* * *
Вернувшись домой в половине восьмого, Роджер сразу прошел на кухню. Домработница только пришла и снимала свою шляпку.
– Биби, – он никогда с ней не фамильярничал, просто у нее было такое имя, – я сам приготовлю завтрак для миссис Хэлси.
Это поразило Биби – такой занятой муж, и вдруг решил поухаживать за женой! – но если бы она увидела, что он сделал, неся поднос из кухни, она бы удивилась еще больше. Потому что он поставил поднос на стол в столовой и всыпал в кофе половину чайной ложки какого-то белого порошка, совсем не похожего на сахар. Только после этого он поднялся по лестнице и открыл дверь спальни.
Гретхен проснулась; вздрогнула, посмотрев на большую двуспальную кровать, в которой сегодня ночью явно никто не спал. Бросила изумленный взгляд на Роджера, но изумление тут же сменилось презрительной усмешкой, как только она заметила поднос с завтраком в его руках. Она подумала, что завтрак был чем-то вроде капитуляции и извинения. – Я не хочу есть, – холодно сказала она, и его сердце ухнуло вниз, – но, может быть, выпью чашечку кофе.
– Не хочешь есть? – разочарованно переспросил Роджер.
– Я же сказала, что буду только кофе!
Роджер молча поставил поднос на столик у кровати, повернулся и быстро ушел на кухню.
– Сегодня мы уезжаем и приедем только завтра вечером, – сказал он Биби, – поэтому я запру дом прямо сейчас. А вы на сегодня свободны и можете идти домой.
Он посмотрел на часы. Было десять минут восьмого, а ему надо было успеть на поезд, который отходил в 8:10. Он подождал пять минут, затем на цыпочках поднялся наверх и вошел в комнату Гретхен. Она крепко спала. Кофейная чашка была пуста – на дне осталась лишь коричневая гуща. Он с тревогой посмотрел на жену, но ее дыхание было ровным и чистым.
Из шкафа он вынул чемодан и начал быстро заполнять его ее обувью – туфли, лодочки, калоши, – он и не знал, что у нее так много обуви. Чемодан закрылся с трудом.
Он помедлил еще минуту, вытащил ножницы из ящика стола и отыскал телефонный провод. В том месте, где провод скрывался за буфетом, он резким движением его перерезал – и тут же вздрогнул, потому что услышал осторожный стук в дверь. Это была няня. Он напрочь забыл о ее существовании!
– Мисс Хэлси и я уезжаем в город и приедем только завтра, – спокойно сказал он. – Отвезите Макси погулять в зоопарк и по завтракайте там же. Можете там остаться на весь день.
Когда он вернулся в комнату, на него нахлынула волна жалости. Спящая Гретхен была, как никогда, прекрасна и беспомощна. То, что он сделал, вдруг показалось ужасным – ведь он украл у нее целый день жизни! Он прикоснулся к ее волосам, и она что-то пробормотала во сне; он потянулся и поцеловал ее в щеку. Затем взял набитый обувью чемодан, запер дверь спальни и проворно побежал вниз по ступенькам.
III
К пяти часам вечера последние рисунки для магазинов Гаррода были отправлены с курьером Х. Г. Гарроду в отель "Билтмор". О решении должно было стать известно следующим утром. В половине шестого стенографистка Роджера похлопала его по плечу:
– Мистер Голден, управляющий здания, хочет вас видеть.
Роджер в изумлении обернулся:
– А что такое?
В этот момент вошел сам мистер Голден. Если мистер Хэлси хочет сохранить контору за собой, маленькое недоразумение с выплатой арендной платы должно быть урегулировано как можно скорее.
– Мистер Голден, – устало ответил Роджер, – завтра все будет в полном порядке. И если сейчас вы будете продолжать трепать мне нервы, то весьма вероятно, что вы никогда не получите от меня никаких денег. Послезавтра все будет улажено.
Мистер Голден с беспокойством посмотрел на арендатора. Молодые люди иногда решаются на крайне неразумные поступки, когда дела у них идут из рук вон плохо. Его неприятно удивленный взгляд упал на прислоненный к столу чемодан с инициалами владельца.
– Собираетесь в командировку? – с подозрением спросил он.
– Что? Ах это… Нет. Это просто вещи.
– Вещи? Ну, что ж… Мистер Хэлси! Чтобы мне было спокойней, позвольте попросить вас об одолжении: прошу вас, отдайте мне этот чемодан на хранение! А завтра я вам его верну.
– Как вам будет угодно.
Мистер Голден с умоляющим жестом взялся за ручку чемодана.
– Это всего лишь формальность, – заметил он.
– Я вас понимаю, – сказал Роджер и снова повернулся к столу. – Всего доброго.
Мистер Голден счел необходимым завершить разговор в более мягком ключе:
– И не работайте так много, мистер Хэлси! Вам ведь не хочется заработать нервный срыв, не…
– Нет, – закричал Роджер, – не хочется! Но я его заработаю, если вы сейчас же не оставите меня в покое!
Когда дверь за мистером Голденом закрылась, стенографистка сочувственно обратилась к Роджеру.
– Не нужно было разрешать ему уносить ваш чемодан, – сказала она. – Что там было? Одежда?
– Нет, – рассеянно произнес Роджер. – Там обувь моей жены.
Он заночевал в конторе на диване, стоявшем у стола. На рассвете он проснулся от нервной дрожи, выбежал на улицу, выпил кофе и через десять минут в панике прибежал обратно в контору – он боялся пропустить телефонный звонок мистера Гаррода. Но на часах было только полседьмого утра.
К восьми ему стало казаться, что все его тело в огне. К тому моменту, когда на работу явились штатные художники, он лежал на диване, ощущая почти физическую боль. Настойчивый телефонный звонок раздался в половине десятого, и Роджер дрожащими руками снял трубку:
– Алло.
– Это агентство мистера Хэлси?
– Да, говорит мистер Хэлси.
– А я – мистер Гаррод.
Сердце Роджера замерло.
– Я звоню, чтобы сказать вам, юноша, что вы прислали мне великолепные работы! Я беру все и, кроме того, готов заключить с вами договор.
– О, боже! – заорал Роджер в трубку.
– Что? – Мистер Х. Г. Гаррод был явно изумлен. – Эй, подождите…
Но его уже никто не слушал. Трубка упала на пол, и Роджер, растянувшись на кушетке, всхлипывал так, будто его сердце разрывалось на части.
IV
Прошло три часа, и Роджер с утренней газетой под мышкой открыл дверь в спальню жены. Его взгляд был по-детски спокоен, хотя лицо все еще сохраняло бледность. Услышав шаги мужа, Гретхен проснулась.
– Который час? – спросила она.
Он взглянул на часы:
– Полдень.
Она внезапно расплакалась.
– Роджер, – отрывисто говорила она, – прости меня, я вела себя как последняя дура!
Он холодно кивнул.
– Все в порядке, – ответил он. Затем, выдержав паузу: – Я подписал договор – на огромную сумму!
Она быстро повернулась к нему:
– Так у тебя получилось?..
Затем, после минутного раздумья:
– И я смогу купить новое платье?
– Платье?! – Он отрывисто рассмеялся. – Ты сможешь купить хоть дюжину сразу! Один этот договор принесет нам сорок тысяч в год! Это одна из крупнейших фирм на Западе.
Она изумленно посмотрела на него:
– Сорок тысяч?
– Да.
– Черт возьми! – И затем потише: – Я о таком даже и не мечтала…
И она снова задумалась.
– Мы сможем купить дом как у Джорджа Томпкинса?
– Мне не нужен магазин антикварных безделушек.
– Сорок тысяч! – еще раз повторила она и затем мягко добавила: – О, Роджер…
– Да?
– Я никуда не поеду с Джорджем Томпкинсом.
– Я бы все равно тебе не позволил, даже если бы ты захотела, – ответил он.
На ее лице появилось негодование.
– Вообще-то мы с ним запланировали прогулку на этот четверг еще неделю назад.
– Сегодня не четверг.
– Четверг.
– Сегодня пятница.
– Роджер, ты сошел с ума! Ты что же, думаешь, я не знаю, какой сегодня день?
– Сегодня не четверг, – упрямо повторил Роджер. – Взгляни!
И он сунул ей под нос газету.
– Пятница! – воскликнула она. – Но это ошибка! Это старая газета. Сегодня четверг!
Она закрыла глаза и попробовала сконцентрироваться.
– Вчера была среда, – решительно заявила она. – Прачка приходила вчера. Это я знаю точно.
– Но, – с улыбкой возразил Роджер, – посмотри на газету! Здесь не может быть никаких сомнений.
С выражением непонимания на лице она встала с постели и начала искать свою одежду. Роджер ушел бриться в ванную. Минутой позже он вновь услышал скрип пружин матраса. Гретхен вернулась в постель.
– Что такое? – осведомился он, выглянув из ванной.
– Мне страшно, – дрожащим голосом прошептала она. – Мне кажется, что с моими нервами не все в порядке. Я не могу найти свою обувь.
– Обувь? Ею уставлен весь шкаф!
– Я тоже так думала, но сейчас там ничего нет! – Она побледнела от страха. – О, Роджер!
Роджер присел к ней на постель и полуобнял ее.
– О, Роджер, – всхлипывала она, – что со мной случилось? Сначала эта газета, а теперь обувь. Помоги мне, Роджер!
– Я вызову врача, – сказал он.
Он безжалостно подошел к телефону и снял трубку.
– Кажется, телефон не работает, – произнес он через минуту. – Я пошлю Биби.
Через десять минут в комнату вошел доктор.
– Мне кажется, что со мной случилось что-то серьезное, – взволнованно поведала доктору Гретхен.
Доктор Грегори присел на краешек постели и взял ее за руку, чтобы проверить пульс.
– Кажется, сегодня это просто витает в воздухе.
– Я проснулась, – испуганным голосом продолжала Гретхен, – и обнаружила, что потеряла целый день. У меня была назначена прогулка с Джорджем Томпкинсом…
– Что? – удивленно воскликнул доктор, а затем рассмеялся: – Джордж Томпкинс вряд ли выйдет на прогулку еще много-много дней.
– Он уехал? – заинтересованно спросила Гретхен.
– Он поехал на Запад.
– Неужели? – воскликнул Роджер. – Наверное, с чужой женой?
– Нет, – ответил доктор Грегори. – У него произошел нервный срыв.
– Что? – в один голос воскликнули Роджер и Гретхен.
– Он просто-напросто обмяк и упал в обморок, принимая холодный душ.
– Но ведь он всегда рассказывал о своей безмятежной и уравновешенной жизни, – сказала Гретхен. – Это все время крутилось у него на языке!
– Знаю, – сказал доктор. – Он бормотал об этом все утро. Я думаю, что эта мысль и выбила его из колеи. Вы знаете, он слишком напряженно над этим трудился.
– Над чем? – спросил ничего не понимающий Роджер.
– Над поддержанием равновесия в своей жизни. – Он повернулся к Гретхен: – Все, что я могу рекомендовать вам, леди, это отдых, хороший отдых. Если вы пару дней просто отдохнете дома и хорошенько выспитесь, вы станете свежей как огурчик. Вероятно, вы тоже на чем-нибудь зациклились.
– Доктор, – хрипло попросил Роджер, – не могли бы вы осмотреть и меня? Не кажется ли вам, что и мне нужен отдых или что-то в этом роде? Последнее время я слишком много работал.
– Отдых? – Доктор Грегори рассмеялся и изо всех сил хлопнул его по плечу. – Мой мальчик, да вы в жизни не выглядели лучше!
Роджер быстро отвернулся, чтобы спрятать улыбку, и подмигнул чуть криво висевшему на стене спальни фотопортрету мистера Джорджа Томпкинса.
Гитара, кости и кастет
Как известно, территория штата Нью-Джерси частично находится под водой, а частично – под неусыпным надзором властей. Местами по ней разбросаны цветущие уголки, усеянные старомодными каркасными особняками с широкими тенистыми верандами и выкрашенными в красный качелями на лужайке. Вполне возможно, что на самом широком и тенистом крылечке все еще висит забытый после теплых деньков гамак, слегка покачивающийся под средне-викторианским ветерком.
Появляясь у подобных достопримечательностей прошлого века, туристы останавливают автомобили, некоторое время все оглядывают, затем бормочут: "Ну-с, слава богу, этот период уже сменился каким-то другим" – или же говорят: "Н-да, в этом доме конечно же куча залов, тысяча крыс и одна ванная, но есть здесь какая-то особенная атмосфера…"
Турист надолго не задерживается. Он едет дальше, смотреть елизаветинскую виллу из прессованного картона, или ранненормандскую мясную лавку, или ренессансную голубятню, потому что на дворе двадцатый век и дома в викторианском стиле уже вышли из моды, как и творения миссис Хамфри Уорд.
Гамак с дороги не видно; в этом гамаке иногда лежит девушка, и сегодня был как раз такой день. Девушка спала, не обращая никакого внимания на окружавшие ее эстетические кошмары вроде стоявшей посреди залитой солнцем лужайки каменной статуи Дианы с идиотской улыбкой.
Эта картина прямо-таки сочится желтизной: все вокруг из-за солнечного света приобрело желтоватый оттенок, и сам гамак был ядовито-желтым, какими обычно и бывают гамаки, и светлые волосы девушки, разбросанные по сетке, казались даже ярче, чем сам гамак.
Девушка спала, плотно сжав губы и положив руки под голову, как и положено юным девушкам. Грудь ее слегка вздымалась и опадала, гамак от этого слегка покачивался.
Ее имя – Амантис – было ничуть не менее старомодным, чем дом, в котором она жила. К сожалению, на этом все ее связи со средневикторианской эпохой внезапно обрываются.
Если бы это было кино (а я конечно же надеюсь, что этот рассказ когда-нибудь станет фильмом), я потратил бы на девушку хоть тысячу метров пленки; я дал бы крупный план и показал бы яркую впадинку у нее на затылке, пониже волос, и мягкие полутона на ее щеках и руках; мне нравится представлять себе, как она спит – совсем как вы, когда вы были молоды! А потом я нанял бы какого-нибудь Израэля Глюкоуза, чтобы он написал какую-нибудь чушь для титров, за которыми пошла бы новая сцена; она разыгралась вдалеке, где-то там, на дороге.
В движущемся автомобиле сидел джентльмен-южанин, а рядом с ним – его верный слуга. Джентльмен, невзирая ни на что, держал путь в Нью-Йорк; путешествие несколько осложнялось тем обстоятельством, что верхняя и нижняя части автомобиля не совсем плотно прилегали друг к другу. По правде говоря, пассажирам время от времени приходилось останавливаться, выходить из автомобиля и устанавливать съехавший кузов обратно на раму, чтобы затем продолжить движение, слегка подрагивая в невольном унисоне с дрожью мотора.
Если не обращать внимания на отсутствие дверцы в задней части машины, можно было подумать, что это транспортное средство было создано на самой заре эры машин. Автомобиль был покрыт пылью дорог восьми штатов, капот его украшали внушительного размера не исправный тахометр и грязный флажок, на котором значилось: "Город Тарлтон, штат Джорджия". В далеком прошлом кто-то начал было красить капот желтой краской, но, к несчастью, в самый разгар работы куда-то убыл по срочному делу, да так и не вернулся.
В тот момент, когда джентльмен и его верный слуга проезжали мимо участка, на котором висел гамак, в котором дремала прекрасная Амантис, случилось происшествие: с автомобильной рамы вновь слетел кузов. В качестве оправдания тому, что я так внезапно об этом заявляю, можно сказать, что событие это произошло не менее внезапно. Когда стих грохот и осела дорожная пыль, хозяин и слуга вы шли на дорогу и принялись осматривать половинки.
– Ты только глянь! – с отвращением произнес джентльмен. – Эта чертова штуковина взяла и совсем развалилась!
– Напополам! – согласился верный слуга.
– Хьюго! – произнес джентльмен после задумчивой паузы. – Надо найти гвозди и молоток! Приколотим этот кузов!
Они посмотрели на особняк Викторианской эпохи. Со всех сторон вокруг, до слегка неровного пустынного горизонта, в художественном беспорядке простирались поля. Выбора не было, и чернокожий Хьюго, открыв ворота, последовал за хозяином по усыпанной гравием аллее, окинув пресыщенным взглядом бывалого путешественника красные качели и каменную статую Дианы, одарившей их безумно-диким взором.
Они дошли до крыльца, и в тот же миг проснулась Амантис; она резко выпрямилась и открыла глаза.
Юному джентльмену было около двадцати четырех лет; его звали Джим Пауэлл. На нем был тесный, покрытый дорожной пылью магазинный костюм, способный, очевидно, без всякого предупреждения куда-то бежать, вот почему его удерживало целых шесть нелепых пуговиц.
Избыток пуговиц наблюдался и на рукавах пиджака; Амантис невольно стала приглядываться, пытаясь определить, не спускается ли пуговичный ряд и по штанинам брюк. Но брюки выделялись лишь своим фасоном – это были клеши, напоминавшие колокола. Жилетка была с очень низким вырезом и едва удерживала изумительный галстук, который жаждал освободиться и гордо реять по ветру.
Джентльмен отвесил старательный поклон, смахнув при этом с коленей пыль круглой соломенной шляпой. Одновременно он улыбнулся, чуть прищурив бледно-голубые глаза и продемонстрировав свои великолепные, белые и ровные, зубы.
– Добрый день! – произнес он с безупречным южным акцентом. – Мой автомобиль попал в аварию вон там, прямо у ваших ворот. И я решил осмелиться спросить: не будете ли вы столь любезны и не окажете ли мне помощь, одолжив на время молоток и несколько гвоздиков – или же гвоздей?
Амантис рассмеялась. Какое-то время она никак не могла справиться со смехом. Мистер Джим Пауэлл вежливо рассмеялся с ней за компанию. Лишь верный слуга, находившийся в апогее мук негритянского отрочества, смог сохранить горделивую серьезность.
– Мне, наверное, лучше представиться, – сказал гость. – Моя фамилия – Пауэлл. Я из города Тарлтон, штат Джорджия. А этот негр – Хьюго, мой парень.
– Ваш сын? – Девушка не смогла отвести от них изумленного взгляда.
– Нет, он мой слуга – кажется, так у вас здесь принято выражаться? А там, у нас, слугу-негра зовут "парень".
При этом упоминании утонченных обычаев родного края "парень" Хьюго сцепил руки за спиной и бросил мрачный и надменный взгляд на лужайку.
– Да, мэм, – буркнул он, – я слуга!
– А куда вы едете в этом вашем автомобиле? – спросила Амантис.
– Мы хотим провести лето на севере.
– И где же именно? Турист небрежно махнул рукой, как бы намекая, что путь их лежит к горам Адирондак, к Тысяче островов, в Ньюпорт, но вслух он произнес:
– Мы хотим попасть в Нью-Йорк.
– А вы там когда-нибудь бывали?
– Нет. Но я много раз бывал в Атланте. И по пути сюда мы проезжали самые разные города. Вот как!
Он даже присвистнул, чтобы выразить, как много ему удалось повидать за эту поездку.
– Послушайте, – как можно более убедительным тоном произнесла Амантис, – вам сейчас хорошо бы перекусить. Скажите вашему… вашему слуге, чтобы он сходил на задний двор и попросил кухарку приготовить сэндвичи и лимонад! Или вы не пьете лимонад? Сейчас его уже мало кто пьет…
Круговым движением пальца мистер Пауэлл отправил Хьюго выполнять поручение. Затем робко уселся в кресло-качалку и принялся энергично крутить в руках свою соломенную шляпу.
– Вы очень добры! – сказал он ей. – На случай, если мне вдруг захочется чего-нибудь покрепче лимонада, у меня в автомобиле есть бутылка старой доброй маисовой водки. Я захватил ее с собой, потому что подумал – вдруг мне не понравятся местные напитки?
– Послушайте! – сказала она. – Моя фамилия – тоже Пауэлл! А зовут меня Амантис!