Заставлю вспомнить Русь - Серба Андрей Иванович 15 стр.


- Ходить? Почему бы и нет? - удивился Дагар. - Ведь мы его не поджарили, как собирались, а всего лишь разогрели, чтобы взбудоражить застывшую в жилах от безделья кровь и заставить быстрее шевелиться заплывшие жиром мозги. Если потребуется, он у меня не то что ходить, но и бегать будет, - пообещал сотник.

- В таком случае возьми монаха немедленно под стражу, вели не спускать с него глаз и никому не показывать, - приказал Игорь. - Никуда даже на краткий срок не отлучайся из монастыря сам. Я собирался поговорить с тобой в ладье, но, коли у нас появился такой полезный друг, побеседую с вами обоими немного позже, когда возвращусь от Лаврополя.

Вошедший в горницу слуга почтительно замер у порога, опустил голову под тяжёлым взглядом Младана.

- Прости, кмет, что тревожу столь поздно. Делаю это по твоему же повелению.

Все в замке знали, что кмет Младан строжайше запретил тревожить себя после ужина. В эти вечерние часы он любил остаться в горнице один, сесть у распахнутого настежь окна, забыть о хлопотах и суете ещё одного прожитого дня. Прикрыв глаза, любуясь из-под полуопущенных век красотой обступивших замок родных гор, он уходил мыслями в прошлое, будил воспоминания об ушедших бранных днях и бывших товарищах.

Три года назад в бою с византийцами он потерял руку, чужое копьё сильно повредило коленную чашечку, и нога с тех пор не сгибалась. Теперь старый седой воин был вынужден постоянно пребывать в замке, живя лишь воспоминаниями о бранном прошлом. Когда по вечерам он оставался в горнице наедине с мыслями, его не смел тревожить никто, даже молодая красавица жена и любимая единственная дочь.

- Говори, - разрешил Младан слуге.

- У ворот замка отряд воинов-русичей. Их старший хочет видеть тебя, кмет.

- Русичи? - Полузакрытые прежде глаза Младана открылись, пальцы руки сжались в кулак. - Кто они и откуда?

- Старший говорит, что они явились с побережья. Им удалось высадиться с тех ладей, что плыли на Царьград, потерпели поражение в морском бою с византийцами. Л ишь зная, что ты велел немедля извещать тебя о каждой вести о русичах, я осмелился нарушить твой покой.

- Что нужно им?

- Старший хочет видеть тебя, - повторил слуга. - Я предложил подождать до утра, однако русич настаивает на немедленной встрече. Он просил передать тебе вот это, кмет.

Слуга достал из-за пазухи и протянул Младану длинный, завёрнутый в холстину предмет. Кмет осторожно развернул свёрток и увидел широкий кривой кинжал с густо усыпанной самоцветными каменьями рукоятью. Пальцы Младана, державшие оружие, заметно дрогнули, на виске запульсировала синяя жилка. Это был его некогда любимый клинок, который много лет назад он подарил русскому побратиму воеводе Асмусу, получив от него взамен тот кинжал, что торчал сейчас у него за поясом. Несколько мгновений, справляясь с охватившим его волнением, кмет смотрел на клинок, затем перевёл взгляд на слугу.

- Вернись и приведи ко мне русича, от которого получил свёрток. Заодно вели сыскать воевод Любена и Бориса и передать, что утром жду их...

Воеводы явились в горницу кмета после завтрака. Борис был примерно одинакового с Младаном возраста, высок, дороден, с большой, растущей почти от глаз пышной бородой. Его одежда была из дорогой византийской ткани, пальцы унизаны перстнями, и лишь богато украшенный меч на боку свидетельствовал о принадлежности его хозяина к воинскому сословию. Бориса и кмета связывала многолетняя дружба, они ходили вместе во многие походы и теперь коротали рядом оставшиеся дни. Воевода был вхож к Младану в любое время суток, кроме двух-трёх вечерних часов, его власть и влияние в округе мало чем отличались от положения членов семьи самого кмета.

Любену было около сорока лет, воеводой он стал недавно, пройдя до этого все воинские ступеньки, начиная от простого дружинника. Именно он последние три года водил в походы дружину кмета, став в ней первым, не считая Младана и Бориса, человеком. У него не было семьи, жил он вместе с дружиной в замке кмета, воеводские хлопоты поглощали его время от рассвета до темноты. Был он поджар, горбонос, с лица ни зимой, ни летом не сходил смуглый загар, кончики чёрных усов заканчивались у самых скул. Уже с утра на нём была кольчуга, на ногах грубые сапоги, на поясе тяжёлый меч.

Младан встретил их, сидя в кресле. Рядом с ним стоял тысяцкий Микула. Оба воеводы, уже слышавшие о прибытии в замок отряда русичей на лошадях под византийскими сёдлами, вначале с заметным интересом скользнули взглядами по незнакомому гостю, затем отвесили по низкому поклону кмету.

- Я воин и не люблю лишних слов, - неторопливо начал Младан, глядя перед собой. - Посему поступим так. Пусть первым говорит гость, после чего он услышит наше слово. Говори, русский брат, - повернулся кмет к Микуле.

Речь русского тысяцкого была немногословной. Он рассказал болгарам о морском бое с флотом империи и постигшем русичей поражении, о том, что часть уцелевших от разгрома ладей отошла к берегам Болгарии. Как поджидали на берегу опередившие их преследователи-ромеи, не позволяя высадиться на сушу, как кончились на судах вода и съестные припасы, стали умирать от жажды и голода раненые. Поведал, что воеводская рада приняла решение установить связь с болгарами, как благодаря смекалке древлянского воеводы Бразда Микуле с тремя сотнями отборных воинов удалось очутиться на берегу. Что уже прошлой ночью они смогли отправить оставшимся в море товарищам воду и еду, которой поделились с ними живущие на побережье и в ближайших горах болгары.

- Нам нужен отдых, следует запастись водой и припасами на обратный до Руси путь. Но, покуда на побережье хозяйничают недруги, это невозможно, поэтому брани между нами и ромеями не миновать. Кто одержит в ней верх - Русь или Новый Рим - будет во многом зависеть от вас, болгары: встанете ли рядом с нами либо останетесь в стороне. Вспомните, что империя враг не только Руси, но и Болгарии, всех славян. Сколько раз проходила она по вашей земле с огнём и мечом, сколько принесла ей слёз и горя! Разве и сейчас она явилась к вам с миром и добром? Ромеи ведут себя как в завоёванной стране: разоряют ваши жилища, притесняют и грабят жителей. Мы, русичи, предлагаем болгарам: протянем друг другу руки, станем единым строем против империи. Я сказал всё и теперь жду ответа, - закончил речь тысяцкий.

Смолкнув, Микула повернул голову к окну. Его взгляд замер на далёких вершинах гор, видневшихся в окно горницы. Молчал, опустив глаза в пол, Младан, не нарушали тишины стоявшие у двери болгарские воеводы. Так протекло несколько томительных минут.

- Любен, твоё слово, - наконец произнёс кмет.

Воевода распрямил плечи, смело глянул в лицо Младана:

- Кмет, русичи и болгары - братья, поэтому должны помогать один другому всегда и во всём, особенно в беде. Сегодня она нависла над головами русичей, и наш долг - разделить её с ними. Вели - и я без промедления поведу дружину им на подмогу.

- Что молвишь ты, Борис? - повернулся Младан ко второму воеводе. - Слушаем тебя.

Тот не спеша разгладил пышную бороду, переступил с ноги на ногу. Его глаза были пусты, в них не читалось и подобия мысли. Таким же равнодушным был и голос.

- Кмет Младан, я твой главный воевода и выполню всё, что ты велишь. Сегодня Болгария не воюет ни с кем, и, ежели тебе надоело жить в мире, выбирай врага сам. Кого бы ты мне ни назвал - я готов безропотно повиноваться.

По лицу Младана пробежала тень недовольства, он забарабанил пальцами единственной руки по ножнам кинжала.

- Что ж, воеводы, вы правы оба, - заговорил он. - Ты, Любен, в том, что русичи наши братья и наш долг помочь им. Ты, Борис, - что Болгария сейчас живёт со всеми соседями в мире, потому выбирать себе недруга мы должны сами. Я, ваш кмет, сделал это. - Младан замолчал, взглянул на воевод, потом на Микулу. - Мы, болгары, принимаем сторону наших братьев-русичей и объявляем ромеев врагами, - торжественно заключил кмет и снова посмотрел на Любена. - Воевода, сколько воинов сможешь собрать в замке к вечеру?

- Три сотни, - тотчас ответил Любен.

- Назначишь старшим над ними сотника Мирко и отдашь всех под начало нашего русского гостя, - приказал кмет. - Этим же вечером поскачешь с вестью о сборе моей дружины по крепостям и сёлам. Сколько тебе потребуется времени, чтобы собрать, вооружить и снарядить необходимыми припасами двадцать сотен воинов?

- Трое суток, кмет.

- Хорошо, собирай их в ущелье у Острой скалы. А через трое суток я или главный воевода Борис будем у тебя. Тогда, зная от тысяцкого Микулы о планах русичей, мы сообща с ними ударим по ромеям. Тебя это устраивает, брат? - посмотрел Младан на Микулу.

Тот приложил руку к груди, склонил голову в полупоклоне.

- Вполне, кмет. Ты поступил как истинный брат.

- Я всегда лишь выполняю долг славянина и побратима воеводы Асмуса. Если у тебя, тысяцкий, дел ко мне больше нет, отдыхай до вечера. Ступай с ним и ты, Любен, с темнотой я провожу вас обоих. Тебя же, Борис, прошу остаться, ибо с отъездом Любена ведение дел в замке целиком ложится на твои плечи...

Оставшись вдвоём с главным воеводой, кмет долго молчал. Опустив голову на грудь и полузакрыв глаза, он, казалось, погрузился в сон, и лишь время от времени вздрагивавшие на подлокотнике кресла пальцы говорили, что это не так. Глубоко вздохнув, Младан поднял голову, окинул Бориса, словно видел его впервые долгим изучающим взглядом.

- Воевода, мы без лишних ушей, поэтому давай говорить начистоту и без утайки.

В глазах Бориса моментально появился живейший интерес.

- Внемлю тебе, кмет.

- Я стар, моя жизнь уже пронеслась мимо. Как хочется в оставшиеся до кончины дни спокойствия, позволить наконец желанный отдых душе и телу. Однако кругом властвуют суета и порок, кипит игра низких и никчёмных страстишек. Хочу уйти от них, отрешиться от всяческих соблазнов, но Господь являет мне одно испытание за другим. Вот и сейчас он послал на нашу землю русов и ромеев. Тем и другим нужен я, каждый из непрошеных пришельцев жаждет видеть под своим знаменем моих воинов. Те и другие присылают ко мне гонцов со всевозможными предложениями, посулами, обещаниями. Только никто из них не удосужился спросить, чего желаю я. Скажу тебе честно, воевода, я не знаю, что мне делать.

- Только что ты сказал, что принимаешь сторону русов, - осторожно заметил Борис.

Отбросив голову на спинку кресла, Младан отрывисто рассмеялся:

- Воевода, разве не для того дан человеку язык, чтобы скрывать истинные мысли? Киевский тысяцкий и Любен услышали то, чего желали, своими словами я попросту отделался от них. А с тобой хочу решить, как поступить на самом деле.

- Ты обещал дать русам сегодня вечером три сотни дружинников, значит, уже начал действовать, - внимательно глядя на кмета, сказал Борис. - Твои воины вдвое увеличат силы высадившихся на берег русов; не думаю, что подобный поступок понравится ромеям.

Младан пренебрежительно махнул рукой.

- Этими воинами я купил себе у русов трое суток спокойствия и столь нужное мне для принятия серьёзного решения время. Однако что делать мне дальше, когда Любен соберёт у Острой скалы всю мою дружину? Тогда русы и ромеи потребуют от меня уже не словесных обещаний или сотню-другую воинов, а настоящего дела. Для обдумывания ответа на сей вопрос мне и нужно выигранное у русов время.

Борис сделал шаг вперёд, в упор посмотрел на Младана:

- Кмет, два дня назад в этой горнице ты принимал гонца спафария Василия и сулил помощь империи. Сегодня здесь же ты обещал свою дружину русам. Я страшусь давать советы, потому что не знаю, что ты замыслил на самом деле.

Лицо Младана приняло страдальческое выражение, уголки губ скорбно опустились.

- Воевода, я стремлюсь к одному - дожить остаток жизни в покое, мне не нужны ни русы, ни ромеи. Однако мне никак не удастся остаться вне их вражды, поэтому обязательно придётся принять чью-то сторону. Не желая рисковать, я хочу с самого начала быть в союзе с будущим победителем. Разве это трудно понять? Особенно тебе, далеко не столь наивному, как Любен.

Борис понимающе усмехнулся:

- У империи на берегу полнокровный легион пехоты и две таксиархии отборной панцирной конницы, с моря их поддерживает флот, - произнёс он. - Русов вдвое или втрое меньше, они ослаблены жаждой и голодом, многие из них ранены. Неужто исход предстоящей борьбы может вызвать у тебя сомнения, кмет?

- Я хорошо знаю русов. Пусть они действительно намного уступают в численности византийцам, каждый их дружинник стоит в бою нескольких наёмников-ромеев. Они будут сражаться до последнего, а воинское счастье любит смелых.

- Оно также любит и решительных, кмет, - многозначительно заметил Борис. - Ты колеблешься, мечешься меж русами и ромеями, а ведь мог бы сделать сегодня отличный ход. Сейчас в замке всего сотня русов, которые считают себя нашими гостями и потому беспечны, словно малые дети. Одно твоё слово - и мои воины изрубят их, а пленённый тысяцкий на дыбе откроет, где хоронятся остальные его воины. Уничтожив и тех, мы предрешим участь всех приплывших к Болгарскому побережью русов и варягов. Уверен, что империя не забудет такой услуги и сполна вознаградит тебя. А поскольку после гибели отряда тысяцкого ромеи смогут обойтись без посторонней помощи, ты сразу обретёшь желанное спокойствие. Решайся, кмет, другой подобной возможности может больше не представиться.

Младан рывком вскочил с кресла, быстро проковылял к окну, встал к Борису спиной. Некоторое время молчал, затем до воеводы донёсся его глуховатый голос:

- Я воин и не способен на столь низкое предательство. Оно запятнает не только мою честь, но и честь всего нашего рода. От меня отвернутся близкие и друзья, моё имя проклянут потомки!

- Русов в замке перебьют мои верные люди, которые скорее умрут, нежели предадут содеянное огласке. О становище русов, оставшихся за стенами замка, мы сообщим ромеям, и пускай уже они охотятся за ними. Ежели ты, кмет, так тревожишься за свою честь, я готов выполнить предложенный план один, без твоего участия. Скажи мне сейчас одно слово "да" - и больше от тебя ничего не требуется.

- Ты уверен, воевода, что на помощь русам не приплывут другие их ладьи, также спасшиеся от имперского флота? И что русы, превысившие ромеев в силах, не разобьют спафария или заставят его очистить побережье без боя? Что тогда?.. Молчишь? Повторяю: я не хочу рисковать, а потому задумал поступить по-иному. И русам и ромеям я обещал помощь через три дня. Пусть наступит указанный мной срок, и сам ход событий безошибочно подскажет, чью сторону мне принять. А до этого я буду ждать и только ждать.

Борис обиженно поджал губы.

- Кмет, ты уже всё обдумал и принял решение без меня. Раз так, наш разговор бесполезен, ведь мои советы тебе не нужны.

- Советы - да, но мне необходим ты сам. С тех пор как твоя дочь вышла замуж за знатного ромея, а её сын стал воспитываться в Константинополе, я заметил, что ты начал тяготеть к империи и некогда ненавистные нам обоим ромеи превратились в твоих лучших друзей. Именно такой человек мне сейчас нужен. Я дал русам триста воинов и тем заслужил их доверие, воевода Любен будет поддерживать связь между мной и ними. Однако мне также необходим человек, который стал бы связующим звеном между мной и империей, будучи одновременно предан мне и верен ей. Этим человеком станешь ты, Борис, поскольку только тебе я могу открыть все тайники своей души. Ответь, согласен ли ты быть таким человеком?

- Согласен, - не раздумывая, твёрдо ответил воевода.

Младан отошёл от окна, остановился против собеседника.

- В своей игре с русами я дал Любену козырь - триста воинов. Не хочу остаться в долгу и перед тобой, поскольку доверие ромеев для меня важно не меньше, чем их врагов. Поэтому, Борис, ты сейчас же отправишь к спафарию Василию гонца с грамотой. В ней известишь его о прибытии ко мне тысяцкого Микулы, о том, что я был вынужден уступить ему триста дружинников, которые вместе с русами сегодня вечером покинут мой замок. Напишешь, что твои верные люди скрытно последуют за этим отрядом и будут сообщать о нём одновременно тебе и спафарию. - Кмет опустил в пол глаза. - Как видишь, я не оставил без моих щедрот никого: киевлянам подарил три сотни воинов, ромеям дал право распорядиться жизнью и смертью четырёхсот русов и болгар, а также предоставил возможность обнаружить и уничтожить основной отряд тысяцкого Микулы, находящийся вне замка. И как мало я хочу за всё это - всего трое суток спокойной жизни.

Борис почтительно склонил голову.

- От имени спафария обещаю тебе их, кмет. Теперь дозволь покинуть тебя: мне надобно срочно написать грамоту ромеям, отправить с ней гонца и заняться лазутчиками, которые пойдут по следу отряда тысяцкого Микулы и сотника Мирко.

Прочитав полученную от воеводы Бориса грамоту, спафарий Василий надолго задумался.

В Болгарии он находился не первый раз: приходил на эту землю с яростью в груди и оружием в руках как враг, бывал при дворце болгарских царей в качестве почётного гостя, щедро расточавшего лесть и дорогие подарки. Поэтому он неплохо знал и блестящих придворных вельмож, и лучших болгарских военачальников. Среди последних ему был известен кмет Младан, с которым судьба заставляла Василия встречаться и на поле брани с обнажённым мечом в руках, и за праздничным столом с поднятым заздравным кубком. Однако он всегда знал болгарского кмета как непримиримого противника Византии и последовательного сторонника Руси, с которой у того были связаны все надежды на лучшее будущее своего народа. Не происходило ни одной битвы с Византией, в которой не участвовал бы Младан с дружиной, в боях с империей сложили головы его отец и два брата, меч легионера Нового Рима три года назад лишил кмета руки, превратив его в калеку. Сообщение воеводы Бориса, что Младан не только не поддержал русов и не выступил с ними против империи, но даже сознательно подставил под удар и возможную гибель значительный их отряд и триста собственных дружинников с лучшим своим сотником, заставило Василия серьёзно призадуматься.

В надёжности и достоверности сообщения Бориса спафарий не сомневался нисколько: он имел на это веские причины. Дело в том, что византиец, муж дочери Бориса, являлся племянником Василия. За те несколько лет, как он приобрёл новых родственников из Болгарии, далеко не глупый спафарий приложил немало сил, чтобы как можно лучше постичь истинную сущность болгарского воеводы. Вначале он отметил бросавшиеся в глаза жадность и тщеславие Бориса, а в конце концов смог обнаружить в его характере главное для себя: непомерно раздутый эгоизм и тщательно скрываемую зависть ко всем, кто стоит выше его по знатности рода или достигнутому служебному положению, в первую очередь к кмету Младану.

Назад Дальше