников вербуют по всему миру, где придется, среди идеалистов, обездоленных, впавших в отчаяние, и только таких, которые в силу недалекого ума или религиозной зашоренности не догадаются, какой кукловод дергает нитки, приводящие их в движение. Завербованные верят, что работают на благородную организацию и во имя святого дела, которые их командир или лидер воплощает в единственном лице "из соображений конспирации". Террорист, который "знает в лицо вождя", представляется человеком не в своем уме. Если он сподобился узреть духовного лидера, это значит одно - с этой минуты он абстракция, мертвец без имени и обличья.
В таком театре марионеток, считал Клинско, ставят пьесы и подбирают одноразовых актеров государственные спецслужбы, порою сразу несколько и независимо друг от друга. Они же манипулирует журналистами и запускает слухи. Правда, без всяких гарантий, что актеры, со своей стороны, не дурят "фирмы", а "использование салфеток" не пойдет однажды в ином, неожиданном направлении. Типичная ситуация, когда хвост вертит собакой.
"Клинокс"-террористы не дают показаний. Еще совершая преступление, они уже - трупы. После терракта с устройством взрыва не остается и их, только разорванные куски тела, которые практически невозможно идентифицировать. Если удается захватить террориста или внедрить в ячейку агента, проясняется не многое. В изолированной и разобщенной горстке людей каждый по отдельности и втайне от другого знает свою крохотную частичку правды, которая сама по себе, в отрыве от остальных частичек правды, не дает возможности хотя бы предположить, как готовился совершенный терракт или каков план следующей акции. Заполучить даже задним числом разрозненные детали, из которых можно выстроить последовательность в действиях заговорщиков - несбыточная мечта. "Прэнс Сирилл" попытался однажды дотянуться до таких кончиками пальцев, да еще, как он сказал, в кромешной тьме, и ему просто отожгли их до культей.
Главарь террористов в отличие от шефа шпионской сети не обволакивается тайной. Он всегда - человек из громкой легенды. Мистика вокруг мерзавца обязательная приправа к нарастающим слухам о его несокрушимости, прозорливости и неуловимости. Благодаря телевидению и газетам он изо дня в день на уме у каждого в качестве универсального страшилы. Могущество, богатство, убежденность в правоте и торжестве своего дела, а также сверхчеловеческие качества и святость "Террориста-номер-один" несоизмеримы с тем, какими неотесанными и коррумпированными пентюхами предстают в глазах общественности представители верхушки, да и низов разведывательных и силовых структур.
Менеджеры шоу-бизнеса гордятся своей профессиональной поговоркой: "Что бы ни случилось, представление продолжается!" Миф об Императоре Зла так же безостановочно раскручивается, звучит изо дня в день громче и громче, по нарастающей, на грани фола. Даже смерть чудовища, если такое случится, не оборвет легенды. Об этом предупреждают заранее. На снимках в прессе и на экранах телевизоров "на всякий случай" время от времени появляется нежное, одухотворенное лицо юноши, наследника, который поднимет автомат, если он выпадет из рук отца, деда, прадеда…
В начале 90-х прошлого тысячелетия, когда Сирилл Клинско вел свой мастер-класс на Алекссевских курсах, ещё только предстояло состояться точечным ударам террористов из "Братства Усама бен Мохаммед бен Авад бен Ладен" по посольствам США в Африке, Всемирному торговому центру в Нью-Йорке 26 февраля 1996 года и 11 сентября 2001 года, в поезде Парижского метро, базам США в Саудовской Аравии, в Косово, на Филиппинах, в Лондоне и в других местах. Но прототип лидера "Аль-Кайеда" (в переводе - "Организация", В.С.) существовал. Под именем Сабри Кхалил аль-Банна в 1976 году возникало уже нечто подобное: палестинец, известный также под кличкой "Абу Нидал", "слава" которого загремела с экранов телевизоров и на страницах прессы.
Действительно, говорил Клинско, спецслужбы располагали свидетельствами того, что человек по имени Сабри Кхалил аль-Банна существует, что он причастен к Организации Освобождения Палестины и что он имел от рождения второе имя - Абу Нидал. И все же, сами по себе, эти факты вряд ли были достаточны для подтверждения былей и небылиц, а также всевозможных догадок относительно "героя". Выложить надежную мозаику жизни Абу Нидала имевшиеся данные не позволяли. При сопоставлении и перепроверках они либо не согласовывались, либо противоречили друг другу. И уж никак не выводили на продолжение легенды о Сабри Кхалил аль-Банна под именем Абу Нидал. В сумеречной зоне этого разрыва все было возможно, любые предположения подходили, но слишком мало, если совсем ничего, прощупывалось такого, что можно было бы проверить или достоверно утверждать. Единственное, что, по мнению Сирилла Клинско считалось достоверным, так это наличие некоей личности, которая заявляет, что её зовут Абу Нидал и про которую говорят, что раньше эта личность носила имя Сабри Кхалил аль-Банна. Остальное же мрак догадок и предположений.
Спецслужбам и мировой прессе подсовывалось мастерски скроенное по тщательно разработанному дизайну пугало, про которого гадали: является ли настоящий Сабри аль-Банна настоящиим Абу Нидалом или первый давно умер, а второй - миф и, возможно, что и наоборот? И кого именно видели попеременно то в Дамаске, то в Триполи, то где-то ещё и куда затем этот "кто-то" под именем Абу Нидал направит свои стопы согласно сценарию, который для него пишется каким-то хозяином? Варианты других теорий о том, что Сабри аль-Банна погиб, сдался израильским властям и стал их агентом только усложняли мистификацию и подогревали, но не подтверждали десятки догадок.
Определенным и не вызывающим сомнения фактом было лишь то, что с именем Абу Нидал увязывались все терракты, совершавшиеся "клинексовыми" террористами. Но и увязка эта делалась как бы по наитию: объективных свидетельств о связи хотя бы одного из таких террористов с реально существующим, из плоти и крови Абу Нидалом или о том, что террористы получали приказы именно от него, не было. "Борцы за свободу", не ведая того, могли работать и на любое из мировых разведывательных агентств, вообще на кого угодно, имевшего веские причины создавать чудовищное пугало, скажем, с целью заполучить финансовую помощь или повод для воздушной бомбардировки.
Кто действительно руководил смертниками, известными как "группа Абу Нидала" так и оставалось загадкой. Впрочем, Сирилл Клинско допускал существование ответа и на нее. Разведывательные и подрывные агентства, говорил князь, проделывали то же самое, что и "группа" на заре существования организованного шпионажа. Лишь фигуранты, факты и методы менялись и меняются из века в век. Только главный вопрос, на который следует искать ответ, остается неизменным: "Кому это выгодно?"
Кошмар 11 сентября 2001 года назвали "культурным шоком" и провозгласили этот день концом ХХ века. Политики датировали им начало Третьей мировой войны, войны на этот раз против глобального терроризма…
Они сделали это с большим опозданием. Подобные кошмары, хотя и меньшего масштаба, начались раньше и в течение последнего десятилетия только набирали масштабность. Сирилл Клинско вызывал едва скрываемые улыбки, когда говорил в 1980-е годы, что террор инициирован отнюдь не бедными и обездоленными. Зачинщики - "новые" разбогатевшие на нефти и своем географическом положении страны, которые через собственные спецслужбы используют террористов в качестве повода для нового, постиндустриального передела мира. Взрывы - это "сопутствующий товар" глобализации, понимаемой на Востоке несколько иначе, чем на Западе.
В 1991 году знамя, выпавшее из рук пугала, именовавшегося Абу Нидал, подхватил новый "Террорист-номер-один", Усама бен Ладен, вернувшийся из Афганистана, где он сражался против Советской армии. Слова князя Клинско о том, что все в подпольном мире разведки и терроризма возвращается на круги своя, подтвердились в очередной раз. Стандартное использование "одноразовых" боевиков осталось неизменным, хотя появилось и нечто новое: "герой", Император Зла - уже не обездоленный палестинец, а богатейший человек и подданный самой защищаемой Западом страны - Саудовской Аравии.
Пророчество князя Клинско сбылось. Не все миллиардеры, в особенности из "новых", понимают глобализацию на один и тот же манер.
"Легион бен Ладена", как и группировка Абу Нидала в свое время, идет на гибель своих бойцов, никогда не стремится предотвратить её, а стало быть, у него нет необходимости вызволять пленных.
Это расходится с практикой других террористических групп на Среднем Востоке и в Европе, в частности в Ирландии. Их главари идут на все, чтобы сберечь боевиков или вызволить провалившихся товарищей. И отнюдь не из сентиментальных побуждений. Нежелание спасать коллег по подполью контрпродуктивно с оперативной точки зрения. Боевики, как и шпионы, сданные противнику, легко становятся двойниками.
Боевик, приписываемый группировке бен Ладена, отправляется на задание в первый и последний раз. Никто и никогда не подтвердит, что он знал "духовного лидера" или выполнял его приказ.
Человек, которого называют Усама бен Ладен пользуется "клинексовыми", то есть "одноразовыми" бойцами, видимо, не только по причине конспирации. Вернувшийся с задания или вырвавшийся из плена может задать "роковой" вопрос сначала себе, а потом командиру: зачем столько невинной крови, зачем убивать сотнями мирных людей? Или того хуже: кто вы такой на самом-то деле, на кого работаете, чего добиваетесь и где остальные лидеры "святого дела"?
Сообщения о том, что Усама бен Мохаммед бен Авад бен Ладен жив и здоров, а также продолжает руководить деятельностью своего "Легиона" то ли из Ирана, то ли из Чечни, с одной стороны, и информация, хотя и не проверенная, что он умер от болезни печени или от взрыва бомбы, с другой, являются в равной степени неубедительными и не выдерживают проверки. Чем и уравновешиваются. Специализированные частные источники молчат. Главный режиссер театра кукол, ставящий сериал под именем "бен Ладен", видимо, ещё не определился с его концовкой. Показывать ли "Террориста-номер-один" и дальше живым, угрожающим всему миру, или подстроить ему ужасную гибель, покрыв себя исторической славой?
Зависит от политической и иной конъюнктуры.
Шпиону по найму, который отправляется к террористам, советовал в свое время Сирилл Клинско, следует непременно заглянуть в толковый словарь, чтобы вполне уяснить смысловое значение этого термина.
2
Психологический эффект терракта, говорил Клинско, тем сильнее, чем плотнее людское скопление в месте его проведения. Это - первое условие воздействия нападения на толпу. Второе - акт терроризма должен наблюдаться, что называется, из ожидаемого будущего, выставлять военную, техническую, финансовую и иную мощь противника несомненно уязвимой и в последующие годы, ясно давать понять, что повторения неизбежны и неотвратимы. И третье условие: цель тем предпочтительнее, чем больше она связана в представлении людей с первенством их страны в международном сообществе. Гибель самого совершенного и надежного должна предстать как безвозвратное, невосполнимое попрание национальной гордости. Цель терракта - надругательство над чужой моралью и честью…
Люди в своей массе предрасположены к страху и панике, как следствию гнетущего чувства неопределенности. Они с надеждой взирают на выскочек, которых воспринимают в качестве лидеров, и верят или не верят их рассуждениям насчет того, как следует себя вести в тех или иных обстоятельствах, в том числе в случае террактов, чтобы, в конце концов, подчиниться выбору убогих вариантов, предлагаемых теми же выскочками. Человек совершает временное самоубийство, часами собирая "электронные сплетни" на мониторах компьютеров, с экранов телевизоров и из радиоприемников, поглощая субпродукты "поп" политики и такой же культуры. Поглощение информационного мусора занесено психологами в список вредных привычек вкупе с пьянством и наркотиками. Террористы, считал Клинско, и в "эту канализацию" закачивают "свои миазмы".
Бациллы тупого любопытства, сплетен и страха выползают из захламленных закоулков общественного сознания, в особенности тех, не поддающихся очистке гласностью, где гнездятся мифы о шпионаже и терроризме. Урон, который наносят преувеличение опасности, её нагнетание или психозы "внешней и внутренней угрозы", а также легенды о спецслужбах трудно переоценить.
Террорист и шпион в равной степени являются тайным, внутренним врагом. Кто он? Кому служит? Что замышляет? Разумеется, нечто ужасное…
Однако, между обоими, считал Сирилл Клинско, есть существенное различие.
Выявленный или подозреваемый шпион имеет "хозяина". Ответственные за засылку нелегала могут быть установлены, "репарации" востребованы и адекватные репрессалии предприняты. Одно правительство в этом случае имеет дело с другим правительством, частная организация с такой же и инцидент улаживается в относительно джентльменской манере, даже если речь идет о самых гнусных выходках шпионов.
Группы террористов не имеют обозримого, юридически определяемого "хозяина". Нормальным считается, что слова "талиб", "мусульманин", "палестинец" или "чеченец" воспринимаются как синонимы слову "террорист". Соответственно этому находятся и ответы на вопросы - кто истинные вдохновители терракта, кому и где наносить удар возмездия?
И здесь возникает одна из серьезных опасностей, которую приходиться учитывать шпиону по найму. Разведывательные службы в оперативной практике прибегают к тем же методам, какие присущи и действиям террористов. "Агент активного действия" по сути своих приемов не отличается от "городского партизана". Секретные разведывательные организации, правительственные и частные службы испокон веков втянуты в не менее мерзкие и смертельные варианты подрывных игр, чем те, которые приписывают террористам, возможно, не без подсказки самих этих служб. От подрядов, которые внепланово перерастают в боевое столкновение, ни один нелегал поэтому не застрахован.
Студента Гаврилу Принципа, чьи выстрелы в наследника австрийского престола в Сараево в 1914 году дали формальный повод для Первой мировой войны, "подогревали" мастера из спецслужб. Это установленный факт. Турок Мехмет Али Ага, поднявший руку на Папу Римского 67 лет спустя, тоже имел, вне сомнения, "хозяина", хотя тот и остался формально не выявленным. По немецкому телевидению прошел репортаж, из которого следовало, что бомбардировки Сербии в 2001 году были спровоцированы подстроенными взрывами в общественных местах…
Подобные "па-де-де" шпионаж и террор исполняют на протяжении веков.
Затеваемый конфликт требует повода. Для этого подбирается "извинительная" причина для государственного, корпоративного или личного нападения, замысел которого вынашивается по тщательно скрываемым политическим, экономическим, финансовым и другим мотивам. Это забота политическая, она в компетенции "высших кругов". Повод же фабрикуется непосредственно перед "наездом" и занимаются этим специалисты, то есть спецслужба.
Провокация - особая шпионская операция. Существенным её элементом является абсолютная секретность. Исполнителем выступает шпион, мастерство, методы и роль которого становятся ключевыми для успеха и операции, и обмана общественного мнения.
Само по себе проведение акции не обязательно засекречивается, она лишь обставляется как чужая работа. Выполнить задачу и свалить вину на жертву дезинформации считается высшим классом шпионского искусства. Предварительный подогрев слухов, маскарад с переодеванием, выход на линию огня и эффектная концовка выполняются не просто безупречно - с блеском. Обман должен восприниматься свидетелями как нечто действительно случившееся. Сомнения заподозривших что-то или докапывающихся до истины снимают агенты "второй линии", ординарного разряда, или заготовленные на этот случай "одноразовые" из подставной террористической группы.
Нелегал, выполнявший основную работу, конечно, помнит, что к истине он подходил ближе всех. И поэтому быстрее этих всех позаботиться о своей безвестности, говорил цинично Клинско, "чтобы не попасть post mortem в учебник истории рядом с основным героем".
Существует аксиома: шпионы в состоянии предсказать, спровоцировать и предотвратить конфликт, но войны выигрывают или проигрывают только армии.
На Алексеевских информационных курсах имени профессора А. В. Карташова курс "Военные открытия XX века, стратегия и структура вооруженных сил XXI века" читал Теофил Барсуков, выпускник 1939 года Высших военно-научных курсов в Париже, работавших по программе бывшей петербургской Императорской Николаевской академии Генерального штаба. Его отец, Лавр Барсуков, унтер-офицер Русского легиона в составе Марокканской ударной дивизии, одной из лучших во французской армии, в мае 1918 года участвовал в "последней русской штыковой атаке" у Суассона, задержавшей наступление немцев на Париж.
Русские стали "зуавами", то есть марокканскими стрелками, добровольно.
После Брестского мира, заключенного в 1918 году, российские полки Экспедиционного корпуса во Франции разоружались. Переброшенные с Восточного фронта германские дивизии развивали наступление на Париж. Русских в лицо называли предателями. Удрученные беспорядками дома, оскорбленные в своей национальной гордости, несколько сот офицеров и солдат просили вернуть их на фронт. Французский генштаб, поколебавшись, разрешил формирование Русского Легиона.
О бое под Суассоном и Русском Легионе остались обрывочные сообщения французской прессы:
"Полковник Лягард приказал контратаковать атакующих немцев. Отряд русских с офицерами впереди бросается вперед со штыками наперевес сквозь ряды залегших под огнем зуавов. Из 150 бойцов 110 пали на вершинах Вобан. Но противник вынужден был отступить… Бой стоил 85 % состава Русского Легиона и почти всех его офицеров".
"Русский Легион пополнен волонтерами. Сформирован батальон, который будет участвовать в прорыве укрепленной линии Гинденбурга".
"2 сентября 1918 года. Русский Легион захватил укрепленный опорный пункт немцев Терни-Серни. Стойко выдерживает контратаки".