- Но горькая жизнь моя в настоящее время. Отец грызет, как ржа железо, каждым куском попрекает. Как за стол, так за меня. Молчишь, - он начнет, из евангелия: "ни гласа, ни послушания". Станешь говорить в оправдание себя, - вот ты грубишь: ты много ешь, у тебя волчья утроба… За каждый кусок тянет, за мирской кусок!.. Уйти бы, - да некуда. Писал Рогачев Осип из Екатеринослава: приезжай, тут при полиции в писцы поступишь, а потом, может, в сыщики переведут; жалованье приличное, а если отличишься, и награду дадут, рублей до ста можешь получать… И поехал бы да не на что, ни копья денег нет, и не в чем: разут, раздет…
Как-то неожиданно выросли вдруг с боку две большие телеги и медленно проскользнули мимо по вспаханному полю, черные и странные. Угрюмо-молчаливые, сонные люди, сидевшие, свесив ноги, на передках, равнодушно поглядели на тарантас Терентия Прищепы. Терентий равнодушно поглядел на них и, проводивши их глазами, уверенно сказал:
- Яичники. Яйца повезли на станцию.
Месяц поднялся выше, звезды побледнели и как будто стали реже. В твердом и ясном лунном свете все та же, черная и молчащая, лежала степь. Какие-то кустики - бурьян ли, или терновник - вырастали временами из ее темного лона и подходили к дороге. Потом расступались и убегали назад. Золотистая лента бесконечно змеилась среди вспаханных полей, бежала вперед и ныряла в белый, мглистый свет, заткавший горизонт. Похоже было, что подымается там, на краю света, огромный снежный сугроб и подпирает собою небо.
- Да… - проговорил грустным, пьяным голосом Пульхритудов, качая головой: - да… да… Гляжу кругом: все - как встарь, тот же простор, то же молчание… Лишь мы - не те. Не завидна твоя жизнь, Семен Касьяныч… Но когда я додумаю о своей, то в результате четырех десятков лет тоже вижу одну жалкую нелепость… Когда-то настойчиво карабкался вверх… ведь как изгибался, голодал, мечтал о лучшем! Выслуживался… Работал… много даже работал!
Влажным взглядом он посмотрел на осовевшего, с усилием старавшегося понять его товарища, который, в знак сочувствия, сейчас же склонил голову набок и скорбно приподнял брови.
- Иной вопрос, какая работа, кому она нужна была? Но работал!.. И в результате - вероятно, останусь вечным товарищем прокурора… Люди, которые подметки моей не стоят в смысла деловитости, шутя догоняют и обгоняют меня, а я все на том же месте топчусь и… состою в услужающих у супруги своей, урожденной Батура-Воробьевой… Минутами, брат, такая тоска гложет сердце, такой стыд сжигает… так жалко прошлого… выразить не могу! Редко, но… бывают такие мучительные минуты. И, сказать откровенно, я от души завидую - не тебе, конечно… нет, брат, тебе не в чем позавидовать, кажется… а вот - старому товарищу нашему - Терентию Прищепе! Человек он цельный…
- Нашли кому завидовать, Василий Астафьич! - отозвался смеющимся голосом Терентий: - человек весь век за ребро висит, а вы ему завидуете…
- Я неповрежденной душе твоей завидую… душе первобытной твоей! - назидательно-разъясняющим тоном сказал Пульхритудов: - жаль, мы с тобой на разных языках говорим. А, может быть, это и лучше… Так, я о душе, о внутреннем мире твоем, - пойми! Не о внешних условиях твоей жизни, - это, брат, не столь существенно! Да ведь, если уж как следует вникнуть, то все на свете относительно… Может быть, ты даже богаче по сравнению со мной!..
- Бога-ач! х-ха!..
Терентий искренне рассмеялся и покрутил иронически головой.
- Мое богатство, Василий Астафьич, вот какое: жена, трое детей малых, - в погонцы еще не годятся (постарше были - перемерли от глотошной)… Бабенка у меня лядащая, хворая. Детей подсыпает, а помочь от нее плохая. И весь капитал мой - вот: пара лошадей… Да разве это лошади? Английские мыши, а не лошади! А земли кругом - две с четвертью…
- А ты культуру повысь, - доброжелательно посоветовал Пульхритудов, - окучивай, пересаживай… Пишут, что урожаи могут быть баснословные!
Терентий не понял и равнодушно возразил:
- Этого я не могу знать.
- Учись! - переходя в строго наставительный тон, воскликнул Пульхритудов.
- Учиться-то бы учился, а где свободный доступ? - возразил Терентий с безнадежностью: - да и дорого, надо окупить права… Вам хорошо говорить: учись…
Пульхритудову послышался упрек в последних словах и некоторая враждебность. Он хотел тотчас же опровергнуть эти угрюмые соображения, но при всей своей привычке препираться, при всем умении своем опрокидывать противников!.. - в судебной зале ему приходилось не без успеха состязаться и со светилами столичной адвокатуры, - тут он не умел подобрать возражений.
- Окупить права… Что это значит, - не совсем понятно, - думал он тяжело и медленно: - Сказал бы я тебе, друг, что права не окупаются, а приобретаются силой. Но, во-первых, я знаю соответствующие статьи уголовного уложения, а во-вторых… холопы, брат, мы с тобой, рабы от рождения и до смерти… И вечно ты, брат, будешь возить на своих английских мышах меня, стоящего на страже твоей законопослушной нищеты и безвыходности, даже Семена Парийского, который мечтает о должности сыщика, и… всякую иную сволочь… А я буду на своей шее возить прыщавых лицеистов и юнцов со связями, тонко воспитанную супругу, ее поклонников и… тоже всякую сволочь… Холопы мы, брат, извечные!..
Прошли по сердцу ненавистные, мучительно раздражающие воспоминания о людях, обогнавших его по службе, и неудержимо потянуло излиться в протестующих жалобах, громить подлейший порядок, сквернословить, плевать… Но ведь не поймут?
- Холопы, брат, мы все, рабы! И рабская участь нам до гроба! - сказал он горьким, раздраженным тоном: - права окупить… Разве права окупаются? Их взять надо!
- И возьмем! - с неожиданной решительностью сказал Терентий.
- Кто? ты, что ли?
- Мы!.. А то что же? Дойдет точка - на уру пойдем и возьмем! - пьяно-отважным голосом воскликнул Прищепа: - разве я не человек? И я жить хочу… Возьмем! Екзамент выдержим! - самоуверенно прибавил он.
- Мякина несчастная! Ты?… на уру?..
Пульхритудов остановился, подыскивая уничтожающие выражения, чтобы передать ими всю степень своего пренебрежения к способностям Терентия Прищепы и ему подобных добыть штурмом права.
- Ты точнейшее подобие своих английских мышей! - сказал он, раздельно и с ударением выговаривая слова, и, с горечью жалости, слышалось в них озлобление: - Как они, сии убогие клячи, ни к черту не годятся, так и ты, и все, тебе подобные…
- Английские мыши? - оскорбленным тоном воскликнул Терентий, быстро полуобернувшись к своим пассажирам: - вы как об них понимаете?
Он дернул вдруг коротко, почти незаметно вожжами, и лошаденки сразу встрепенулись.
- Английские мыши?! - повторил он с неожиданным и неудержимым задором: - я вам покажу, что такое английские мыши!
- …рррьо-о-от-т!.. У-у-у!.. - крикнул он новым, неузнаваемо громким голосом, гикнул и поднял руки с натянутыми вожжами.
И тотчас же тарантас сорвался с места так неожиданно-стремительно, что Пульхритудов ударился головой о грядушку и вместе с болью почувствовал, что с головы слетела фуражка.
- …рррь-о-от-т! - раздался опять бешеный, одушевляющий, залихватски-гулкий крик, и широкой, горячей волной отлила кровь от сердца и пронизала тело странная боль, как будто кто-то отдирал кожу на голове и на спине. Напряжение жуткого, неопределенного ожидания чего-то необыкновенного и страшного сжало вдруг все тело Пульхритудова, точно в комок.
- У-и-их, в-вы-ы ы… - гикнул новыми тонами голос Терентия. Он стоял на козлах, его метало из стороны в сторону; было удивительно и странно, как он держится. Тарантас подскакивал, как перекати-поле, гонимое степным ветром, звенел, отбивал отрывистую трель, перелетал через борозды и канавки, поддавал в живот жестокими толчками, бросал из стороны в сторону, запрокидывал назад, швырял вперед. Котелок Парийского один раз попал прямо в губы товарищу прокурора, и снова на языке почувствовался вкус серого мыла. Семен кричал что-то, но в громком, разливистом, торжествующем грохоте бешено несущегося тарантаса чуть лишь слышалось какое-то хриплое кряканье: - р-р-ря… кр-р-ря… Он судорожно хватался за козлы и старался достать Терентия, и перед Пульхритудовым метались ноги его в одних чулках, без калош.
- Стой, подлец! сто-ой! - крикнул и Пульхритудов, но едва сам расслышал слабо плеснувший звук своего голоса.
Рогатое деревцо на миг мелькнуло в глазах и растопыренными ветвями как будто хотело удержать его. И снова ничего, пусто, - одно жуткое, бесполезное ощущение стремительного, грохочущего полета под уклон, вниз, в черную темь зияющего оврага, над самым краем которого, распластавшись в воздухе, неслась пристяжная.
Тряслась от бешеных звуков, грохотала и откликалась гулким звоном вся таинственная, широкая, черная степь, вся, до самого горизонта, где упирался в небо огромный сугроб мглисто-белого лунного света.
Примечания
1
Так в журнальной публикации. Рвант; рванта (ДС) - металлическая согнутая пластинка, прикрепляющая шину к ободу колеса. Рвань (Далю) - железная скоба с ушками, для заклепки, которою скрепляют расколотый колесный обод. (Здесь и далее прим. М. М. и А. Ч.)
2
Похорон (ДС) - похороны.
3
Ставший знаменитым на всю Россию в 1882 г. крах первой общерусской финансовой пирамиды - частного коммерческого банка в городке Скопине Рязанской губернии. Репортажи об этом деле публиковались за подписью Антоши Чехонте в "Петербургской газете" (осень 1884). Причины смерти крюковского отца Астафия объясняются такими чеховскими строками: "Суд допрашивает иеромонаха Никодима, приехавшего в "мир" из дебрей Саровской пустыни Пошехонского уезда. Отец пошехонец дряхл, сед и расслаблен… Вооружен он здоровеннейшей клюкой, вырезанной им по дороге из дерев девственных пошехонских лесов… Говорит тихо и протяжно. - Почему вы, батюшка, положили ваши деньги именно в Скопинский банк, а не в другое место? - Наказание Божие, - объясняет объегоренный старец. - Да и прелесть была… наваждение… В других местах дают по три - по пяти процента, а тут семь с половиною! Оххх… грехи наши! - Можете идти, батюшка! Вы свободны. - То есть как-с? - Идите домой! Вы уже больше не нужны! - Вот те на! А как же деньги? Святая простота воображала, что ее звали в суд за получением денег! Какое разочарование!".
4
Исхарчиться - издержаться; (вор[онежск.], ниж[егородск.], ряз[анск.] - издохнуть (Даль).
5
Рогаль (ДС) - русская печь (рогач - ухват).
6
Принять ошибкой чужое лицо за знакомое (Даль).
7
Кутейник - шуточное прозвище церковников, причетчиков. От: кутия’, кутья’ - каша с сытою, с изюмом, приносимая в церковь при поминках и подаваемая за упокойным столом; кутейник - место в церкви, где ставилась кутия (Даль).
8
Концы в концов - ‘наконец, в конце концов’. Видимо, еще один из вариантов многих выражений с этим же значением, имеющихся в ДС: конец(-цы) концов, конец с концом, концы (к) концам, на конец концов. Присутствует у ФК в прямой речи персонажей ("Странники", "Весна-красна") наравне с обычным выражением "в конце концов" (преимущественно в речи от автора).
9
Купырёк, то же что купырик (ДС) - цветочная стрелка в своей начальной стадии. Быть как купырик - быть молоденьким, свеженьким.
10
Пьяней грязи - "Дашка откель-то явилась пьяная… Пьянее грязи пришла" (ТД: 6, LVI, 364).
11
Чечунча, чесуча - материя из сырого некрашеного шелку (Даль).
12
Так в издании. Видимо, просторечное с пропуском слова "если".
13
Скрылять - насмехаться; скрыляние - насмешка (Даль). Видимо, начальное, - лишить способности к полету.
14
Убедительным, обязывающим.
15
Куфария - кухарка; куфня - кухня (Даль)
16
Ср. у Даля: Этот кулак обул меня порядочно - надул, обманул.
17
Обжорный ряд - где для народа продается готовая пища (Даль).
18
Так в публикации. Благочинный - священник, которому поручено благочиние, округ, несколько церквей, причтов и приходов (Даль).
19
Яичник - кто торгует яйцами (Даль). В прозе Крюкова более 10 раз, в "Тихом Доне" - 2 раза в форме яишник.
20
Погонец - видимо то же, что погóныч (ДС), погонщик.
21
Глоточная (ДС) - болезнь горла, скарлатина.
22
Лядащий, ледащий - плохой, гнилой, хилый, тощий, малосильный, распутный, негодный (Даль).
23
Грядушка (то же что грядина) - борт повозки.
24
Текст для переиздания подготовили
Л. У. Ворокова, М. Ю. Михеев и А. Ю. Чернов