- Я получил эти сведения из надежного источника, - сказал доктор Салгрейв. - Правильно я говорю, мистер Хэнкинс?
Он обернулся в сторону бледного молодого человека, но прежде, чем молодой собрался ответить, доктор Салгрейв пояснил чужакам:
- Мистер Хэнкинс - Сал Хэнкинс - он был здесь и выдержал бомбардировку и штурм. Верно, Сал?
Молодой слабо кивнул. Адам заметил, что его левый рукав пристегнут к сюртуку, что раньше ускользнуло от его внимания из-за скрюченной позы молодого человека.
- Сал принял на себя удар железного кулака этой битвы, - сказал доктор Салгрейв.
- В воздухе летали кухонные плиты и раскаленные лемехи, - сказал молодой человек. - Мы лежали на земле, и все это на нас сверху падало.
Невзрачный человек посмотрел на Моиса.
- А ты где был, когда брали Геттисберг? - спросил он.
Моис посмотрел на него, затем взгляд его заскользил по пустой долине, к далекой гряде гор на западе. Сначала казалось, что он совершенно забыл о вопросе. Потом он сказал:
- В Нью Йоуке.
Невзрачный сказал:
- А должен-то вроде бы здесь быть. Они, между прочим, за вас, негров, сражались. Похоже, твоя помощь пришлась бы тут очень кстати. На вид ты мужик крепкий.
- У меня спина увечная, - сказал Моис, подумав минуту.
- А-а, ну да, - сказал невзрачный. - Многие не отказались бы иметь увечные спины. И у многих они стали увечные. Я имею в виду спины. Увечные на веки вечные. Р-раз - одно мгновение - и они повалились на эти спины, глядя в небо. Но ничего не видя. Они и сейчас лежат - прямо под нами, густо, как картошка у доброго хозяина.
Толстяк отвел правую руку, как для объятия.
- Вот! - сказал он. - Вся эта территория - не что иное, как гигантский картофельный холм героизма и святости. За исключением, - сказал он, поправив себя, - тех мятежников, которые здесь захоронены. Но давайте не будем даже упоминать о них. Мне выпала честь участвовать в процедуре изъятия тел праведных сынов наших из недостойного их окружения и тесноты и перемещения их...
Джед Хоксворт шагнул вперед.
- Вы хотите сказать, - проговорил он, указывая на лежащую в осенней траве лопату, - хотите сказать, что выкапываете их?
- Эксгумируем, сэр, эксгумируем, - протестующе погрозил пальцем толстяк. - Вот слово более подобающего стиля и значения. Но, отвечая на ваш вопрос, поясню: губернатор штата планирует разбить великолепное кладбище на сем священном месте, так сказать, воздвигнуть алтарь патриотизма. Павших переберут ... я хотел сказать, переложат...
Он откашлялся, приложился к кувшину и снова откашлялся.
- Переложат, - продолжил он, - в соответствующем порядке. По статусу, полагаю. Что же до меня, то я тут не для того, чтобы выполнять черную работу. Мой друг, - он ткнул пальцем в невзрачного, - вот кто копает. Но нынче день в основном разведочный. Отбор, так сказать, образцов. Оценка состояния. Моя роль будет заключаться в надзоре. Меня нанял приятель, который будет заключать договор с нашим великим штатом Пенсильвания. Мой прошлый опыт с мертвецами окажет, без сомнения, неоценимую...
- Точно, опыт у него огромный, - сказал невзрачный. - Он бывший врач.
- Я не о тех годах, когда практиковал терапевтом. Или проповедовал слово Божие. А о тех, когда работал бальзамировщиком.
- Он бросил врачебную практику, - сказал невзрачный, - потому что у него участились случаи со смертельным исходом. Такую пагубную привычку завели себе его пациенты. А работу бальзамировщика бросил, потому что народ вдруг раздумал умирать. Вот если бы он как-то ухитрился совмещать профессию врача и бальзамировщика, он бы скоренько разбогател, и не пришлось бы ему идти в священники. Теперь он бросил читать проповеди, потому что...
- Ты бередишь мои раны, негодник, - сказал толстяк. - Я много профессий перепробовал, это правда, и по большей части небезуспешно. "Конкордский мудрец" Эмерсон говорит, что всякий порядочный американец должен побывать и торговцем, и фермером, и школьным учителем, и так далее. И хотя реестр моих видов деятельности отличается от предложенного, я, как видите, являюсь представителем как раз эмерсоновских американцев. Я человек разносторонних способностей, и...
- Во-во, и если бы ты эти способности не выпускал из штанов, тебя бы не турнули из священнослужителей, - сказал невзрачный.
- Я открыто признаю, что искушению подвержен любой обладатель крепкого организма и привлекательной внешности. Но духовную службу я оставил по собственной воле, сэр. Из патриотических побуждений, - он повернулся к слушателям. - Видите ли, джентльмены, возникла большая нужда в бальзамировщиках для наших воинов. Даже в зимнее время, благодаря обморожениям и болезням бизнес не идет на спад. В том смысле, что на могилы всегда спрос. Ха-ха.
Он помолчал, разглядывая неулыбчивые лица, и сказал:
- Шутка - это соль человеческой жизни. Но собака не солит мясо.
- Это шутка, - терпеливо пояснил невзрачный. - Он так пошутил.
- Дасэр, - сказал Моис и сдержанно засмеялся.
Толстяк устремил на него взгляд.
- Спасибо, - сказал он. - Но продолжим. Когда умирает доблестный воин, хоть бы и от заворота кишок на зимних квартирах, любящие его люди хотят получить тело возлюбленного. Тело должно быть подготовлено для транспортировки. Ergo. У меня, например, есть знакомый, который переезжает с войсковыми частями. Передвижной бальзамировщик. Я рассматриваю возврат к этой профессии как акт патриотического служения. Кстати, и заработок недурной.
Невзрачный прыснул.
Доктор Салгрейв взглянул на него с жалостью.
- Бедный простофиля, - сказал он. - Он не познал, насколько сложна жизнь. Если человек вершит добрые дела и этим зарабатывает хорошие деньги, разве это не доказывает, что его таланты действуют в гармонии с замыслом Всевышнего и с Его благословения? Но я решил плюнуть и на богатство, и на возможность патриотического служения на ниве передвижных бальзамировщиков. Я призван решать задачи всеобъемлющего масштаба. И в свете этого рассматриваю всю свою предыдущую жизнь только как предписанный свыше срок ученичества перед великой миссией...
Адам больше не слушал. Он подошел к молодому человеку, сидевшему на корточках около дерева. Тот тоже не слушал. Он с неподдельным увлечением катал соломинку между большим и указательным пальцем, туда-сюда. Адам тихо присел рядом. Молодой человек, казалось, не замечал его присутствия. Адам потянулся, чтобы тронуть его за плечо или за рукав, но на полпути отдернул руку и стал ждать, пока его заметят.
Наконец еле слышно, почти шепотом, он сказал:
- Вы... вы здесь были?
Молодой человек медленно повернул голову. Он смотрел на него из далекого далека. Потом шевельнул левым плечом. Пустой рукав слабо качнулся.
- А ты думал, это медведь от меня кусок отодрал? - спросил он бесстрастно, без всякого выражения.
И снова перевел взгляд на соломинку, вращающуюся между большим и указательным пальцем. Адам опустил голову и посмотрел на соломинку. Она каталась туда-сюда.
Толстяк с усилием поднялся на ноги не без помощи дерева, на которое опирался спиной. Еле отдышавшись после этого упражнения, он поглядел вниз.
- Возьми кувшин, - сказал он невзрачному. Потом обратился к Джеду Хоксворту: - Если соблаговолите пойти за мной, я покажу, в каком они состоянии.
Адам увидел, как все потянулись вслед за толстяком к земляной куче, насыпанной рядом с каменной стеной. Бледный молодой человек встал и последовал за ними. Толстяк указывал вниз, за кучу. Адам знал, на что они смотрят. И знал, что ему тоже придется подойти и посмотреть.
Он подошел и посмотрел.
- Он не так плох, как можно было ожидать, - говорил доктор Салгрейв. Наши доблестные войска ввели христианский обычай прикрывать лицо усопшего. Всем, что под руку подвернется. Шляпой, куском рубахи, одеялом.
- Это предохраняет от грязи, - пояснил невзрачный.
- У этого лицо в довольно хорошем состоянии, - сказал доктор Салгрейв со знанием дела. - Учитывая, через что ему пришлось пройти. Но здесь место сухое. К тому же, погода благоприятствовала, было не слишком сыро.
Молодой человек до сих пор смотрел в неглубокую яму. Теперь он отвернулся и принялся изучать каменную ограду.
- При должном обращении... - говорил доктор Салгрейв, но прервался, чтобы отпить из кувшина.
Адам стоял рядом с молодым человеком. Внимание молодого человека было приковано к точке на стене. Вдруг он вздрогнул, стряхнув оцепенение.
- Вот он, - сказал он.
- Кто? - спросил Адам.
- Этот чертов камень, - он кивком указал на большой камень у основания стены. На вид булыжник ничем не отличался от дюжины соседей. С вопросом во взгляде Адам обернулся к молодому человеку.
- Я знал, что найду его. Я бы узнал его даже в темноте.
Но обращался молодой человек, кажется, вовсе не к Адаму.
- У меня была уйма времени, чтобы хорошенько с ним ознакомиться, сказал он. И тут, резко обернувшись к Адаму, посмотрел прямо на него. - Я лежал на этом самом месте... - он ткнул пальцем в землю, - уставившись на чертов камень. Все время, пока они швыряли в нас кухонными плитами, я изучал этот камень. Так что мне ли его не знать, мы с ним даже на "ты" успели перейти. - Он замолчал.
Адам увидел, что лицо его покрылось потом.
Потом, после паузы, во время которой Адам слышал его дыхание, молодой человек сказал:
- Наверное, просто надо было чем-то занять себя. Вот и разглядывал камень, - он снова замолчал.
Потом заговорил:
- Пока не подошел Петтигру. Петтигру со своими негодяями из Северной Каролины.
- Северной Ка-арлины? - переспросил Джед Хоксворт. Он как раз собрался сделать глоток, но задержал кувшин на уровне груди, переведя взгляд с доктора Салгрейва на молодого человека у стены. - Ты сказал - из Северной Ка-арлины?
- Ну да, - сказал молодой человек. - Эти гады. Они нанесли удар как раз вот в это место. Я лежал тут за стеной и видел, как они наступают. Когда они перестали швырять на нас кухонные плиты, я выглянул из-за стены. Они были там, в долине, перли прямо на нас. Пиккет и эти, из Виргинии - вон там, - он указал пальцем чуть левее, - а негодяи из Северной Каролины здесь. Они огибали холм. Шли на картечь, в упор. То один падал, то другой, но остальные смыкали ряды и топали дальше. Боже правый, эти сволочи просто смыкали ряды и шли дальше. Они приближались строем. Они держали линию. Они чертовски ровно держали линию.
Джед Хоксворт задумчиво отдал кувшин доктору Салгрейву. Он подошел к молодому человеку, встал рядом и поглядел через стену, на склон холма, на простирающуюся дальше равнину.
- Они все это расстояние прошли? - спросил он.
- Ну да, прошли, - сказал молодой человек. - Слишком многие дошли досюда, на мой взгляд, - он шевельнул левым плечом, рукав качнулся - так знамя на древке качнется от легкого ветерка и снова замрет.
- Они остановились только один раз, - сказал он. - Чтобы дать залп. Потом снова поперли. Но уже не шагом. Бегом. Дьявол, они бежали и орали во всю глотку. Со штыками наперевес. Они всем скопом перевалили через стену.
Он замолчал, вспоминая.
Доктор Салгрейв оторвал кувшин от губ и сказал:
- Джентльмены, если вас не затруднит пройти чуть дальше, я вам покажу одного.
- Одного кого? - спросил Джед Хоксворт.
- Одного из тех, кого... - он прервался, чтобы рыгнуть, - кого наш друг величает негодяями из Северной Каролины. Увы, у него есть все основания не любить их.
Доктор Салгрейв остановился у следующей земляной кучи и поглядел вниз. Джед Хоксворт встал к другому краю ямы. Следом подошли Адам и остальные.
- Судя по этим лохмотьям, - говорил доктор Салгрейв, глядя вниз, - он мог быть каким-нибудь позорным оборванцем. Но обратите внимание, джентльмены. На пряжке ремня вы заметите буквы CSA. Теперь взгляните на второго - которого, кстати, мы тоже накрыли, как прикроем и этого - у него штаны подвязаны куском веревки. Видать, этот нищий оказался в крайне стесненных обстоятельствах, раз...
- Да разве они не были на нем? - спросил Джед Хоксворт, внезапно рассердившись. - Штаны-то? Он же сюда не без штанов пришел? Он же в штанах весь этот путь проделал?
- Да, действительно, - вежливо согласился толстяк, - он дошел досюда вполне одетым. Но сами видите: лицо этого жителя Северной Каролины прикрыто курткой. Вот вам пример проявления благородства по отношению к павшему недругу. Я, кстати, изучал это лицо. Не стану врать, заявляя, что оно в хорошем состоянии. Так что не советую любопытствовать.
Доктор Салгрейв выпил и стоял над земляной кучей, слегка пошатываясь.
Бледный молодой человек разглядывал куртку в яме.
- Может быть, - сказал он.
- Что может быть? - спросил Адам.
- Может, это тот, в кого я попал, - сказал молодой. - Я попал в одного, когда они лезли через стену, - он погрузился в задумчивость. - Да, - сказал он, - но тогда это вполне мог оказаться тот сукин сын, который... - он умолк и пощупал пустой рукав.
Доктор Салгрейв перестал покачиваться. Глаза его широко распахнулись, взгляд остановился. И вдруг, ни с того ни с сего, толстяк опрокинулся на кучу земли. Невзрачный попытался поднять его.
- Поднимите ему голову повыше, - сказал невзрачный. - Помогите его перевернуть.
Моис помог.
- Черт возьми, у нас и воды-то нет, - жалобно проговорил невзрачный. И перенести мы его не сможем, - он подставил колено под бесчувственную тушу. Спящий захрапел.
- Этот сукин сын дышит, - презрительно сказал Джед Хоксворт. Пока он стоял и смотрел на толстяка сверху вниз, презрение постепенно сошло с его лица. Его место заняло что-то другое, оно росло, поднималось из внутренних глубин - то была ярость, или боль. Он отвернулся и отошел к стене, глядя вдаль, на равнину. Разгорался закат.
Невзрачный смотрел на потное лицо, на маленькие закрытые глазки, утонувшие в складках кожи, на толстые губы, болезненно пыхающие при каждом хриплом выдохе. - Старина Мардохей - неплохой человек, - сказал невзрачный. - Просто ему никогда не везло.
- И теперь вряд ли повезет, - сказал бледный молодой человек, - он ведь выкапывает этих людей безо всякого разрешения.
- Он говорит, что разрешение есть, но могу поспорить, что нет, сказал невзрачный.
- Никакой мы тут удачи не дождемся, - сказал молодой. - Дождемся, что нас посадят за решетку за то, что с ним пошли.
- Но кто-то же должен был с ним пойти, - сказал невзрачный. - А что, если бы он тут всю ночь так провалялся, и рядом никого не оказалось, - он взглянул на Адама, ища поддержки. - Он не такой уж плохой человек. Когда он работал здесь врачом, он спас жизнь Салу. Правда ведь, Сал?
Молодой кивнул.
- Говорят, что правда, - ответил он.
- Когда Сал был мальчишкой, - объяснил невзрачный, - у него распухло горло. Он бы помер, если бы док, - он кивнул, указывая на лежащую груду, если бы док не отсосал гной. Через трубочку.
Туша слабо шевельнулась, и губы испустили вздох.
- Не всякий стал бы отсасывать гной, - сказал невзрачный. - От этого и умереть можно, если внутрь попадет.
- Из кувшина он тебе что угодно высосет, хоть бы и гной, - сказал бледный молодой человек.
- Он спас тебе жизнь, Сал, - с легким укором сказал невзрачный.
Джед Хоксворт оторвал глаза от равнины и повернулся к говорящим. За их спинами возле ямы на корточках сидел Моис. С помощью прутика он пытался приподнять край куртки с лица мертвого уроженца Северной Каролины.
- Моис, - сказал вдруг Джед Хоксворт.
- Дасэр, - отозвался Моис.
- Ты, черный сукин сын, убери свои лапы от этого человека, - сказал Джед.
Моис отдернул руку.
Сидя в темноте футах в двадцати от костра, где сидели Адам и Джед Хоксворт, Моис оторвал взгляд от армейского котелка. Он ел, но неожиданно перестал жевать. Так и застыл с последним не проглоченным куском во рту, который оттопыривал щеку и даже проглядывал между неплотно прикрытыми губами.
- Мистер Хоксворт, - наконец произнес он тихо.
Джед не подал виду, что слышит. Он покончил с едой и сидел, скрестив ноги, глядя в огонь и прижав лезвие ножа к подошве левого ботинка, но не точил. Оно давно уже не двигалось.
- Мистер Хоксворт, - повторил Моис голосом таким же печальным и тихим, но более четко.
Джед оглянулся. Посмотрел на него издалека.
- Да, - сказал он без всякого выражения.
- Мистер Хоксворт, - сказал Моис, - все время, пока я был с вами, вы ничего не сделали. Вы ничего не сделали ни для меня, ни против меня. До сегодняшнего вечера.
Джед отвел взгляд от негра. И начал бережно водить лезвием по подошве ботинка.
- Мистер Хоксворт, - очень тихо проговорил Моис, - вы кое-что сделали нынче вечером. Вдруг взяли да сделали.
Джед Хоксворт не обращал внимания. Его нож ходил по подошве.
- Мистер Хоксворт, - сказал Моис печально и тихо, - никто не должен звать меня черным сукиным сыном.
Джед Хоксворт медленно перевел взгляд на Моиса Толбата. И снова отвернулся к огню, погрузился в глубокие раздумья.
- А я это сделал, - сказал он чуть погодя.
- Мистер Хоксворт, - сказал Моис, - я не хочу, чтобы вы это сделали ещё раз.
Смотревший в костер человек не шелохнулся, взгляд его был прикован к огню. Но он сказал:
- Если ты чего-то не хочешь, у тебя всегда есть вот эта дорога.
Он помолчал, потом добавил:
- Она ведет в две стороны. Можешь выбрать любую.
Моис ничего не сказал. Он глядел вниз, в котелок. Он нашел в нем последний кусочек хлеба. Он вытер хлебом края, где ещё оставалось немного жира, и задумчиво отправил в рот. Вскоре он встал и направился к фургону, где залез под парусиновый тент. И полностью скрылся под ним.
Через некоторое время нож в руке Джеда Хоксворта заходил по коже подошвы, очень осторожно. Чуть погодя, Джед произнес, глядя в огонь:
- Меня изгнали из Северной Каролины.
Адам ничего не сказал. Он чувствовал: ночь давит на землю у него за спиной.
- Может, они оказали мне услугу, - сказал Джед, глядя в огонь.
Адам чувствовал: ночь и грусть давят на плечи. Они имеют вес.
- Если бы меня не прогнали, - сказал Джед, глядя в огонь, - я мог бы шагать вместе с ними вверх по этому холму. Я мог стать капитаном или полковником, и шагать вверх по этому холму. Я мог бы сейчас лежать там, наверху, и какой-нибудь черный ублюдок поднимал бы прутиком одеяло или какую другую тряпку, что прикрывала бы мне лицо.
Он помолчал.
Потом продолжал:
- Н-да, может, они спасли мне жизнь. Прогнав меня вон.
- Мистер Хоксворт, - сказал Адам. - Я уже говорил, что уважаю ваш поступок. Я знаю, почему вы так поступили и за что вас прогнали.
Джед перевел взгляд с огня на Адама.
- Ни черта ты не знаешь, - сказал он.
Он помолчал, глядя в огонь, потом сказал: