– Откуда у тебя это?
Энрико рассказал Елене о Розалии Бальданелло и ее странном поведении.
– В картонной коробке не было ничего, кроме газетных вырезок? – переспросила Елена. – Ни письма, ни записки, которая бы объясняла их значение?
– Ничего.
– Как странно.
– Это все, что ты можешь сказать по этому поводу? – разочарованно спросил он.
Елена посмотрела ему в глаза.
– Я знаю, что должна извиниться перед тобой, Энрико, и я действительно этого хочу. Я просто не знаю как. Ты сейчас думаешь, что я тебя использовала, и в какой-то мере это так. Но я сделала это не по злому умыслу, правда. Когда я услышала, что ты хочешь поехать в Борго-Сан-Пьетро, я увидела в этом прекрасную возможность посетить нужное место без лишнего шума. Мне казалось, что семейная пара туристов привлечет меньше внимания, чем одна журналистка.
– Ты могла бы мне сказать. Почему ты притворилась учительницей в отпуске и просто не сказала, что ты журналистка и собираешь материал о месте рождения антипапы?
Елена беспомощно пожала плечами.
– Думаю, это профессиональная болезнь. Как говорит старый Бернардо, редактор, у которого я училась этому ремеслу: Не доверяй никому, только себе, и то лишь в крайнем случае".
– Значит, ты думала, что я тебя могу выдать.
– Не совсем так. Но я решила, что если ты узнаешь правду, то не станешь болтать со мной просто так.
– Спасибо за оказанное доверие! – язвительно произнес он.
– Я не хотела обижать тебя, Энрико! Что мне сделать, чтобы все было по-прежнему?
– Пока что расскажи мне всю правду.
– Ты уже знаешь ее.
– Не только о твоей профессии.
– Ах, вот оно что. – Елена глубоко вздохнула. – Ты имеешь в виду это.
– Да, я это имел в виду, – ответил Энрико сдавленным голосом. – Женщины в таких делах очень чувствительны. Наверное, ты давно заметила, что я к тебе неравнодушен. Но я бы с удовольствием послушал, как ты к этому относишься.
Елена взяла его за руку.
– Я могла бы в тебя влюбиться, Энрико, если бы мое сердце не принадлежало другому.
Он не обращал внимания на легкое головокружение, которое у него вдруг началось, и спросил:
– Не могла бы ты рассказать поподробнее? Кто же этот счастливец?
– Его зовут Александр. Очнувшись, я долго звонила ему. Представь, ведь он даже не знает, что я попала в больницу, а полиция не догадалась отправить сообщение в Рим.
– Этого не произошло бы, если бы кто-то не окутывал себя тайнами.
Да, наверное, я это заслужила, – грустно произнесла Елена, но потом опять улыбнулась. – Мы попали в дурацкую ситуацию, Энрико. Но мы не должны засыпать друг друга упреками, это все равно не поможет. Давай просто спокойно обо всем поговорим!
– Хорошо, тогда расскажи мне об Александре! Его имя звучит не по-итальянски.
– Он швейцарец, – объяснила Елена и подробно рассказала, как она познакомилась с Александром. Закончила она словами: – Теперь о моей личной жизни ты знаешь больше, чем я сама.
– Да, но у меня складывается впечатление, что вы с Александром чертовски счастливы.
– Да, мы очень счастливы вместе.
– Вам можно позавидовать, – произнес он и, натянуто улыбнувшись, добавил: – В отличие от меня. Теперь придется наверное, отправиться на поиски мамочек с красивыми дочерьми.
Хотя его голос звучал бодро, на душе у него было совсем невесело. Но только так он мог скрыть глубокую печаль, которая переполняла его. Представление завершилось, и он хотел уйти, избавив Елену от слезного прощания.
Неожиданно Елена крепко схватила его за руку.
– Побудь еще, Энрико, пожалуйста!
– Зачем?
– Я знаю, у меня нет на это права, но я хочу попросить тебя еще раз о помощи. Хотя мне стало лучше, врачи говорят, что я побуду еще гостем в этой прекрасной больнице. Ты не мог бы слетать в Рим? Моя газета, разумеется, возместит все расходы. Расскажи Александру все, что с тобой здесь произошло. Особенно то, что касается Анджело! И покажи ему вырезки из газет, которые оставила для тебя двоюродная бабка! Сама я вряд ли смогу так складно рассказать, но мне кажется, все это связано с Церковью истинной веры и антипапой.
– Почему? Только из-за того, что он родом из Борго-Сан-Пьетро?
– А разве это не достаточный повод, чтобы довести дело до конца?
– Для тебя – возможно. Но какая мне польза от этого.
– Может быть, больше пользы, чем ты себе представляешь, Энрико. Подумай о словах своей двоюродной бабки, ведь твой визит поверг ее в настоящую панику! И подумай еще о том, что сказал тебе Анджело! Твои способности, которыми ты, вероятно, обладаешь, очень похожи на необычайную силу исцеления Папы Кустоса. Ты не считаешь, что тебе нужно разобраться в этом? Мне казалось, ты приехал в Италию, чтобы побольше узнать о себе.
В этом она была права. Ее предложение слетать в Рим за счет "Мессаджеро" было бы отличным, если бы не пришлось встречаться с Александром Розином. Энрико не имел ни малейшего желания знакомиться с этим мужчиной. Но что изменится, если он просто спрячет голову в песок? Возможно, будет лучше, если он увидит друга Елены лично. Энрико подумал о старых вестернах, в которых раны прижигали каленым железом.
Он вынул телефон и протянул Елене:
– Звони в свою редакцию! Они должны забронировать мне билет на самолет и номер в гостинице.
– Спасибо, – улыбаясь, ответила Елена. – Надеюсь, ты не будешь скучать.
– Я возьму с собой что-нибудь почитать, – ответил Энрико и подумал о старом путевом дневнике.
* Путевой дневник Фабиуса Лоренца Шрайбера, написанный по случаю памятной поездки в Верхнюю Италию в 1805 году.
Глава четвертая – "Деревня в горах"
Жара позднего лета затрудняла путь по изрезанным расщелинами горам. По этой причине я не мог не думать о Египте, хотя меня здесь окружали не песчаные каменистые пустоши, а луга и леса. Нужно было так круто подниматься вверх, и местность была настолько непроходимая, что капитан Ленуа и я уже давно слезли с лошадей. Животные казались даже более изможденными, чем мы сами, а позади нас плелся отряд из тридцати солдат. Больше людей капитану Ленуа, которому Элиза Бонапарт вверила защиту моей экспедиции, взять не удалось. Австрийская армия эрцгерцога Карла, которая угрожала северным границам Италии, состояла по меньшей мере из ста тысяч человек. Элизе нужен был любой доступный боец для защиты своего маленького государства. Мы ехали уже добрых семь дней, и я в окрестных деревнях наводил справки о том, где может располагаться старая святыня этрусков. Я не почерпнул много информации из разговоров с местными жителями. Древним культурным достоянием итальянские крестьяне не интересовались. Люди приходили в ужас от одной мысли, что раскопки могут испортить их землю, виноградники и луга. Но у простых людей я видел множество предметов, которые бы стали великолепным пополнением частной или музейной коллекции и стоили бы уйму денег: горшки и кувшины, разрисованные или украшенные рельефами камни. Эти предметы люди использовали в ежедневном обиходе, не подозревая об их истинной ценности. Я ловко выспросил сведения о том, где были найдены предметы. Все указывало на отдаленное местечко в горах, вблизи которого, как я полагал, и находилась святыня этрусков. Название этой деревушки – Борго-Сан-Пьетро.
Узкая тропка, если ее вообще можно было так назвать, петляла среди густых дубовых и каштановых рощ, толстые корни деревьев предательски торчали из земли и зачастую перекрывали путь. Хриплый крик над нашими головами заставил меня посмотреть вверх. На фоне слепящего солнца я узнал тень хищной птицы, возможно канюка, который летал кругами, будто выбирал среди нас жертву.
У себя за спиной я услышал приглушенный разговор, за которым последовали болезненные стоны. Я обернулся и увидел Марию, которая, очевидно, споткнулась о корень и упала на землю. Я передал поводья капралу и поспешил к ней, но Риккардо, который шел рядом, уже склонился над сестрой.
– Ничего страшного, – ответила Мария и храбро улыбнулась. – Я всего лишь испугалась этой птицы и споткнулась о корень. – Она провела рукой по длинным волосам, в которых застряла пара репейников. Я заметил рану на ее лбу, маленькую, но кровоточащую. Мария заверила, что у нее ничего не болит. Но все же я не успокоился, пока с помощью ее брата не почистил и не перевязал рану.
Солдаты наслаждались незапланированным отдыхом и достали походные фляги, чтобы промочить пересохшие глотки. От меня не укрылись веселые взгляды, которые они бросали на прекрасную итальянку, ведь она была единственной женщиной среди нас. Я, признаться, неохотно взял с собой Марию и Риккардо, так как боялся, что девушка с трудом будет выносить тяготы долгого пути. А что до ее брата, то в присутствии солдат Ленуа его кроткий нрав после разгрома бандитского лагеря не мог ввести меня в заблуждение: я понимал, что имею дело с дерзким и опасным человеком. Но я все равно не хотел оставлять обоих в Лукке. Лишь мое слово берегло их от веревки, и дальнейшее пребывание в городе увеличивало вероятность того, что правда откроется. Кроме того, я должен сказать, что близость Марии была мне приятна.
Когда мы наложили на голову девушки повязку, она взглянула на небо, приложив к глазам руку козырьком.
– Хищник все кружит над нашими головами. Это плохой знак для нас.
– Вестник беды? – спросил я.
Риккардо ответил, пренебрежительно отмахнувшись:
– Глупые суеверия из нашего детства.
Капитан Ленуа торопил, и мы продолжили путь, поэтому мне не удалось подробнее поговорить об этой птице. Дорога все еще круто шла вверх, а мы ничего вокруг не видели, кроме густого леса. Лишь протоптанная тропка свидетельствовала о том, что мы не заблудились, что у нее есть начало и конец. Мы отрешенно, почти механически ступали шаг за шагом, и вдруг через каких-то два часа наша цельпредстала перед глазами, повергнув всех в шок. Отряд остановился, хотя никто не давал такого приказания, и все уставились на каменные стены Борго-Сан-Пьетро. У всех нас сложилось впечатление, что это не горная деревушка, а настоящая крепость. Куда ни глянь, мрачные стены. Ни одного окна, лишь узкие щели, похожие на бойницы. Стены громоздились и перекрывали одна другую, так что я, как ни напрягал зрение, даже не мог понять, где вход в этот оплот. Со всех сторон деревню обступал лес, а сама она стояла на холме посреди большой прогалины, возвышаясь над окрестностями. Вокруг лежали луга, по которым змеились небольшие ручьи.
Ленуа высказал то, что все мы чувствовали:
– Это место выглядит так, будто тут живут не люди, а целый гарнизон солдат.
– Такие деревушки часто встречаются в горах, – заметил Риккардо, подойдя ко мне вместе с Марией. – Они строились в такие же неспокойные и воинственные времена, как и сегодняшние. Тогда итальянские княжества немилосердно воевали друг с другом. Вражеские набеги были частью повседневной жизни, поэтому люди строили деревни-крепости. Они часто подвергались штурмам и осадам.
– Очевидно, жители давно перестали оборонять это место, – добавил Ленуа. – Деревня выглядит вымершей, словно лагерь австрийской армии после битвы при Риволи.
Риккардо прищурился и внимательно посмотрел на скопище темных стен, башен и крыш.
– Я не столь уверен в этом, как вы. Мне кажется, что там, на башне, что-то движется.
Я прикрыл от солнца глаза обеими руками и осмотрел башню, но не обнаружил там ни единой живой души. Ленуа вытащил подзорную трубу и навел ее на башню, однако тоже не смог подтвердить слова Риккардо.
– Может быть, я и ошибся, это неудивительно при таком ярком солнце, – сказал Риккардо. – И все же мне кажется, что люди в деревне живут. Иначе как можно объяснить, что поля возделаны?
Конечно, он был прав, и Ленуа с ним согласился. Капитан тут же отдал распоряжение обследовать загадочную деревню. Он оставил десяток своих людей приглядывать за лошадьми и мулами, на которых были навьючены припасы и наше снаряжение. Остальные солдаты под командованием капитана должны были с примкнутыми штыками отправиться в деревню на разведку. Я присоединился к отряду, а Риккардо пошел рядом со мной. Когда Мария засобиралась идти вместе с нами, мы оба запротестовали. Нам всем казалось, что в Борго-Сан-Пьетро что-то нечисто, поэтому Марии, по нашему общему мнению, лучше было остаться вместе с обозом – в безопасности. Мы медленно двинулись к деревне, и ее стены начали угрожающе приближаться и расти перед нами, как тело гигантского чудовища, которое поднялось, чтобы нас проглотить.
– Вход! Здесь есть вход! – крикнул откуда-то слева солдат и стал оживленно махать нам. Ленуа, Риккардо и я подбежали к мужчине и увидели узкий проход в каменной кладке, достаточный только для того, чтобы прошла тележка. Когда наша колонна вошла в деревню через этот проход, Ленуа сказал:
– Мне это не нравится. Здесь идеальные условия для засады. Нам придется идти друг за другом гуськом, и едва ли мы сможем обороняться, если кто-нибудь начнет стрелять по нам из бойниц на стене или с крыш. Здесь нас перебьют, как кроликов.
– Может быть, в этом и заключается предназначение столь странного сооружения, – заметил я. – Здесь не смогут развернуться многочисленные силы противника: его вполне сумеет одолеть пара десятков защитников деревни.
Но никаких выстрелов не последовало, и мы невредимыми добрались до деревенской площади. Она не была очень большой, но после узких переулков показалась нам спасительной. Ленуа расставил своих людей так, чтобы они наблюдали за всеми подступами к площади.
– И что теперь, мосье Шрайбер? – обратился он ко мне с беспомощным выражением на лице.
– Может быть, нам позвонить в церковный колокол? – предложил я скорее в шутку и указал на высокую колокольню, которая возвышалась над крышами. – И тогда жители Борго-Сан-Пьетро наконец-то покажутся.
Пока я говорил, Риккардо будто случайно отошел к одному из домов с узким фасадом. Неожиданно быстрый прыжок – и он исчез в доме, дверь которого оказалась приоткрыта. На мгновение я подумал, что таким образом он хочет сбежать, но Риккардо вскоре вернулся, держа под правой рукой брыкающегося и пыхтящего ребенка шести или семи лет от роду· Взъерошенные темные волосы спадали ему на лицо, так что я даже не понял, мальчик это или девочка. Да и по одежде, сшитой из грубого сукна, этого нельзя было разобрать.
– Я же говорил, что здесь есть люди, – удовлетворенно прорычал Риккардо, с трудом сдерживая попытки лохматого пленника вырваться.
– Ребенок, – с сомнением проворчал Ленуа.
– Где есть ребенок, там чаще всего есть и его родители, – ответил Риккардо. – А теперь было бы неплохо, если бы ваши люди позаботились о маленьком сорванце, господин капитан.
Ленуа кивнул, и два солдата крепко схватили плененного ребенка. Наконец-то я смог рассмотреть чумазое лицо и понять, что это чучело в лохмотьях на самом деле мальчик. Мы спрашивали о том, как его зовут, кто его родители, куда подевались жители Борго-Сан-Пьетро, голоден ли он, хочет ли пить, – но все было напрасно. Он молчал, словно был нем от рождения. Крепко сложенный сержант предложил всыпать мальчишке, чтоб тот наконец заговорил.
– Он не заговорит, а скорее заупрямится еще больше, – неуверенно произнес я. – Испуганного ребенка не заставят говорить тумаки солдата. Дляэтого больше подойдут ласковые женские руки. Нам нужно отвести его к Марии.
Это предложение одобрили Риккардо и Ленуа, и наша колонна снова тронулась, чтобы тем же извилистым путем покинуть таинственную деревню и выйти на простор.
Едва мы дошли до конца площади, как позади нас раздался женский голос:
– Мой сын, отпустите его, ради бога!
Женщина побежала через площадь к нам и протянула руки. Удивленные солдаты, державшие мальчика, не смогли сопротивляться его брыканиям, и вскоре ребенок оказался в объятиях матери. За ней показались еще люди: мужчины, женщины и дети в таком большом количестве, что я подивился тому, как ловко они от нас прятались. Если дети глядели на нас с любопытством, то взрослые – с опаской и враждебностью. Большинство мужчин держали в руках оружие: дубинки, ножи, вилы для сена, лишь у пары жителей были мушкеты. Капитан Ленуа отдал короткую команду, и его солдаты навели на деревенских жителей ружья. Я даже не сомневался, что поединок окончится в нашу пользу. Огненному залпу и ловкому владению штыком крестьянам Борго-Сан-Пьетро нечего было противопоставить.
Крестьянин с пышной седоватой бородой положил мушкет на землю и медленно подошел к нам. Он остановился возле женщины с ребенком и сказал:
– Меня зовут Джованни Кавара. Как бургомистр Борго-Сан-Пьетро я приветствую вас в этой деревне. И благодарю вас, что вы не сделали моему сыну Ромоло ничего плохого.
– Почему вы прятались от нас? – спросил капитан.
– Мои люди боятся ваших солдат. Это чужая форма. Они думали, что началась война.
– У нас действительно началась война, против австрийцев. Но мы – французы. Вы наверняка знаете, что герцогиня Элиза, сестра императора Наполеона, теперь правит этими землями.
Кавара кивнул.
– Я слышал об этом. Вы боитесь, что на нашу деревню нападут?
– Едва ли, – рассмеялся Ленуа. – Мы здесь по другой причине. Мы ищем развалины древнего города этрусков.
Лицо бургомистра моментально омрачилось.
– Здесь нет ничего подобного.
Кого бы мы ни спрашивали в Борго-Сан-Пьетро, все давали нам один и тот же ответ или делали вид, будто вообще не понимают, чего мы хотим. Неужели я ошибся и завел наш отряд в такую глушь совершенно напрасно? Интуиция подсказывала мне, что это не так. Несговорчивость крестьян казалась мне подозрительной, и я склонялся к мысли, что они что-то скрывают. Посоветовавшись с Ленуа, мы решили разбить лагерь под стенами деревни. Несмотря на то что в деревне была масса мест для ночлега, странное поведение местных жителей настораживало, и нам было спокойнее стоять биваком за ее пределами. Когда начало смеркаться, Ленуа выставил часовых, а на лагерном костре принялись жарить дикого кабана, которого подстрелил один из солдат. Во время еды я заметил, что Мария выглядит подавленной. Она была еще молчаливее, чем обычно, и не взяла в рот ни крошки. Остальные еще ели, когда Мария поставила тарелку и встала. Я тоже отставил тарелку и последовал за ней между палатками. Мимоходом я заметил ухмыляющегося Риккардо, который провожал меня взглядом. Я тихо позвал Марию. Она остановилась и обернулась ко мне.
– Что с тобой? – спросил я. – Ты совсем ничего не ела.
– Мне нехорошо.
– Тебя что-то угнетает, так ведь?
Она взглянула на костер, вокруг которого сидели солдаты, ели жареного кабана и отпускали грязные шутки. Я все понял и предложил уйти из лагеря. Еще было достаточно светло, чтобы распознать узкую тропку, которая вела к ручью, служившему нашему отряду источником питьевой воды. На фоне вечернего неба темнели широкие кроны нескольких пиний. За этой небольшой рощицей густо рос кустарник, знаменуя собой начало леса. Мы опустились на два больших камня у берега ручья, и я спросил Марию еще раз, что ее угнетает.
– Это все из-за птицы, – ответила она. – Случится что-то плохое.
– Птица? О чем ты говоришь?
Мария удивленно взглянула на меня.