- Хорив - брат Кия и Щека и сестры их Лыбеди, основавших наш город. Так говорят Полянские предания, а поляне - давние жители этих мест. Может быть, они и есть ваши ханаанцы и вы будете с нами бороться? - пошутила Ольга.
- Не смейтесь, княгиня, - улыбнулся раввин. - Но Хорив - дорогое имя для каждого еврея.
Ольга не понимала, к чему клонит Нафан, обычно такой сдержанный.
- На горе Хорив на Синае наш Бог явил Моисею, нашему пророку и учителю еврейского народа, свой Закон. Там же, на горе Хорив, скрывался и другой пророк иудеев - Илия. Не очень далеко от синайской горы Хорив находится и песчаная пустыня, по которой ходили евреи сорок лет после исхода из Египта. И я, княгиня, не понимаю, как может быть две горы Хорив и что это должно означать и для вас и для нас.
Ольга посмотрела в очаг, где раскаленные угли березового полена светились алым цветом.
- Но это, княгиня, еще не все. - Нафан как‑то отстранение взглянул на княгиню, и она подумала, как мало мы знаем о том, что думают другие, и вдруг ощутила свою беспомощность перед тайной силой неведомых знаний, которые могут опрокинуть жизнь.
- Зачем мне все это? - ощутила неясную тоску Ольга.
А раввин продолжал:
- У вас на севере есть замечательное озеро Нево, где стоят русские города. И ты там бывала не раз, и твой супруг и твой свекор пришли с этих берегов.
Ольга хотела сделать какой‑то жест, но потом передумала.
- А для нас Ново - гора, откуда Господь показал Моисею землю обетованную… - продолжал Нафан.
Раввин взглянул на Ольгу: "Все христиане читают Библию". Он чуть прикрыл веки и сказал нараспев:
- И взошел Моисей с равнин Моавитских на гору Нево, на вершину Фасги, что против Иерихона, и показал ему Господь всю землю Галаад до самого Дана… - Он что‑то пробормотал про себя и продолжал: - …даже до самого западного моря и полуденную страну и равнину долины Иерихона, город Пальм, до Сигора. И сказал ему Господь: "Вот земля, о которой Я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: "Семени твоему дам ее"; Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но в нее ты не войдешь".
И умер там Моисей, раб Господень, в земле Моавитской, по слову Господню против Беф–Фегора, и никто не знает места погребения его даже до сего дня.
Ольгу не убаюкивали увлекательные легенды - ведь у каждого народа они свои. Она не очень вникала в слова Нафана, но видела, что он сам увлечен тем, что говорит.
"Часто то, что кажется очень далеко, на самом деле к тебе ближе всего, но ты об этом не подозреваешь…" - вспомнила она слова предсказателя, которого в Киеве считали мудрецом–звездочетом .
- Ведь мы должны обсудить с раввином посланца в Хазарию… А он об этом молчит. - Ольга увидела, что в очаге только дубовое полено еще горит, и вспомнила:
- Не зря вечный огонь Перуну складывают только из дубовых плах…
Она услышала голос Нафана:
- А твои города Римы и Гай - это тоже названия городов в Палестине. Только там не Римы, а Риммон. И город Скифополь стоял в Палестине, а ведь скифы - ваши предки.
Ольга улыбнулась: почти что деды…
- Да–да, - быстро говорил Нафан, - только вы беспечны к своему прошлому, а мы, евреи, больше жизни им дорожим.
Только после этих слов Ольга догадалась, как связана нынешняя беседа с гонцом в Хазарию. "Он меня готовит, старается, чтобы я поняла", - отметила княгиня про себя.
- Ханаанцы поклонялись богине Астрате, а ты знаешь, княгиня, что ее святилище - самое древнее в Киеве, - сказал раввин. Ольга недовольно поморщилась: она думала, что об этом мало кто знает. Но винить некого. Кто сболтнул? Ветер с Днепра? Ковыль в степи? Дуб в дубраве? И опять вспомнились слова Анозы: "Если знают двое, значит знают все".
Бесшумно чуть приоткрылась дверь, и показалась голова.
Догадался, что дрова догорают. Просчитался Акил, а вернее - не ждал, что будет столь долгая беседа.
Она подняла руку, и Акил скрылся.
- Когда народ Израиля захватил по слову Господа, Бога нашего, с его помощью своих врагов, то был пророк Валаам, сын Беоров. И царь Моавитский пошел войною на Израиль и призвал Валаама, чтобы он проклял их. Но Господь Израиля заставил Валаама благословить сынов Израилевых, чтобы на них не было проклятия прорицателя, а потом предал его смерти от их рук. А остров в озере Нево называется Валаамом…
Ольга в изумлении подняла брови: она знала остров и бывала на нем и видела древние святилища. Там есть такие, что не показывают даже князьям и жрецам.
- Вы удивили меня, достопочтимый Нафан, своими учеными речами, - сказала княгиня. - Я была на этом острове не раз и знаю, что там скрыто много тайн.
- Мы, евреи, ничем так не заняты, как своим прошлым. &го прошлое роднит нас друг с другом. Мы рады найти родственную душу, своего соплеменника пусть и в самой далекой стране, княгиня, - сказал Нафан устало.
Казалось, что какой‑то внутренний огонь погас в нем, как в очаге, где все еще светились горячие уголья.
- Я знаю, княгиня, что среди разных святилищ есть на Валааме теперь и христианский храм, вернее сказать, монастырь, как в Византии. Это произошло после путешествия апостола Андрея по славянской земле. Он побывал тогда на озере Нево и Валааме. Валаам, когда его призвал царь моавитян, жил на берегах Евфрата, в Месопотамии, в его верховьях, и слава его как волхва–пророка гремела по всей Сирии и Палестине. Но не понял он, что идет на гибель, собираясь проклясть израильский народ. По дороге даже его ослица бессловесная заговорила, чтобы свернул он с пути гибели, но не помогло увещевание и животного. Валаам благословил Израиль, но не простил Господь и его намерения.
- Но почему же остров Валаам находится в озере Нево? - спросила Ольга задумчиво, как бы саму себя, подумав при этом: "Странно, у меня столько важных дел, неотложных, а я вот разгадываю чужие загадки".
- Вот ты, княгиня проникла в глубь моих мыслей… - улыбнулся раввин. - Конечно, звездочет Аноза мог бы многое тебе сказать про тайны полян, в которые он, по его словам, начал проникать… Но, - добавил Нафан, высокомерно подняв голову, - я бы не стал говорить звездочету то, что могу доверить лишь княгине.
Раввин зябко передернул плечами:
- Здесь в Киеве гора Хорив, а на горе Хорив "Господь Бог наш, поставил с нами завет на Хориве", - нараспев произнес раввин, - так сказано в нашей книге… На этой горе наш пророк Моисей пробыл сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил, и дал Господь Моисею две скрижали каменные, а на них были написаны все слова, которые Господь изрек из огня… И после сказал Господь…
Нафану было трудно говорить, как будто то, о чем шла речь, происходило вчера, и это он был там вместо Моисея и с ним говорил Бог из пламени.
"Как наш Свагор", - пронеслось в Ольгиной голове.
- Бог хотел погубить израильский народ… "Я истреблю их, и изглажу имя их из поднебесной, а от тебя произведу народ, который будет больше, сильнее и многочисленнее их", И тогда Моисей пошел с горы, а она горела огнем, и разбил скрижали перед глазами народа израильского, и опять повергся перед Господом и молился сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил, чтобы Господь простил грехи, которыми Его раздражали… А тельца золотого, которого сделали, поклонялись ему, сжег в огне, разбил и истер до праха и бросил в воду потока, текущего с Хорива. Ольга была захвачена рассказом Нафана, увлечение, с которым он говорил, передалось ей.
- Сжалился Господь Бог и сказал Моисею, чтобы он вытесал новые каменные скрижали, подобные первым, и сделал деревянный ковчег, куда следует положить эти скрижали. И написал Господь Бог на скрижалях прежние десять слов, которые он изрекал из огня. Сошел тогда Моисей с горы Хорив и положил эти скрижали в деревянный ковчег из сиккима… Такое дерево здесь не растет, - заметил раввин, будто предупреждая возможный вопрос Ольги.
Угли в очаге еле светились, а полено Перуново горело, по краям охватываемое синим пламенем, и княгиня так живо вообразила, как Бог являлся Моисею в огне.
- Моисей получил завет от Бога и прощение израильскому народу на горе Хорив, на горе Нево Господь показал ему землю обетованную, и так он умер… А когда народ израильский стал завоевывать эту землю обетованную, то царь моавитский призвал Валаама из Пефора на Евфрате, могущественного прорицателя, и построил он семь жертвенников сначала на высотах Бааловых, но не сумел проклясть израильский народ, для чего его пригласил царь моавитян. И тогда хитрый царь привел Валаама на вершину горы Фасги - то есть Нево, где умер Моисей, и попросил с этого места проклясть израильский народ.
- Снова Валаам построил семь жертвенников - и вновь увидел он, что не может проклясть народ Израиля, а может только благословить его. В третий раз привел моавитский царь Валаама на гору, где стоял их идол, и в третий раз не смог Валаам проклясть народ Израиля. Эта гора находилась недалеко от Нево… Вот видите, княгиня, что значит для нашего народа и Нево…
- Но ведь в Палестине была гора, а у нас озеро…
- О, эти хитрые ханаанцы и моавитяне, когда пришли на эти земли, могли назвать озеро уже потом… А гора Нево, возможно, рядом с озером или на одном из островов… Вероятно, по горе на острове и озеро назвали, - сказал Нафан.
И опять подивилась Ольга, насколько занимает его это давнее предание, но вдруг детское воспоминание ее пронзило: они с отцом на лодке, это не ладья, потому что между островов узкие протоки, и жрец показывает отцу небольшой скалистый остров:
- А вот, князь, остров Нево… Там пещеры–святилища…
Взрослые между собой о чем‑то долго говорят, а она видит на берегу этого островка странное дерево, сплошь увешанное кусочками разноцветной ткани.
Лодка подходит ближе, и отец тоже бросает на это дерево огромный расшитый холст…
Нафан увидел, что Ольга чуть прикусила верхнюю губу, и взглянул на нее вопросительно.
- Кажется, я об этом что‑то слышала в детстве, - произнесла княгиня небрежно и почти принудила себя к насмешке: - И вы, достопочтенный Нафан, верите в эти сказки?
- Мы, евреи, всегда заняты настоящим, прошлым и будущим. А вы, славяне, не вспоминаете о прошлом и мало заботитесь о будущем. Впрочем вы, княгиня, - редкое исключение, - добавил он почтительно, повторив то, что говорил в начале беседы.
- Но зачем вам сейчас все эти сказки, пусть и прекрасные? - повторила Ольга, надеясь все‑таки, что он скажет ей правду.
Нафан поднял голову, и Ольга удивилась тому металлическому блеску, каким сияли его голубые глаза.
- Наш пророк и учитель Моисей умер около горы Нево, могила его не разыскана до сих пор, и ханаанцы как наши враги могли знать что‑то. Вы видите, что многие названия городов, вод и гор они перенесли из Палестины сюда…
- Если славяне и впрямь ханаанцы, - заметила Ольга. - У нас нет сказаний об этом.
- Славяне - очень мужественный, смелый, но доверчивый народ… Через ваши земли прошло уже столько племен, что вы не можете помнить предания их всех.
- Но когда я слушал ваши сказки.
Ольга против своего обыкновения перебила его:
- Неужели вы, раввин, знаете наши сказки?
Нафан чуть помедлил с ответом:
- Чтобы узнать народ, среди которого живешь, это просто необходимо. Так делают все мои собратья и соплеменники в других странах, а мы общаемся со всеми и знаем обычаи и чувства своих…
Видимо, Акил давно изнывал под дверью, зная, что все дрова уже догорели, а человеку негоже оставаться без защиты Сварожича.
"Милый Акил… - Ольга почувствовала, как потеплело на сердце. После страшной гибели князя Игоря Ольга мало кому верила. - Не так уж много тех, кто совсем искренне меня любит, - подумала она, - не потому что я княгиня, что могу дарить и изгнать…".
Дверь чуть приоткрылась, и Ольга кивнула головой. Акил мгновенно появился в комнате с небольшими поленьями на руках, будто все это время он там, за дверью, простоял с ними, неслышной походкой приблизился к очагу, уложил их вперекрест и тут же исчез.
Раввин не успел обернуться, а огонь уже вспыхнул без всякого шума. Он покачал головой.
- Приятно иметь такого верного человека! - сказал Нафан.
Он видел и замечал многое. Даже в чужом доме.
- Я хотел бы попасть на остров Валаам в озере Нево и побывать на других островах, княгиня, - неожиданно твердо произнес раввин. - Я знаю, что это трудно, для меня, иноверца и иноземца…
Ольга молчала. Просьба была трудная. И она не была уверена, что ее нужно выполнить. Валаам издавна был островом–святилищем, куда не всех допускали, хотя паломники ехали отовсюду.
Нафан тоже помолчал и сказал твердо:
- Я принес, княгиня, не только перевод послания харезского царя Иосифа в Испанию, но и текст письма, на которое отвечал хазарский царь Иосиф. Вы увидите, что все рассказанное мной совсем не выдумка.
- Благодарю, достопочтимый Нафан, - искренне сказала княгиня. - Я подумаю над вашей просьбой.
В очаге горели яблоневые ветки, и едва уловимый аромат плыл по малой княжеской горнице.
Глава 4
Послание царя Иосифа
Княгиня проснулась на рассвете с ощущением какого‑то неблагополучия. Она знала это состояние и понимала, что нужно непременно докопаться до причины, как бы ни было это неприятно, иначе потом разматывать этот клубок будет тяжелее.
Начальник тайной стражи города донес ей, что схвачен хазарский гонец, который отказывался сообщить, куда держит путь и почему попал в плен, что везет и куда. Когда Ольга вчера испытующе спросила, знает ли об этом раввин, начальник отвел глаза, а княгиня про себя отметила: "Опять решает все сам и говорит только тогда, когда попал впросак".
Вчера она ничего не стала говорить, чтобы понапрасну не ссориться, таково было ее правило. Она говорила только тогда, когда принимала решение. И сейчас решение было ясным: нужно переговорить с раввином, наверняка он знает все - и про гонца и про то, что его задержали.
Княгиня взглянула в окно: свет еще брезжил, Византийская Божия Матерь с иконы взглянула на нее, как ей показалось, сурово. Ольга знала, что эта икона явлена была людям в 732 году в день, когда в Константинополе начались иконоборческие гонения. И каждый раз, когда княгиня смотрела на скорбное лицо Богородицы, она вспоминала, что явлена она была перед бедами и испытаниями, и, может быть, и ей поможет пережит их.
Ольга любила посылать своих людей по важным делам, когда город еще спал, чтобы лишние любопытные глаза не увидели того, что им не следовало, и никто не ввел в искушение ее слуг.
У раввина киевской еврейской общины Нафана с Ольгой давно установились дружеские отношения. К этому уважению они пришли не сразу, долго считалось, что именно он должен одержать верх, но противоборство закончилось признанием равенства. Нафан понимал, что от доброжелательного отношения княгини в общине и к нему зависит жизнь его единоверцев в этой стране, и дорожил этим отношением, хотя нисколько не преувеличивал его значения, зная, что оно может измениться.
Княгиня была неприятно поражена полученным накануне известием, потому что о давней договоренности с раввином никаких тайных пересылок с Хазарией через Киев идти не должно. Хазария - враг Руси, и потакать ей Ольга не собиралась. Раввин был человеком учтивым, к тому же и его обаятельная обходительность была приятна Ольге. Глядя на зажженную свечу, она обдумывала, как ей поступить: вызвать ли раввина к себе как человека, представляющего общину и обязанного подчиняться правителям тех земель, где проживает община, или сначала, не выказывая гнева, узнать от него подробности и укорить в нарушении.
Ольга всегда старалась решить дело, не вызывая вражды у людей. Она увидела после смерти князя Игоря, сколькие из его самых близких предали князя, потому что он легко относился к обидам, которые наносил другим. Будучи незлопамятным, насколько может быть незлопамятным князь, он верил, что все вокруг также легко относятся к своим обидчикам. Вчера обидел - сегодня вспоминать не хочется.
У князя Игоря была добрая душа, он любил веселиться и охотиться, тяготился обязанностями верховного жреца и не противился тому, чтобы Ольга исполняла за него то, что должен был делать он как правитель. А еще он был настоящий воин и любил воевать.
Сколько лет прошло с тех пор, как Ольга осталась без мужа, а она никак не могла забыть его смерть. Все свои поступки княгиня сверяла с тем, что поняла тогда, стоя над его мертвым телом. Вероятно, не было ни дня, чтобы она не думала о князе, не вспоминала Игоря.
Вот и теперь, казалось бы, далекий от тех страшных событий день, а она, увидев полоску зари, содрогнулась от тайного воспоминания: именно на рассвете, в такой ранней утренней мгле услышала тогда отдаленный крик и, еще даже не осознавая, не понимая, о чем он, задрожала душой: Игорь!..
- Да, что же делать с раввином? почти насильно вернула себя Ольга к сегодняшнему дню.
Она знала гибельность погружения в прошлое, которое лишало ее сил и воли, которые были ей так нужны.
Княгиня взяла со столика из чаши с водой кольцо. "Камни принимают злую волю, направленную на нас, недобрые помыслы, и только вода может их унести. Она сильнее огня, ибо может огонь погасить. Вода и земля, а огонь послали людям боги, чтобы они уничтожили друг друга. Чти землю и воду и берегись огня", - учила ее в детстве тетка", - Почему я сегодня вспомнила ее? - подумала Ольга. Вставать не хотелось. Одеяло из птичьего пуха было легче пыли, весил только шелк. Она вспомнила константинопольский базар, лавки торговцев с византийскими, китайскими телками…
Откинув одеяло, Ольга села на постели.
"Немедленно увидеться с Нафаном, он, верно, все знает, ему неприятно, и он скажет правду", - подумала она. Но вначале - прежде чем завертится этот надвигающийся нелегкий день - утренняя молитва. Впрочем, легких дней ей давно уже не выпадало.
Ольга взглянула на лик Богородицы, и неожиданно ей показалось, что глаза с иконы смотрят на нее с укором.
- Делаю что‑то не так, - остановилась княгиня, хотя обычно никогда не меняла своих решений. За свою жизнь она смогла выработать в себе четкость и определенность, которые так чужды женской природе, вечно подверженной желаниям и легкомыслию и разъедаемой противоречиями.
Все еще сидя на постели, Ольга напрягла всю свою волю: "Богородица, Матерь Божия, помоги!.."
Главным для княгини всегда было услышать то, что ей подсказывали Святая Доброта и Разум Господень, знающий все лучше нас.
Прежняя Ольга умерла вместе с Игорем. При нем радостью для нее сиял весь мир - вставала и не знала, куда деть себя от радости, Игорь все освещал, даже когда бывал несправедлив и суров. Но ее мир опустел и навсегда лишился радости. С той поры ей уже приходится радость добывать по крупинкам и усилием удерживать в душе. И эта радость быстро таяла, не задерживаясь, как снежные хлопья в еще текучей воде.