У семи колов на серебряном озере, где лежит серый Волк, у семи колов как обернется царевич, зубы оскалил, мертвый - белый - бледный, как месяц.
- Милая, - говорит, - моя, не боишься ли ты меня?
- Нет…
А ночь темная, лошадь черная…
- Ам!!! - съел.
Снегурушка
Не стучалась, не спрашивала, шибко растворила она мои двери, такая совсем-совсем еще крохотная с белыми волосками.
- Вставай! - крикнула, а синие глазки так и играли, снежинки не глазки.
- Снегурушка!
- Снегурушка.
- Ты мне принесла?..
- Морозу! - и на пальчиках белый сверкнул у Снегурушки первый снежок, а глазки так и играли, снежинки не глазки.
- Снегурушка, возьмешь ты меня? Мы поедем шибко-шибко на санках с горки на горку…
- Вот как возьму! - она протянула свои светлые ручки и, крепко обняв, прижимала носик и губки к моим губам.
- А кого еще мы возьмем?
- Серого волка.
- А еще?
- Ведмедюшку.
Я поднес Снегурушку к моему окну, в окно посмотреть.
Шел снег белый, первый снежок.
- Шатается, - показала пальчиком Снегурушка, вытянула губки, - ветер… ветрович шатается.
- А когда перешатается, мы и покатим на санках шибко-шибко с горки на горку…
- По беленькой травке?
- При месяце.
- Месяц будет белый, в беленьком платочке… - и она твердо спрыгнула наземь.
- Так ты не забудешь?
- Не забуду.
- Прощай!
- Прощай, Алалей.
И так же шибко захлопнулись двери, - Снегурушка скрылась.
Шел снег белый, первый снежок.
1906 г.
Зима лютая
Корочун
Дунуло много, - буйны ветры.
Все цветы привозблекли, свернулись.
Вдарило много, - люты морозы.
Среди поля весь в хлопьях драковитый дуб, как белый цветок.
Катят и сходятся пухом снеговые тучи, подползает метелица, порошит пути, метет вовсю, бьет глаза, заслепляет: ни входу, ни выходу.
И ветер Ветренник, вставая вихорем, играет по полю, врывается клубами в теплую избу: не отворяй дверь на мороз!
Царствует дед Корочун.
В белой шубе, босой, потряхивая белыми лохмами, тряся сивой большой бородой, Корочун ударяет дубиною в пень, - и звенят злющие зюзи, скребут коготками морозы, аж воздух трещит и ломается.
Царствует дед Корочун.
Коротит дни Корочун, дней не видать, только вечер и ночь.
Звонкие крепкие ночи.
Звездные ночи, яркие, все видно в поле.
Щелкают зубом голодные волки. Ходит по лесу злой Корочун и ревет, - не попадайся!
А из-за пустынных болот со всех четырех сторон, почуя голос, идут к нему звери без попяту, без завороту.
Непокорного - палкой, так что секнет надвое кожа.
На изменника - семихвостая плетка, семь подхвостников: раз хлеснет - семь рубцов, другой хлеснет - четырнадцать.
И сыплет и сыплет снег.
Люты морозы, - глубоки снеги.
С вечера петухи кричат, с полудня метелица, к белому свету люты морозы.
Люты морозы, - глубоки снеги.
Не скоро Свету - солнцу родиться, далек солноворот. Хорошо медведю в теплой берлоге, и в голову косматому не приходит перевернуться на другой бок.
А дни все темней и короче.
На голодную кутью ты не забудь бросить Деду первую ложку, - Корочун кутью любит. А будешь на Святках рядиться, нарядись медведем, - Корочун медведя не съест.
И разворчался, топает, месяц катает по небу, стучит неугомонный, - Корочун неугомонный.
Старый кот Котофей Котофеич, сладко курлыкая, коротает корочуново долгое время, - рассказывает сказки.
Медведюшка
1
Среди ночи проснулась Аленушка.
В детской душно. Нянька Власьевна храпит и задыхается. Красная лампадка нагорела: красное пламя то вспыхнет, то погаснет.
И никак не может заснуть Аленушка: страшно ей и жарко ей.
"Папа поздно пришел, - вспоминается Аленушке, - я собиралась спать, папа и говорит: "Смотри, Аленушка, на небо, звезды упадут!" И мы с мамой долго стояли, в окно глядели. Звезды такие маленькие, а золотой водицы в них много, как в брошке у мамы. Холодно у окна, долго нельзя стоять. Когда идешь с папой к ранней обедне, тоже холодно: колокол звонит, как к покойнику. Власьевна вчера рассказывала, будто покойник Иван Степанович рукой во сне ее ловит… А звезд много на небе, звезды разговаривают, только не слыхать. Дядя Федор Иваныч говорит, будто летает он к звездам и ночью слушает, как звезды поют тонко-тонко. Днем их нет, днем они спят. Тоже и я полечу, только бы достать золотые крылья… А папа подошел и говорит: "Аленушка, звезда падает!" И золотая ленточка долго горела на небе и потом пропала. Холодно звездочке, где-нибудь лежит она, плачет, - моя звездочка!"
Аленушке так страшно и так жалко звездочки, заныла Аленушка.
- Попить, няня, по-пи-ть!
И когда Власьевна нянька подает Аленушке кружку, Аленушка жадно пьет, вытягивая губки.
Теперь Аленушка свернулась калачиком и заснула.
И кажется ей, летит она куда-то к звездам, как летает дядя Федор Иваныч, попадаются ей навстречу звездочки, протягивают свои золотые лапки, сажают ее к себе на плечи и кружатся с ней, а месяц гладит ее по головке и тихо шепчет на самое ушко:
"Аленушка, а Аленушка, вставай, солнышко проснулось, вставай, Аленушка!"
Аленушка щурит глазыньки, а все еще кажется ей, будто летит она к звездам, как дядя Федор Иваныч.
- Что тебя не добудишься, вставай скорее! - это мама, мама наклонилась над кроваткой, щекочет Аленушку.
2
Аленушкина звездочка долго летала и упала, наконец, в лес, в самую чащу, где старые ели сплетаются мохнатыми ветвями и страшно гудят.
Проснулся густой, сизый дым, пополз по небу, и кончилась зимняя ночь.
Вышло и солнце из своего хрустального терема нарядное, в красной шубке, в парчовой шапочке.
Прозрачная, с синими грустными глазками, лежит Аленушкина звездочка неподалеку от заячьей норки на мягких иглах: вдыхает мороз.
А солнышко походило-походило над лесом и ушло домой в свой хрустальный терем.
Поднялись снежные тучи, залегли по небу, стало смеркаться.
Дребезжащим голосом затянул ветер-ворчун свою старую зимнюю песню.
Глухая метель прискакала, глухая кричит.
Снег заплясал.
Дремлет у заячьей норки бедная звездочка, оттаявшая слезинка катится по ее звездной щеке и замерзает.
И кажется звездочке, она снова летит в хороводе с золотыми подругами, им весело и хохочут они, как хохочет Аленушка. А ночь хмурая старой нянькой Власьевной глядит на них.
3
Выставляли рамы.
Целый день стоит Аленушка у раскрытого окна.
Чужие люди проходят мимо окна, ломовые трясутся, вон плетется воз с матрацами, столами и кроватями.
"Это на дачу!" - решает Аленушка.
А небо голубое, чистое, небо Аленушке ровно улыбается.
- Мама, а мама, а когда мы на дачу? - пристает Аленушка.
- Уберемся, деточка, сложим все и поедем далеко, дальше, чем прошлым летом! - сказала мама: мама шьет халатик Леве, и ей некогда.
"Поскорее бы уехать!" - томится Аленушка.
На игрушки и смотреть Аленушке не хочется, такие деревянные игрушки, скучные. Игрушкам тоже зима надоела.
Долго накрывают на стол, стучат тарелками.
Долго обедают. Аленушке и кушать не хочется.
Приходит дядя Федор Иваныч, говорит с мамой о каких-то стаканах, смеется и дразнит Аленушку.
А Аленушка слоняется из угла в угол, заглядывает в окна, капризничает, даже животик у ней разболелся.
Не дожидаясь папы, уложили ее в кроватку.
И сквозь сон слышит Аленушка, как за чаем папа и мама и дядя Федор Иваныч в столовой толкуют об отъезде на дачу в лес в дремучий, где деревья даже в доме растут, над крышей растут. Вот какие деревья!
Головка у Аленушки кружится.
Ей представляется большая зеленая елка, ярко освещенная разноцветными свечками, в бусах, в пряниках, елка идет на нее, а из темных углов крадутся медведи белые и черные в золотых ошейниках, с бубенцами, с барабанами и падают, летают вокруг медведей золотые звездочки.
"А где та, моя, где моя звездочка? - вспоминает Аленушка, - дядя сказал, вырастет из нее такая же девочка, как я, или зверушка. И что это за такая зверушка?"
- Ну что, Аленушка, как твой животик? - это папа, папа тихонько наклонился над Аленушкой, крестит ее.
- Не-т! - сквозь сон пищит Аленушка.
- Выздоравливай скорей, деточка, на дачу завтра едем, горы там высокие, а леса дремучие!
Аленушка перевернулась на другой бок, крепко-крепко обняла подушку и засопела.
4
Как-то сразу замолкли вихри, и разлившиеся реки задремали.
Зарделись почки, кое-где выглянули первые шелковые листики.
Седые, каменные ветки оленьего моха бледно зазеленелись, разнежились; поползли на цепких бархатисто-зеленых лапках разноцветные лишаи; медвежья ягода покрылась восковыми цветочками.
Птицы прилетели, и в гнездах запищали маленькие детки - птички.
Проснулась у заячьей норки и Аленушкина звездочка. За зиму-то вся покрылась она шерстью, как медведюшка. На лапках у ней выросли острые медвежьи коготки, и стала звездочка не звездой, а толстеньким, кругленьким медвежонком.
Хорошо медвежонку прыгать по пням и кочкам, хорошо ему сучья ломать, наряжаться цветами.
Скоро научится он рычать по-медвежьи и пугать маленьких птичек.
- Сидите, детки, в гнездышках, - учит мать-птица, - медведюшка ходит, укусить не укусит, а страху от него наберетесь большого.
Целыми днями бродит медвежонок по лесу, а устанет - ляжет где-нибудь на солнышке и смотрит: и как муравьи с своим царством копошатся, и как цветочки да травки живут, и как мотыльки резвятся, - все ему мило и любопытно.
Полежит, поотдохнет медвежонок и пойдет. И куда-куда не заходит: раз чуть в болоте не завяз, насилу от мошек отбился, и смеялись же над ним незабудки, мхи хохотали, поддразнивали. А то повстречал чудовище… птицы сказали, - охотник.
- Человека остерегайся, глупыш! - долбил дятел, - человеки тебя в цепь закуют. Вон Скворца Скворцовича изловили, за решеткою теперь, воли не дают. Летал к нему - "Жив, пищит, корму вдосталь, да скучно". У них все вот так!
А медвежонку и горя мало, прыгает да гоняется за жуками, и только, когда багровеет небо и серые туманы идут дозором и месяц выходит любоваться на сонный лес, засыпает он, где попало, и до утра дрыхнет.
Как-то медвежонок и заблудился.
А ночь шла темная, душная.
Птицы и звери ни гугу в своих гнездах и норках.
Ходил медвежонок, ходил, и так вдруг страшно стало, принялся выть, - а голоса не подают. И собрался уж под хворост лечь, да вспомнился дятел.
"Еще сцапают, да в цепь закуют, пойду-ка лучше!"
По лесу пронесся долгий, урчащий гул, и листья затряслись, ровно от ужаса. Голубые змейки прыгали на крестах елей и что-то трескалось, билось у старых, рогатых корней.
Как угорелый, пустился медвежонок, куда глаза глядят, бежал-бежал, исцарапался, дух перевести не может, хвать - голоса, огонек. Обрадовался.
"Птичье гнездо!" - подумал.
А огонек разгорался, голоса звенели.
Раздвинул медвежонок кусты и видит: огромный светлый зал, много чудовищ - охотников, едят охотники и что-то лопочут.
- Ты, Аленушка, - говорит мама, - одна в лес не ходи, там тебя медведи съедят. Дядя Федор Иваныч намедни пошел на охоту, а ему медвежонок навстречу, крохотный, с тебя!
- Папа, а папа, - обрадовалась Аленушка, - поймай ты мне этого медвежонка, я играть с ним буду!
А медвежонок, как услыхал, зарычал и вышел.
- Смотрите, смотрите, - кричала мама, - вон медвежонок!
Тут все бросились из-за стола, папа суп пролил.
- Медведюшка, иди, иди к нам, ужинать с нами, медведюшка! - прыгала Аленушка.
И медведюшка подошел, нюхнул, - очень уж понравилась ему беленькая девочка.
И Аленушке медведюшка очень понравился: усадила
она его рядом с собою, гладила мордочку, тыкала в нос ему белый хлеб. А он ласково смотрел в ее светлые глазки, сопел: так устал и напугался.
- Ну, вот и медвежонок у тебя, играй с ним, а теперь отправляйся в кроватку, и так засиделась!
- И он со мною? - робко спросила Аленушка.
- Нет уж, иди одна, его к кусту папа привяжет!
Мама сердилась на папу за суп, и Аленушка, едва сдерживая слезы, одна пошла в детскую.
Долго не спалось ей, все она думала о медвежонке, как они вместе в лес будут ходить, как ягоды сбирать, - бояться некого, никто с медвежонком не съест.
- Медведюшка, миленький мой медведюшка, бедненький! - шептала Аленушка и засыпала.
5
Как проснется Аленушка, прямо бежит к медведюшке, отвяжет его от куста и чего-чего только не делает: и тискает его и надевает папину старую шляпу и садится верхом или долго водит за лапку и разговаривает.
Медведюшка все понимает, только говорить не может, рычит.
Так незаметно проходят дни.
С Аленушкой хорошо медведюшке, а привязанный он тоскует, вспоминает птиц и зверей разных.
Подошла осень, захолодели ночи. Уж изредка топили печи.
Медведюшка слышал, как папа и мама разговаривали об отъезде домой, да и Аленушка брала его за лапку, гладила, целовала в мордочку.
- Скоро один останешься, - говорила она медведюшке, - папа и мама не хотят тебя брать, ты кусаться будешь.
А сегодня мама сказала Аленушке, чтобы она не очень-то водилась с медведюшкой.
- Дядя вон погладил твоего медведюшку, а он его за нос и цап!
"Уж не удрать ли в лес, а то убьют еще!" - раздумывал медведюшка, и так ему было тоскливо, и больно, и жалко Аленушку.
Собирались уезжать.
Вечером приехали гости, и мама играла на рояли.
Когда же дядя запел, начал и медведюшка подвывать из куста. И вдруг рассвирепел, оборвал ошейник, да прямо в зал.
Все страшно перепугались, словно пожара какого, бросились ловить медвежонка, а когда поймали его, тяпнул он маму за палец.
Тут все закричали.
- Мой медведюшка, не троньте его! - визжала Аленушка.
А медведюшку связали и потащили.
- Куда вы дели моего медведюшку? - всхлипывала Аленушка, вытягивала длинно-длинно свои оттопырки-губки.
- Ничего, деточка, - утешала Власьевна, - в лес его пустят ходить, там ему способнее будет. Спи, Аленушка, спи, утресь домой поедем, игрушки-то поди соскушнились по тебе!
- Не надо мне игрушков, медведюшка мо-ой, какие вы все-е!
Личико ее раскраснелось, слезы так и бегут…
6
Частые-частые звезды осенние из серебра, золотые, тихо перелетают, льются по небу.
Месяц куда-то ушел. Трещат сучья. Улетают листья, гудят.
- Медведюшка идет, прячьтесь скорее! - перекликаются птицы и звери.
С шумом раздвигая ветви, выходит медведюшка: на шее у него оборванная веревка, и торчит клоками шерсть. Насупился.
Так подходит медведюшка к берлоге, разрывает хворост, спускается в яму, рычит:
- Спать залягу, да поотдохну малость!
И раздается по всему лесу храп: это медведюшка лапу сосет, спит.
Стаями выпархивают птицы, собираются в стаи, улетают птицы в теплые страны, покидая холод, оставляя старые гнезда до новой весны.
Лампадка защурилась, пыхнула и погасла.
Серый утренний свет тихомолком подполз к двойным рамам окон, заглянул украдкой в детскую, и ночная тьма поседела и медленно побрела по потолку и стенам, а по углам встали тени - столбы мутные, какие-то сонные.
Котофей Котофеич, черный бархатный кот, приподнялся на своих белых подушечках-лапках, изогнулся, и сладко зевнув, прыгнул к Аленушке на кроватку.
Аленушка таращила заспанные глазыньки: уж не медведюшка ли бросился съесть ее?
А Власьевны нет…
На кухне глухо стучат и ходят.
Кот подвернул лапки, вытянул усатую мордочку и запел.
Теперь совсем не страшно.
"Господи, - мечтает Аленушка, - хоть бы Рождество поскорее, а там и Пасха, к заутрене пойду, на Пасху хорошо как!"
Опухшие за ночь губки сурьезничают, а личико светится, и улыбается Аленушка, словно вот уж волхвы идут со звездою, большущую тащат елку, в пряниках.
1900 г.
Морщинка
1
В чистом поле жили-были две мышки: Алишка-кургузка и Морщинка-долгоуска. Старая Алишка ходила на промысел добывать себе на день пищу, а молоденькой наказывала, чтобы сидела себе дома, убирала постельки.
Постельки у мышек были из листьев, подушки из цветочков, одеяльца из душистой травки.
Хорошо было Морщинке в тесной норке, да не весело. Крошечное окошечко из мотыльковых крылышек пропускало чуть маленький желтый светик. Темно было в норке.
Усядется мышка на сырой подоконник, грызет морковку и думает, либо усиком по стеклышку выводит тонкими буковками чистое поле.
Никогда не видала Морщинка чистого поля.
В теплый полдень возвращалась с добычи Алишка, приносила еды, угощала Морщинку.
Сидели мышки, в молчании кушали. А потом в постельки ложились.
- Тетушка, тетушка, расскажи мне про чистое поле, приставала Морщинка-долгоуска.
- Про чистое поле? - зевала Алишка, трудно было кургузке рассказывать после обеда, - чистое поле просторно, в поле тепло и раздолье, за полем топкое болото, там живут незабудки, за болотом дремучий лес, за лесом быстрая речка, за речкой гора - курган, на горе Забругальский замок.
- Ой, ой, как страшно, вот бы туда! - пищала Морщинка.
- А Носатая птица?
- Какая Носатая!?
- А такая, сидит на болоте. Словит тебя, да и скушает.
- А я не поддамся!
- Один такой не поддался! - отстраняла сердито сонная Алишка.
В щелку дверки проходил ветерок, приносил с поля пыльцу душистую. Мышек морило.
- Тетушка, а тетушка, расскажи мне про Носатую птицу!
Но уж тетушка задавала храп во всю Ивановскую.