В новом романе известного писателя-историка Вадима Каргалова рассказывается о жизни и деятельности Юрия Владимировича Долгорукого: мужа и отца, воина и полководца, дипломата и политика.
Содержание:
ПРОЛОГ 1
Глава первая - "ДА НУ ВАС ВСЕХ!" 10
Глава вторая - ЗЯТЬ ХАНА АЕПЫ 22
Глава третья - ПОХОДЫ И МЯТЕЖИ 32
Глава четвёртая - НОВГОРОДСКИЙ УЗЕЛ 44
Глава пятая - ДОРОГА НА МОСКВУ 57
Глава шестая - РАЗДВОЕНИЕ 73
Глава седьмая - ГРАДОСТРОИТЕЛЬ 85
ОБ АВТОРЕ 93
Юрий Долгорукий
ПРОЛОГ
1
роза настигала.
Гром рокотал сразу после всполохов молний.
Сплошная стена дождя с протяжным гулом катилась за всадниками, выбрасывая вперёд редкие крупные капли; пыльная дорога была изъязвлена, как оспинами.
Всадники вынеслись на курган.
Князь Владимир Всеволодович Мономах приподнялся на стременах, улыбнулся. Чутьё бывалого охотника не обмануло: внизу, возле молодой дубовой рощи, темнела покатая крыша жилища.
Князь указал плетью:
- Туда!
Несколько отроков-дружинников, обгоняя князя, вырвались вперёд. Места украинные, о насельниках неизвестно ничего. Может - мирные землепашцы, а может - тати, люди разбойные. Князя же надобно оберегать со всем тщанием...
И успели-таки до дождя!
Но едва князь, склонив голову в нарядной круглой шапке с горностаевой опушкой, шагнул через порог, всё вокруг захлестнули тугие струи. Стало темно, как в сумерках, а внутри жилища ещё темнее - узкие волоконные оконца, прорубленные в брёвнах, пропускали мало света.
Подскочил ближний отрок Лукашка, принял красный княжеский корзно . Сокрушённо покачал головой, стряхивая ладонью дождевые брызги. Не уберёгся князь, хоть немного, но достал его дождь!
Владимир без любопытства огляделся.
Изба как изба. Много повидал он таких простолюдных жилищ во время своих походов. Не изба даже - полуземлянка: сруб до половины закопан в землю, пол тоже земляной. Лавки вдоль стен. Круглая глинобитная печь на деревянных столбах-опочке. Топили по-чёрному, стены припудрены сажей.
Мономах усмехнулся, вспоминая понравившуюся ему пословицу. Нравоучительная была пословица, с глубоким смыслом: "Горечи дымныя не перетерпев, тепла не видати!"
Верно, ох как верно сказано!
Отроки запалили лучину в кованом светце. А печка пусть так и остаётся - неживой. Ни к чему дрова палить, дрова здесь, возле края Дикого Поля, дороги. Осень вступает в свои права, но тепло по-летнему. Только грозы катятся одна за другой, хотя время для них самое неподходящее. Видно, неспокойно там, за небесной твердью.
В небесные знаменья Мономах верил.
Князь присел к столу, сколоченному из толстых дубовых плах. Крепкий был стол, вечный. Видно, не мимоезжие здесь поселились люди, обустраивались прочно.
Позвал боярина Ольбега Ратиборовича:
- Хозяин кто?
Ольбег зачастил уверенно:
- Смерд новопришлый, из Брянска. Второй год сидит. Тиуну ведом, возит по зиме на твой переяславский двор сушёную рыбу и мёд. Уроки исполняет, потому батогами не бит...
- Всё-то ты знаешь, боярин, - обронил князь.
Ольбег не понял, с насмешкой или похвалой сие сказано, и на всякий случай склонился в поклоне.
- Ладно, ступай.
Неумолчно шуршал за оконцами дождь, и хорошо думалось под его монотонный шум. А подумать переяславскому князю Владимиру Мономаху было о чём.
Нежданно, без зова, явился в Переяславль ростовский тысяцкий Георгий Симонович, а с чем приехал - боярам не сказал, пожелал передать вести самому князю. Но всезнающий Ольбег предупредил, что приехал тысяцкий с недобрыми вестями: сумрачен, неразговорчив.
Ростовские дела...
Давно они заботили Мономаха, то отступая перед другими, более неотложными, то наваливаясь снова. Как больной зуб, что и вырвать пора, и решиться нелегко - вдруг сам по себе утихнет.
Подумалось, что, может, и к лучшему - это вот вынужденное одинокое сиденье под затяжным дождём. Поразмыслить можно наедине с собой, разложить рядком - думка к думке.
Не сегодня всплыли ростовские дела и не завтра завершатся. Давнишняя это забота княжеского рода Всеволодовичей. Забота и одновременно надежда на верховное главенство над Русью...
Когда великий киевский князь Ярослав Мудрый перед кончиной поделил свои владения между сыновьями , старшему - Изяславу - достался стольный Киев, среднему Святославу - Чернигов и Тмутаракань, а младшему Всеволоду, отцу Мономаха - Переяславль.
Казалось, обидели младшего Ярославича: невелик был град Переяславль, приткнувшийся к самому краю Дикого Поля, да и само Переяславское княжество - толика малая от необозримых братниных владений. Но было в духовной грамоте Ярослава Мудрого многозначительное дополнение. К Переяславлю придавались великие северные города Ростов, Ярославль, Белоозеро, Суздаль. Вскоре там сели наместники Всеволода Ярославича, и всё Поволжие оказалось как бы его княжением.
Поначалу старшие братья отнеслись к отцовскому разделу спокойно. Центром жизни оставалась Южная Русь. Державные дела вершились в Киеве, Чернигове, Владимире-Волынском. Сюда притекало данями и уроками богатство Державы. Отсюда вели в императорский Царьград и торговые города Крыма морские пути. Северная Залесская окраина мало кого интересовала, разве что с богатого и своевольного Великого Новгорода не спускали глаз киевские князья. Но град сей удерживался за стольным Киевом прочно.
Если бы старшие Ярославичи могли угадать будущее!
А случилось вот что: в степи ворвались воинственные кочевники-половцы, принялись теснить русские заставы. Одно за другим накатывались половецкие нашествия. Степняки бесчинствовали по всей южной украине, грабили и убивали, уводили в полон тысячи смердов. Начали люди уходить с приднепровских чернозёмов на север, под защиту лесов. Захлёстнутый чёрной половецкой волной, захирел славный торговый путь из варяг в греки, и всё реже бороздили воды Чёрного моря ладьи киевских купцов.
Вместе с людьми утекало в залесские земли богатство и могущество, и уже начали намекать старшие братья на несправедливость посмертной отцовской воли...
Тогда-то и пришлось Всеволоду Ярославичу серьёзно озаботиться закреплением залесских земель. В Ростов был послан им тринадцатилетний княжич Владимир Мономах.
Давно это было, лет тридцать назад, но Владимир отчётливо помнил свой первый поход сквозь землю вятичей. Спокойные реки с песчаными плёсами. Весёлое луговое разнотравье на берегах. Немереные сумеречные леса. Обилие лесного зверя и рыбы. Богатой и необозримой оказалась земля сия, забота княжеского рода Всеволодовичей!
Невеликая дружина шла с Мономахом, всего пять десятков отроков было с ним, да с боярином Ставкой Гордятичем два десятка. Но дела они свершили великие.
Княжеским именем сколотили ростовский полк и поставили над ним тысяцким верного мужа. Теперь было кем ростовскую вотчину защитить и кого себе на подмогу позвать при крайней необходимости.
По совету с боярами перенесли град с речки Сары на светлый берег озера Неро, и стал этот новый град Ростов княжеским, дружинным. А на старом Сарском городище лишь торг остался, и жили там меряне, древние насельники края.
В новом Ростове, в обрамлении новых крепостных стен, поднялся храм Успенья Богородицы, рубленный по образу киевской Печерской церкви.
Ростовские бояре крепко поддерживали князя. Видно, не по душе им были прежние временщики-наместники, больше о корысти помышлявшие, чем о процветании Земли. Своего князя они приняли нелукаво.
Не самолично, конечно, вершил княжич Владимир многотрудные государственные дела, больше боярин Ставка Гордятич хлопотал - наставлял, требовал, карал. Но делалось всё княжеским именем, и увидел в этом Мономах великий смысл.
Земля крепится собственным князем!
Недолго продолжалось ростовское сидение Мономаха. Поволжие оставалось тихой окраиной, а державные дела по-прежнему вершились на юге. Князь Всеволод Ярославич получил во владение богатый Чернигов и призвал к себе сына - поднимать новое княжество. А потом и вовсе умалились для него ростовские дела. В лето шесть тысяч пятьсот восемьдесят шестое сел Всеволод Ярославич на киевский великокняжеский стол, державой его стала вся Русь.
Однако, оставляя сына Владимира вместо себя на Черниговском княжении, великий князь строго наказал:
- Береги Ростов. Ростов - твоя исконная вотчина. Остальное зыбко, переменчиво, сегодня есть, завтра - уплыло. Ростовская же земля за княжеским родом Всеволодовичей навечно!
Крепко запомнил Мономах отцовский наказ. Самолично привозил во второй большой залесский город - Суздаль - лучших черниговских камнетёсов, древоделов и иных градных мастеров. Бывал наездами и в Ростове.
Князя встречали почтительно, хлебосольно, но как-то отчуждённо. Видно, ослабевали нити, связывающие ростовцев со Всеволодовичами. А в лето шесть тысяч пятьсот восемьдесят восьмое потаённое отчуждение стало явным.
В Ростовской земле умножились разбои. Лихой человек Ходота собрал немалую ватагу и принялся грабить пожитки лучших людей, княжеских слуг. Бояре послали за помощью к князю, и Мономах поспешил с дружиной в Ростов. Начали собирать ростовский полк, но чёрные люди под княжеский стяг не явились. Бояре, верные князю, советовали не доверять простолюдинам, которые будто бы держали сторону Ходоты, да и нарочитая чадь была ненадёжна.
Пришлось Мономаху гонять Ходоту с одной своей дружиной. Но тщетно искали дружинники Ходоту и под Ростовом, и под Суздалем. Только зимой, когда Ходота вынужден был выйти из леса на обжитые места, его окружили в некоем сельце и убили. Но убили опять-таки не свои ростовские вои, а дружинники, присланные Мономахом с юга...
Было над чем задуматься.
Потом казнил себя Владимир Мономах, что недостаточно заботился о закреплении Ростовской земли. Понадеялся на отца, великого князя. Думал, что никто не осмелится покуситься на ростовскую вотчину, если за спиной - вся великокняжеская мощь! Забыл, что ничто не вечно в этом мире.
В лето шесть тысяч шестьсот первое умер великий князь Всеволод Ярославич. Новый великий князь Святополк Изяславич, двоюродный брат Мономаха, держался миролюбиво, но прежней твёрдой опоры уже не было.
1093 г.
По примеру отца Мономах стал посылать в Ростов сыновей, но получалось как-то нескладно - не задерживались княжичи в Ростове.
Мстислав просидел в Ростове немногим больше года и вернулся в Новгород, где без него начались разные нестроения.
Приехал в Ростов следующий сын, Изяслав, едва вышедший из отроческого возраста, и точно бы неплохо начал княжить. Но освободился завидный смоленский стол, и молодой князь был срочно переведён в Смоленск.
Мономах собирался послать в Ростов тринадцатилетнего сына Ярополка, но не послал. Так и осталась северная вотчина Всеволодовичей без своего князя...
А в лето шесть тысяч шестьсот второе пришла настоящая беда.
Тмутараканьский князь Олег Святославич, прозванный в народе за драчливость и неистовое стяжательство чужих княжеских столов Гориславичем, осадил со своими союзниками-половцами Чернигов. Мономаху пришлось отступиться от Черниговского княжества и возвратиться в отчий Переяславль.
Спасибо, помог тогда великий князь Святополк Изяславич. Киевские и переяславские полки выбили из Чернигова проклятого Гориславича, но княжение к Мономаху так и не вернулось. Сел в Чернигове другой Святославич - Давид.
Раздосадованный Гориславич обвинил во всём Владимира Мономаха: он-де подговорил великого князя на подход.
Маховик усобицы раскручивался.
В лето шесть тысяч четвёртое с войском из тмутараканьцев, черниговцев и рязанцев Гориславич подступил к Мурому, где сидел князь Изяслав Владимирович - Мономахович.
Сын Мономаха отважно вышел в поле, поставил полки для прямого боя. Но мало у него было своих ростовских, суздальских и белозерских ратников, а муромцы сражаться не пожелали. Отважен, но горяч и неискусен в воинском деле был Изяслав. С одной ближней дружиной он безрассудно вырвался вперёд и погиб в сече, ратники его поспешно отступили за реку Лесню, а иные, отбежавшие в Муром, были выданы горожанами в полон.
Отпала Муромская земля от Мономаха!
Но если б только это...
Одерзившийся Гориславич ворвался с полками в Ростовскую землю, с налёта взял Суздаль, пограбил и пожёг и жителей лучших пленил и вывез в грады свои, Муром и Тмутаракань.
Пошли Гориславовы полки по Ростовской земле, как по своей вотчине, и ростовские грады передавались Олегу без боя. Везде оставлял Гориславич своих наместников и волостелей, дани на себя собирал, будто законный князь.
Неожиданно легко сдался Ростов, богатый воями и опытными воеводами; будто растаяла славная ростовская тысяча. Бояре, верные Мономаху, отъехали за Волгу, в Белоозеро - спасать свои жизни и достатки.
А брат Гориславича - князь Ярослав - вышел к новгородскому рубежу, встал крепкой сторожей на устье реки Медведицы.
Горше горького показалась Мономаху лёгкость, с которой отчие грады передавались супротивнику. Уплывала Ростовская земля из рук. Самому бы поспешить в Залесские места, но по рукам и ногам связало переяславского князя новое половецкое нашествие. Хан Боняк Шелудивый угрожал стольному Киеву, и пограничный Переяславль оказался на его кровавом пути.
Страшные наступили времена...
Ростовскую землю спасли сыновья. Старший Мономахович, Мстислав Новгородский, уговорил своевольных вечников выступить на защиту Ростовской земли. Славный воевода Добрыня Рагуилович с передовым новгородским полком сбил сторожу Гориславича с устья Медведицы и, дождавшись Мстислава с остальными полками, пошёл прямо на Ростов.
Олег Гориславич боя не принял, отбежал к Суздалю.
Мстислав с новгородцами и повинившимися ростовцами кинулся следом. Сюда же, к Суздалю, приспел с дружиной и половецкой помощью другой Мономахович - Вячеслав. Вдвоём они одолели Олега Гориславича, хотя затяжным и кровопролитным был бой на суздальских полях.
Побеждённый Олег Гориславич удалился с остатками своего воинства в Рязань.
Громкой и почётной была победа сыновей Мономаха, но она мало что изменила в ростовских делах. Прежнее неустойчивое равновесие восстановила, не больше.
Мстислав Владимирович, отважный воевода и мудрый государственный муж, вынужден был возвратиться в Новгород - только с этим условием согласились ему помогать новгородцы.
Откочевали обратно в Дикое Поле союзные половцы князя Вячеслава, а сам он поспешил обратно к отцу, на опасный переяславский рубеж.
Ростовская земля опять осталась без князя.
А неугомонный Олег Гориславий - вот он, рядом, то в Рязани обретается, то в Муроме, новые коварства замышляя. Было о чём задуматься...
Единственное, что успел сделать Владимир Мономах, - отправил в Ростов на постоянное проживание своего верного мужа боярина Георгия Симоновича. И вдруг - это возвращение. Прав боярин Ольбег, вести будут недобрыми!
Мономах подошёл к оконцу. За тяжёлыми думами не заметил, что дождь умирился. Небо в голубых просветах, гром издали погромыхивает уже совсем не грозно. Вот так же бы и заботы свежим ветерком унесло...
Крикнул в приоткрытую дверь:
- Коней седлайте!
Поскакали всадники за уходящей грозой, за чёрной тучей с всполохами молний, вдоль реки Трубеж. Ветер гнал по реке колючие полоски ряби, но вода между ними уже заголубела, изгладилась.
Проходит непогодь, проходит!
Град Переяславль стоял на высоком мысу при впадении в Трубеж речки Альты. Снизу, от воды, деревянные стены и башни Переяславля казались недосягаемо высокими. А башня над Епископскими воротами, единственная каменная ("пока! пока!") в граде, с каменной же надвратной Фёдоровской церковью, взметнулась к самому небу. Стояла башня в деревянной стене, словно богатырь в светлой броне среди ненарядного людского строя.
Мономах невольно залюбовался дивным творением градодельцев своих. На что захотелось бы променять красоту сию? Да ни на что!
Разумом остудил пылкое любование, недостойное державного мужа. Наверное, всё-таки есть на что променять переяславскую красавицу. На Золотые Ворота в стольном Киеве...
Но предаваться мечтаниям - не время...
Мономах запрещающим взмахом руки остановил дружинника, который поднёс было к губам турий рог. Без трубного оповещающего гласа вступит на сей раз князь Владимир в отчий град. Скромно, скрытно.
Створки ворот были приотворены - по дневному времени.
Всадники проскользнули в сумрачный воротный проем. Но сторожевые ратники службу исполняли прилежно, мигом высыпали из привратной каморки, копья приветственно подняли:
- Будь здрав, княже, и милостив к людям своим!