– Нет, – Шарп сунул палаш в ножны. Лейтенант Прайс ждал в траншее, готовый выдвинуться к Сан-Винсенте. Шарп подумал, что денек будет долгим: он хотел вернуться к маркизе, хотел, чтобы все поскорее кончилось, а приходилось снова приниматься за поиски. Он глянул на Хакфилда: – Отведи людей к Ла-Мерсед и жди меня там, – скорее всего, Леру не выберет самый маленький форт, но его все равно стоит прикрыть. Потом пришел черед Макговерна: – Оставь четверых здесь на случай, если он прячется где-то в завалах. Остальных к большому форту.
– Сэр, лучше бы шестерых.
– Хорошо, шестерых, – он подумал, что вполне в духе Леру найти себе укрытие в дымящихся руинах. – Ты тоже останешься, Мак.
– Сэр, – кивнул Макговерн, воспринимавший ситуацию очень серьезно.
Боже, ну и жара! Шарп снял кивер и вытер лицо; куртка давно была расстегнута, полы болтались. Выбравшись на край оврага, он поглядел на Сан-Винсенте, в сторону которого как раз двигались португальские силы. Только бы эти ублюдки сдались быстро, подумал он и побежал вперед, заливая потом новую рубашку из тонкого полотна, которую подарила ему маркиза. В Palacio он примет ванну; невообразимая роскошь для солдата – погружаться в горячую воду, которую носит бесконечная череда слуг. Он улыбнулся, и Патрику Харперу оставалось только гадать, о чем думает его капитан.
Португальцы не встретили отпора: кажущиеся на таком расстоянии совсем крошечными фигурки попрыгали в ров, забрались наверх через орудийные амбразуры, а ни одного мушкетного выстрела так и не было слышно – видимо, французы отвоевались. Шарп кивнул своим:
– Пошли!
Воздух и без того был раскален, а возле большого форта, горевшего в нескольких местах, жар стал вовсе нестерпимым. Несколько французов, на которых португальцы не обращали внимания, пытались улизнуть в сторону города, и Прайс послал взвод их перехватить. Шарп, обжигая лицо, взбежал по гласису и повел взвод Харпера внутрь. Картина там была та же: раненые, требующие внимания, выжившие и множество мертвецов, распростертых на камнях и досках. Часть португальцев уже вытаскивала из подвала бочонки с порохом, стараясь катить их для большей безопасности, остальные сгоняли в кучу пленных и вскрывали французские ранцы. Леру здесь тоже не было: трех самых дюжих французов Шарп проверил лично, пытаясь сличить их лица с отпечатавшимся в памяти образом, но – нет, Леру среди них не было. У одного была заячья губа: трудно представить себе полковника Императорской гвардии с таким уродством. Другой был слишком стар, а третий – обычным деревенским дурачком, взиравшим на офицера с выражением собачьей преданности. Шарп оглядел горящие здания, потом кивнул Харперу:
– Будем искать.
И они искали: осмотрели каждую комнату, в которую только могли войти, пытались попасть и туда, где живых остаться не могло. Один раз Шарп даже свесился с обгоревшей балки, пытаясь рассмотреть что-нибудь в бушующем пламени и понимая, что там искать бесполезно. Он коснулся рукой подсумка, понял, что кожа почти невыносимо горяча, и отпрянул, опасаясь, что порох взорвется. На душе было муторно, его начинало охватывать разочарование. Он пропотел, перепачкался, а солнце все так же жарило, превращая дома в печи. Пленные толпились снаружи, а Шарп проклинал Леру.
Подошедший Прайс с трудом проговорил:
– Не нашел его, сэр.
Шарп указал на стоявшую особняком группу французов:
– А это кто?
– Раненые, сэр.
Шарп осмотрел раненых. Он даже потребовал, чтобы один из них снял с головы грязную повязку – лучше бы он этого не делал: человек страшно обгорел. Но это был не Леру.
– Сколько у нас пленных?
– Четыре сотни, сэр. Это по меньшей мере.
– Проверить их снова!
Они снова ходили вдоль шеренг, останавливаясь перед каждым из пленных, а те только устало смотрели мимо. Попадались среди них и высокие – их отогнали отдельно, но все было безнадежно: одни оказались беззубы, другие не подходили по возрасту, встречались и совсем похожие, но они не были Леру.
– Патрик!
– Сэр?
– Найди мне офицера, говорящего по-французски. Попроси подойти.
Офицер с радостью пришел на помощь. Он спросил пленных, знают ли они высокого полковника Леру, он же капитан Дельма. Большинство кивали, но отвечали, что помнят капитана Дельма, браво сражавшегося под Аустерлицем[70], один припомнил Леру, который был в городской охране в По[71]. Солнце жарило немилосердно, отражаясь от разбитых камней, пот заливал Шарпу глаза. Казалось, Леру исчез с лица земли.
– Сэр? – Харпер указал в сторону Ла-Мерседа. – Мелкий сдался.
Они снова двинулись к оврагу. Только теперь, когда британцы контролировали третий форт, раненым из Сан-Каэтано и Сан-Винсенте было позволено покинуть траншею. Шарп подумал, что многие, должно быть, умерли по такой жаре. А вот давешний офицер-артиллерист с распоротым животом еще жил, хотя лицо его совсем скрылось под кровавой коркой, а единственный глаз беспорядочно рыскал взад и вперед. Шарп заметил, что Харпер тайком тронул распятие на шее, когда носилки двинулись к ожидавшим на краю пустоши повозкам: все в руках Божьих. Они взобрались по склону и направились к Ла-Мерседу.
Леру здесь не было. Его не было ни в одном из фортов, и Шарпу с Харпером пришлось вновь отправиться в Сан-Винсенте, чтобы в который раз осматривать пленных. Нет, Леру здесь нет: ни одно лицо не походило на холеного французского полковника. В отчаянии Шарп обратился к офицеру, служившему им переводчиком:
– Но кто-то же должен знать о нем!
Лейтенант-полковник терял терпение: он хотел увести пленных и распустить своих людей, вынужденных охранять их на солнцепеке. Но Шарп упрямо двигался вдоль рядов, утирая пот, вглядывался в лица, уже понимая, что проиграл. Наконец он кивнул полковнику:
– Я закончил, сэр.
Но он вовсе не закончил: снова обежал монастырь, даже спустился в прохладный подвал, где размещался склад, но никаких следов беглеца так и не обнаружил. В конце концов Харпер произнес то, что Шарп отказывался признавать:
– Здесь его нет, сэр.
– Да, здесь его нет, – но он не может сдаться! Если Леру сбежал, хотя, видит Бог, он не мог этого сделать, маркиза в опасности! Француз сделает свой ход – через день, неделю, может, даже через несколько часов. Шарп представил себе ее тело в руках этого человека и в ярости рубанул палашом распахнутый шкаф, как будто в нем могло быть тайное отделение. Это чуть отрезвило его, заставив умерить ярость: – Поищем среди мертвых, – может, Леру и погиб, но Шарп сомневался, что хитрый полковник подставится под пушечные залпы. Но больше искать было негде.
Мертвые смердели: некоторые были убиты еще пару дней назад и лежали на жаре без погребения. Шарп копался в груде трупов, и чем глубже он зарывался, тем яснее понимал, что Леру нет и тут. Он выскочил на гласис и посмотрел в сторону двух других фортов. Ла-Мерсед опустел, его гарнизон был уведен в плен, а в Сан-Каэтано оставался только Макговерн с небольшим пикетом. Шарп оглядел взвод Харпера: они устали, совсем выбились из сил. Он разрешил им сесть, скинул куртку и отдал ее лейтенанту Прайсу:
– Пойду взгляну еще раз на Сан-Каэтано.
– Да, сэр, – лицо Прайса было покрыто коркой пыли, обильно смоченной потом.
С Шарпом пошел только Харпер. В четвертый раз два высоких стрелка вскарабкались по склону оврага и направились в сторону первого из павших сегодня фортов. Сержант Макговерн никого не видел. Его люди повторно обыскали здание, и клялись, что в нем никого нет. Шарп кивнул:
– Возвращайся к лейтенанту Прайсу, Мак. И пошли кого-нибудь вернуть сержанта Хакфилда.
Ла-Мерсед почти не подвергался бомбардировке, в нем не было трупов. Оставалась надежда лишь на Сан-Каэтано. Шарп и Харпер медленно вошли во двор и оглядели кучу мертвых тел: делать нечего, надо искать.
Трупы валялись в неестественных позах, как будто попадали с телеги. Шарп вглядывался в каждое лицо, но все они были ему незнакомы. Наконец, дав себе передышку, он вместе с Харпером вскарабкался на уцелевший парапет и поглядел за реку: ярко-зеленые поля в солнечном свете казались почти серыми. Потом он посмотрел на свои руки, перепачканные грязью и кровью мертвецов, и замысловато выругался.
Харпер молча протянул ему флягу. Он знал, о чем думает Шарп: легкой роте представилась непыльная работенка, их сняли с фронта и дали провести пару дней у реки, а ночи – в винных лавках. Они же в благодарность провалили единственную свою задачу.
Люди Хакфилда сгрудились внизу, сержант поглядел на Шарпа и предложил помощь. Шарп только помотал головой:
– Здесь нечего делать! Идите, через минуту мы вас догоним.
– Что теперь, сэр? – Харпер устало присел на парапет.
– Не знаю, – Шарп поглядел в сторону маленького форта, Ла-Мерседа, подумывая, не поискать ли там. Но там точно было пусто. Можно подождать, пока догорит Сан-Винсенте и покопаться в пепле в поисках тела. Боже! Он должен это сделать! Он должен сравнять все эти чертовы монастыри с землей, камень за камнем, пока не найдет чертова француза! Новая рубашка уже была вся в пятнах и воняла, прилипнув к потной груди. Шарп задумался о маркизе, о прохладе ее комнат, об ожидающей его ванне и охлажденном вине на "мирадоре", потом покачал головой:
– Он не мог сбежать! Просто не мог!
– Но он уже делал это раньше, – холодно заметил Харпер.
Шарп представил, как гладкую нежную кожу маркизы сдирают по кусочку. Мысль о том, каким пыткам может подвергнуть ее Леру, заставила его закрыть глаза.
Харпер смочил губы и сплюнул в ров:
– Можно поискать еще, сэр.
– Нет, Патрик. Бесполезно, – Шарп встал и начал устало спускаться по ступеням во двор. Он не любил признавать поражения, но новые поиски ничего не дадут. Остановившись подождать Харпера, он взглянул на труп француза: тот был раздет, грудь и живот распороты так, что в открытой ране виден позвоночник. Но Шарп, казалось, не видел ужасной раны: он просто смотрел и пытался поймать ускользающую мысль. Харпер проследил направление его взгляда и тоже решил рассмотреть труп.
– Забавно.
– Что именно? – вынырнул из размышлений Шарп.
Харпер кивнул в сторону трупа:
– Видел еще одного так же выпотрошенного сегодня. Только тот выжил.
Шарп пожал плечами:
– Да, странная это штука – ранения. Помнишь майора Коллетта? На нем и царапины не было. А другие живут, хоть у них половины требухи нет, – за развязным тоном он попытался скрыть разочарование, но не особенно преуспел и, развернувшись, пошел прочь. Но Харпер продолжал стоять над телом. – Патрик? Идешь?
Харпер нагнулся и разогнал мух:
– Сэр? – голос был взволнованным. – Мне кажется или у него чего-то не хватает, сэр? Я понимаю, он весь в крови, но...
– Боже небесный! Господи! – Шарп вдруг понял, что француз мог потерять внутренности в результате взрыва, их могли кинуть собакам, наводнявшим пустошь по ночам – но могли и просто вырезать, чтобы создать видимость ранения. – Боже!
И они побежали.
Глава 12
Они бежали, перепрыгивая через камни, спотыкаясь о мусор в руинах домов: короткая дорога не всегда бывает легкой. Стрелки, до сих пор стоявшие в оцеплении, с изумлением наблюдали за приближением двух высоких мужчин, один из которых, в заляпанной и мокрой рубашке, размахивал длинным палашом, а другой держал наготове семиствольное ружье. Кто-то, решившись, предупреждающе поднял мушкет.
– С дороги, черт возьми! – вопль Шарпа убедил пикетчиков, что эти двое, по крайней мере, британцы.
Шарп ринулся в переулок, где четырьмя днями ранее началась неудачная атака. Там все было забито горожанами, желавшими бросить изумленный взгляд на пустошь, но они поспешно расступились перед людьми с оружием. Слава Богу, подумал Шарп, что дорога до Ирландского колледжа, где разместили раненых, идет под гору.
Но у человека, вырезавшего кишки у другого из живота, измазавшегося в крови и, вероятно, чтобы сделать маскировку еще более достоверной, изобразившего такую рану, что никто не дал бы ему много шансов выжить – у этого человека была большая фора: тридцать, может, даже сорок минут. Шарп злился, проклиная собственную слепоту: ничему и никому не доверяй! Проверять надо всех, даже того артиллериста, который заставил его в ужасе отвернуться: это был первый встреченный им в форте офицер – наверное, это и был Леру. А теперь он в городе – и на свободе!
Тяжело дыша, они повернули налево, и Шарп понял, что шансы еще есть – не очень много, но стоит попытаться: толпа задержала повозки с ранеными, издеваясь над ними. Британцам даже пришлось пустить в ход мушкеты, чтобы оттеснить горожан. Шарп протолкался к ближайшей повозке и крикнул вознице:
– Это первая партия?
– Нет, приятель, пяток уж там. Бог знает, как они и прорвались-то, – возница явно принял Шарпа за рядового, увидев висящую на плече винтовку: знаков различия, кроме палаша, у него не было.
Шарп кивнул Харперу:
– Пошли!
Он орал, расталкивая горожан, пока, наконец, не выбрался из толчеи. Вместе с Харпером они снова побежали вниз по улице – туда, где возле входа в колледж стояли пустые повозки. Двери загораживали часовые, не обращавшие внимания на крики горожан, отчаянно желавших закончить то, что начали бомбардировки британцев. Если не считать этих гражданских, по большей части молодых людей с длинными ножами в руках, в колледже было тихо: ни криков, ни погони – ничего, что указывало бы на внезапное исцеление раненого и его попытки прорваться к столь желанной свободе.
Перепрыгивая через две ступеньки, Шарп выскочил на небольшую террасу перед главными воротами и стал пробиваться вперед. Часовой, увидев палаш и винтовку, дал ему пройти. Шарп забарабанил в ворота.
Подскочил запыхавшийся Харпер. Он покачал головой и, поглядев на Шарпа, тоже начал молотить по шипованным воротам:
– Надеюсь, вы, черт возьми, правы, сэр! Рота-то осталась в Сан-Винсенте, они не в курсе, куда делись их капитан и старший сержант!
Шарп, разозлившись, начал бить по мореному дереву стальной гардой палаша:
– Открывайте!
В воротах приоткрылась дверца, дрожащий голос произнес:
– Кто там?
Шарп не ответил. Он толкнул дверь и сквозь небольшую арку ворвался во двор. Должно быть, это было райское место, самый мирный уголок в этом мирном городе: широкая лужайка с колодцем посередине, обрамленная двухэтажным клуатром[72]. Теперь оно стало местом сбора умирающих: двор заполнили французские солдаты, присоединившиеся к британцам, раненым четыре ночи назад, среди окровавленных тел сновали санитары. Шарп застыл, пытаясь высмотреть офицера-артиллериста с ужасной раной.
– Чего вам надо? – из привратницкой выскочил сердитый сержант. – Кто вы такие?
– Раненый французский офицер, где он? – тон Шарпа подсказал сержанту, что перед ним старший по званию.
– Хирурги прямо через двор, сэр. Офицерские палаты наверху. Как он выглядел?
– Кишки наружу. На носилках.
Сержант пожал плечами:
– Справьтесь у хирургов, сэр.
Шарп взглянул наверх: галерея тонула в тени, но он смог разглядеть двух или трех усталых британских часовых с мушкетами на плечах – наверняка, они охраняли пленных офицеров с серьезными ранениями. Он кивнул Харперу:
– Патрик, давай наверх. Будь осторожен. Попроси кого-нибудь из часовых тебе помочь.
Харпер ухмыльнулся и поудобнее перехватил семиствольное ружье:
– Не думаю, что этот ублюдок будет так глуп, что начнет сопротивляться.
Он пересек двор и начал подниматься по витой лестнице к офицерским палатам. Сам Шарп продолжил свой путь, ориентируясь на стоны и крики: именно там и надо было искать хирургов.
Над лужайкой тут и там были натянуты тенты, защищавшие раненых от палящего солнца. Те, кто мог ходить, скопились возле колодца и постоянно черпали воду из ведра, прикованного цепью к железной решетке. Шарп огибал раненых, вглядываясь в лица лежащих на носилках, заглядывал в тень галерей, подошел и к тому участку лужайки, где были сложены трупы умерших уже здесь под скальпелем или скончавшихся по дороге, не добравшись до окровавленных столов хирургов. Инстинкт говорил ему, что Леру где-то здесь, но уверенности не было: он почти ожидал, что наткнется на раненого артиллериста именно во дворе. Не сумев найти его, Шарп повернул к хирургам.
Полковник Леру ждал в верхней галерее клуатра. Сейчас ему нужны были только две вещи: конь и простой длинный плащ, чтобы скрыть пятна крови на мундире. Обе эти вещи будут ждать его в три часа в переулке за Ирландским колледжем. Ему хотелось получить их раньше, но он не ожидал от британцев такой прыти: форты были вынуждены сдаться слишком скоро. Поглядев вниз сквозь перила балюстрады, он вдруг увидел высокую фигуру темноволосого офицера-стрелка: Шарп был без куртки, но длинный палаш и винтовка на плече делали его безошибочно узнаваемым. Леру услышал, как часы пробили половину третьего – до назначенного часа еще далеко, но придется рискнуть и надеяться, что конь и плащ будут в условленном месте раньше срока. Пока все шло так, как и было задумано. Неприятно оказаться запертым в форте вместо того, чтобы встретиться с одним из своих агентов в городе, но тщательный план побега сработал: его привезли в госпиталь одним из первых, а хирург, дежуривший во дворе, бросив на него лишь беглый взгляд, махнул в сторону офицерских палат – никто не мог спасти офицера-артиллериста с такими ранениями, пусть хоть умрет в тени и прохладе. Леру заметил, что Шарп вошел операционную и усмехнулся: это давало ему пару минут.
Он чувствовал себя неуютно: кишки убитого горой лежали у него на животе, удерживаемые только поясом украденного мундира: эта мокрая, склизкая масса так и норовила соскользнуть в сторону. Ему пришлось залить себя кровью, перепачкать светлые волосы, прикрыть левый глаз кровоточащим куском чужой плоти и в нескольких местах прожечь мундир. Клигентальский клинок, уже обнаженный, лежал под рукой, Леру молился только, чтобы Шарп подольше задержался в операционной: дорога была каждая минута. Вдруг он услышал оклик часового на витой лестнице:
– Могу чем-нибудь помочь, сержант?
Леру услышал, как пришедший что-то шепчет часовому, и инстинктивно почувствовал опасность. Он застонал, перекатился набок и дал чужой требухе упасть, спугнув возмущенных мух. Вытащив остывшие кишки из-за пояса, он протер левый глаз: ресницы совсем слиплись, пришлось поплевать на ладонь и долго тереть. Он не хотел, чтобы зрение помешало ему сбежать – а время уже пришло.
Все случилось ужасающе быстро: только что человек умирал, слабо постанывая – и вот он уже на ногах, а в руке блестит холодная сталь. Леру казался восставшим из могилы: ноги затекли, рука повисла под тяжестью клинка. Но он двинулся, разгоняя кровь, и издал дикий воинский клич. Вперед, во имя императора!