– А тебя! – отозвался сидевший на жеребце у дерева, Белдуз и требовательно протянул руку: – Дай грамоту и поезжай, куда хочешь! Или в отряд мой иди! Мономах-х тебя обратно не примет, а мне такие воины ой как нужны!
– А ты хоть спросил, нужен ли мне такой хан? – с хмурой насмешкой осведомился гонец.
– Нет, но спрошу – нуж-жен? З-золотом ведь платить буду!
– А подавиться им не боишься?
– Ну, как з-знаешь! – Белдуз что-то шепнул находившемуся рядом с ним старику. Тот, сорвавшись с места, подскакал к своим, передал им приказ хана, и те, придя в себя после первой неудачной атаки, принялись скакать вокруг гонца, угрожающе вытягивая вперед копья и крича:
– Ага! Попался, гонец!
– Сдавайся!
– Теперь не уйдешь!
– Ну, это мы еще поглядим, кто от кого!
Доброгнев неожиданно развернул коня и направил его на изготовившегося для удара ему в спину половца.
Славко и глазом не успел моргнуть, как гонец могучей рукой вырвал из рук степняка копье и тут же всадил его в грудь другому. А половца, что не удержал копье, пока тот еще разгибался в седле, восстанавливая равновесие, что было сил рубанул мечом от плеча до пояса – наискосок…
– Вот это да! – восхищенно покачал головой Славко. – Богатырь, настоящий богатырь! Эх, 57 а ведь он так и отобьется от них!
Похоже, что та же самая мысль пришла и в голову обеспокоенного Белдуза. Он снова сказал что-то старому половцу, тот, подняв голову, дважды тревожно провыл по-волчьи…
И почти тут же на дороге показалось трое несущихся к месту схватки всадников.
Очевидно, это были степняки из числа тех, что стояли в дозоре.
– А эти еще откуда взялись? – тоже заметив их, нахмурился Доброгнев. – Теперь начинай все сначала! Ну что ж…
Ветер снова погнал дым на дорогу, и он, не замедлив воспользоваться этим, ринулся на потерявших его из виду степняков…
– Вай-ай-ай!
– Уй-юй-юй!.. – то там, то здесь послышались их дикие вопли.
Дым рассеялся, и на снегу осталось еще два убитых половца.
– Хан, он так всех наших перебьет!! – вскричал не на шутку обеспокоенный старый половец.
– Вреш-шь! – замахнулся на него плеткой Белдуз. – Вперед, трус-сы! Он мне ж-живым нуж-жен!
Старый половец покорно направил коня к дороге и стал кружиться позади своих, словно выискивая что-то.
Это был опытный, побывавший не в одной большой битве и сотнях малых схваток, воин.
Он знал, что нужно делать.
И как только гонец собрался начать новую атаку, воин вдруг неожиданно выскочил из-за рослого стрелка и, с оттяжкой, полоснул его по боку саблей…
Словно молния сверкнула перед глазами Славки. Он даже застонал, будто это он сам, а не княжеский гонец получил рану…
Половцы тоже приостановились.
Сам Белдуз высоко привстал на стременах, чтобы лучше разглядеть, что там: конец?
Но это был далеко еще не конец.
Доброгнев, прижав ладонь к прорванной кольчуге, несколько мгновений смотрел, как изпод пальцев струится темная, дымящаяся на морозе кровь. И вдруг, подхватив с земли саблю, потрясая ей и мечом, с еще большей яростью бросился на уже никак не ожидавших от него этого половцев…
Даже раненый, с угрожающе поднятыми мечом и саблей, он был страшен половцам. Но Славке-то хорошо было видно, что силы вместе с вытекающей из раны кровью уже покидают гонца.
К тому же и его конь, получив вторую рану, стал все больше и больше приседать на задние ноги.
– Вперед, трус-сы! – вылетая из-за дерева, закричал Белдуз. – Заваливай его вместе с конем!
Неожиданное появление хана заставило половцев забыть страх даже перед таким богатырем.
И когда они отхлынули, перед рухнувшим на колени гонцом остался лежать убитый половец и его вороной конь…
– Хан! Он и пешим дерется! – взмолился Узлюк. – Дозволь я его осторожно стрелой!
– Ладно! – махнул рукой хан. – Только с-смотри, чтобы не в с-сердце!
Стрелок понимающе кивнул, быстро достал из-за спины лук и прицелился в медленно разгибающегося от земли гонца…
Ветер, словно желая помочь богатырю, всей силой понесся на дорогу. Но дым уже был не такой густой, а глаз Узлюка зорок и опытен...
Послышался короткий свист стрелы, громкий стон гонца и торжествующий возглас 58 половца:
– Есть!
– Молодец-ц! – отозвался из полутумана голос хана. – Сумку, сумку у него бери!
– Вот она! Держи, хан!
– Нет, это я его подстрелил, я и отдам!
– Хан, оба они врут, это я его ранил сначала! Я!
Ветер на несколько мгновений отогнал дым, и Славко успел увидеть нескольких половцев перед гарцевавшим на жеребце с сумкой Белдузом.
– Будет вам с-собачиться! – довольно шипел он. – Помогите мне лучше уз-зел развязать!
Этот проклятый рус-ский змееныш-ш чуть без руки меня не оставил… Ничего, вс-стречу его еще раз – пожалеет, что родился на свет!
– Надо было его сразу со всей деревней сжечь! – заметил Куман. – Я ведь сразу предлагал!
– Нельзя, некогда было! – остановил его хан. – Для нас что сейчас главное?
– Грамота! – в один голос ответили половцы.
– Вот она – княж-жеская! – поднял над головой свиток со свисавшей с него блестящей печатью Белдуз. И в то же мгновение дым снова закрыл его от Славки. – Сейчас мы узнаем, что в ней! Г-де гонец?
– И правда, где? Только что здесь лежал… – послышались растерянные голоса.
– Как сквозь землю провалился!
– Дым от стогов, хан…
Славко, изо всех сил пытаясь разглядеть то, что происходит на дороге, умоляюще зашептал:
– Беги же, родной, беги! Прячься, пока тебя не видно!..
– Ушел, хан! – узнал он голос старого половца. – А может, и ускакал на каком-нибудь нашем коне!
– Так что ж-ж мы тогда ж-ж-ждем? В погоню!
– Ах, в погоню? Ну нет! – покачал головой Славко.
Он умело сложил ладони у губ и трижды, как можно более угрожающе, провыл волком.
– Хан! – тут же раздалось сразу несколько встревоженных возгласов.
– С-сам слышу! – огрызнулся на них Белдуз.
– Уходить надо!
– С-сам знаю! Эх-х, вы! Упус-стили!
– Слава Богу, ушел! – поняв, что половцы отказались от своего намерения преследовать гонца, с облегчением выдохнул Славко.
– С-скорее отсюда! За мной!.. – прокричал хан.
Дувший, как нарочно, все последнее время в эту сторону ветер сразу стих. И Славко увидел быстро удалявшийся по дороге заметно поредевший половецкий отряд.
– И эти ушли… – снова вздохнул он, огляделся и, с сокрушением покачав головой, сам себе сказал: – Пора и мне к своим возвращаться. Намаялись, поди, без огня на мерзлой земле…
Потирая в предвкушении порки спину, Славко прихватил половецкую саблю и уже сделал шаг по направлению к своей веси, где давно уже заждались от него весточки земляки, как неожиданно позади него вдруг что-то хрустнуло и заворочалось…
Славко замер и остановился как вкопанный.
"Что это? Снег с ветки упал? Или… в стогу кто? Точно, в стогу – вот и парок идет…
Неужто гонец?.. Конечно же он! Кому еще здесь быть? А я и уши развесил: ускакал, ускакал!.."
Славко, не помня себя от радости, кинулся назад. У стога он отложил мешавшую саблю и стал спешно разгребать его обеими руками, отбрасывая далеко назад целые охапки сена.
"Заяц бы сразу сбежал от меня… от зверя сбежал бы я сам…" – рассуждая сам с собой, бормотал он и, видя, что там, в глубине, действительно кто-то темнеет и даже ползет навстречу ему, закричал:
– Эй, гонец! Выходи, не бойся, я – свой!
Но это был не гонец.
Сначала из стога показались небольшие подбитые дорогим куньим мехом, сапоги, потом пятнистая шуба из пардуса-рыси, затем соболья шапка, и наконец появился сам хозяин этой роскошной одежды.
Это был невысокий, крепко сбитый паренек – Славкин ровесник.
– Ты кто? – ничего не понимая, уставился на него Славко.
– Ой! – испуганно ойкнул тот и попятился, явно намереваясь снова нырнуть в стог. – А ты?
– Я – Славко! Меня все тут знают. И наши, и половцы! Я уже два раза от них бегал! – прибавил для убедительности Славко и затем, на правах хозяина здешних мест, строго спросил: – А вот ты кто таков? Откуда здесь взялся?
– Я не взялся… – всхлипнул незнакомец. – Я – из обоза выпал!
– Из обо-оза? – насмешливо протянул Славко. – Ты что – куль с мукой?
– Не-е, – слегка обиженно протянул отрок, с испугом косясь на лежавшую у ног парня саблю. – Купеческий сын!
– Вижу, что не крестьянский! Лицо сытое, руки гладкие… – оглядев его с ног до головы, усмехнулся Славко и вспомнил мелькнувший к стогам мешок: – Так вот что за тень давеча здесь была…
– Какая еще тень? – испуганно закрутил головой отрок.
– Не бойся – твоя! – поспешил успокоить его Славко, видя, что незнакомец, очевидно, после пережитого ужаса, пугается теперь всего. – От половца, что ль, в стогу хоронился?
– Д-да!
– Сам-то хоть наш? Русский?
– Еще бы!
– А ну, перекрестись!
– Сейчас, только главу пред Господом обнажу!.. – отрок сорвал с себя шапку и, истово ударяя себя перстами, перекрестился: – Вот! Вот! Вот! Вот!
– Наш! – с удовлетворением признал Славко и, подняв с земли саблю, для удобства оперся на нее: – Ну, а теперь сказывай, как тебя звать?
– З-з-звенислав! Во Святом Крещении – Борис!
– Как-как?
Славко от удивления даже рукоятью сабли лоб себе почесал.
Незнакомец, в ужасе проследив за каждым его движением, еще сильней заикаясь, повторил:
– З-ззз-звенислав!
– Ну и имя! – засмеялся Славко, возвращаясь в прежнюю позу. – Первый раз слышу такое!
– Это отец меня в честь золота так наз-звал. Уж очень он з-ззвон монет любит!
– То-то я гляжу, ты все позваниваешь! Замерз, что ли?
– Нет, это я от страха! – со вздохом объяснил Звенислав. – А так мне совсем не холодно!
– Еще бы! – с завистью покосился на его шубу и сапоги Славко. – В такой одеже тут до весны просидеть можно!
Звенислав, понемногу приходя в себя, слегка успокоился, а когда понял, что ничто ему тут не угрожает, решил даже взять свой верх над этим насмешливым, наглым смердом.
– Да у меня таких тулупов знаешь сколько? – горделиво приосанившись, спросил он, и сам 60 же ответил: – Больше, чем пальцев на твоих руках! А шуб и сапожек – и того больше!
Он, видно, перешел на свою самую излюбленную тему и готов был продолжать это перечисление до вечера.
Но Славко больше всего на свете не любил, когда эти богатые, в городах-крепостях отсидевшись, перед ними, нищими, половцами разоренными, добром своим хвастают.
К тому же ему давно пора было быть дома. Вспомнив про деда Завида, про плетку, он разом поскучнел и отмахнулся:
– Ну и считай их, пока за тобой вернутся! А я пошел!
Скрипя снегом, Славко продолжил было прерванный знакомством с купеческим сыном путь. Но тот вдруг внезапно с испугом окликнул его:
– Эй, ты куда? Постой!
Столько страха и отчаяния прозвучало в этом голосе, что Славко невольно приостановился:
– Ну, чего тебе еще? – недовольно спросил он.
– А… если не вернутся?
– Чего-о?
Славко оглянулся и словно впервые посмотрел на Звенислава.
Ничего не скажешь, одет он действительно был, как добрый молодец в сказке. Если бы не сказал, что из купеческого рода, то можно было спутать с самым что ни на есть княжичем! И про то, что таких шуб, шапок и сапог у него великое множество, сказал, видать, не для красного словца.
И озорная мысль вдруг пришла в голову Славке.
Бурча себе под нос: "Так я и поверил, чтоб за купеческим сыном, да не вернулись! А вот чтоб он своим богатством поменьше хвастал… Да и мне б заодно приодеться не мешало…", он вернулся к стогу и уже громко уточнил:
– Не вернутся, говоришь?
– Ну да! – жалобно глядя на него, закивал Звенислав.
Несколько мгновений Славко боролся с собой: правильно ли он делает или нет. Наконец решил, что нет ничего худого в том, если тот, у кого есть все, поделится с тем, у кого ничего нет, и с деланным испугом покачал головой:
– У-у! Тогда плохи твои дела!
– Почему? – не на шутку встревожился Звенислав.
– Да понимаешь, одет ты уж слишком богато…
– И что ж в том плохого?
– Да нет, ничего! – поспешно согласился Славко, делая вид, что успокаивает купеческого сына, но на самом деле только пугая его. – В стольном граде Киеве да Великом Новагороде, может, это и хорошо! А у нас тут много лихих людей по дорогам бродит.
– Ой! – вырвалось невольно у Звенислава.
А Славко все продолжал, нагоняя голосом и жестами страху:
– С кистенем, топором за поясом… До таких, как ты одетых, охочие!
– Ой-ой!!
– Такие, что и "ой!" сказать не успеешь! А от них Бог спасет, так к половцам в плен попадешь!
Славко ожидал, что упоминание о половцах окончательно добьет Звенислава, но оно, наоборот, неожиданно вызвало в нем надежду.
– Ну, у этих меня отец выкупит – я ему грамотку напишу! – с легким небрежением махнул 61 он рукой.
Надо было срочно выправлять положение. И Славко тут же смекнул, что именно он должен делать.
– Как! – с нарочитым ужасом переспросил он. – Ты еще – и писать умеешь?
– А то! Еще как!
Вот новая напасть!
Услышав про то, Славко даже про свою главную цель позабыл. Ах, как он всегда мечтал научиться грамоте… И он, с самым живым интересом, почти с мольбой, попросил:
– Покажи!
Звенислав с удивлением покосился на него и, подняв палку, с готовностью принялся водить ей по снегу:
– Вот – аз, буки, веди…
"Аз, буки, веди…" – словно молитву, повторил про себя Славко и с досадой шепнул:
– Эх, будь у нас больше времени, я бы так и всю азбуку выучил!
– Что ты сказал? – не понял Звенислав.
– Я говорю, что тогда тебе никакой выкуп не поможет! – спохватившись, поправился Славко.
– Это еще почему?
– А потому что тех, кто считать да писать умеет, половцы сразу в Царьград продают! А оттуда в такие страны, где не то что у нас, на Руси. Там, говорят, рабов совсем за людей не считают!
– Пропал, совсем пропал! Что же мне теперь делать? – хватаясь за щеки, шепотом простонал Звенислав и с надеждой посмотрел на Славку: – Слушай, Славко! А если мне никому не говорить, что я читать-писать умею?
– Ну? – переспросил Славко, торопя его про себя: "Быстрей, быстрей думай, купеческий сын, пока за тобой еще не приехали!.."
– И в какую-нибудь другую одежду переодеться, попроще, а?
– Ха! Что тебе здесь – торжище? – усмехнулся Славко. – Где ты другую одежу в лесу найдешь?
Звенислав тоже, очевидно, имел свою думку и поэтому, как бы случайно, обойдя вокруг Славки, вдруг указал на него пальцем:
– А вот – хотя бы твою!
"Ну, наконец-то!" – торжествуя, с облегчением выдохнул про себя Славко, а вслух с возмущением сказал:
– Ишь! Чего захотел – мою! Умный какой! А я что тогда – замерзать, по-твоему, должен?
– Зачем? Мы – поменяемся! – предложил Звенислав.
– Да ты что, парень, – с деланной обидой, мол, разве такими вещами шутят, возмутился Славко. – Разве моя одежонка – ровня твоей?
Он поднял руки, разглядывая рукава, затем опустил голову на обувь и, как бы оценивающе осмотрев сам себя со стороны, вздохнул:
– Конечно, носить ее еще можно… Но все же – это одни лапти, заячий треух да овчинка дыра на дыре. А у тебя – одной только шубе цены небось нет!
– Жизнь дороже! – вздохнул Звенислав и принялся уговаривать: – Ну, Славко! Тебя тут все знают, никто не обидит. И читать-писать ты не умеешь! А от половца, сам говоришь, тебе ничего не стоит убежать!
Славко посмотрел на него, потом, словно невзначай, на дорогу и, делая вид, что сдается, задумался вслух:
– Прямо даже и не знаю, что мне с тобой делать!.. И правда, выручить что ли?
– Выручи, выручи! – умоляюще задергал его за рукав Звенислав.
Неожиданно то ли вдали, то ли вблизи – отроки так увлеклись разговором, что даже и не поняли сразу, где именно, – послышался какой-то шум, и уже оба они разом в испуге уставились на дорогу.
– Ну, так что? – торопя, простонал Звенислав.
– Ладно! – торопясь, согласился Славко. – Давай!
Звенислав тут же обрадованно принялся снимать с себя всю одежду и протягивать Славке:
– Вот тебе моя шуба! Вот – сапожки! Ну что ты стоишь, раздевайся!
Славко, держа в руках теплую мягкую одежду, немного помедлил, помялся и наконец смущенно сказал:
– Так у меня… ведь это… под армяком и нет ничего!
– Как это – ничего?! – в ужасе переспросил Звенислав.
– А вот так! – Славко отвязал плетку и, распахнув полы полушубка, показал свой голый живот. – Половцы да княжеские тиуны все до нитки обобрали… Спасибо, хоть это оставили!
Звенислав ошеломленно – да как же ты ходишь так зимою – покачал головой и робко спросил:
– Ну, тогда я хоть исподнюю рубаху с себя снимать не буду! Ладно?
– Да что ж я тебе: тиун или половец? – возмутился Славко и благодушно махнул рукой: – Оставляй!
Он надел на себя теплые порты, шубу…
И дальше обмен пошел уже без остановок.
Только и слышалось радостное – Звенислава:
– Вот тебе еще – шапка соболья, совсем новая!
И в ответ голос тоже увлекшегося обменом Славки:
– А вот тебе мой заячий треух… Совсем старый!
Отроки, дивясь незнакомой для себя одежде, помогли друг другу одеться в шубу и овчину, обуться в лапти и сапоги.
– Хор-рошо! Тепло! – закончив со всем этим, притопнул ногой Славко.
– Хорошо! Не страшно! – вторя ему, заплясал рядом Звенислав.
– Правильно! – поглядев на него, одобрил Славко. – Ты бегай, бегай быстрее! А то замерзнешь с непривычки, отца дожидаючись!
– До лета тогда бегать придется, – упавшим голосом, чуть слышно прошептал Звенислав и уже громко добавил: – Я и так бегаю! Слушай! И как ты во всем этом ходил? – недоумевая, покачал он головой. – Коротко, тонко… А дыры на полушубке? Это ж не дыры – проруби!
– Может, хоть рукавицы тебе оставить? – заботливо предложил Славко.
– З-ззачем?! – замахал на него руками Звенислав.
– Ну вот, опять испугался? Да пошутил я!
– З-знаю… – кивнул Звенислав, у которого уже не попадал зуб на зуб. – Это у меня теперь от холода!
– Ну, тогда прыгай еще, а хочешь, костер разведи! – посоветовал на прощание Славко. – Главное, не бойся, кому ты теперь такой нужен? И своих жди! Скоро приедут! А уж мне, прости и правда совсем некогда!
Славко решительно шагнул к лесу, но тут снова, теперь уже определенно совсем рядом, раздался звук, похожий на долгий протяжный стон.
– Ну, чего еще? Лапти, что ль, жмут? – теряя терпение, снова остановился Славко.
– Не-ет!! – испуганно посмотрел на него Звенислав. – Я, наоборот, подумал, что это тебе мои сапоги тесными оказались!
– Погоди! Но если это не ты и не я, то кто же… – рассудительно начал Славко.
– …кто же тогда стонал?! – искаженным от страха эхом, подхватил Звенислав.
Отроки посмотрели друг на друга, потом на стог, из которого уже явственно послышался новый стон, и стали с опаской обходить его.
– Ой, смотри! – вдруг попятился Звенислав, увидев на снегу большие красные пятна.