Зала Совета была переполнена. Здесь собрались если не все, то почти все представители ста знатных карфагенских родов, каким принадлежала власть в городе. Десятки лиц - разных, но в чем-то неуловимо схожих друг с другом, роскошные одеяния, - пуны ценили пурпур и дорогие ткани, - блеск золота: шею каждого из присутствующих непременно обнимала золотая цепь, пальцы топырились десятком массивных колец. Сенаторы встретили гостей молчанием, скорей настороженным, чем почтительным, ибо лишь единицы привстали в знак приветствия. Единицы - те, что не желали войны, а настаивали на мире. Средь них был Ганнон - муж пожилой и полный, с лицом высокомерным, оплывшим. Ганнон возглавлял тех, кто выступали за дружбу с Римом еще во времена первой войны, был извечным врагом Гамилькара Барки, врагом Гасдрубала, а теперь и принявшего власть Ганнибала. Послы вправе рассчитывать на этого человека.
И потому Фабий едва приметным кивком головы поприветствовал Ганнона, они были знакомы. Тот ответил глазами, ибо не желал лишний раз изобличать себя в глазах недругов, каких у него было великое множество.
Суффет подвел римлян к гостевым скамьям, а сам занял место неподалеку - подле одного из двух кресел, установленных на возвышении. С торжественностью в лице он провозгласил:
- Римляне, говорите! Мы, полномочные представители Карфагена, слушаем вас!
Речь держал Фабий, прочие послы стали подле, обступив почтенного старца. Фабий единственный из римлян не желал войны, потому речь его была осторожна.
- Я обращаюсь к вам, вождям пунов, от имени всех латинян, народа, питающего добрые чувства к жителям славного Карфагена! Скорбная весть привела меня сюда. Полагаю, вы осведомлены о событиях, произошедших в Иберии. Ганнибал, сын достойного Гамилькара, напал на Сагунт, дружественный нам город, и, несмотря на наши предупреждения, взял и разрушил его, жестоко покарав и истребив его жителей. Наши посланцы, - средь них и стоящий подле меня достойный Бэбий Тамфил, - уже были здесь и обращались к народу Карфагена с вопросом: по какому праву Ганнибал-карфагенянин напал на свободный город, не демонстрировавший вражды ни к римлянам, ни к карфагенянам. Тогда вы не дали ответ, сказав, что Сагунт покуда не пал. Теперь город разрушен, и потому я здесь. И я, посол Рима, требую ответить мне: от чьего имени карфагенянин Ганнибал брал Сагунт: от своего ли собственного или по поручению карфагенского народа? Если от своего собственного, я от имени Рима требую примерно покарать его и дать полное удовлетворение гражданам Сагунта. Если ж от имени народа… - Фабий умолк и выразительным взглядом обвел внимавших его словам карфагенян.
- Договаривай! - сказал суффет. Окаменевшее лицо его лучше любых слов свидетельствовало о чувствах, что испытывал сейчас глава Карфагена.
- В этом случае нам придется отнестись к разрушению Сагунта, как к жесту, недружественному Римской республике.
Фабий умолк и сел, давая понять: сказал все, что хотел. Карфагеняне зашумели - взволнованно и разноголосо. Суффет Гимилькон поднялся из высокого кресла.
- Достойным послам вовсе ни к чему знать: по своей ли воле или по поручению Города Ганнибал разрушил Сагунт, город, не связанный союзными отношениями ни с Римом, ни с Карфагеном. Этот вопрос был бы уместен, если бы сагунтяне принадлежали к числу друзей римского народа, но подобное не имело места, в противном случае наши войска не напали бы на Сагунт. Мы уважаем достойных римлян и свято чтим договоры, заключенные с ними. Но Сагунт, как и любой другой иберский город, не имел никакого отношения к Риму, и потому я не вижу причин, почему мы: Совет или Ганнибал - должны давать отчет по этому поводу. Вы согласны со мной, достойные отцы?
- Нет!
Все, в том числе и послы, обратили взоры на человека, крикнувшего это самое "нет".
- В чем выражается твое несогласие, досточтимый Ганнон? - тая в голосе яд, спросил суффет.
Ганнон встал, полное лицо его было темно от прилившей крови.
- Я умолял… Разве я не умолял всех вас: и тебя, Гимилькон, и твоих сотоварищей - не поручать начало над войском отродью Гамилькара! Разве я не предупреждал, что он только и ждет предлога, чтоб развязать новую войну с Римом - войну, какая не нужна ни римлянам, ни тем более нам, какая нужна лишь ему, Ганнибалу, вожделеющему, как и его отец, мечту сделаться царем Карфагена! Но вы не послушали меня и позволили Ганнибалу принять войско. Вы дали пищу пламени, вы запалили тот пожар, в котором вам суждено погибнуть! И чего вы добились?! Теперь, когда пал Сагунт, Ганнибал готовится к новой войне. Он дерзко не принял послов, он не отвечает на призывы Совета. Он только и делает, что окружает себя все новыми полками, готовыми по его зову двинуться, куда им прикажут - хоть на Рим, хоть на Карфаген. Вам мало Гамилькара, мужа, настолько искушенного в ратном искусстве, что даже враги прозывали его вторым Марсом? Но разве он выиграл войну? Чего же нам ждать теперь, когда войско возглавляет совсем еще мальчишка, дерзкий и непочтительный как к согражданам, так и к нашим соседям?! Новых пожаров, нового разрушения?! Сокрушив Сагунт, Ганнибал тем самым подвел тараны под стены Рима, и римляне будут правы, если ответят нам тем же! Я умоляю вас одуматься и прекратить готовую разразиться распрю! Следует выдать Ганнибала римлянам, а если он откажется повиноваться, отказать ему в покровительстве Города. Необходимо изолировать его от войска, заточить так далеко, чтобы даже само имя Гамилькарова отродья не могло потревожить спокойствие Карфагена и покой наших соседей. А еще мы должны позаботиться о несчастных обитателях Сагунта! Я призываю: выдайте Ганнибала!
Последние слова Ганнона потонули в возмущенных криках, на скамьях поднялся шум: это сторонники Баркидов, числом превосходящие, топаньем и воплями выражали свое возмущение. Суффет, до того снисходительно прислушивавшийся к гневным обличениям, резко стукнул ладонью по подлокотнику кресла.
- Ты закончил?!
- Да! - с вызовом ответил Ганнон.
- Тогда я напомню, мы уже говорили, что Совет отказывается выслушивать твои вздорные требования. Но мы готовы прислушаться к предложениям наших гостей, если те будут умеренны и разумны. Мы не хотим войны, Карфаген всегда искал мира и только мира. Мы готовы уладить этот неприятную историю с Сагунтом, если, конечно, достойные послы соизмерят свои претензии. Итак, чего желает великий Рим?
- Соблюдения договоров, какие вы нарушаете! - выкрикнул Тамфил.
- Мне, представляющему народ Карфагена, оскорбительны эти слова! - сказал Гимилькон. - Но я тебе их прощаю, ибо необдуманная горячность достойна снисхождения. Что хочешь сказать ты, Фабий, достойнейший из всех римлян?
Голос Фабия был тверд.
- Меня радует ваша готовность уладить добром дело с Сагунтом, но этого недостаточно. Вы должны признать вину Карфагена в разжигании войны и выдать нам Ганнибала, этого hostis populi Roman!
- И что же вы с ним сделаете? - зловеще осведомился Гимилькон.
- Это решат римский сенат и народ!
Здесь хочется задаться вопросом: какой была б дальнейшая история, согласись вдруг карфагеняне выдать Ганнибала и согласись тот отдаться на суд римлян? что было б, если бы мир не познал новой Пунической войны? стал бы Рим величайшей державой мира иль может навеки замкнулся бы в пределах Апеннинского сапога? Как знать… Но, думается, ничего бы не изменилось. Ведь дело было вовсе не в Ганнибале и не в Сагунте. Не будь Ганнибала, нашелся б другой повод. Просто двум великим народам стало тесно в отведенных природой границах, просто энергия их била уже через край и нужно было дать выход этой энергии. Просто карфагеняне не желали выдавать Ганнибала. Просто…
- Вот как? Римский сенат будет решать судьбу лучшего из карфагенян?! - Суффет натянуто рассмеялся, отрывистые сухие звуки звонким эхом разнеслись по зале. - Римский сенат намерен диктовать нам, карфагенянам, как нам следует жить? Выдать Ганнибала?! Что ж, вы уже требовали этого, и мы не сказали: нет, потому что не знали всех обстоятельств этого дела. Теперь же вы возлагаете вину на всех нас! И за что? Лишь за то, что корни Ганнибала из нашего города. Но не в том суть. Я хочу спросить тебя, Фабий, а почему Ганнибал не имел права осаждать Сагунт, город, не связанный договором с Римом, город, враждебный союзникам Карфагена? Вы ставите нам в укор войну с сагунтянами, ничтожным народом, но в том ли действительная причина вашего недовольства?! Неужели судьба Сагунта столь сильно заботит римлян или же их заставляют искать вражды другие причины? Так перестаньте же ссылаться на Сагунт и дайте волю своим истинным помыслам! Скажи честно, Фабий, чего ищет Рим?!
Суффет с вызовом посмотрел на римского патриция. Жирная бородавка под носом Фабия налилась кровью.
- Хорошо! - крикнул он. - Хорошо, если ты так хочешь. Вы отказываетесь принять справедливые требования Рима, выдать нам Ганнибала и признать свою вину за Сагунт! - Посол запахнул полу тоги таким образом, словно пряча под ней меч. - Я приношу вам войну и мир, выбирайте, что вам угодно!
Зал, негодующим гулом реагировавший на слова Фабия, настороженно приумолк. Гимилькон усмехнулся, кривовато, не скрывая издевки.
- Выбирай сам!
Все препоны были разорваны, Фабий больше не желал мира. Распустив полу тоги, он крикнул:
- Я даю вам войну!
В ответ раздались многие крики. Карфагенские сенаторы, уязвленные высокомерием римлянина, спешили выплеснуть накопившиеся раздражение и гнев.
- Мы готовы сражаться!
- Мы разожжем такой пожар, пред которым не устоят даже стены Рима!
- Наши коршуны ощиплют римских орлов!
Суффет поднял руку, призывая к молчанию.
- Мы принимаем войну! - возвестил он, когда установилась тишина. - Римляне сами пожнут бурю, разожженную ими. А теперь вам следует удалиться!
Гимилькон лично сошел вниз, чтобы провести послов сквозь ряды негодующих карфагенских сенаторов. На площади их уже ждала усиленная охрана, которая сопроводила римлян до гавани, где стоял корабль. Солдаты не без труда пробивались через толпы черни, злословившей в адрес послов.
Римляне стерпели все: и ругань, и плевки, и отбросы, какими швырялись в них нищие оборванцы - самые ревностные приверженцы победоносного Ганнибала. Они взошли на свою квинкверему, и та взяла путь на север, в Иберию - туда, где уже готова была обратиться в пожар искра, запаленная наследником Барки. Корабль плыл на север…
4.2
Нельзя сказать, что решение идти на Рим далось Ганнибалу просто. Баркид не задавался вопросом: нужна ли ему эта война - великая война с Римом. Ему, и тем, кто его окружали, давно было ясно: война нужна, война неизбежна. Карфаген созрел для войны, Карфаген созрел для реванша. Но какой война должна быть: вести ли ее в Иберии, высадиться ли на Сицилии, или шагнуть прямо в Италию…
- В Италию! - решил Ганнибал.
Не все согласились с ним. Были сомнения, были возражения людей, преданных Баркиду и во всем помогавших ему. Теперь многие из них были против.
- Это слишком опасное предприятие! - предупреждал Бомилькар, старейший из карфагенских стратегов. Ему было под шестьдесят, лицо его, если смотреть сбоку, походило на хищный профиль коршуна. - Иберия издавна считается семейным делом дома Барки. И Совет, и римский сенат не протестовали против покорения всяких там карпетанов и олкадов, - варваров, чья судьба безразлична всем. Многим, конечно, это не нравилось, но им нечего было возразить. Недовольным мы затыкали рты щедрыми подачками, благо иберские рудники неистощимы, Рим же был вынужден соблюдать условия договора с Гамилькаром. Если же ты перенесешь войну за Альпы, это грозит серьезными осложнениями!
- Какими? - Ганнибал усмехнулся, натянуто. - Рим все равно со дня на день объявит войну Карфагену. Почему бы не нанести удар первыми, не дожидаясь, пока римские легионы ступят на земли Иберии иль Карфагена!
- Здесь нам будет легче сражаться с римлянами, - заметил Бомилькар. - Нам ведомы здесь каждое деревце, каждый кустик. Половина иберских племен готова встать под наши знамена.
- А другая поддержит римлян. А насчет деревьев и кустиков - это лишь дело времени. Пройдет год, и римляне будут знать эти края не хуже нас.
- Но вести войну в Италии, где у Рима неистощимые силы - безумие! - настаивал Бомилькар. - Это все равно, что биться с гидрой, у которой на месте одной головы тут же вырастает вторая!
- Если мне не изменяет память, Геракл совладал с такой гадиной, причем сразил ее в собственном же болоте!
Довод Баркида неожиданно развеселил стоявшего подле него Карталона, он хмыкнул. Глядя на Карталона, усмехнулись и остальные.
- Но все же это безумие! - слегка остывая, пробормотал Бомилькар.
- Согласен с тобой. Но римляне думают так же. Они ожидают чего угодно, но только не удара по Италии. Это будет для них неожиданностью. Это смутит врагов, это даст нам новых друзей. Не забывай про галлов, что спят и видят, как бы сквитаться с Римом!
Карталон, не возражавший, но и не соглашавшийся, как и подобает дипломату, задумчиво поскреб полысевшую макушку.
- Это конечно так…
- Так! Так! - перебил Бомилькар. Он успешнее прочих сражался в Иберии, и ему не хотелось идти в неведомые земли. - Но мы же не птицы, чтоб перейти через Альпы! Никто еще не пересекал эти горы, они недоступны человеку!
Ганнибал рассердился.
- Вы полагаете, мне легко принять такое решение?! Вы полагаете, я не колеблюсь?! Вы полагаете, мое сердце ликует, когда я думаю о тех бесчисленных жертвах, что принесет новая война?! Но мы должны нанести этот удар, нанести первыми; в противном случае первым будет враг! А насчет гор ты не прав. Купцы водят чрез них свои караваны, варвары пересекают Альпы во время набегов на соседей. Там есть тропы.
- Да, тропы, по которым могут пройти десять, двадцать, сто человек. Но ведь ты собираешься провести сто тысяч, конницу, да еще и элефантов! Или я ошибаюсь?
- Нет, это так, - подтвердил Ганнибал.
- И ты считаешь, сто тысяч пройдут по узеньким горным тропам?
- Горы - не препятствие для отважного воина. Это доказал Александр, побеждавший варваров, укрывавшихся на таких неприступных вершинах, где летали орлы.
- Александр… - Имя великого македонянина произвело некоторое впечатление на Бомилькара, но не сделало его покладистей. - Там не было таких гор. К тому же Александр не вел с собой слонов. Да и дороги там были лучше.
- Нет, дороги там были паршивые!
Все дружно повернулись к человеку, произнесшему эти слова. То был некий купец, назвавшийся ибером, но больше похожий на эллина, приведенный Ганнибалом. Купец утверждал, что знает путь через Альпы, и потому был зван на военный совет.
- Ты бывал в тех краях? - спросил Карталон.
- Приходилось.
- Надеюсь, ты не был в числе тех, кто сопровождал Александра? - Карталон расхохотался собственной шутке, поддержанной остальными. Купец также не остался в стороне от общего веселья. Он улыбнулся, дернув застарелым рубцом на левой скуле, но в рыжих глазах блеснули талые льдинки.
- Возможно и был, - сказал он. - Не помню, это было давно.
- Ха-ха, давно!
Ганнибал оборвал веселье Карталона резким жестом.
- А что ты э… - Полководец запнулся, но все же припомнил имя гостя. - Что ты, Келастис, скажешь об Альпах?
Кеельсее, а это был он, кивнул.
- Здесь я тоже ходил. Эти горы вполне проходимы.
- Проходимы! - фыркнул Бомилькар, весьма скептично прислушивавшийся к словам купца. Генерал недолюбливал гражданских вообще, а торгашей в частности. Вдобавок купец был иноземцем, и потому вызывал в старике еще большее подозрение. - Да, они проходимы - для пяти, десяти, ста человек! Для ста навьюченных лошадей. А что ты скажешь о ста тысячах воинов, о многих тысячах лошадей, о слонах, наконец?!
- Там, где пройдет один, пройдет и войско. Тропы чрез альпийские перевалы достаточно широки, чтобы по ним могли идти в ряд пять-шесть воинов, трое всадников или элефант. А то и больше. Я знаю лишь одно место, мы называем его Черным перевалом, где тропа сужается настолько, что по ней едва могут разойтись два человека.
- Вот видишь… - обрадовался Бомилькар, но купец не позволил договорить.
- Я могу провести войско и там.
- Но каким образом? - спросил Ганнибал.
- Вода, огонь, уксус и сталь - вот все, что нужно. И конечно, сильные руки, которых, я думаю, предостаточно в таком громадном войске.
- Ты столь уверен, мой друг, - медленно выговорил Карталон, какому также не приглянулся купец. Он был неглуп, а Карталон недолюбливал людей, что спорили с ним умом и изворотливостью. - Но вот вопрос, можем ли мы тебе доверять?
- Можете, - с усмешкой ответил купец Келастис.
- Но не скажешь ли: почему?
- Хотя бы потому, что я еще ни разу не обманывал тебя.
Ганнибал захохотал.
- Браво! Браво, купец! Итак, ты гарантируешь, что войско достигнет долины Пада. Учти, ты отвечаешь за это жизнью!
- Да. Но не забудь про обещанную награду.
- Ты получишь втрое больше, чем просишь, если мои солдаты окажутся в Италии.
- Тогда мы договорились, и вы вкусите хлеба с кампанских полей. Ганнибал цепким взором обвел присутствующих. Всего в шатре собралось около десяти человек - ближайшее окружение Пунийца - люди, каким он доверял безгранично.
- Что решим, друзья?
Взгляд полководца остановился на Карталоне, муже самом искушенном, если не сказать - хитром. Но Карталон и впрямь был хитрым, он не собирался брать на себя ответственность за первое слово, покуда не сделается ясным настроение остальных. Потому Карталон промычал нечто нечленораздельное и изобразил глубокую задумчивость.
- Да что тут думать! - воскликнул Гасдрубал Баркид. Красивое лицо его пылало радостным возбуждением. - На Рим! И пусть наши коршуны ощиплют занесшихся римских орлов!
- Отлично сказал, брат!
Ганнибал перевел взор на сидевшего рядом с Гасдрубалом Махарбала. Тот пожал плечами.
- В Италии много равнин, где развернуться моей конницы. Я - за поход.
- Ни к чему лишние слова! Мы должны раздавить врага прямо в его логове. Обрушим стены Рима на головы патрициев! - Это кричал юный еще Магон, брат Ганнибала.
Пуниец кивнул.
- Ты, Гасдрубал?
Гасдрубал, сын Гисгона был искушенным генералом. Перспектива воевать против римлян на их земле Гасдрубала смущала.
- Я б предпочел биться здесь. Нельзя забывать, что в Италии, даже если благополучно достигнем ее, мы будем лишены резервов, в то время, как в распоряжении Рима будут тысячи и тысячи его граждан и союзников.
- А я за то, чтобы идти на Рим! - Ганнон, сын Бомилькара, не задумываясь, пошел против отца.
- Правильно! Нечего ждать римлян здесь, нужно ударить первыми. - Карталон быстро прикинул, что Ганнибал уже собрал большинство голосов - теперь можно смело присоединиться к победителям. - Если проводник не подведет, мы нанесем удар там, где римляне нас меньше всего ожидают!
Остался один Бомилькар, обескураженный ловким переметом Карталона.
- Я? Что я? Раз все за то, чтобы идти на Рим, я тоже не останусь в стороне.
- Шесть против одного, - резюмировал Ганнибал. - Мой голос седьмой. Решение принято - мы идем на Рим! И да будут благосклонны к нам боги!..