В ее руках появляется платок, и она делает с его помощью демонстрацию плача.
Катя. Ах, все то же, то же, то же. Надоело!
Рогачева. Хорошо тебе так говорить, а нам-то каково! На старости лет своего угла лишиться и остаться без куска хлеба.
Катя. Но ведь я не люблю Сухова. Я люблю Михаила.
Рогачева. Любовь до гроба, – с милым рай и в шалаше, – ах, все эти глупости давно пора забыть! Какая там любовь! В жизни не о любви думать приходится, а о том, как семью устроить.
Катя. Какой злой демон придумал семью, это подлое учреждение, где все у всех в рабстве! И не на кого пенять, – так издавна повелось, все это глупое, но все же трогательное, жестокое, но милое.
III
Входит Рогачев. Он не изменился почти нисколько. Имеет такой же легкомысленно-бодрящийся вид потертого судьбою, но ничему не научившегося человека. Только в бороде прибавилось несколько седых волос, но борода подстрижена и причесана волосок к волоску. Одет очень тщательно и модно.
Рогачев. Мама с дочкой, а тему разговора угадываю.
Катя. Да, папа, все о том же.
Рогачев. И мы все капризничаем.
Катя молча подходит к окну и останавливается, полуотвернувшись от родителей.
Рогачев. Делай как знаешь, Катя, но помни, что только на тебя вся наша надежда.
Катя(улыбаясь). И ты, папа, хочешь, чтобы я сделала хорошую партию.
Рогачев. Я хочу тебе добра, Катя.
Катя. А если мне еще с вами хочется жить, дома, с тобою и с мамой?
Рогачев. Живи, конечно. Разве же мы тебя вынуждаем? Только скоро у нас у самих ничего не останется.
Катя. Ты так уверен, папа, что на выборах твоя партия провалится?
Рогачев. Какая там партия! Это мне все равно, я – не партийный человек. А только второй раз меня не выберут.
Катя. Зачем же ты, папа, держишься этих людей?
Рогачев. Не могу же я быть со всякими радикальными болтунами! Мы должны поддерживать добрые дворянские традиции. А не выберут меня потому, что я горяч и ладить со всякою дрянью не умею. Если я вижу, что он – прохвост, я это ему прямо и говорю. Не выберут, знаю. Да если бы и выбрали, все равно, – на земле так много долгов, что долго нам ее за собою не удержать.
Катя. Ты, папочка, слишком барин. В тебе мало делового человека.
Рогачев(говорит легкомысленным и веселым тоном). Нельзя ли без критики? Молоды еще вы, милая барышня, для того, чтобы делать наставления убеленному сединою отцу!
Катя(нежно обнимает его и говорит с улыбкою). Извините, не буду! Только я совсем уж не так молода. Я все знаю.
Рогачева. Катя, можно Бог знает что подумать!
Рогачев. Что же ты, например, знаешь?
Катя. Я знаю, что муж, за которого выходят без любви, это ведь то же, что для мужчины, для юноши, – проституция. Да еще первый муж!
Рогачев. Что за глупости!
Рогачева. Катя, как тебе не стыдно говорить такие гадкие слова!
Катя(танцуя, кружится по комнате и напевает).
Единый раз вскипает пеной
И разбивается волна.
Убегает.
IV
Рогачева. Не уговорить мне ее! Уж очень она влюблена в Михаила. Не выйдет она за Сухова.
Рогачев. Ну, как не выйти! Выйдет, Сухов богат, молод, красив, любезен. Всякая вышла бы за него. Студиозус ему не соперник, хоть его маменька и уверяет, что учащаяся молодежь – гордость и надежда страны. Ну, Клавдия, я ухожу. Надо у Нелениных побывать.
Уходит, и за ним идет Рогачева. Комната некоторое время пуста. Доносятся веселые молодые голоса.
V
Входят Катя и Михаил.
Он в форме студента одного из высших технических учебных заведений. Красивый, стройный молодой человек двадцати двух лет. Держится спокойно и более уверенно, чем в первом действии. На лице, холодном и спокойном, явственно выражение твердой воли. Но видно, что еще он не собрал всех своих сил и не достиг совершенного самообладания. Иногда маска холодного спокойствия спадает с его лица, и под нею открывается лик волнующегося, невинного и страстного юноши.
На жизнь Михаил смотрит как на борьбу и на подвиг. Катю любит он неизменно; для нее он сберег свою чистоту, и она для него является залогом великих обещаний. Мечта о ней манит его к трудным достижениям, и для нее он хочет строить новую жизнь, как строят мосты и храмы.
В своей обычной жизни Михаил и Катя далеки один от другого, – он учится в столице, она живет здесь, в губернском городе. Встречаются они нечасто. Их поцелуи и объятия еще невинны по-детски.
Катя. Я так редко тебя вижу. Ты уже несколько дней в городе, а встречаться с тобою приходится то в гостях, то в театре. Наконец-то собрался прийти! Отчего ты не приходишь к нам чаще?
Михаил. Милая моя Катя, твои родители и так смотрят на меня косо. А если я поважусь ходить к вам часто, так они, пожалуй, попросят и совсем не ходить.
Катя. О, посмели бы они это сделать!
Михаил и Катя сели рядом, смотрят друг на друга с грустною нежностью и говорят.
Михаил. Вот, они предсказывали, что наша детская любовь исчезнет. Но проходят годы, и каждый прожитый день расширяет и углубляет мою любовь.
Катя. Нашу любовь! Наша любовь – святыня, и мы будем ее хранить всегда.
Михаил. Я люблю только тебя. Я и весь мир только через тебя понимаю. И что хочу делать, все для тебя. Строить – легко и дерзко, в простоте соединений и линий открыть высокую красоту, железную сквозную мечту поставить над безднами, мечту о тебе, единственная моя!
Катя. Ты – счастливый! Живешь, мечтаешь, а мы… живем, не живем. Как тени на стене… Михаил, а что я спрошу, ты мне скажешь?
Михаил. Конечно, скажу все, что ты спросишь. Если, конечно, сам знаю.
Катя. Ты, Миша, не сердись.
Михаил. Да на что же?
Катя(волнуясь). Видишь, как бы это тебе сказать… Ну, я знаю, ты меня любишь. Ну, конечно, ты мне не изменишь… Но я же знаю, ну, ведь это у всех бывает, это, это, такое нечистое, грубое. Миша, Миша, скажи…
Михаил(словно заражаясь ее волнением, говорит страстно). Нет, Катя, нет, нет. Этого не было, не было. Милая Катя, верь мне, этого не было.
Катя. Михаил, прости. (Плачет.) Я знаю, ты чистый, благородный, а я гадкая. У меня скверные мысли.
Михаил. Мы должны быть чистыми.
Катя. Темная сила влечет меня, – и я, как слепая бабочка. Я не понимаю, что во мне, что со мною.
Михаил. Милая моя, жизнь моя, Катя!
Катя. Так люблю! Могу ли быть женою? Смею ли? Твоею женою. Мне кажется иногда, что я не стою тебя. Ты лучше меня, чище меня, ненаглядный мой!
Михаил. Поверь мне, Катя, обуздывать мою страстность, подавлять в себе все эти дикие желания, – чего мне это стоит! Иногда я спрашиваю себя, – да во имя чего я это делаю? Но я гоню от себя эти искусительные мысли. Я хочу быть чистым, я не хочу осквернить моей любви к тебе неистовыми порывами, потому что я так люблю тебя! Все нежнее с каждым днем. И нежность моя к тебе так велика, что она гасит во мне жгучее пламя чувственности.
Катя(мечтательно смотрит вдаль, опять раскрывшуюся перед нею, и говорит). Да, вот ты опять уедешь, и опять я не увижу тебя долго, долго! И только мечтать о тебе буду, днем и ночью сладко мечтать. И ждать!
Михаил. Зачем же ты остаешься здесь? Сколько раз я звал тебя с собою.
Катя. Мои старички с такою надеждою смотрят на меня.
Михаил. Для отживающих отдавать свои лучшие годы, – Катя, милая моя Катя, не ошибаешься ли ты?
Катя. Нет, не только для них. Правда, мне жаль их, и нашего имения жаль, моей земли родной, – но не то, не то! Не это главное.
Михаил. А что же?
Катя. Расточать в серые будни то, что зацветет праздничным цветом? Нет, этого я не хочу. Бегать по грошовым урокам, чтобы кое-как прожить, и из-за этого кое-как учиться, и сделаться заурядным строителем, – к этому тебя тащить? Нет, этого я не хочу.
Михаил. Обо мне ты не думай. Я силен, здоров и настойчив. Я многое могу.
Катя. О тебе не думать? Хорошо, так обо мне подумай. Ты должен вести меня к победе, к жизни свободной, светлой, счастливой, к жизни, которую мы радостно сотворим из грубого материала этого косного бытия, – так радостно, что она вся засияет и заблещет, преображенная нашею волею.
Михаил. Так, милая Катя, так, – не забывай этой нашей задачи.
Катя. К этому празднику должен ты меня вести. Но куда же ты поведешь меня теперь? На чердак на двадцатой линии Васильевского острова или в жалкую конуру где-нибудь в грязном переулке на Песках?
Михаил(смотрит, на Катю с удивлением и укоризненно спрашивает). Что ты говоришь, Катя?
Катя. Милый, я боюсь этой жизни. Я боюсь, что все мечты наши поблекнут под пылью мелких ссор, и смех мой, – помнишь, золотые колокольчики, ты так называл мой смех, – мой легкий смех перевьется, спутается хриплым, простуженным кашлем.
Михаил. Нет, Катя, это не так. Все лишения легко преодолеет гордая, молодая воля.
Катя(говорит рассеянно). Сначала труд жизни, потом радость ее.
Михаил. Ах, Катя, радость нельзя отложить до завтра.
Катя. Милый, милый!
Подходит к роялю, рассеянно берет несколько аккордов из "Периколы" и поет.
Навеки твоя Перикола,
Но больше страдать не могу.
Михаил. Какие циничные слова! Певичка бросает своего милого, потому что ее подпоили и обольстили хорошим обедом!
Катя. А мне, ты думаешь, легко? Но ты, Михаил, должен мне все простить, что бы я ни сделала, потому что я люблю только тебя.
Михаил. Что ты хочешь сделать, Катя?
Катя(со слезами на глазах повторяет стихи).
Единый раз вскипает пеной
И разбивается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет – любовь одна.
Михаил(тревожно спрашивает). Катя, ты замышляешь что-то?
Катя. Милый, милый! (Целует и ласкает Михаила. Потом, заслышав шаги в соседней комнате, отходит к окну, задумчиво глядит на улицу и тихо говорит.)
О вещая душа моя!
О сердце, полное тревоги!
О как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!
VI
Рогачева(входит с озабоченным видом и говорит). Ищу, ищу… А, здравствуйте, голубчик.
Михаил подходит к Рогачевой и целует ее руку.
Рогачева. Не могу найти моего кошелька. Не в твоей ли, Катя, комнате я его оставила? Поищи, милая.
Катя выходит.
VII
Рогачева. Сколько расходов в городе, не приведи Бог! Уж я очень экономная хозяйка, а все-таки концы с концами трудно сводить. Сегодня Константин Федорович достанет денег, а пока… Кстати, Миша, если вы при деньгах, не можете ли вы мне дать до завтра десять рублей?
Михаил. С удовольствием.
Совершенно так же, как в первом действии, Михаил вынимает из кошелька десятирублевку и подает ее Рогачевой.
Рогачева(берет ее с такими же, как тогда, словами). Пожалуйста! Ну вот, большое вам спасибо, Миша. Я вам непременно завтра отдам.
Михаил. Пожалуйста, не беспокойтесь. Мне так скоро эти деньги не понадобятся.
Рогачева(садится на диван, принимает доверчивый вид и говорит Михаилу). Голубчик, скажу вам откровенно: мы в долгу, как в шелку. Одна надежда на Катю.
Михаил(садится близ нее и говорит невесело). Вам хочется выдать ее за богатого.
Рогачева. Владимир Павлович в нее влюблен, и это для нее во всех отношениях превосходная пара. А вы, Миша, никогда богатым не будете.
Михаил(улыбается и спрашивает). Почему вы так думаете, Клавдия Григорьевна?
Рогачева. У вас кто ни попроси, вы всем даете. А зачем? Я-то вам отдам, непременно отдам из первых же хозяйских денег, а вот мужу моему вы не давайте. Он ни за что не отдаст. Не любит он платить долги.
Михаил. Глуп ваш Сухов, и Катя его не любит.
Рогачева. Она еще так молода. Полюбит, когда привыкнет.
Михаил. Если захочет привыкать.
Рогачева. Послушайте, Миша, я так давно вас знаю, я ведь вас еще совсем мальчиком помню, так что я имею право, надеюсь, говорить с вами откровенно.
Михаил. Конечно. И я это очень ценю.
Рогачева. Вы милый, хоть и угловатый немного.
Михаил. Благодарю.
Рогачева. Не за что. Уж вы меня, старуху, извините. Я, поверьте мне, душевно была бы рада, если бы Катя вышла за вас. Но ведь вы, голубчик, сами понимаете, что это невозможно.
Михаил(с внезапною, простодушно- юношескою грубоватостью говорит). Ну, все одна и та же песня, которую и слушать досадно!
Рогачева. Вы, Миша, очень раздражительны, и это, право, нехорошо.
Михаил. Извините. Но я не понимаю, право…
Рогачева. Да ведь у вас, голубчик, ни кола ни двора. Родители помогать вам не могут, – не из чего. Чем же вы жить будете, если повенчаетесь?
Михаил. Надеюсь, что я способен работать.
Рогачева. Голубчик, я же в этом не сомневаюсь. Но подумайте о своей будущности. Вам надо курс кончать. А теперь много ли вы уроками достанете! А потом вам надо делать карьеру. И кто знает, какие перед вами откроются возможности! Слишком ранняя женитьба может связать вам руки.
Михаил. Я не понимаю, на что вы намекаете, Клавдия Григорьевна.
Рогачева. Да прямо сказать, вам может представиться другая партия. Да и вообще жена вас во всех отношениях свяжет. Вам только лет тридцати пора будет жениться. А ведь вы с Катей почти погодки. Ей тогда уже двадцать восемь лет стукнет. Не может же она до таких лет сидеть в девицах.
Михаил. И старше выходят замуж.
Рогачева. Да ей-то какая крайность! У нее хороший жених есть. Неужели вы ей счастия не желаете?
Михаил. А в чем, по-вашему, счастие?
Рогачева. Голубчик, не будемте философствовать. Ей пора замуж. Смотрите, она как ошалелая ходит да стихи читает. А если, замуж выйдя, над каждым грошом трястись придется, так уж плохое это счастие!
Услышав знакомые в соседней комнате голоса, Рогачева суетливо встает с дивана и говорит:
– Миша, пройдемте в столовую, там подали чай.
Уходят.
VIII
Комната несколько времени пуста. Все слышнее за другою дверью голоса, и наконец оттуда выходят Катя и Сухов.
Сухов почти такой же, как в первом действии, только чуть-чуть пополнел. У Сухова в руках небольшой футляр.
Катя. Могли бы, Владимир Павлович, и не являться так часто.
Сухов. Если бы не дела, поверьте, Катя, я бы всю жизнь рад был сидеть у ваших ног.
Катя. Покорно благодарю! По-моему, это очень скучно.
Сухов. А главное, невозможно. Дела. Так вот, за невозможностью быть самому всегда с вами, позвольте мне вручить вам этот простенький браслетик.
Раскрывает футляр. Что-то многоцветное переливается в нем радужными огнями.
Катя. О! Это очаровательно! Но с чего вы вздумали, что я это возьму? Отдайте это вашей невесте.
Сухов. Слушаю-с! Ваше желание для меня закон. А так как моя невеста – вы, Катя, то я и подношу вам эту ничтожную вещицу. Она мала, но да будет она залогом моего большого и искреннего чувства к вам.
Катя. Какой вы странный, Владимир Павлович! Зачем вы хотите, чтобы я вышла за вас замуж? Ведь вы же знаете, что я вас не люблю!
Сухов. Я вас люблю, Катя.
Катя. Этого мало.
Сухов. Дитя, что вы понимаете в этом? Я вас люблю, а меня вы полюбите.
Катя(говорит задумчиво). А если никогда не полюблю?
Сухов. Что ж, сердцу не закажешь! Не полюбите, тогда я силою держать вас около не стану. Вы свободны.
В голосе Сухова звучит заносчивая самоуверенность.
Катя(усмехается невесело, смотрит, любуясь, на браслет с какою-то задумчивою грустью, кладет его на стол, оставив футляр открытым, и говорит невесело). Какая же это будет свобода, если я буду вашею женою? Вот, уже и наручник вы для меня принесли, – цепь золотая, осыпанная драгоценными, сверкающими камнями, но все же цепь.
Сухов. Такую цепь нетрудно разорвать. Время теремов миновало. Если бы вам вздумалось вернуть себе свободу, я не сделаю вам никаких затруднений, поверьте мне. Я смиренно прошу от вас теперь только того, что вы можете мне дать сейчас: вашей руки. А ваше сердце я сам завоюю, и в этом уж моя ответственность, если все старания мои окажутся неудачными.
И опять тот же заносчиво-самоуверенный и легкий тон, граничащий с тоном легкой шутки.
Катя(смотрит мечтательно перед собою, в милые дали былого, и говорит тихо). Земля моя родная, милая, – мать земля сырая, тропинки, – по которым я босоногая ходила, – невинные полевые цветочки, – портреты дедов и певучий рояль, – и старички мои усталые… (Вздыхает глубоко и, как разбуженная от милого сна, обращается опять к Сухову). Так вот, как только я захочу от вас уйти, вы меня отпустите, да? Обещаете?
Сухов. Обещаю. Самое торжественное обещание даю.
Катя(протягивает руку Сухову и спрашивает). Честное слово?
Сухов(говорит радостным и уверенным тоном). Честное слово! Оставляю вам все права, а на себя беру только обязанность быть вашим верным и преданным другом и слугою.
Улыбается, радостно смотрит Кате в глаза и целует ее руку.