Алексей Капитонович Гастев - революционер, коммунист, государственный и общественный деятель, поэт, создатель "социальной инженерии" - науки о рациональном, организованном, производительном и красивом человеческом труде.
Работы А. К. Гастева, вошедшие в настоящий сборник, - часть богатейшего материала, содержащегося в трудах основоположника советской школы научной организации труда, производства и управления.
Книгу с интересом прочтут широкие круги рабочих, мастеров, инженеров, экономистов, научных работников, преподавателей и студентов; партийный, советский и профсоюзный актив.
Содержание:
Алексей Капитонович Гастев и его "последнее художественное произведение" 1
Предисловие ко второму изданию 4
Наши задачи 4
Наша практическая методология 7
I. Новая культурная установка 8
II. Научная организация труда 40
III. Пути приложения сил в организации труда и производства 102
Библиография 124
Вкладка 127
Выходные данные 127
Примечания 127
Алексей Капитонович Гастев
Как надо работать
Алексей Капитонович Гастев и его "последнее художественное произведение"
Когда гудят утренние гудки на рабочих окраинах, это вовсе не призыв к неволе. Это песня будущего. Мы когда-то работали в убогих мастерских и начинали работать по утрам в разное время. А теперь, утром, в восемь часов, кричат гудки для целого миллиона. Теперь минута в минуту мы начинаем вместе. Целый миллион берет молот в одно и то же мгновение.
Первые наши удары гремят вместе. О чем же поют гудки! - Это утренний гимн единства!
Поэзия рабочего удара
Мы проводим на работе лучшую часть своей жизни.
Нужно же научиться так работать, чтобы работа была легка и чтобы она была постоянной жизненной школой.
Гастев Алексей Капитонович - революционер, пролетарский поэт и видный деятель в области рационализации труда - родился 26 сентября 1882 г. в г. Суздале Владимирской губернии. Отец его был учителем и умер, когда Гастеву исполнилось два года. Мать Тестева была портнихой. По окончании городского училища, а затем технических курсов Гастев поступил в учительский институт, но был исключен оттуда за политическую деятельность. С 1900 г. участвует в революционном движении. Отдавшись политической работе, скитался по тюрьмам, ссылкам (Вологодская губ., Архангельская губ., Нарым) и работал слесарем на заводах в Петербурге, Харькове, Николаеве, а также в трамвайных парках.
До 1917 г. находился на нелегальном положении. Несколько раз эмигрировал в Париж. За границей работал на заводах. С 1901 г. - член РСДРП. С 1906 г. - активный работник профсоюзов. С 1907 по 1918 г. был членом правления Петроградского союза металлистов, а в 1917–1918 гг. - секретарем ЦК Всероссийского союза металлистов. С момента Октябрьской революции работал в качестве профессионалиста, управляющего промышленными предприятиями и журналиста.
Художественные вещи Гастев начал писать в 1900-х гг. В первый раз его произведение опубликовано в 1904 г. - рассказ "За стеной" из жизни политических ссыльных. Сборники художественных произведений издавались несколько раз под заголовком "Поэзия рабочего удара". Последний сборник вышел в Москве в 1923 г. В начале 20-х годов Гастев оставил деятельность в области художественной литературы и всецело посвятил себя работе по организации труда. Своим последним художественным произведением Гастев считает организованный им в 1920 г. в Москве ЦИТ (Центральный институт труда) ВЦСПС, которым он заведует и который воплощает все легендарные замыслы, вложенные в его художественную работу.
Основным научным трудом Гастева является книга "Трудовые установки" (издана в 1924 г.), где изложена методика ЦИТа по обучению трудовым приемам.
При решении своей основной задачи - подготовки рабочей силы - ЦИТ применил метод анализа трудовых движений при помощи "циклографии", т. е. фотографии отдельных элементов движения рабочих органов человека. Начав с исследования простейшей рабочей операции - удара, Гастев установил "нормаль" (систему наиболее правильных движений) рубки зубилом. Изучение в течение нескольких лет рубки зубилом вызвало ряд нареканий со стороны критиков ЦИТа, видевших в этой медлительности органический порок "узкой базы". Однако уже в 1925 г. Гастев вполне разработал методику подготовки слесаря, и ЦИТ перешел к обучению токарей, монтеров, кузнецов, строительных рабочих, текстильщиков, авиаторов и т. д. Разработав методику, Гастев перешел к массовому переобучению рабочих, основав для этого при ЦИТе акционерное общество "Установка". Подготовка рабочих по методу ЦИТа требует 3–6 месяцев.
Гастев написал ряд книг, в которых излагает свои взгляды на вопросы профессионального движения, научной организации труда и строительства новой культуры: "Индустриальный мир", "Профсоюзы и организация труда", "Как надо работать", "Время", "Восстание культуры", "Юность, иди!", "Новая культурная установка", "Установка производства методом ЦИТ", "Реконструкция производства" и др. Редактирует журналы "Организация труда", "Установка рабочей силы" и "Вестник стандартизации"…
За этими протокольными строчками (взятыми нами из автобиографии А. К. Гастева в 41 томе энциклопедического словаря "Гранат" и биографической справки в 14 томе первого издания Большой советской энциклопедии), прорываемыми метафорой о "последнем художественном произведении", встает образ революционера, рабочего, поэта, ставшего одним из основоположников Научной Организации Труда, подлинного самородка из россыпи талантов, рожденных Русской Революцией и творивших ее.
В течение многих лет, истекших после тридцать восьмого года, оборвавшего жизнь этого замечательного человека, его дела были преданы забвению. Выросли поколения, не слышавшие не только имени Гастева, но и слов "НОТ" и "ЦИТ". И более чем понятен поэтому исключительный интерес, проявляемый ныне к вопросам научной организации труда, ценнейшему наследию двадцатых-тридцатых годов.
В 1964 году переиздана "Поэзия рабочего удара". Фантастические гиперболы и классовый пафос гастевских стихов и публицистики, ассоциировавшиеся у его сверстников с "пролеткультовскими" двадцатыми годами, неожиданно и органично "вписались" в сегодняшнюю явь. Призывы Гастева к "переделке человека", к построению "социальной инженерии", казавшиеся многим его современникам фантазерством, оказались понятными и близкими людям шестидесятых годов с их "кибернетическим" строем мышления. Предисловие к новому изданию "Поэзии рабочего удара", статьи в журналах и газетах, воспоминания друзей и современников воссоздают этапы замечательной биографии Гастева, столь скупо рассказанной (увы - не до конца) им самим: 1900 год - первая ссылка, побег, Швейцария, Париж, возвращение в Россию. 1905 год - руководство боевой дружиной в Костроме, большевистские организации Иваново-Вознесенска, Ярославля. IV съезд партии (Гастев-"Лаврентий" - член большевистской, ленинской фракции), снова арест, снова ссылка, снова побег, снова эмиграция, снова возвращение… И все время - работа на заводах ("увольнение" всегда шло по этапу…), а в промежутках - "отдых" и занятия "изящной словесностью" в пересылках. В нарымской ссылке - первые мысли о "социальной инженерии". Снова Париж, и снова Петроград… Революция, возвращающая Гастева из очередной ссылки, активизация работы в профсоюзах. Затем Украина - руководство "Советом искусств" и прерванные деникинщиной планы организации "Школы социально-инженерных наук" (прообраз ЦИТа). В 1918 г. Гастев направляется в Нижний-Новгород чрезвычайным комиссаром Сормовского завода. Снова работа на заводах (Москва, Николаев, Харьков). Работа в ВЦСПС. Последний "конструктивно-поэтический" опыт - "Пачка ордеров" (опубликована позже, в 1921 году).
И, наконец, - организация Института Труда при ВЦСПС (1920 г.). В августе 1921 г. Институт стал называться Центральным в результате декрета Совета Труда и Обороны за подписью В. И. Ленина. Незадолго до этого Гастев последний раз встретился с Ильичем. "Хочется мне помочь т-щу Гастеву, заведующему Институтом Труда, - написал тогда Ленин заместителю наркома финансов А. О. Альскому. - …Такое учреждение мы все же таки, и при трудном положении, поддержать должны".
Именно этому - последнему и главному "художественному произведению" Алексея Капитоновича и посвящена настоящая книга.
Рассказчиком будет сам Алексей Капитонович. Мы не будем ни перебивать его, ни дополнять назойливыми разъяснениями. Читатель сам сможет убедиться в понятности (и актуальности) мыслей и дел тех не столь уж давно минувших дней и вынести по их поводу свое суждение. Напомним лишь самые основные факты.
Первым программным документом, с которым выступил Центральный Институт Труда, были сформулированные А. К. Гастевым правила, давшие название этой книге - "Как надо работать":
"Работаем ли мы за канцелярским столом, пилим ли напильником в слесарной мастерской или, наконец, пашем землю - всюду надо создать трудовую выдержку и постепенно сделать ее привычкой.
Вот первые основные правила для всякого труда:
1. Прежде чем браться за работу, надо всю ее продумать, продумать так, чтобы в голове окончательно сложилась модель готовой работы и весь порядок трудовых приемов. Если все до конца продумать нельзя, то продумать главные вехи, а первые части работы продумать досконально.
2. Не браться за работу, пока не приготовлен весь рабочий инструмент и все приспособления для работы…"
И так далее. Всего 16 правил-заповедей. Никаких секретов, никаких открытий. Но - по мысли Гастева - в этом и состоит "наука организации труда". И вообще никакой НОТ, помимо практических правил работы, попросту нет!
Цитовские листовки и плакаты "Как надо работать" можно было увидеть над верстаком слесаря и в наркоматской канцелярии, в железнодорожном депо и в кремлевском кабинете Ленина,
"Учиться работать!" На этот ленинский призыв ЦИТ отозвался практическим делом. Выполнение цитовских "заповедей" было победой не "идеологической", а именно практической. Характерно замечание Гастева, завершавшее первое печатное издание "Правил"; "Если к этому сам добавишь правило - стало быть, втянулся в дело". В нем, если позволительно так выразиться, "ключ" цитовской "доктрины". "Если хочешь вводить НОТ, стань мастером хоть одной операции, рассчитай ее и дай ускоренье. Тогда ты будешь говорить фактами, а не зубрежкой".
Вообще Алексей Капитонович не без яда отзывался о "НОТовской" "зубрежке". В ноябре 1923 года он предложил читателям "Правды" следующую "загадку":
Почему немец работает лучше русского?
Что такое научная организация труда?
Это значит - рассчитанная организация.
Но что же в ней рассчитано?
Вот что - точность обработки и скорость.
После этого скажите:
Рядовой немец лучше работает рядового русского?
- Конечно, лучше.
А теперь еще вопрос:
Рядовой немец знает, что такое научная организация труда?
- Конечно, не знает.
- Даже не слыхал.
А теперешний рядовой москвич слыхал про научную организацию труда?
- Конечно, слыхал. Он даже придумал сокращение: НОТ.
- Если так, то чем же берет немец?
"Отгадка", вытекающая из десятков откликов читателей и коллективных обсуждений, материалы которых печатались в "Правде" и в цитовском журнале "Организация труда", сводилась к тому, что "немец", не знающий слова "НОТ", обладает тем, что автоматически обеспечивает ему рассчитанную организацию работы - трудовой культурой. А нашему рабочему ее надо еще прививать. Именно прививать, а не проповедовать! Ибо культура в цитовском понимании - это не "начитанность", а сноровка, и воспитывается она не агитацией, а тренажем.
Из сказанного, конечно, не надо делать вывода, что Гастев вообще был против агитации. Он сам был прирожденным агитатором. Участники революции пятого года вспоминают, как двадцатидвухлетний большевик Лаврентий-Гастев, выступая на большом митинге в Костроме после известного эсеровского оратора Авксентьева, склонил буквально всю аудиторию на большевистские позиции, а через несколько недель, переодетый в военную форму, пробрался в казармы расквартированного в Ростове-Ярославском артиллерийского полка и добился того, что солдаты отказались выступать против рабочих…
Что представляла собой методика ЦИТа, основанная на уже упоминавшейся вскользь "узкой базе"? Конечно, пересказывать подробно гастевские работы в предисловии к ним - затея неблагодарная и нелепая. Ограничимся поэтому буквально несколькими словами.
Для гастевской, цитовской концепции "НОТ" характерны прежде всего две, по существу чрезвычайно простые идеи. Первая из них - это "кибернетическая" идея универсальности проблем организации, признание принципиального единства проблем рационализации деятельности любого рода - "управленческой", "рабочей", "учебной". Когда Гастев говорил о "математизации психофизиологии и экономики", он имел в виду не "оснащение" области "неуловимых эмоций" наукообразными формулами, а возможность их непредвзятого анализа (так характерного именно для математического подхода, что хорошо понял Алексей Капитонович, будучи вовсе не математиком). Больше того, он был убежден не только в возможности, но и в неизбежности создания метода анализа, приложимого в равной мере как к психофизиологии, так и к экономике, к рационализации как "физического", так и "умственного" труда. Он считал, что задача организации рабочего места не то что "подобна" задачам рационализации станка, предприятия или учреждения, но что эти задачи "по существу" совпадают ("с точностью до изоморфизма", как сказали бы искушенные в математике, логике и прочей кибернетике инженеры и экономисты шестидесятых годов).
Но как ни замечательно с точки зрения сегодняшнего исследователя это умение улавливать не столь уж очевидные и бесспорные аналогии в различных аспектах проблемы организации, оно само по себе вовсе не являлось исключительным достижением ЦИТа. Уж чего-чего, а стройных и общих "до универсальности" концепций история нашей отечественной мысли знала немало. Жаль только, что это были, в основном, лишь умозрительные построения. ЦИТ же, можно сказать, был "вынужден" заниматься конкретным делом. Теперь, спустя сорок лет, нам отчетливо видна не только методологическая, но и психологическая подоплека второго краеугольного камня цитовской методики - "принципа узкой базы". В конечном счете, уверенность Гастева в приложимости методики обучения, выработанной для операции рубки зубилом, к любой другой частной профессиональной методике и вообще к любой методике обучения (а затем и к методике самой работы) - это ведь не что иное, как азбучный для любого психолога "принцип переноса", принцип более чем естественный и для исследователя-практика, относящегося со здоровым ироническим недоверием к достижениям профессорской психологии. Действительно, для того чтобы заметить, что демобилизованный красноармеец, прошедший суровую школу армейской службы, гораздо восприимчивее "штатского растяпы" и к науке рубки, и к науке опиловки, вполне хватало "психологии здравого смысла" и просто наблюдательности, которой Алексей Капитонович был так щедро наделен. Но именно на такой немудреной основе (подкрепленной, с одной стороны, "кибернетическим" убеждением производственника-практика в примате "инженерных" методов при решении педагогических и даже биологических проблем, а с другой - павловской теорией условных рефлексов) и выросла цитовская педагогическая и общеорганизационная доктрина "трудовых установок".
Под этим достаточно емким термином А. К. Гастев понимал как конкретные рефлексы, воспитанные а результате продуманной системы трудовых тренировок, так и общее состояние организма, "настроенного" на восприятие новых "установок" (в первом, узком смысле), а главное - саму динамику этой перестройки организма работника на новый организационный лад, поскольку главной заботой ЦИТа было не столько привитие организму (человеку или предприятию в целом) системы определенных организационных навыков, сколько перевод его на рельсы непрерывного организационного совершенствования, в принципе беспредельного. Пользуясь цитовской терминологией, можно сказать, что "установки" для ЦИТа - не только и не столько организационно-биологические "шаблоны", сколько "направляющие", и даже "водители".
Характер конкретных цитовских разработок определялся, конечно, и слесарными "вкусами" самого Гастева и его товарищей по петроградским и парижским заводам (а также "коллег" по Нарыму и Усть-Сысольску), помогавших ему строить ЦИТ, и опытом тарифно-квалификационной работы в Союзе металлистов в 1917–1918 годы (как раз и направившим, к слову сказать, внимание Владимира Ильича к "тейлоризму" - см., например, стр. 118 и 290 настоящей книги), вплотную подведшей Гастева к проблеме анализа и "установки" рабочих операций и приемов, и обстановкой в стране, характеризовавшейся, в частности, острым кризисом квалифицированной рабочей силы.
Итак, вначале - анализ процесса рубки зубилом, т. е. анализ "делегата" от ударных операций: построение "нормали" рубки и нормали обучения рубке. Затем - распространение методов анализа и методов синтеза нормалей на второго основного "делегата" - нажимную операцию опиловки. Дальше - объединение полученных результатов в целостных методиках обучения, еще дальше - построение из отдельных операций - "агрегатов" десятков и сотен новых конкретных методик (об этом будет кстати вспомнить несколько позже, при знакомстве с функциональной системой организации труда по ЦИТу и с его работами по агрегатированию в станкостроении).
Закономерности расширения проблематики работ ЦИТа и распространения его метода на все более широкий фронт исследований легко понять без "наводящих" пояснений. Если хорошо усвоить, что "рабочий за станком - это директор предприятия", то придет ли в голову поражаться переходам ЦИТа от "педагогики" к "организации", от "организации" к "реконструкции"? Да ведь и "переходов"-то, в сущности, не было: все это: и "педагогика", и "организация", и "реконструкция" - не переходы, а естественная и неумолимая линия развития. И как банальны (чтобы не сказать, безграмотны) сетования деятелей, загипнотизированных "комплексной автоматизацией", по поводу "ориентации ЦИТа на ручной труд" - того самого ЦИТа, все разработки которого были буквально пронизаны тезисом машинизма и автоматизма. "Организация - это линии, по которым ходят автоматы: мускульные, нервные, машинные…"