Меркурий(открывая калитку и выглядывая в переулок). Ба, люди синьора подеста привели Фидуса.
(В калитку входят два рослых парня в латах. Они ведут Фидуса за плечи).
Первый стражник. Великий Супермедикус! Мы нашли твоего ученика в то время, как он, размахивая каким-то волшебным жезлом перед зеваками предместья, хвастал, что с жезлом этим к нему перешла вся твоя премудрость. Мы подумали, не украл ли он твою премудрость. И, рассудив, что - это воровство, как всякое другое, ибо ты живешь своей премудростью как портной портняжеством и волшебный жезл для тебя то же, что шило для сапожника, - взяли молодчика и привели его сюда.
Фидус(падая на колени перед Супермедикусом). Прости меня, учитель… Я украл палочку, ибо я знаю, что в ней истина, мощь, здоровье, богатство, молодость, красота… Учитель… ты не любил меня… Я видел, что палочка никогда не будет моей… Потому украл. Суди меня Бог. Я заслужил тысячу лет чистилища, но я с ума сошел… О, я готов был разбить твою голову, если бы я думал, что ты в своем черепе прячешь вавилонскую палочку!
Порфирий. Где она?
Фидус. Вот… Возьми (Отдает ему палочку). Прости меня!
Порфирий. Сын мой, милый сын мой… Мне ли прощать тебя?.. Смотри, Меркурий, смотри, Лаура, все смотрите, - он возвращает мне палочку… И веру мою в нее. Так ты готов был убить меня, дорогой мальчик, только бы добыть палочку?
Фидус. О, дорогой учитель, казни меня, но это так: лучше сказать всю правду.
Порфирий. О, благородная душа, одержимая жаждой истины!
Фидус. Я подслушивал, подсматривал, притаившись за углом или у двери…
Порфирий, О, мой красавчик!..
Фидус. Сколько раз я видел, как ты по ночам мешал над огнем ею в своих котлах и тиглях!.. Я едва удерживался, чтобы не прыгнуть на тебя из темного угла как зверь и не сдавить моими пальцами твою тощую старую шею.
Порфирий. Так, так, мой сын.
Фидус. Я готов был изнасиловать Лауру, чтобы заставить тебя отдать мне ее, а с нею палочку… Потому что привлечь девушку красотою или любезностями я не умел…
Порфирий. Так ты хотел изнасиловать ее ради палочки? Так любил ее?
Фидус. Всем помышлением любил.
Порфирий. Твоя любовь будет награждена: ты получишь ее. Ты получишь палочку. Ты получишь также и дочь мою.
Меркурий. Магистер, опомнись!..
Порфирий. Молчи! Я знаю, что делаю. Боже, кажется, и этот враг мой! (Показывает пальцем на Лумена). Кажется, и этот бледноликий отцеубийца, этот пес, кусающий руку хозяина, хочет заговорить! Нет, вон, вон, я не потерплю больше тебя в моем доме!
Лаура. Я не верю своим ушам, баббо (Рыдает).
Порфирий. Поверишь. А не поверишь ушам, - поверишь свидетельству других чувств, ибо сей достойный юноша в кратчайший срок станет твоим. мужем. Милый Фидус, поведи этих наших друзей, людей синьора подеста, в кухню и дай им доброго вина. И не кручинься, мальчик. Ибо ты достойный ученик своего учителя. Дай я поцелую тебя!
(Порфирий и Фидус целуются, потом Фидус уходит со стражей. Лаура плачет).
Порфирий. Не хныкать, кукла! Ты будешь счастлива с ним, как твоя мать была счастлива со мной. Пойдем, пойдем… Я не оставлю тебя ни на минуту с этим водяным прыщом, с этим гороховым духом раздутого чрева… Пойдем, пойдем!
(Уходит, таща за собой Лауру).
Пауза.
(Лумен ошеломлен и не может придти в себя).
Меркурий. Видишь, что вышло.
Лумен. О, ужас! (Пауза). Но пусть будет так! Пусть и эта великая жертва во имя истины. Пусть я буду мучеником истины, но я понесу ее по всему свету, ее, мою святую истину: дух исцеляет! Все болезни тела суть слабость души, и сильная душа может, пробудив душу ослабевшую, исцелить тело. Пусть я страдаю, но нет больше суеверий, и нет больше недугов… Скоро заговорят повсюду о великом Лумене, спасителе человеков!
Меркурий(улыбаясь). Ты в экстазе. Ты по - полубезумен, Лумен. Успокойся. Послушай моей продуманной речи. Ибо я много размышлял над истиной. Твоя истина, наверное, - лишь новое заблуждение. Хочу верить, что и оно принесет свою пользу. Научись же, наконец: истины нет, - есть лишь взгляды на вещи и на соотношения вещей. И во взглядах этих, как показывают дальнейшие исследования, доля заблуждения всегда значительно перевешивает то, что мы называем правдой и что в сущности есть лишь более прочное заблуждение, не опровергнутое еще до нынешнего дня. Но если хочешь, - всякую ошибку можно назвать истиной, пока она служит хорошим оружием в руках человека, борющегося с миром за свое счастье. Но, Боже мой, как скорбна история истин до сих пор! Бедные люди! Сколько жертв приносят они, как ненавидят друг друга, крича: "Истина моя, нет моя" и поражая друг друга огнем и мечем. Когда-нибудь однако люди поймут, что тот род истины, который присущ нам, людям, доказывает себя лишь плодами: приносящее плод - истинно, а когда усыхает, становится бесплодным заблуждением. Такова истина об истине. Ты, может быть, найдешь ее печальной: я считаю ее единственно точной и, право же, утешительной. Когда люди поймут ее, они станут терпимее друг к другу и жизнь будет сноснее. Потухнет пламя познавательной ненависти, во имя которой злобно сталкиваются народы, секты, школы…
Лумен. Но истина, которую я завоевал, вечна и непреложна, она незыблема, как земля среди вращающихся сфер!
(Меркурий улыбается).
И ты не смеешь улыбаться перед лицом ее, моей истины, ради которой я принес столько жертв, из-за которой я теперь одинокий нищий!
(Меркурий улыбается).
Слышишь, - не смей улыбаться!.. Хам, непочтительный сын науки! Ты не веришь в истину, ты думаешь, что сам Бог лжец, а человек осужден на вечное заблуждение? Какое ненавистное учение! Если ты не перестанешь смеяться, я ударю тебя!
Меркурий. Так. Новая истина родилась… (Поворачивается к нему спиной и уходит, громко смеясь).
Лумен(быстро и гордо подходя к авансцене). Истина моя! Я держу ее! Слышите вы все! Истина - в моей груди!
(За сценой слышен смех Меркурия).
Занавес.
Три путника и Оно
Комедия в 1–м действии
Лица:
Таинственное видение.
Барон Иеронимус фон - Эйленгаузен, путешественник в дормёзе, философ.
Гер Вальтер Фогельштерн, путешественник верхом, поэт.
Ганц Гардт, путешественник пешком, горный мастер.
Дворецкий графини Ады фон - Шлосс - ам - Флусс.
Слуги.
Действие происходит в 1817 году в садовом доме при замке Шлосс - ам - Флусс, в Вюртемберге.
Декорация представляет обширную комнату, меблированную в духе empire. Задняя стена - рама - с желтой занавесью, скользящей по медной проволоке. Посредине рамы стеклянная дверь. Ночь. В широкие стекла видна тьма. Слышен шум дождя. Когда вспыхивает молния, вырисовываются черные силуэты кустарников и подстриженных деревьев. От времени до времени гром.
В комнате направо горит большой огонь в камине. У левой стены симметрично стоят три постели, отделенные одна от другой ночными столиками. По сторонам стеклянной двери две классические статуэтки, копии с произведений Торвальдсена. У камина три кресла и стол. За камином в углу кушетка, заставленная желтой ширмой. Горит люстра о шести свечах и двусвечнике на столе. Слуга в ливрее приготовляет одну из достелей.
Входят дворецкий и барон. Барон в широком черном плаще с огромным воротом и тальмой. На голове непомерно высокий, по тогдашней моде мохнатый цилиндр раструбом. Он сбрасывает на руки дворецкому свою шинель и остается в сером фраке и узких черных брюках со штрипками. Шее его в высоком галстухе, не слишком накрахмаленном, по - дорожному. Манишка и манжеты украшены кружевами. Он слегка лысоват спереди, сероглаз, костляв лицом и фигурой. Брит, небольшие бакенбарды. Снимает перчатки с белых рук, унизанных кольцами.
Барон. Здесь хорошо… Поблагодарите графиню. Еще раз попросите извинить за беспокойство. Льщу себя надеждой завтра вновь увидать ее сиятельство и уже совершенно выразительно принести к ее ногам дань моего уважения и признательности.
Дворецкийкланяется. Слуга барона в это время вносит вместе с кучером баул и саквояж.
Барон. Мои вещи. Поставьте их здесь
(Указывает на авансцену около первой кровати. Слуги ставят вещи и удаляются).
Дворецкий. Сейчас принесут горячую воду, ром, сахар, вино и лимоны… Господин барон отказывается решительно от закуски?
Барон. Решительно… Уже десять часов вечера. Могу ли затруднять…
Дворецкий. Господин барон, простите, что я имею смелость перебить вас: никакого затруднения, - яичница, кофе, холодная пулярдка…
Барон. Нет, нет… Стакан пунша и… мягкая постель (Улыбается).
Дворецкий. Не смею настаивать. Угодно будет господину барону приказать что-нибудь?
Барон. Пришлите мне моего слугу. Ничего более (Дворецкий и слуга графини уходят).
Тепло, светло… (Садится у камина и протягивается). Я ощущаю bien être. Что за очаровательная женщина эта графиня!.. Я видал ее еще девушкой в Мюнхене при королевском дворе. Тогда это были одни обещания… Одни милые обещания… Вдовой она предстала предо мной сегодня как пышное выполнение. Вечером, при шанделях она выглядит женщиной Ренессанса… Екатерина Корнаро (Протягивает ноги в изящных ботинках к окну). И глаза!.. Ласковые и немножко насмешливые… И un français tout à fait Parisien! Манеры… Charmante! Советнику Миквицу Гете сказал о ней: "Это Порция" и прибавил по - итальянски: "Una porzioncella bristante per far felice un dio". Ho свинцовый ящик остается неоткрытым! (Задумывается). Быть - может, мне следует остаться здесь?.. Не надолго?.. (Напыщенно). О, жажда неизведанного, влекущая меня вперед и вперед, о, беспокойный демон тоски по познанию, поселившийся в груди моей! Это ты, щелкая бичом, погоняешь мою четверку коней и трубишь меланхолически в рожок почтальона. Между тем приветливо встречают молодого путника города и замки и грустно провожают его, не сумев остановить его порыва. Вперед, вперед, новый Агасфер! Иди, иди, ты нигде не пустишь корня… ибо не дано тебе процвести на земле… Ты лишь облетишь ее на крыльях любознательности, чтобы памятью о ней обогатить, быть - может, твое пребывание в ином мире… Где же пунш?
(Дворецкий входит с подносом, заставленным всем необходимым для пунша. За ним идет слуга барона).
Барон. Как вы несли это в дождь?
Дворецкий. Господин барон не заметил, что широкая кровля прикрывает фасад садового домика, a дальше до самого крыльца замка мы имеем густую аллею лип. Земля под ними едва сыра.
(Дворецкий расставляет все перед бароном).
Барон. Благодарю вас. Я сам приготовлю пунш. Иоганн, раскройте мой чемодан и выньте "Философию тождества" (Иоганн возится с чемоданом). Гром и молния не прекращаются. Надеюсь, они не будут мешать мне спать… В противном случае я буду читать.
Дворецкий. Быть - может, барон пожелает французский роман? Или что-нибудь Жан Поля?
Барон. Благодарю, я предпочитаю философию.
(Дворецкий почтительно кланяется. Иоганн подает барону книгу).
Барон. Вы можете идти, Иоганн. Вы не нужны мне больше.
(Дворецкий и Иоганн кланяется и уходят).
Барон. Ночь, молния, одиночество… Огонь… Пунш… Шеллинг… И воспоминание об этой швабской Порции… Графиня Ада! Прелестное имя… Мне кажется, что она Аделаида… Но это итальянское сокращение мило и романтично… Она, конечно, читает Шатобриана… О, сладкий чародей, сколько новых струн зазвучало в женской душе под твоими колдовскими пальцами!.. (Пьет пунш и раскрывает книгу). Шеллинг, Шеллинг! Твой бурный гений почти в глаза глядит неведомому, но и он изнемогает… О, Шеллинг, атлет мысли, я не верю твоему откровению… Ноумен, великий Ноумен опутан узорным плащом видимостей… Кто поймет суть становления? О, бедный разум человеческий, великий лишь великостью жажды!.. Но довольно мне оглашать пустынный воздух сими жалобами, колеблющими лишь пламя шанделей. Влага, соединяющая элементы, освежи грудь и воспламени мысль… Шеллинг, я встречаю тебя с отточенной шпагой моей критической мысли (Погружается в чтение).
(Молния. Через окно видно, как по саду проходит дворецкий, а за ним закутанная в плащ фигура. Стук в дверь).
Барон(Медленно поднимая голову от книги). Войдите.
(Дворецкий и незнакомец входят).
Дворецкий. Прошу прощения от имени ее сиятельства: путешественник, которого вы видите, господин барон, просит гостеприимства… Графиня уверена, что вы не посетуете на нее, ибо высокородный господин, которого вы видите, - поэт (Кланяется).
Барон. Любимец муз, добро пожаловать! (Встает, кланяется).
(Фогельштерн сбрасывает на руку дворецкого свою мокрую шинель. Он остается в голубом фраке, лосиных штанах и высоких сапогах, забрызганных грязью, со шпорами. Он снимает также высокую широкополую шляпу. Это очен белокурый юноша, слегка пухлый, с широко раскрытыми глазами).
Фогельштерн. Позвольте представиться: скромный житель подножия Парнаса Вальтер Фогельштерн…
Барон. Духовный потомок Вальтера фон - дер - Фогельвейде? (Оба кланяются). Я - барон Гиеронимус фон - Эйленгаузен, философ, дилеттант, автор трактата "Таинственное как естественная и непреложная граница познавания" (Кланяется).
Фогельштерн(Кланяясь). Чувствую себя несчастным и пристыженным, что не имел счастья читать ваш глубокомысленный труд. Я также опубликовал книжку "На коленях. Песни и молитвы кроткого сердца".
Барон(Кланяясь). Прекрасное заглавие, наверное, чудных строф… Сядем (Дворецкому). Можете идти (Дворецкий кланяется и уходит). Желаете пуншу, господин Фогельштерн?
Фогельштерн. Буду тронут вашей любезностью, господин барон.
Барон(Готовя пунш). Что сказал веймарский полубог о ваших трудах?
Фогельштерн. Он сказал: "Это молодой евнух".
Барон(Взглядывает на него удивленно). Странный отзыв, однако!
Фогельштерн Справедливый, проницательный, лестный. Я - девственен телом и душою, барон. Господь может поручить мне гарем своих красоток, не страшась за их неприкосновенность. На коленях, барон, всегда издали, робко и на коленях. После отзыва тайного советника и Юпитера поэзии я послал ему такой сонет:
Не распаляемый страстями
Я белоснежною чалмой
Склоняюсь перед красотами
Твоих гаремов, Боже мой!Шепчу хвалы, любуюсь пляской.
Все чисто - чистому: их жест
Порывы, линии и краски
Меня чаруют, но невестТвоих твой евнух даже в грезах,
О, Боже, страстью не сквернил:
Как соловей в душистых розахПою, зане меня пленил
Твой чистый лик в их жарких позах,
Игра твоих священных сил!
(Кланяется).
Барон. И что сказал Гёте?
Фогельштерн. Он пожал плечами.
Барон. Ваши стихи прелестны.
Фогельштерн(Кланяется, садится и пьет пунш). Боги Греции называли этот напиток нектаром.
Барон. Вы помните Шиллерову песню о пунше?
Фогельштерн. Божественные строфы! Но я тоже написал песню о нем.
Барон. О, я прошу вас…
Фогельштерн Минутку (Прижимает пальцы кь своему лбу). Вспомнил… Всего три строфы.
Аполлонова ручья
Воду трезвую сливаю
С Диониса влагой, чья
Мощь к потерянному раю
Нам откроет тайный путь.
Смертный, пей и богом будь!Недовольство, кислоту
Недозрелаго лимона
К сладким каплям я причту,
Равным меду Геликона -
Каплям сахарных утех.
Смертный, пей! Да снидет смех!Смех, который в хоровод
Сочетает пламя, рьяность,
Грезу с болью, отцт и мед,
Трезвость и святую пьяность.
Смертный, пей и богом будь:
В рай открыт нетвердый путь!
Барон. Фамоз! Еще что-нибудь.
Фогельштерн(В возбуждении). Охотно. Теперь нечто несколько юмористическое.
Не страшася судьбы Актеона,
Затаивши дыханье, приник -
И смотрю я на белое лоно
Сквозь колеблемый ветром тростник.Артемида во влаге кипучей
Не Киприда ты - ты холодна,
И в душе моей Эрос могучий
Обессилен - в ней ясность одна.Лишь эстетика - белая дева -
Как чистейшая дева чиста,
Не страшась Артемидина гнева,
Созерцает ее из куста…Не пугай, Артемида, рогами,
И собаки пусть смирно лежат:
Лишь нечистый терзаем страстями,
Может быть лишь ревнивец рогат!
Барон(Хохоча и аплодируя). Прелестно!.. Достойно Виланда, Ронсара, Парни. Позвольте пожать вам руку.
(Фогельштерн, скромный и польщенный, протягивает ему руку).
Барон. Но знаете, к этой ночи там, за окном, молнии и грому ваши милые стихи являются панданом по контрасту. Какой милый вечер!
(Входит дворецкий).
Дворецкий(Начинает говорит еще едва приотворив дверь). Высокородные господа, я очень, очень прошу извинения… вернее - ее сиятельство графиня просит извинения; все свободные места в замке заняты, - здесь же, как высокородные господа замечают, есть третья кровать…
Барон. Третий путник? Добро пожаловать.
Дворецкий. Трудность заключается в том, что это странствующий подмастерье… т.-е., собственно, он горный мастер. Еще молодой человек… Чрезвычайно симпатичной наружности. Я советовал графине отправить его в людскую, но… она этого весьма решительно не пожелала.
(Стук в дверь. Затем она растворяется, и на пороге стоит Ганс Гардт. Широкая шляпа на затылке, кожаная куртка, красный вязаный шарф с длинными концами, кожаные штаны, грубые вязаные чулки сине - серого цвета и башмаки на гвоздях, подвязанные ремнями до колен. В руках у него суковатая палка, за плечами огромный ранец. Лицо веселое, открытое, небольшие рыжеватые усы и борода, высокий лоб, правильные дуги черных бровей, живые карие глаза. Фигура сильная, несколько коренастая).