– Так давай его скорей сюда. С двадцатью франками в кармане и подыхать приятнее.
– Извини, забыл захватить с собой. Отдам, когда вернемся на корвет. Да если бы он у меня и был, я бы не смог сунуть руку в карман в этой чертовой тесноте.
– А!.. Так ты, чертяка, еще надеешься вернуться на "Громовержец"?
– Само собой.
– Ты прав. Пожалуй, я не уступлю свою шкуру и за тысячу луидоров.
– Молчать! – резко приказал капитан.
– Неужели там и вправду кто-то есть? – не отставал боцман.
– Да.
– И как мы поступим с этим дуралеем? Если вы его пристрелите, труп перегородит проход и нам останется только повернуть назад. И то если удастся.
– Знаю.
– Так что же делать, капитан?
Не удостоив боцмана ответом, после нескольких попыток Маклеллан вытянул из-за пояса двуствольный пистолет.
– Подождем, – немного погодя отозвался он. – Англичанина ждет волнующая встреча. А теперь помолчите и, если сможете, достаньте пистолеты. Стрелять будете из-за моей спины.
– У меня духу недостанет, – сознался Каменная Башка. – Еще не хватало пристрелить своего капитана. Да вы мне дороже всех колоколен Иль-де-Ба!
– Провались ты к чертям со своими колокольнями! Сам справлюсь!
Огонек приближался, покачиваясь и отбрасывая красноватые отблески на каменные стены туннеля.
Маклеллан ожидал противника с пистолетом в руке, гадая, что предпринять. В самом деле, даже если он расправится с англичанином, тело убитого врага наглухо перекроет проход. Воистину требовались стальные нервы, чтобы, подобно баронету, сохранять хладнокровие перед неминуемой стычкой.
Свет все приближался, и вот уже в трех шагах от Корсара показались красная, как у закоренелого пьянчуги, физиономия с лихорадочно блестевшими от недостатка воздуха глазами под спутанными космами.
Угадав близкое присутствие людей, неизвестный замер, приподняв фонарь, и испустил сиплый крик:
– Черт меня раздери! Все погибло! Ну я и глупец!
– Да что вы говорите! – любезно отозвался баронет.
– Говорю, что таких дураков, как я, свет не видывал! Мы, ирландцы, распоследние простофили!
– Стреляйте, капитан, – прошептал бретонец, – и отправьте в ад эту краснорожую образину!
Корсар, не имея намерения перегораживать проход, наставил на ирландца дуло пистолета:
– Я мог бы пристрелить вас, как пса. Здесь так тесно, что вы не сумели бы этому воспрепятствовать. Желаете поговорить?
– Что за собачья жизнь!
– Хватит плакаться. Она не станет лучше, если я нашпигую вас свинцом. Тогда вам и сам дьявол не поможет.
Ирландец не отвечал. Лицо его побледнело и подергивалось от гнева, глаза зловеще блестели. Он лишь выставил вперед фонарь, чтобы лучше разглядеть противника.
– Желаете поговорить? – стоял на своем Маклеллан. – Ваша жизнь в моих руках. Нас разделяют всего два шага. Стоит мне пожелать, и ваша голова разлетится, как переспелая тыква.
– Попробуй только протянуть ко мне руку, и я пристрелю тебя, каналья!
– Я не один здесь, друг мой, – отвечал Корсар. – Пули моих товарищей достанут вас и из-за мертвого тела.
– Сколько вас?
– Сотня.
– Тогда я покойник.
– На вашем месте я бы помолился.
– Я бы, пожалуй, вспомнил какую-нибудь молитву, будь со мной бутылочка виски, – отвечал ирландец.
– Так попросите о ней дьявола.
– Если вы меня пристрелите, вам ни на шаг не продвинуться вперед.
– Знаю, поэтому предлагаю сделку. Да смотрите не пытайтесь вытащить пистолет, потому что я тут же прострелю вам черепушку.
Ирландец грязно выругался.
– Хорошо, пока что сила на вашей стороне. Чего вам нужно?
– Отползайте к каземату.
– Это будет нелегко. Ползти вперед еще куда ни шло, но пятиться?
– Мы не спешим, – заверил Корсар. – Ползите, или я продырявлю вам шкуру!
– Повторяю: это невозможно.
Сэр Уильям вырвал из рук ирландца фонарь, разжег свой, не теряя упрямца из виду, наставил ему в лоб пистолет и угрожающе произнес:
– Ползи назад, или я тебе мозги вышибу!
Солдат, поняв, что спорить не время, с усилием попятился, не переставая сыпать проклятиями.
– А говорил, не можешь! – сказал Корсар.
– Я себе так всю поясницу расшибу, – пыхтел ирландец.
– Я сказал: назад!
– Разрази меня гром! – воскликнул Каменная Башка, начиная терять терпение. – Всадите пулю в рожу этому упрямцу! Из-за него мы все здесь задохнемся! Я больше не могу.
– Назад, негодяй! – повторил Маклеллан.
Ирландец начал отползать, фыркая, отдуваясь и отчаянно извиваясь всем телом. Видя перед собой пистолет Корсара, бедолага предпринимал отчаянные усилия, чтобы вернуться в заминированную камеру под казематами.
Спустя пять минут, показавшихся вечностью, ирландец начал двигаться быстрее. Наконец он достиг камеры.
Заметив, что солдат стал двигаться проворнее, баронет рванул его к себе:
– Не смей вставать, пока я не скажу! И попробуй только пошевелить рукой. Мне не нужны неприятные сюрпризы. Одно подозрительное движение – и я стреляю!
– Я обещал вам, что не буду сопротивляться, – буркнул ирландец.
– Что-то слабо верится.
– Клянусь святым Патриком, небесным покровителем Ирландии.
– Ну да, и папой римским вдобавок! Все вы, ирландцы, паписты, верно? Кончайте его! – взревел Каменная Башка.
– Ты слышал, что сказал мой лейтенант? А позади него еще сотня солдат, сгорающих от желания выбраться из этой тесноты, – сообщил баронет.
– Да если хотите, я хоть хвостом дьявола поклянусь!
– Это бы тебе больше подошло, – проворчал Каменная Башка. – Я куда больше христианин, чем этот пьянчуга, ведь бретонские священники – воистину наши пастыри. Пошевеливайся! Всыпьте ему хорошенько, капитан!
Вовсе не собираясь следовать совету боцмана, баронет тем не менее неотрывно следил за каждым движением ирландца, готовый при малейшем подозрении прострелить ему череп.
Последним усилием солдат выбрался из тесноты туннеля и, резко выпрямившись, оказался в заминированной камере, достаточно просторной, чтобы встать во весь рост и даже свободно передвигаться.
Сэр Уильям, отбросив фонарь, одним тигриным прыжком очутился возле ирландца и схватил его за горло.
– Нет, приятель, – прошипел он, – с бермудскими корсарами такие шутки не пройдут. Руки вверх, или я стреляю!
Ирландец, зарычав, рванулся из рук баронета, но хватка Маклеллана была железной.
Каменная Башка и Малыш Флокко, выбравшись из узкого прохода, бросились на солдата. Вскинув кулак размером с кувалду, бретонец пробасил:
– Позвольте, я его прикончу, капитан?
– Не стоит труда, – отвечал Маклеллан. – Он уже все равно что труп. Просмоленный шнур еще у тебя?
– Да, капитан.
– Достань его.
– А дальше что?
– Имей терпение. Я хочу тут немного осмотреться. Да! И не забудь заткнуть ему рот.
– Положитесь на меня!
Пока баронет пробирался по новому проходу, гораздо более широкому, чем предыдущий, бретонец достал из кармана платок, а Малыш Флокко крепко держал ирландца, уткнув дуло пистолета ему под подбородок.
– Что ж, господин пьянчуга, позвольте заткнуть вам клювик, чтобы вы не запели, – сказал боцман. – О, не беспокойтесь! Нос я вам не заткну, так что дышать вы сможете.
Ирландец взревел было, но не посмел сопротивляться.
Каменная Башка поспешно забил кляп ему в рот и крепко-накрепко связал ирландца.
– Этот заморский павлин еще не скоро подаст голос. Взгляни, Малыш Флокко, не напоминает ли он тебе кровяную колбасу в этом перетянутом веревками красном мундире?
– Жаль, он несъедобный, – отозвался марсовой. – Уж я бы здорово угостился.
– Если хочешь полакомиться ирландской колбаской, я возражать не стану.
– Я что тебе, людоед какой-нибудь?
– Ба! Мне доводилось отведать человечины на плоту, затерянном посреди океана. Не такая уж она и противная, скажу я тебе.
В этот момент, держа перед собой фонарь, в камеру вернулся сэр Уильям.
– Ну что, капитан? – спросил бретонец.
– Через пять минут мы будем в Бостоне, а казематы взлетят на воздух.
– Во имя Иль-де-Ба!
– До казематов всего двадцать пять – тридцать шагов. Внутри темно. Одна из плит сдвинута. Возможно, этим самым солдатом.
– А мина?
– Ты что, слепой?
Вскочив на ноги, Каменная Башка оглядел стену, освещенную фонарем капитана.
– Фитиль! – воскликнул боцман.
– Где фитиль, там и мина.
– И эти болваны-англичане ее не обезвредили?
– Возможно, у них просто не хватило времени. Вчера весь день шли бои.
– Вы правы, капитан.
– Как думаешь, долго будет гореть фитиль?
– Три-четыре минуты, – отвечал бретонец, рассматривая шнур.
– Более чем достаточно, чтобы убраться отсюда, – заключил Маклеллан.
– Вы видели в казематах солдат?
– Я слышал чей-то храп. Должно быть, они так уморились, пока дрались, что их и пушками не разбудишь!
– Гм… А что делать с этим павлином?
– Оставим его здесь. Пусть взлетит на воздух! – равнодушно ответил сэр Уильям. – Он видел наши лица. Пощадим его теперь – он, чего доброго, сдаст нас страже, если повстречает на улицах Бостона. И тогда болтаться нам на виселице без суда и следствия. У военного времени свои законы.
– Бедняга… С другой стороны, пусть первым отправится на тот свет. Когда повстречаем его там – чем позже, тем лучше, – тогда и принесем свои извинения.
– Поджигай и живо за мной!
Каменная Башка открыл фонарь, протянутый капитаном, и запалил фитиль. Корсары бросились вон, в то время как злосчастный ирландец в преддверии неминуемой гибели бешено кусал кляп и тщетно пытался высвободиться из пут.
9. Таверна "Тридцать бизоньих рогов"
Как уже было сказано, последний отрезок подземной галереи оказался гораздо более просторным, и корсары, слегка пригнувшись, могли даже бежать. В несколько мгновений они достигли каземата.
Сэр Уильям погасил фонарь и решительно двинулся вперед. Оставив заморского павлина и его храпевших товарищей по оружию в каземате, готовом вот-вот взлететь на воздух, Каменная Башка и Малыш Флокко поспешили следом. В галерее царила полутьма, лишь слабое мерцание коптящей лампы освещало им путь. Полтора-два десятка солдат, по большей части гессенских наемников, спали без задних ног.
Пройдя через небольшое помещение, Корсар оказался перед дверью, отмеченной еще одним светильником, за которой находился деревянный частокол.
– Направо нам идти или налево? – в растерянности пробормотал он, а затем пожал плечами. – Впрочем, какая разница… Зря, что ли, мы вырядились в английскую морскую форму? Посмотрим, кто дерзнет меня остановить. Каменная Башка, Малыш Флокко, за мной! Еще немного – и все здесь разнесет взрывом!
Все трое пустились бежать вдоль частокола. Не успели они проделать и пятидесяти шагов, как загрохотали орудия, установленные на бастионе.
Корсаров остановил властный окрик.
Из-за фонарного столба показался часовой, который закричал, наставив на моряков ружье с примкнутым штыком:
– Стой! Кто идет! Стрелять буду!
Баронет остановился, молниеносно обнажив шпагу.
– Лейтенант Торсон, – назвался он. – Ты что, не знаешь, кто я такой? Я спешу к генералу Хау с важным поручением.
– Проходите, лейтенант, – отвечал солдат. – А кто эти двое?
– Мои матросы.
– Не смею вас задерживать.
Сэр Уильям быстро миновал часового. Каменная Башка, приготовившийся обрушить на несчастного всю мощь огромных бретонских кулаков, и Малыш Флокко поспешили за капитаном.
За частоколом показались дома бостонцев.
– Сворачиваем в первую же улочку, – сказал Маклеллан спутникам. – На таком удалении нас уже не накроет взрывной волной.
– А дальше куда?
– Увидим.
– Разберемся, капитан, – прогудел бретонец.
– Хорошо ли ты знаешь Бостон?
– Я бывал здесь пару раз лет двадцать назад. Уж и не знаю, сильно ли тут все изменилось, но не сомневаюсь, что одна хорошо известная мне таверна стоит на том же месте. Бьюсь об заклад, ее хозяин не разорился и не сбежал в Южную Америку.
– Ты знаешь, как ее найти?
– Ба! В такой темноте это будет непросто. Я, черт возьми, не ходячий компас.
И тут за спиной у них грянул взрыв, опрокинувший всех троих на землю. С ужасным грохотом, от которого у беглецов заложило уши, мина разорвалась, подняв на воздух казематы и часть бастиона.
– Бедняга-павлин! – воскликнул Каменная Башка, поднявшись и потирая ребра. – Должно быть, уже мчится в мир иной на скорости тридцать-сорок узлов в час. Попутного ветра тебе в этом жарком местечке!
Послышались крики ужаса. Солдаты, обезумев от ужаса, бросились врассыпную и взывали о помощи. Стекла со звоном посыпались из окон домов, выходящих к укреплениям. Корсар и Малыш Флокко не пострадали: благодаря быстрым ногам они оказались вдали от взрыва.
– Капитан, – сказал Каменная Башка, – похоже, мы немало англичан отправили на тот свет, уж не знаю, в преисподнюю или на небеса.
Улицы Бостона огласили тревожные звуки горнов, созывая гарнизон к месту катастрофы. Повозки, полные английских солдат и гессенцев, уже на всей скорости неслись на помощь.
– Свернем в темный переулок, – скомандовал баронет. – Если нас, упаси Господи, заметят – отправят назад к бастиону, а я туда вовсе не стремлюсь. Пошевеливайся, Каменная Башка!
Бретонец побежал по насыпи, где стояли орудия и повозки, и, добравшись до первых домов, свернул в узкий пустынный проход, где царила полная темнота.
– Таверна наверняка открыта, – заверил он.
– Осталось лишь ее найти, – хмыкнул баронет. – Англичане слишком любят пропустить стаканчик, чтобы закрыть на ночь питейное заведение, а уж в такую ночь и подавно.
Повсюду приоткрывались раздвижные ставни, и засветившие лампу горожане высовывались из окон, с тревогой спрашивая соседей, что стряслось.
– Что там взорвалось?
– Наверняка форт.
– Похоже, и Фанел-холл, и Оксфордская башня взлетели на воздух!
– Да нет же, взрыв раздался вовсе не оттуда.
– Бедные простаки! – заметил баронет и вновь разжег фонарь.
Корсары продолжили свой путь, готовые в любой миг выхватить из-за пояса пистолеты.
Несмотря на взрыв, артиллерийская дуэль продолжалась. Ядра ополченцев сыпались на город с неба, сокрушая кровли и стены. Время от времени за громом залпов следовал грохот разрывов, раздавались крики раненых и треск рушащихся зданий. И все это было делом рук канониров с корвета, без промаха паливших гранатами из мортир.
– Вот она – музыка нашего "Громовержца"! – похвалился Каменная Башка. – Клянусь Иль-де-Ба, он достоин своего имени! А-а, вот заговорили абордажные орудия с кормы. Я различу их голоса среди тысячи других.
Корсары пересекли четыре-пять узких темных переулков, зажатых между низкими неуклюжими домишками, похоже покинутыми своими владельцами, и оказались перед дверью под призывно горящим фонарем.
– "Постоялый двор "Тридцать бизоньих рогов"", – прочитал надпись на вывеске Малыш Флокко и спросил: – А что, Каменная Башка, мясо бизонов здесь подают? Насколько мне известно, у бизонов только по два рога, так что в этом заведении этих быков должно быть не меньше пятнадцати.
– Хватит болтать! – прикрикнул на спутников Маклеллан, взявшись за железное кольцо, служившее дверной ручкой, и распахивая дверь.
Корсаров тут же окутало облако крепкого табачного дыма. Несмотря на осаду и бомбардировку, любители промочить глотку, толкуя о том о сем, и выкурить трубку-другую в Бостоне не переводились.
Таверна, заведение не лучшего пошиба, могла похвастаться лишь одной убогой залой, не слишком обширной, с низкими потолками, прокуренной насквозь, где ютилось с полдюжины топорно сработанных столов и несколько хромоногих стульев. Вся эта "роскошь" освещалась единственной сальной свечой, не столько рассеивавшей мрак, сколько коптившей.
При виде баронета здоровенный рыжий бородач, с коровьими глазами и глупой физиономией, который сидел на скамье, попыхивая трубкой и подперев рукой щеку, вскочил со словами:
– Доброго вечера, сэр. Чем могу служить вашей милости?
– Принеси-ка нам бутылку джина или бренди, да получше, – ответил сэр Уильям, заняв ближайший к свече стол.
– Вам крупно повезло, мои добрые господа, что мой погреб еще не опустел. Наведайся вы парой дней позже, пришлось бы вам отказать. К нам сюда не доставляют ни провизии, ни горячительных напитков. Эта осада меня разорит!
– Так взвинти вдвое стоимость того, что осталось, – посоветовал хозяину Каменная Башка.
– И то верно. Так будет лишь справедливо.
– Только с нас не начинай. Дельный совет денег стоит. Особенно если дан адвокатом.
– Так вы адвокат?
– А то! Адвокат в пеньковом галстуке! – осклабился бретонец.
Глуповатый трактирщик взглянул на него пустыми глазами, тряхнул тяжелой рыжей головой и спустился в погреб.
– Вы не против, если я закурю, капитан? – спросил бретонец.
– Делай что хочешь, – отвечал Маклеллан, внезапно придя в дурное расположение духа.
Каменная Башка порылся в многочисленных карманах, извлек из одного семейную реликвию, набил ее с превеликой осторожностью и раскурил от пламени свечи.
– Удивительно, – произнес он, выпустив необъятный клуб дыма, – но всякий раз, как я разжигаю трубку, мне кажется, будто я снова в Бретани.
– Ага, в своем родовом замке, – поддел Малыш Флокко.
– Да будет тебе известно, юный прохвост, что все мои предки жили в море и в замках не нуждались, – отвечал бретонец.
– Ну да, мотались по морю в каком-нибудь дырявом корыте.
– Ах ты, шельма! Чтоб ты знал, мой дед ловил треску у берегов Исландии и шхуна его считалась лучшей во всей Бретани. Будь она дырявым корытом, дед сгинул бы в море, а не отошел в мир иной в собственной постели.
– На перине из гагачьего пуха!
– Уж не сомневайся! Пух гаги, чудо как сохраняющий тепло, он всегда привозил из Исландии.
Эта беззлобная перебранка, оставившая безучастным баронета, могла бы длиться еще долго, когда бы не была прервана возвращением хозяина с запыленной бутылкой и тремя стаканами.
– Видать, бутылка-то долгонько дожидалась своего часа. Верно, хозяин? – спросил бретонец.
– Пятидесятилетней выдержки.
– Ты ври, да не завирайся. Клянусь тысячей бизоньих рогов! В какой такой английской винодельне разлито это пойло, если тебе еще и сорока нет?
– Об этом надо бы спросить моего отца, – невозмутимо ответствовал хозяин.
– Так кликни его!
– Он испустил дух двадцать лет назад, после того как выпил на спор три бутылки виски.
– Так вот как твой папаша завлекал клиентов! – воскликнул Малыш Флокко.
– Отправился, стало быть, к праотцам и оставил все тебе, – заключил бретонец. – Что ж, отведаем этого доброго… что это, говоришь?
– Джин.