То, что последовало за этим, произошло с неправдоподобной быстротой. Я услышал, как затрещали ветки в саду, затем раздался выстрел и один из полицейских, стоявших у решётки, грузно рухнул на землю. Я видел, как Пьеро вскарабкался на эту решётку - ему мешал револьвер, который он держал в руке, - потом спрыгнул с неё уже на улицу, и в эту секунду выстрелы затрещали со всех сторон. Никто из полицейских, кроме того, который был убит возле решётки, не был ранен, это казалось мне удивительным. Они все бросились к тому месту, где упал Пьеро. Я понял потом, почему ни один из них не пострадал: первая же пуля попала Пьеро в руку, в которой он держал револьвер, и размозжила ему пальцы. Он лежал буквально в луже крови, я никогда не думал, что у человека столько крови. Но он ещё хрипел. Полицейские стояли вокруг него. Я подошёл вплотную. Что-то булькало не то в горле, не то в лёгких Пьеро. Потом это бульканье прекратилось. Глаза Пьеро встретили мой взгляд, и тогда раздался его хрип:
- Спасибо. Было слишком поздно.
Я не знаю, как у него хватило силы это сказать. Я стоял неподвижно и слышал, как стучат мои зубы от бессильного волнения, бешенства и внутреннего нестерпимого холода.
- Вы предупредили его? - спросил меня Жан. Я молчал несколько секунд. Пьеро дёрнулся в последний раз и умер. Тогда я сказал:
- Я думаю, что он бредил.
Труп Пьеро был увезён. Полицейские уехали. Двое мужчин в рабочей одежде пришли с тачкой песка и засыпали лужу крови на мостовой. Солнце уже стояло высоко. Я расплатился с шофёром такси и пошёл пешком по направлению к Парижу.
Я не переставал ощущать душевную тошноту и тупую печаль; по временам мне становилось холодно, хотя день был почти жаркий. На следующее утро статья о Пьеро должна была появиться в газете. "Трагический конец курчавого Пьеро". Я представил себе редактора и его всегда возбуждённое лицо и услышал ещё раз его хриплый и отчаянный голос: - Половина успеха - это заглавие. Оно хватает читателя. Это уж ваше дело потом не отпустить его до конца. Никакой литературы. Понятно? - Вначале, когда я его мало знал и когда я от него зависел, я с досадой пожимал плечами. Потом я понял, что он был по-своему прав и что литература в газетных статьях была действительно неуместна.
Как я это делал очень часто, я вошёл в первое сравнительно приличное кафе, потребовал бумаги и кофе и, куря папиросу за папиросой, начал статью о Пьеро. Я, конечно, не мог её написать так, как мне хотелось бы её написать, и сказать в ней то, что мне хотелось бы сказать. Вместо этого я подробно описывал солнечное утро в мирном предместье Парижа, особняки на тихих улицах и эту неожиданную драму, которой предшествовала такая бурная жизнь Пьеро. Я не мог, конечно, не посвятить несколько строк Пантере, воспоминание о которой не вызывало у меня ничего, кроме отвращения. Я писал о Филипе, о баре на Boulevard St. Denis, о биографии Пьеро, которую он мне рассказывал, прибавляя через каждую минуту:
- Ты себе это представляешь?
Потом я вошёл в телефонную кабинку и позвонил инспектору Жану:
- Вы не узнали ничего нового?
- Ничего особенного. Пантера, впрочем, уверяет, что сегодня рано утром ей кто-то телефонировал и настаивал, чтобы она предупредила Пьеро.
- Почему же она этого не сделала?
- Она говорит, что Пьеро вернулся домой буквально за минуту до того, как мы приехали.
- Это мне кажется неправдоподобным, слишком уж удивительное совпадение. Я даже не знаю, стоит ли упоминать об этом в статье. Кстати, ваша роль там подчёркивается особенно. Нет, нет, я не мог это обойти молчанием.
Я повесил трубку, задумался на несколько минут и, преодолевая отвращение, прибавил четыре строки о "таинственном телефонном звонке".
Когда я кончил статью и отвёз её в редакцию, было уже около двенадцати часов дня. Я так скверно себя чувствовал, то состояние угнетённости, которое я испытал ещё ночью, во время бессонницы, так усилилось, что я почти не замечал ничего происходившего вокруг меня. По привычке, не думая ни о чем, кроме этого тягостного чувства, я вошёл в небольшой ресторан, недалеко от Boulevard Monmartre. Но едва я взял в рот первый кусок мяса, я вдруг увидел перед собой труп Пьеро, и в эту секунду мне буквально ударил в нос тот сильный запах пота, который исходил от Филипа в конце его допроса. Я сделал необыкновенное усилие, чтобы удержать мгновенный позыв к рвоте. Потом я выпил немного воды и ушёл из ресторана, сказав удивлённой хозяйке, что я плохо себя чувствую и что у меня судороги в желудке.
Был жаркий день, улицы были полны народа. Я шёл, как пьяный, безрезультатно стараясь избавиться от невыносимого ощущения тоски и какого-то чувственного тумана, через который я все не мог пройти. Я шагал, бессознательно вбирая в себя весь этот шум и не отдавая себе отчёта в его точном значении. Время от времени тошнота опять подходила к горлу, и тогда мне казалось, что не может быть вообще ничего более трагического, чем эта толпа людей в солнечный полдень на парижских бульварах и все, что происходит сейчас, и что я только теперь понимаю, как давно и как смертельно я устал. Я думал, что хорошо было бы сейчас лечь и заснуть - и проснуться уже по ту сторону этих событий и этих чувств, которые мне не давали покоя.
И вдруг я вспомнил, что в четыре часа Елена Николаевна должна была прийти ко мне. Она была единственным человеком, которого я хотел бы видеть сейчас. И я решил не ждать её и просто поехать к ней. Но даже тогда, когда я поднимался по её лестнице, эта тупая и тяжёлая тоска не оставляла меня. Я, наконец, подошёл к её квартире, достал ключи и с беспокойством отворил дверь. Я не отдавал себе отчёта в причине этого особенного беспокойства, но я понял её, едва распахнув дверь: из комнаты Елены Николаевны слышались очень повышенные голоса. Я испытал чувство вялого ужаса, не успев подумать о том, чем это могло быть вызвано. Но времени думать у меня уже не было. До меня донёсся отчаянный крик Елены Николаевны; неузнаваемый, страшный её голос кричал:
- Никогда, ты слышишь, никогда!
Я бежал как во сне по коридору, который вёл к её комнате. В углу я увидел серое от страха лицо Анни, но я вспомнил об этом только позже. Я не знал, я думаю, в ту минуту, что я давно держу в руке револьвер. Вдруг я услышал грохот и звон разбитого стекла; за ним последовал выстрел и второй крик, в котором не было слов и который был похож на судорожно втягиваемый звук: а!.. а!.. а!.. Но я был уже у полуотворённой стеклянной двери, с порога которой я увидел Елену Николаевну, стоявшую у окна, и вполоборота к ней силуэт мужчины, который так же, как и я, держал револьвер. Не поднимая руки, почти не целясь, на таком расстоянии нельзя было промахнуться, - я выстрелил в него два раза подряд. Он повернулся на месте, потом выпрямился и тяжело рухнул на пол.
Несколько секунд я стоял неподвижно, и все мутно качалось передо мною. Я заметил, однако, кровь на белом платье Елены Николаевны: она была ранена в левое плечо. Как я узнал потом, она, защищаясь, бросила в стрелявшего стеклянную вазу почти одновременно с тем, как он нажал на курок, и этим объяснялось отклонение его пули.
Он лежал теперь во всю длину своего тела, разбросав руки; голова его была почти у её ног. Я сделал шаг вперёд, наклонился над ним, и вдруг мне показалось, что время заклубилось и исчезло, унося в этом непостижимо стремительном движении долгие годы моей жизни.
С серого ковра, покрывавшего пол этой комнаты, на меня смотрели мёртвые глаза Александра Вольфа.
Комментарии
Впервые - Новый журнал. 1947. № 16–17; 1948. № 18 (фрагмент романа под названием "Матч" был опубликован в 1945 г. в журнале "Встреча", № 1).
Впервые в России - Газданов Г. Призрак Александра Вольфа: Романы/Сост., вступ. ст., подгот. текста Ст. Никоненко. М.: Худож. лит., 1990.
Рукопись романа хранится в Библиотеке Гарвардского университета (США).
Газданов начал писать роман в годы Второй мировой войны и закончил первую редакцию в мае 1944 г., однако не был удовлетворён сделанным и в октябре 1946 г. завершил вторую редакцию. Окончательный вариант романа в начале 1947 г. и был отдан в "Новый журнал".
Роман стал первым произведением Газданова, привлёкшим внимание иностранных издателей. В 1950 г. он выходит в переводе на английский язык в Нью-Йорке и Лондоне. В 1951 г. публикуется французский перевод в Париже. В 1952 г. в Милане печатается итальянский перевод. В 1955 г. роман выходит в Барселоне по-испански.
В рецензии на английский перевод Рене Фьюлоп-Миллер одно из обстоятельств, обеспечивших успех книги, видел в том, что она представляет собой "странную, но искусную смесь романа, психологического исследования и репортажа" (The New York Times Book Review. 1950. March 19).
Анни Бриер, рецензируя французский перевод романа, отмечала мастерство Газданова в создании определённой атмосферы, глубокую психологичность и точность деталей. Она сопоставляла мастерство Газданова с творчеством современных писателей и полагала, что Газданов первым же своим романом, появившимся на французском языке, заявил о себе как о писателе уровня Альбера Камю, Жюльена Грина, Марио Сольдати (Nouvelles litteraires. 1952. 17 janv.).
Рецензии на роман появились и в русской зарубежной прессе. Высокую оценку дал роману Григорий Аронсон в рецензии, опубликованной в нью-йоркской газете "Новое русское слово" (13 октября 1947 г.).
Глеб Струве в своей книге "Русская литература в изгнании" (Нью-Йорк, 1956), говоря о романах Газданова, вышедших в послевоенное время ("Призрак Александра Вольфа" и "Возвращение Будды"), писал: "…композиция их стала крепче, состав их разнообразнее, персонажи зажили более обособленной от рассказчика жизнью. В романах Газданова много разнородных элементов: элементы психологического романа соседствуют с элементами романа полицейского, авантюрный роман сплетается со светским…" (с. 293).
Примечания
1
…мне посчастливилось найти худую вороную кобылу… ехал всадник на огромном белом коне. - См. следующ. комментарий о "Beneath me lay my corpse with the arrow in my temple".
2
"Подо мною лежит мой труп со стрелой в виске" (анг.)
3
"Beneath me lay my corpse with the arrow in my temple". - Цитата из новеллы Эдгара По "Сказка извилистых гор" (1844).
…мне хотелось бы его сравнить с одним из тех коней, о которых говорится в Апокалипсисе. Это сходство… подчёркивалось тем… что именно на этой лошади я ехал карьером навстречу моей собственной смерти… - Здесь задан мотив смерти как абсолютного начала, воплощением которой является один из четырёх всадников Апокалипсиса: "И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвёртою частью земли - умерщвлять мечом, и голодом, и мором, и зверями земными" (Откр. 6, 8). На то, что именно этот всадник, из четырёх, имеется в виду, указывает, помимо прямой оценки Вольфа, и сохранение последовательности Откровения ("конь вороной" - "конь бледный").
4
…by Alexander Wolf. - Wolf (анг.) - волк; фамилия служит нагнетанию атмосферы мистического ужаса, ирреальности, окутывающей героя. Волкодлак, оборотень, человек-хищник в европейских и славянских легендах после смерти становится "живым мертвецом", упырём.
5
На улице идёт дождь,
И сердцу не но себе (фр.)
6
Пусть будет ветер, пусть дождь,
Только люби меня (фр.)
7
оборот речи (фр.)
8
Не надо ничего… - Романс из репертуара Вари Паниной (1872–1911).
9
…одинаково неизменная любовь к таким разным вещам, как стихи Бодлера и свирепая драка с какими-то хулиганами… - Бодлер Шарль Пьер (1821–1867) - французский поэт, предтеча декадентства, автор книги стихов "Цветы зла" (1857), поэтического сборника "Обломки" (1866), цикла стихотворений в прозе "Парижский сплин" (1869), переводчик Э. По. Лирический герой Бодлера близок повествователю своей "раздвоенностью" - противоречием чувствительной души, "обнажённого сердца" и трезвого, беспощадного ума, превращающего душу в объект аналитической вивисекции. Основной творческий принцип Бодлера - "теория соответствий", аффективно-ассоциативная связь: каждое явление психофизического мира (вещи, звуки, цвета, эмоциональные переживания) вызывает ассоциации, порой относящиеся к иной области восприятия, пробуждает воспоминания, создаёт фантастические образы; т. е. бытие - цель взаимоперетекающих чувственных впечатлений, связь между которыми рационально непостижима. Этот принцип близок газдановскому "лирическому фону", "беззвучной симфонии мира".
10
…по прозвищу Боссюэ… - Боссюэ Жак Бенинь (1627–1704) - епископ, автор исторических и политико-философских сочинений, церковных проповедей. В историю французской литературы вошёл своими "Надгробными речами" (публ. 1669), признанными образцом ораторской прозы того времени.
11
подобно солдату, он пал в бою (фр.)
12
что станет с его детьми? (фр.)
13
…нужно ли всякий раз дожидаться двунадесятого праздника… - В православном календаре (Лето Господне) двунадесятыми праздниками называются двенадцать великих праздников, установленных в честь Иисуса Христа (Господние: Воздвижение Креста Господня, Рождество Христово, Крещение, Сретение, Преображение, Вход в Иерусалим, или Вербное воскресенье, Вознесение, Пятидесятница, или Сошествие Святого Духа на апостолов) и Божьей Матери (Богородичные: Рождество Пресвятой Богородицы, Введение во храм. Благовещение, Успение).
14
ближним боям (фр.)
15
Дворец спорта (фр.)
16
- Давай, Мимиль! Покажи ему! Поддай ему! Давай, жми! (фр.)
17
добивающий удар! добивающий удар! …..пора кончать, Мимиль!
18
- но он же сдох (анг.)
19
навыворот (фр.)
20
За много лет, из сотен боксёров, в памяти историков спорта останется вообще лишь несколько имён; последние из них - Карпантье, Дэмпсей… - Карпантье Жорж (1894-?) - знаменитый французский профессиональный боксёр; в 1911 г. выиграл звание чемпиона Европы в полусреднем, затем в среднем весе; в 1920 г. стал чемпионом мира в полутяжёлом весе, потерял это звание в 1922 г.; провёл 116 боев, одержал 93 победы (56 досрочно).
Дэмпсей (Дэмпси Уильям Гаррисон, Джек Дэмпси; 1895-?) - известный американский профессиональный боксёр; выиграл звание абсолютного чемпиона мира в 1919 г. На протяжении семи лет защищал свой титул в боях с сильнейшими боксёрами мира, в том числе и с Жоржем Карпантье. Провёл 79 боев, из них 47 выиграл нокаутом. Впоследствии стал владельцем ресторана в Нью-Йорке.
21
Да, Да, месье (анг., фр.)
22
крошка Анни (анг.)
23
- Царь Соломон сказал, что не понимает трёх вещей… Путь змеи на скале… Путь орла в небе… И путь женского сердца к сердцу мужскому. - Неточная цитата из Притчей Соломона (30, 18–19): "…четырёх (вещей. - Коммент.) я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице". "Соломонов" цикл (Песнь Песней, Екклезиаст, Притчи) - наиболее часто встречающиеся у Газданова библейские тексты.
24
…ты ведёшь себя, совершенно как апаш. - Апаш - во Франции так называют хулиганов, бандитов.
25
танцзал, дансинг (фр.)
26
городское дно (фр.)
27
"Золотой осел" - самый известный роман римского писателя Луция Апулея (ок. 135 - ок. 180); содержит яркие картины, сатирические и реалистические, римского провинциального общества, насыщен эротикой, чувственностью, мистикой и, вместе с тем, отражает определённый уровень римской философской мысли. Переведён почти на все языки мира и оказал влияние не только на итальянскую ("Декамерон" Дж. Боккаччо), но и на всю мировую литературу.
28
…у тебя нечто вроде душевного пневмоторакса. - Пневмоторакс - скопление воздуха в плевральной полости (обычно от нарушения её целостности). Воздух сдавливает лёгкие и сердце и не даёт сделать глубокий вдох.
29
Два года тому назад в Лондоне… - См. последующий комментарий об оркестре венгерских цыган.