Явление пятнадцатое
Те же, Соня и доктор.
Соня. Да, да, доктор. Вы идите по вашим делам, а в случае чего я вас вызову.
Доктор. Да я через час назад. Не забудьте номер телефона: семьдесят два – пятьдесят три. Фельдшер пусть меня подождет. До свидания.
Доктор уходит. Борис его тупо провожает до двери. Соня отводит Бланка на авансцену.
Явление шестнадцатое
Те же без доктора.
Соня(Бланку). Бланк, милый, поезжайте-ка и сожгите все. Он беспокоится. Да не думайте на конке ехать. Возьмите извозчика и возвращайтесь скорее. Он еще все про какого-то товарища Александрова спрашивал.
Бланк. Знаю. Я и его извещу. (Уходит.)
Явление семнадцатое
Соня и Борис.
Борис. Соня, послушай. Мне надо тебе сказать… Ты другая, ты ко мне переменилась. Ты меня больше не любишь…
Соня. Борис, Андрей умирает.
Борис. А я не умираю? Разве ты не видишь, что все для меня рушится? Я думал, ты меня поддержишь. Ты одна могла бы помочь мне, а ты…
Соня. Что я?
Борис. Если бы ты любила меня, ты поняла бы, что я не виноват, что иногда человеку нет выхода, нет!
Соня. В чем ты оправдываешься?
Борис. Я не оправдываюсь вовсе. В чем мне оправдываться? Его в тюремную больницу хотели везти. Я его чуть не с силой отбил, а тут Бланк уверяет…
Соня. В чем он тебя уверяет?
Борис. Да вот, что Андрей меня видеть не хочет, что ему мой мундир противен. А я знаю, что перед Андреем я не виноват. Может быть, Бланк в тысячу раз больше перед ним виноват. Но ты ничего не видишь. Ему-то ты все прощаешь.
Соня. Борис. Ты в психопатии. Об этом потом, потом. Не думай же все время о себе.
Борис. Ах, Соня, Соня. (Пауза.) Так я… Пойду к Андрею?
Соня. К Андрею? Нет.
Борис. Значит, он прав? Этот Бланк прав? Значит, ты думаешь, как он? Да ведь это безумие, да ведь все с ума сошли; или я, что ли, с ума сошел? Брат умирает, а я войти к нему не могу? Я о его жизни, как о своей, заботился, я…
Соня. Благодарю тебя за твои заботы. Вместо улицы он умирает спокойно, при нас, хоть и в чужом доме. Благодарю тебя.
Борис. В чужом… Соня!
Соня. Да. И это мой брат умирает, мой, а не твой. Я для тебя, ради тебя говорю "не твой". А если твой, если ты на своего брата мог…
Борис. Ты пустишь меня к нему! Я должен идти к нему! Ты не смеешь. Это бесчеловечно, это жестоко – то, что ты говоришь…
Соня(становясь перед дверью). Нет. Ты к нему теперь не войдешь.
Борис стоит некоторое время молча, затем уходит в дверь направо. Соня садится в кресло и сидит застывши. Пауза. Выходят из средней двери Арсений Ильич, Наталья Петровна и генерал. Соня целует мать, затем отца.
Явление восемнадцатое
Арсений Ильич, Наталья Петровна, генерал и Соня.
Наталья Петровна. Где он?
Соня молча идет с ней к больному. Оттуда бочком выходит фельдшер и затем уходит совсем.
Явление девятнадцатое
Арсений Ильич и генерал.
Генерал. Погоди, Арсений, не сразу. Он слишком слаб.
Арсений Ильич. Да, да. Вот до чего, Пьерушка, дожили.
Генерал. Ну ничего. Даст Бог, еще оправится.
Арсений Ильич. Ну, а что же доктор? Да отчего же не вызвать профессора Вельяминова? А? Надо действовать.
Генерал. Нет, я Чижику верю. Он виды видал, да и все-таки свой человек. Главное горе – первая повязка. Не скоро наложили. Да и перевозить, говорит, не следовало. Ну, а что же было Борису делать, не оставлять же его в Москве?
Арсений Ильич. А где ж он, Боря-то?
Генерал. Да не знаю, тут все был, мы его позовем.
Арсений Ильич. Повидать бы его, расспросить хорошенько, поблагодарить… Соня-то, значит, тут была, а мы думали – в Царском.
Генерал. Соня молодец. Я на нее не нарадуюсь.
Арсений Ильич. Да, да, она у нас молодец. (Помолчав.) Пьерушка!
Генерал. Что?
Арсений Ильич. Да вот, что ж это, а? Неужели он… погибнет? Ведь не может же быть, а? (Плачет, скрывая сморканьем.)
Генерал. Ну что ты. Ну! Ничего. Ну, Бог милостив.
Арсений Ильич. Ведь как исстрадались-то мы за него. Ведь знаешь, как ушел он тогда – так и пропал, так мы ничего и не знали. Тут московское восстание это безумное, ну понимаешь, все время невольные ассоциации мысли… Часа не было, когда бы Андрея я вот тут (хлопая себя по груди) не чувствовал. Ты понимаешь, Пьерушка, а? Ведь я отец. И вот-таки обрушилось несчастье…
Генерал. Ну, что ты уж так… А времена – действительно… И надо же, чтоб Борис натолкнулся. И знаешь? Борис, как его привез, – точно сам не свой, мне даже это не нравится. Извинения какие-то, оправдания, что такое? Уже из вагона вышел, тогда, как Андрея привез, просто лица не было. Надо больного на носилки укладывать, а он сразу о Соне, что она, да как она. Любит уж он ее очень. Ну-с, приехали домой, а нас уже тут Чижик ждет, фельдшер и все такое. Андрей спокойный был. Светлый. Все просил вам не говорить. Как выздоровлю, говорит, сам к ним здоровый пойду.
Арсений Ильич. Говорил это? Так и говорил "сам пойду", а?
Генерал. Все время твердил. Ну, Соню выписали. Уж это я настоял. Да, Арсений, старая я собака, а и то растерялся, пиковое положение.
Входит денщик.
Явление двадцатое
Денщик. Ваше превосходительство. Генерал Каменский вас к себе просит.
Генерал. Сейчас. Вот что. Позови Бориса Петровича.
Денщик. Слушаюсь. (Уходит.)
Явление двадцать первое
Генерал и Арсений Ильич.
Генерал. Измотался я совсем с этой охраной… Надо рапорт подать, чтоб освободили.
Арсений Ильич. Ну, и что ж потом? Когда же Андрей нас к себе потребовал?
Генерал. Сегодня ночью. Да я же тебе рассказывал.
Арсений Ильич. Да, да, рассказывал.
Входит Борис.
Явление двадцать второе
Генерал, Арсений Ильич, Борис.
Борис. Здравствуйте, дядя. (Целуются.)
Арсений Ильич. Спасибо тебе, дорогой, спасибо, родной. (Плачет.)
Генерал. Ну, Арсений, подбодрись. Так нельзя. Как же ты с таким лицом к Андрею?
Арсений Ильич. Я ничего. Я сейчас. Да, да. К Андрею. (Идет к больному, вытирая глаза.)
Явление двадцать третье
Генерал и Борис.
Борис. Как тетя?
Генерал. Ничего, молодцом. А меня совсем затеребили. Сейчас генерал Каменский за мной послал. Я хочу рапорт подать. Не до того.
Борис. Конечно, конечно.
Входят Евдокимовна и Анна Арсеньевна.
Явление двадцать четвертое
Генерал, Борис, Анна Арсеньевна, Евдокимовна.
Генерал. Ну, вот и старая с Анютой. Живо слетала. Посидите пока, милые, вы с холоду. Я сейчас вернусь. На одну минуту только. (Уходит.)
Явление двадцать пятое
Те же без генерала.
Евдокимовна(запыхавшись). Я Анютеньку на крыльце только-только застала. Да где ж он? Где голубчик-то наш белый? Куда его положили-то? (Идет, суетясь, к дверям налево.)
Борис(удерживая ее). Нет, няня, что вы, погодите. Ведь вы с холоду, присядьте.
Анна Арсеньевна. Да Боря, ты мне объясни, откуда? что такое? Я решительно ничего не знала, вдруг вижу – няня. Едем сюда, расспрашиваю, говорит, Андрея при смерти нашли на улице… Это невероятно, и вообще..
Евдокимовна. Ох, Борюшка, уж я теперь пойду. Я его не простужу. Вон и руки теплые. Измучился он небось, голубчик!
Борис. Сейчас, няня, сейчас.
Анна Арсеньевна. Да отчего он у вас, Боря? А мама где? А папа? И вообще… Да что ты молчишь, Господи, какой ты невыносимый!
Входит Арсений Ильич.
Явление двадцать шестое
Те же и Арсений Ильич.
Анна Арсеньевна. Ах, вот папа. Папочка, вообразите, я решительно ничего не знаю – и вдруг. Вы от него, папочка? Он, значит, в угловой лежит? Ах, Боже мой, да вам дурно, папа… Боря, да принеси ты воды. Разве не видишь?
Борис наливает воду.
Борис. Выпейте, дядя.
Анна Арсеньевна. Ну что, папочка, как? Что вы нашли? Узнал вас?
Арсений Ильич. Не могу я… Не могу там… Боря, ты видел его? Давно он такой?
Борис. Я его… сегодня не видал.
Арсений Ильич. Нет, уж теперь что же… Какая же надежда, а? Анюта, ты подожди, подожди…
Евдокимовна. Довели, а теперь подожди. Долго ли у дверей-то стоять? Барыня-то с Сонюшкой там небось. (Твердо идет к двери и входит к больному.)
Явление двадцать седьмое
Те же без Евдокимовны.
Анна Арсеньевна. Папочка, вы успокойтесь… Ведь так нельзя. Поберегите себя. Это ужасно, ужасно, я понимаю, отовсюду такие несчастья, и вообще… Я сама теряю голову. Главное, ничего решительно не знаю, и сразу: умирает. Да кто это сказал? Был консилиум? Боря, неужели ты не можешь мне хоть в двух словах толком объяснить.
Борис. Не приставай, Анюта, с пустяками. Поверь, все сделано, что нужно.
Входит генерал.
Явление двадцать восьмое
Арсений Ильич, Анна Арсеньевна, Борис, генерал.
Анна Арсеньевна(генералу). Дядя Петя, дядя Петя! Вот вы ушли, а папе здесь дурно было. Дядя Петя, скажите, неужели так опасно? Ведь он ранен, дядя? Может быть, Вельяминова привезти? Ведь я его отлично знаю, он сейчас же, если сама за ним поеду, и вообще…
Генерал. А ты успокойся, суета. Мы уже послали за кем нужно. Ты сядь, да потише, а то там, пожалуй, слышно. Евдокимовна где же?
Борис. Туда ушла.
Арсений Ильич. А я не могу, не могу. У него уже голосу почти нет…
Борис. Дядя, милый, если б вы знали… Дядя, вы верите, я все сделал, что только в силах было человеческих…
Генерал. Да брось ты. Разве кто сомневается?
Борис(не слушая, продолжает тихо). У меня в сердце что-то оборвалось, как я его увидел, узнал… Так и представилось, что если бы увидали тетя Наташа, Соня… Я уж тут ни о чем не думал, только о нем, да о вас о всех. Мне ведь показалось, что он умер, ну, а потом, когда он очнулся, – такая радость! А теперь вот опять. Да не смотрите вы так, дядя, милый, я ведь душу за вас всех…
Арсений Ильич(слабо). Боря, милый ты мой, я ведь знаю, знаю, уж, видно, судьба.
Генерал(лепечет). Ну, что там, авось еще как-нибудь… Мало ли терпели, еще потерпим… Терпение, брат, это такая штука… Что ж такого, ну и потерпим.
Явление двадцать девятое
Те же и Соня.
Соня(выходя из комнаты больного). Идите все. Он кончается. (Все идут, Борис последний.)
Громадная, тягостная пауза. Сцена пуста. Темнеет. В среднюю дверь входит тихонько фельдшер Котков. Оглядывается, прислушивается, садится у стенки. Затем приходит денщик Дорофеев. Потом в дверь постепенно начинают заглядывать денщики, вестовые. Выходит от больного Евдокимовна. Все встают.
Явление тридцатое
Евдокимовна, Котков, Дорофеев, денщики, вестовые.
Евдокимовна(причитая). Отдал Богу душу, прости ему, Господи, прегрешения. Упокой, Господи. (Обращаясь к денщикам.) Кто тут из вас, братцы, потолковее? Грехи наши тяжкие! Надо ведь покойника прибрать. Дорофеич, голубчик, уж ты мне помоги. Уж кроме меня, никого тут нет. А забот-то, Боже мой, сколько. За духовенством послать надо. Тихо скончался, вздохнул, Богу душу и отдал. Дорофеич, нет ли у тебя пятаков медных, надо ему глазки закрыть. Да полотенечко принеси, подвязать его, пока не остыл. Господи, Господи, прости ему прегрешения, ведь без причастия скончался-то. И чего барыня смотрела.
Евдокимовна с плачем возвращается в комнату, где лежит Андрей. Котков, Дорофеев и остальные уходят на цыпочках в среднюю дверь. Пауза. Постепенно из комнаты Андрея молча выходят все, кроме Евдокимовны, и молча садятся у стола.
Долгая пауза.
Явление тридцать первое
Арсений Ильич, Наталья Петровна, Соня, Анна Арсеньевна, генерал, Борис.
Наталья Петровна(спокойно и сосредоточенно). Пьерушка, а мы Андрея увозим. Распорядись.
Генерал. Матушка, как же, это невозможно.
Наталья Петровна(крайне настойчиво). Нет, возможно. При твоем положении, да и доктор поможет. Протелефонируй градоначальнику, что ли. Я не знаю там, как. Я хочу, чтобы он в дом вернулся. Он вернулся бы, если бы выздоровел.
Соня. Да, да, ты права, мама. Его нельзя здесь оставлять. Надо скорее его отсюда увезти, скорей, как можно скорей. Мама, вот что, я домой поеду, надо все приготовить.
Наталья Петровна. Поезжай, детка моя. Измаялась ты. Боря, ты бы ее проводил.
Соня. Боря? Боря?.. Нет, мама, нет. Мне тяжело, у меня темно на душе. Мне тебя страшно, Борис. Останься. Я одна, я одна. Только не с тобой.
Пока говорит Соня, входит Евдокимовна, желая обратиться к Наталье Петровне за каким-то указанием. Стоит молча.
Явление тридцать второе
Те же и Евдокимовна.
Борис. Соня, Соня, что ты, Соня…
Соня. Мама, голубушка, вы поймете, может быть. А если и нет… все равно… Я не могу простить. Ненависти не надо, я знаю, я борюсь против ненависти. Но любви нет у меня к тебе, Борис, и нет прощения. Анюта, поедем со мной.
Анна Арсеньевна. Да, да, поедем, Сонечка.
Уходят.
Явление тридцать третье
Арсений Ильич, Наталья Петровна, генерал, Борис, Евдокимовна.
Евдокимовна(подходит к Борису и целует ему руку). Борис Петрович, вы на нее не смотрите. С горя обезумевши, с горя. Вон, куда ее метнуло, своего родного, да царского слугу обижать… Горе это все, батюшка.
Борис(отдергивая руку). Убирайся вон. Тетя, папа, вы слышали? Слышали? Это безумие, это сверх сил. (Нянька уходит в среднюю дверь.) Господи, да что же это?
Явление тридцать четвертое
Арсений Ильич, Наталья Петровна, генерал, Борис.
Борис. Андрей простился со мной, он понял, как же Соня? Как она может?
Наталья Петровна. Боря, замолчи. За дверями твой брат мертвый.
Арсений Ильич. Боречка, милый. Ведь она в состоянии аффекта, прости ей. У меня даже и то голова кругом идет.
Борис. Нет, дядя, все кончено. Все кончено.
Генерал. Боря, не распускайся. Не будь бабой. И у нас у всех смерть за плечами. Недаром присягу давали.
Борис подходит к Наталье Петровне, становится перед нею на колени и прячет лицо ей в колени.
Наталья Петровна(гладит его по голове). Боря, бедненький мой. Я тебя прощаю. И за себя, и за Соню. А Бог тебя и подавно простит. Кто прав, кто виноват, не знаю. На все Божья воля. Должно быть, все виноваты. Одно только знаю, что очень мы несчастные, очень несчастные…
Генерал. Ну, что ж. Мало ли терпели и еще потерпим. Терпение – великая штука…
Занавес.
Действие третье
Конец июля 1906 года
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Мотовилов – поседел, сгорбился, опустился.
Мотовилова – в глубоком трауре.
Соня.
Бланк.
Евдокимовна.
Фима.
Александра Петровна Восторгова, попадья, лет 45, молодится, роскошные формы, завивает на лбу челку, следит за модами, говорит в нос, "да" произносит как французское "dan".
Иван Яковлевич Привалов, сельский учитель, 30 лет.
Савельич, приказчик из мужиков, на положении управляющего, пожилой, заикается, косноязычие свое скрывает, говоря кстати и не кстати "то есть, это самое".
Действие происходит в деревне Мотовиловых, Тимофеевском. Средняя полоса России.
Звездный вечер. Площадка перед домом. Налево широкая терраса в дом, три широкие ступени ведут на площадку. Налево купы деревьев.