- Баронесса пошевелилась... нет-нет - ее милость крепко спит, - тихим шепотом произносит капеллан. - Сударыня, меня очень тревожит кузен вашей милости мистер Уорингтон. Я тревожусь из-за его юности, из-за того, что он может стать жертвой корыстолюбцев, из-за мотовства, всевозможных шалостей, даже интриг, в которые его вовлекут, из-за соблазнов, которыми его все будут прельщать. Его сиятельство, мой добрый покровитель, поручил мне присматривать за ним - потому-то я сюда и приехал, как известно вашей милости. Я знаю, каким безумствам предаются молодые люди. Быть может, я и сам им предавался. Признаюсь в этом, краснея от стыда, - добавляет мистер Сэмпсон с большим чувством, однако так и не подтверждает свое раскаяние обещанной краской стыда, - Говоря между нами, сударыня, я опасаюсь, что мистер Уорингтон поставил себя в затруднительное положение, - продолжает капеллан, не спуская глаз с леди Марии.
- Как! Опять! - взвизгивает его собеседница.
- Тсс! Ваша милость, вспомните о вашей дражайшей тетушке, - шепчет капеллан, вновь указывая на госпожу Бернштейн. - Как вам кажется, ваш кузен не питает особой склонности к... к кому-нибудь из семейных мистера Ламберта? К старшей мисс Ламберт, например?
- Между ней и ним нет ничего, - объявляет леди Мария.
- Ваша милость уверены в этом?
- Говорят, что женщины, мой добрый; Сэмпсон, в подобного рода делах обладают большой зоркостью, - безмятежно отвечает ее милость. - Вот младшая, мню показалось, следовала за ним, как тень.
- Значит, я вновь впал в заблуждение, - признается прямодушный капеллан. - Об этой барышне мистер Уорингтон сказал, что ей следовало бы вернуться к ее куклам, и назвал ее дерзкой, невоспитанной девчонкой.
- А! - произносит леди Мария, словно успокоенная этим известием.
- В таком случае, сударыня, тут замешан кто-то еще, - продолжает капеллан. - Он не доверился вашей милости?
- Мне, мистер Сэмпсон? Что? Где? Как? - восклицает Мария.
- Дело в том, что дней шесть назад, после того как мы отобедали в "Белом Коне" и, может быть, выпили лишнего, мистер Уорингтон потерял бумажник, в котором хранились какие-то письма.
- Письма? - ахает леди Мария.
- И, возможно, больше денег, чем он готов признаться, - добавляет мистер Сэмпсон, печально кивнув. - Пропажа бумажника очень его расстроила. Мы оба осторожно наводили о нем справки... Мы... Боже праведный, вашей милости дурно?
Леди Мария испустила три на диво пронзительных крика и соскользнула со стула.
- Я войду к принцу! Я имею на это право! Что такое?.. Где я?.. Что случилось? - вскрикнула госпожа Бернштейн, просыпаясь.
Наверное, ей снилось былое. Старуха дрожала всем телом - ее лицо побагровело. Несколько мгновений она растерянно озиралась, а потом заковыляла к ним, опираясь на трость с черепаховым набалдашником.
- Что... что случилось? - опять спросила она. - Вы убили ее, сударь?
- Ее милости вдруг стало дурно. Разрезать ей шнуровку, сударыня? Послать за лекарем? - восклицал капеллан простодушно и с величайшей тревогой.
- Что произошло между вами, сударь? - гневно спросила старуха.
- Даю вам слово чести, сударыня, я не знаю, в чем дело. Я только упомянул, что мистер Уорингтон потерял бумажник с письмами, и миледи упала в обморок, как вы сами видите.
Госпожа Бернштейн плеснула воды на лицо племянницы, и вскоре тихий стон возвестил, что та приходит в себя.
Баронесса послала мистера Сэмпсона за доктором и бросила ему вслед суровый взгляд. Сердитое лицо тетушки, которое увидела леди Мария, очнувшись от обморока, ничуть ее не успокоило.
- Что случилось? - спросила она в растерянности, тяжело дыша.
- Гм! Вам, сударыня, лучше знать, что случилось. Что прежде случалось в нашей семье? - воскликнула баронесса, глядя на племянницу свирепыми глазами.
- А! Да! Пропали письма... Ach, lieber Himmel! {О, праведное небо! (нем.).} - И Мария, как случалось с ней в минуты душевного волнения, начала говорить на языке своей матери.
- Да! Печать была сломана, и письма пропали. Старая история в роду Эсмондов! - с горечью сказала старуха.
- Печать сломана, письма пропали? Что означают ваши слова, тетушка? слабым голосом произнесла Мария.
- Они означают, что моя мать была единственной честной женщиной, когда-либо носившей эту фамилию! - вскричала баронесса, топая ногой. - А она была дочкой священника и происходила из незнатного рода, не то и она пошла бы не той дорогой. Боже великий! Неужели нам всем суждено быть...
- Чем же, сударыня? - воскликнула леди Мария.
- Тем, чем нас вчера вечером назвала леди Куинсберри. Тем, что мы есть на самом деле! Ты знаешь, каким словом это называют, - гневно ответила старуха. - Что, что тяготеет над нашей семьей? Мать твоего отца была честной женщиной, Мария. Почему я ее покинула? Почему ты не могла остаться такой?
- Сударыня! - возопила Мария. - Небом клянусь, я так же...
- Ба! Обойдемся без сударынь! И не призывайте небо в свидетели - мы же одни! Можете клясться в своей невинности, леди Мария, пока у вас не выпадут оставшиеся зубы, я вам все равно не поверю!
- А, так это вы ему сказали! - ахнула Мария, распознав стрелу из колчана тетушки.
- Я увидела, что вы с мальчиком затеяли какую-то нелепую интрижку, и сказала ему, что ты ровесница его матери. Да, сказала! Неужто ты думаешь, что я допущу, чтобы внук Генри Эсмонда погубил себя и свое богатство, наткнувшись на видавшую всякие виды скалу вроде тебя? В нашей семье никто не ограбит и не обманет этого мальчика. Никто из вас не получит от меня и шиллинга, если с ним случится что-нибудь дурное!
- А! Так вы ему сказали! - воскликнула Мария, внезапно взбунтовавшись. - Ну, хорошо же! Позвольте вам сказать, сударыня, что ваши жалкие гроши меня не интересуют! У меня есть слово мистера Гарри Уорингтона, да-да, и его письма! И я знаю, что он скорее умрет, чем нарушит свое слово.
- Он умрет, если сдержит его! (Мария пожала плечами.) Но тебе все равно! Ты же бессердечна...
- Как сестра моего отца, сударыня! - вновь воскликнула Мария. Забыв обычное смирение, она восстала на свою мучительницу.
- Ах, почему я не вышла замуж за честного человека? - вздохнула старуха, грустно покачивая головой. - Генри Эсмонд был благороден и добр и, быть может, сделал бы такой же и меня. Но нет - в нас всех дурная кровь, во всех! Ты ведь не будешь настолько безжалостна, чтобы погубить этого мальчика, Мария?
- Madame ma tante {Госпожа тетушка (франц.).}, неужели, по-вашему, я в мои годы все еще дурочка? - спросила Мария.
- Верни ему его слово! Я дам тебе пять тысяч фунтов в... в моем завещании, Мария. Клянусь тебе!
- Когда вы были молоды и вам нравился полковник Эсмонд, вы бросили его ради графа, а графа ради герцога?
- Да.
- A! Bon sang ne peut mentir! {Хорошая кровь всегда скажется (франц.).} У меня нет денег и нет друзей. Мой отец был мотом, мой брат нищий. У меня есть слово мистера Уорингтона, сударыня, и я знаю, что он его сдержит. И вот что я скажу вашей милости, - продолжала леди Мария, взмахивая ручкой. Предположим, завтра мои письма станут известны всему свету. Apres? {Ну и что? (франц.).} Я знаю, что в них есть вещи, которые я не предназначала для чужих глаз. И вещи, касающиеся не только меня одной. Comment! {Как же! (франц.).} Или вы считаете, что в нашей семье ни о ком, кроме меня, нельзя ничего рассказать? Нет, моих писем я не боюсь, сударыня, до тех пор, пока у меня есть его письма. Да, его письма и его слово - я твердо полагаюсь и на то и на другое!
- Я пошлю за моим поверенным и тут же отдам тебе эти деньги, Мария, умоляюще произнесла баронесса.
- Нет. У меня будет мой миленький Гарри и не пять тысяч фунтов, а вдесятеро больше! - воскликнула Мария.
- Только после смерти его матери, сударыня, а она вам ровесница!
- Мы можем и подождать, тетушка. В моем возрасте, как вы изволили выразиться, я не тороплюсь обзавестись мужем, точно молоденькая девчонка.
- Однако необходимость ждать смерти моей сестры все-таки портит дело?
- Предложите мне десять тысяч фунтов, госпожа Тэшер, и мы посмотрим! объявила Мария.
- У меня нет таких денег, Мария, - ответила старуха.
- В таком случае, сударыня, разрешите мне самой о себе позаботиться, сказала Мария.
- Ах, если бы он тебя слышал!
- Apres? У меня есть его слово. Я знаю, что он его сдержит, а потому могу подождать. - С этими словами она выбежала из комнаты, как раз когда вернулся капеллан. Сердечные капли понадобились теперь баронессе. Она была чрезвычайно потрясена и расстроена всем тем, что ей пришлось так внезапно узнать.
Глава XXXVI
которая как будто чревата бедой
Хотя баронесса Бернштейн, несомненно, проиграла сражение, описанное в предыдущей главе, при следующей встрече с племянницей она не выказала ни гнева, ни досады.
- Разумеется, миледи Мария, - сказала она, - вы вряд ли могли предполагать, что я, близкая родственница Гарри Уорингтона, обрадуюсь тому, что он выбрал себе в невесты ровесницу своей матери, да к тому же бесприданницу, но если он вознамерился сделать подобную глупость, это в конце концов его дело, и не стоит принимать au serieux {Всерьез (франц.).} мое предложение уплатить пять тысяч фунтов, которое я сделала в пылу нашего спора. Итак, эта прелестная помолвка состоялась еще в Каслвуде? Знай я, моя милая, что дело зашло так далеко, я не стала бы тратить время на бесполезные возражения. Когда кувшин разбит, словами уже не поможешь.
- Сударыня! - вспыхнула леди Мария.
- Прошу прощения - я вовсе не намекала на честь или репутацию вашей милости, которые, без сомнения, в полной сохранности. Это утверждает Гарри и это утверждаете вы - так чего же еще можно желать?
- Вы беседовали с мистером Уорингтоном, сударыня?
- И он признался, что дал тебе в Каслвуде слово - что у тебя есть его письменное обещание.
- Разумеется, сударыня, - сказала леди Мария.
- О, - старуха и бровью не повела. - И признаюсь, вначале я неверно истолковала содержание твоих писем к нему. Они задевают других членов нашей семьи.
- Которые говорили обо мне всяческие гадости и старались очернить меня в глазах моего дорогого мистера Уорингтона. Да, сударыня, не стану отрицать, что я писала о них резко, так как была вынуждена опровергнуть возводимые на меня поклепы.
- И, разумеется, тебя весьма огорчает мысль, что какой-нибудь негодяй использует эти историйки во вред нашей семье, сделав их всеобщим достоянием. Потому-то ты так и тревожишься.
- Вот именно! - ответила леди Мария. - С недавних пор я ничего не скрываю от мистера Уорингтона и в письмах изливала ему свою душу. Но это еще не значит, что я хотела, чтобы весь свет узнал про ссоры в столь знатной семье, как наша.
- Право же, Мария, ты меня восхищаешь, и я вижу, что не отдавала тебе должного все эти... ну, скажем, все эти двадцать лет.
- Я в восторге, сударыня, что вы хоть и поздно, но отдали мне должное, - сказала племянница.
- Когда я смотрела вчера, как ты открывала бал с моим племянником, знаешь ли, милочка, о чем я тогда думала?
- Как я могу знать, о чем думала баронесса де Бернштейн? - надменно уронила леди Мария.
- Я вспомнила, милочка, как ты под этот же самый мотив отплясывала со своим кенсингтонским учителем танцев.
- Сударыня, это мерзкая клевета!
- И бедняга танцмейстер ни за что ни про что попробовал палок.
- Воскрешать эту клевету - жестоко и бессердечно, сударыня... и я должна буду отказаться от чести жить под одним кровом с теми, кто ее повторяет, - продолжала Мария с большим достоинством.
- Ты хочешь вернуться домой? О, я понимаю, почему Танбридж тебе разонравился. Если эти письма обнаружатся, ты не сможешь показаться на людях.
- В них, сударыня, не было ни единого дурного слова о вас: можете ничего не опасаться.
- Это сказал и Гарри, защищая вашу милость. Ну что ж, моя милая, мы надоели друг другу, и нам будет лучше на время расстаться.
- Таково и мое мнение! - ответила леди Мария, делая реверанс.
- Мистер Сэмпсон проводит тебя в Каслвуд. Ты можешь поехать с горничной в почтовой коляске.
- Мы можем взять почтовую коляску, и мистер Сэмпсон меня проводит, повторила леди Мария. - Вот видите, сударыня, я веду себя, как почтительная племянница.
- Знаешь ли, моя милая, мне кажется, что письма у Сэмпсона, доверительно сказала баронесса.
- Признаюсь, такая мысль приходила в голову и мне.
- И ты собираешься отправиться домой в почтовой коляске, чтобы выманить у него письма? Далила! Что же, мне они ни к чему, и я надеюсь, ты сумеешь их заполучить. Когда ты думаешь ехать? Чем скорее, тем лучше, говоришь ты? Мы светские женщины, Мария. Мы бранимся только в пылу гнева. Нам не нравится общество друг друга, и мы расстаемся, сохраняя прекрасные отношения. Не поехать ли нам к леди Ярмут? У. нее сегодня прием. Перемена обстановки превосходное средство от легких нервических припадков, которым ты подвержена, а карты развеивают тягостные мысли лучше всяких докторов.
Леди Мария согласилась поехать на карточный вечер леди Ярмут и, одевшись первой, дожидалась тетушку в гостиной. Госпожа Бернштейн, спускаясь туда, заметила, что дверь в спальню Марии не притворена. "Она носит письма с собой", - подумала старуха. Каждая уселась в свой портшез, и они отправились развлекаться, продолжая выказывать друг другу очаровательную нежность и учтивость, как это умеют женщины после - и даже в разгаре - самых ожесточенных ссор.
Когда они вернулись ночью от графини и леди Мария, удалившись в спальню, позвонила в колокольчик, на ее зов явилась миссис Бретт, горничная госпожи Бернштейн. Миссис Бетти, вынуждена была со стыдом объяснить миссис Бретт, сейчас в таком виде, что не может показаться на глаза ее милости. Миссис Бетти кутила и веселилась в обществе черного камердинера мистера Уорингтона, лакея лорда Бамборо и других джентльменов и дам того же круга, и вино - миссис Бретт содрогнулась при этих словах - ударило в голову негодяйке. Угодно миледи, чтобы миссис Бретт помогла ей раздеться? Миледи сказала, что разденется сама, и разрешила миссис Бретт удалиться. "Письма у нее в корсете", - решила госпожа Бернштейн. А ведь на лестнице они пожелали друг другу доброй ночи самым сердечным образом.
Когда на следующее утро миссис Бетти покинула примыкавший к спальне леди Марий чуланчик, где она спала, и предстала перед своей госпожой, та сурово ее выбранила. Бетти в раскаянии созналась в слабости к ромовому пуншу, который мистер Гамбо варит с необыкновенным искусством. Она смиренно выслушала выговор и. исполнив свои обязанности, удалилась.
Надо сказать, что Бетти, одна из каслвудских служанок, покоренных чарами мистера Гамбо, была очень хорошенькой синеглазой девушкой, и мистер Кейс, доверенный слуга госпожи Бернштейн, также обратил на нее благосклонный взор. Поэтому между господином Гамбо и господином Кейсом вспыхнула ревнивая вражда, нередко переходившая в открытые ссоры, и Гамбо, человек по натуре чрезвычайно мирный, предпочитал держаться подальше от челяди госпожи де Бернштейн с тех пор, как дворецкий баронессы поклялся переломать ему все кости и даже убить его, если он и впредь осмелится ухаживать за миссис Бетти.
Однако в тот вечер, когда был сварен ромовый пунш, хотя мистер Кейс застиг Гамбо и Бетти, когда они шептались в дверях на холодном сквозняке, и Гамбо побелел бы от страха, будь он на то способен, дворецкий обошелся с ним очень любезно. Именно он первым заговорил о пунше, который был затем сварен и распит в комнатке миссис Бетти и в который Гамбо вложил все свое уменье. Мистер Кейс весьма лестно отозвался о пении Гамбо. Вопреки своим трезвым привычкам он то и дело пускал чашу вкруговую, и наконец бедняжка Бетти впала в то состояние, которое навлекло на нее справедливый гнев ее госпожи.
Что до мистера Кейса, который квартировал на стороне, то пунш так расстроил его здоровье, что он весь следующий день провел в постели и только перед ужином собрался наконец с силами и смог приступить к исполнению своих обязанностей. Его хозяйка добродушно попеняла ему, заметив, что подобного греха за ним прежде не водилось.
- Да неужели, Кейс! А я готов был поклясться, что утром видел, как вы во весь опор скакали по лондонской дороге, - сказал мистер Уорингтон, ужинавший у своих родственниц.
- Я? Господи, сударь, да я пластом лежал и думал, что голова у меня вот-вот расколется. В шесть часов я немножко поел и выпил стаканчик слабого пива и теперь совсем оправился. Ну, уж этот Гамбо, не при вашей чести будь сказано. Чтобы я еще когда-нибудь выпил хоть глоток его пунша!
И честный мажордом принялся наполнять рюмки ужинающих, как того требовал его долг.
После ужина госпожа Бернштейн была очень ласкова с племянником и племянницей. Она рекомендовала Марии подкрепляющие напитки на случай, если у нее опять начнутся обмороки, столь часто ей досаждающие. Баронесса настаивала, чтобы леди Мария посоветовалась с ее лондонским врачом, - она может послать ему с Гарри описание своего недуга. С Гарри? Да. Гарри по поручению тетушки на два дня уезжает в Лондон.
- Не стану скрывать от тебя, милочка, что речь идет о его же благе. Я хочу, чтобы мистер Дрейпер вписал его в мое завещание, а к тому же, когда мы расстанемся, я намерена посетить кое-каких моих друзей в их поместьях и попрошу поэтому мистера Уорингтона на всякий случай забрать с собой в Лондон шкатулку с моими драгоценностями. Последнее время участились грабежи на больших дорогах, и я опасаюсь встречи с разбойниками.
Мария несколько растерялась, услышав о предполагаемом отъезде юного джентльмена, однако выразила надежду, что он проводит ее в Каслвуд, куда уже вернулся ее старший брат.
- Ничего, - ответила тетушка. - Мальчик засиделся с нами в Танбридже, и день в Лондоне ему не повредит. Он успеет выполнить мое поручение и вернуться в субботу.
- Я предложил бы сопровождать мистера Уорингтона, по в пятницу я проповедую перед ее сиятельством, - сказал мистер Сэмпсон.
Ему очень хотелось блеснуть своим проповедническим даром перед леди Ярмут, и госпожа Бернштейн, пустив в ход свое влияние на королевскую фаворитку, заручилась ее согласием послушать капеллана.
Гарри очень понравилась мысль съездить в Лондон и повеселиться там денька два. Он обещал держать пистолеты наготове и доставить бриллианты банкиру в целости и сохранности. Остановиться ему в лондонском доме тетушки? Нет, ему будет там неудобно - ведь дом стоит пустой и из прислуги там остались только горничная и конюх. Он остановится в "Звезде и Подвязке" на Пэл-Мэл или в какой-нибудь гостинице вблизи Ковент-Гардена.
- Ах, как часто я обсуждал эту поездку! - сказал Гарри грустно.
- С кем же это, сударь? - осведомилась леди Мария.
- С тем, кто собирался приехать сюда вместе со мной, - ответил молодой человек, как всегда с глубокой нежностью вспоминая о погибшем брате.
- Он не такой бессердечный, как многие из нас, Мария, - заметила тетушка Гарри, догадавшись о его чувствах.