– Это не моя цепочка, – объяснила синьора Кильо. – Когда меня привезли в больницу, мне дали ее там, потому что подумали, что она принадлежит мне. Они уверяли, что я держала ее в руках. Но я не знаю, где я взяла эту цепочку. Может, она лежала под распятием, и я схватила ее. – Старушка растерянно покачала седой головой. – Как я ни старалась, не могла этого вспомнить. Я бросила цепочку в сумочку и забыла о ней через полчаса. Как думаете, мне позвонить в полицию и рассказать о ней?
– Если вы хотите, я могу передать цепочку комиссару, который занимается этим делом, – предложила Елена. – Я хорошо с ним знакома.
– О, я охотно отдам ее вам.
Елена улыбнулась в ответ и быстро спрятала цепочку, пока Ариетта Паролини не успела высказать никаких возражений по этому поводу.
– Первое убийство произошло три дня назад, – сказал комиссар Донати удивленному Александру Розину.
– Жертвой стал пастор Джорджио Карлини, община которого находится в горах, в Ариччии. Его нашли свесившимся над купелью, кто-то утопил его там. Как и в случае смерти пастора Доттесио, нам не удалось обнаружить никаких следов убийцы.
– Я ничего не слышал об этом, – растерянно произнес Александр.
– Об этом, по просьбе церковников, не стали упоминать в полицейском отчете, – сказал Донати. – Но вчерашнее происшествие, к сожалению, нельзя было утаить.
– Почему к сожалению? – спросил Александр. – Разве у общественности нет права знать о случившемся?
– Комиссар Донати просто хотел помочь нам, – сказал Генри Луу.
– У Церкви в эти дни и так слишком много проблем.
– Два убийства священников, да еще одно за другим, – добавил Донати, покачав головой. – Хотел бы я знать, связаны ли эти жертвы друг с другом. Было ли у них что-либо общее помимо того, что они имели духовный сан.
– Общее между ними есть, – к удивлению Донати и Александра, ответил Кустос. – И в этом кроется причина, по которой я позвал вас сюда.
Дон Ауу снова взял слово:
– Оба убитых раньше работали в Ватикане, к тому же оба в Конгрегации доктрины веры. Джованни Доттесио возглавлял регистратуру архива, а Джорджио Карлини был его заместителем.
– Значит, они были знакомы, – пробормотал Донати.
– Странно, – задумчиво произнес Александр. – Пастор из церкви Санто Стефано на Трастевере или в Ариччии… Это не похоже на повышение по службе. Почему их сняли с должностей?
Луу усмехнулся:
– Если вы думаете, что их наказали, то ошибаетесь. В соответствии с нашими анкетными данными оба ушли с должности по собственному желанию.
– А в какое время? – спросил комиссар.
Луу взял потертую папку-регистратор со стола и полистал ее:
– Ах, вот оно. Доттесио ушел из Ватикана пять лет назад, в мае, Карлини – сразу вслед за ним, двумя месяцами позже.
– Дело становится все более странным. И таинственным, – добавил Донати.
– Поэтому я и позвал вас, – сказал понтифик. – Я хочу, чтобы убийства были раскрыты как можно скорее, комиссар Донати. Я наделю вас особыми полномочиями, которые позволят вам беспрепятственно проводить расследование в Ватикане. А вас, Александр, я попрошу помочь комиссару разобраться во внутренних делах Ватикана.
– Я бы с радостью, но у меня ведь работа.
– Все уже улажено, – сказал Луу. – Пока вы ехали сюда, я позвонил вашему главному редактору. Вы, синьор Розин, обладаете теперь неограниченной свободой и можете помогать комиссару Донати. За это "Мессаджеро ди Рома" получит эксклюзивное право сообщать на своих страницах обо всех подробностях расследования. Конечно, если Ватикан предварительно даст на это согласие.
Стельвио Донати одобрительно кивнул.
– Все это звучит многообещающе. В первую очередь я хотел бы поговорить с главой Конгрегации доктрины веры.
Конгрегация доктрины веры была прямой наследницей инквизиции. И сейчас этот церковный институт должен был следить за тем, чтобы не распространялась ересь, а также располагал судебной властью над верующими. Глава конгрегации, кардинал-префект Ренцо Лаваньино, обладал колоссальной властью и отчитывался лишь перед понтификом. Лаваньино уже долгое время работал в Конгрегации доктрины веры, но после событий, связанных с "истинным подобием Христа", его назначили главой конгрегации. Многие должности с того времени были заняты уже другими людьми. Злые языки поговаривали, что это кадровые чистки. Но Папа Кустос должен был увериться, что на решающих постах Церкви находятся преданные люди, которым во время проведения реформ можно доверять. Каково было количество его противников внутри Церкви, стало ясно, когда произошел раскол и возникла Святая церковь истинной веры. Все это вертелось в голове у Александра, когда дон Луу и комиссар Донати шли во дворец, где располагалась Конгрегация доктрины веры. Палаццо дель Сант-Уффицио находился напротив Апостольского дворца на другой стороне площади Святого Петра. Но идти через площадь – значит вызвать на себя ненужный огонь журналистов: любопытные взгляды и лишние вопросы. Поэтому Луу предпочел повести Александра и Донати вокруг собора Святого Петра.
Когда они обходили собор с тыльной стороны, Александр на мгновение остановился. Вдалеке, между церковью Санто Стефано и Палаццо Трибунале, он увидел здание бывшего железнодорожного вокзала Ватикана, которое теперь редко использовалось по назначению. Часть здания была отделена и переделана под подобие тюрьмы. Тюрем в Ватикане уже давно не было. Большинство участников майского заговора потеряли свои должности и были отлучены от Церкви. Многих, кто был виновен по международному законодательству, Ватикан передал итальянской юстиции. Но пару главарей заговорщиков осудила, будучи автономной, судебная система Ватикана, и в результате они были заключены в этой вновь созданной тюрьме. Все приговоры гласили: "Лишение свободы на неопределенное время". Это означало, что заключенный может быть освобожден только милостью понтифика. Одним из заключенных был отец Александра – Маркус Розин. Он ни на мгновение не раскаялся в своих поступках. С содроганием и скорбью одновременно Александр думал о тех нечастых визитах к арестованному отцу, на которые он получал разрешение. Маркус Розин отказывался говорить со своим сыном. Лишь однажды он заговорил, и то были слова, полные горьких упреков.
– Может быть, мы двинемся дальше, синьор Розин? – мягко, но с заметной настойчивостью произнес дон Луу. Наверное, в эти напряженные дни у него накопилось много работы и время было на вес золота. Александр поторопился за Луу и Донати.
В приемной кардинала Лаваньино секретарь попросил троих посетителей немного подождать и вошел в кабинет своего начальника, чтобы сообщить о них. Посетительница, которая тоже явно ждала встречи с кардиналом, привлекла внимание Александра: миловидная рыжеволосая женщина примерно тридцати лет сидела в приемной и, скучая, листала издание "Оссерваторе Романо". При ближайшем рассмотрении он увидел, что это был немецкий еженедельник, выходивший в Ватикане. Женщина заметила его внимательный взгляд и посмотрела на Александра. "Зеленые глаза и рыжие волосы – прямо как в необузданных фантазиях писателя", – подумал Александр. Пока он решал, не заговорить ли с незнакомкой, из кабинета вышел секретарь и пригласил войти Александра, Донати и дона Луу. Неужели Александр ошибся, или незнакомка действительно с завистью посмотрела на них?
Кардинал Ренцо Лаваньино был небольшого роста, с лицом аскета, поэтому немного терялся на фоне большого кабинета. Он сидел, откинувшись на спинку своего кожаного кресла, сложив молитвенно кисти и уперев в них подбородок, и внимательно слушал рассказ Луу о двух убийствах и о том, что жертвы были связаны с Конгрегацией доктрины веры.
– Его святейшество хочет, чтобы вы оказывали любую поддержку комиссару Донати и Александру Розину в расследовании, – завершил речь Луу.
Лицо кардинала заметно помрачнело.
– Я, конечно, обещаю поддержку обоим господам, дон Луу. И не только потому, что Церковь в этом заинтересована. Я знал убитых священников и уверен, что эти чудовищные преступления не могут оставаться безнаказанными.
– Вы были знакомы с убитыми, ваше преосвященство? – ухватился за эту фразу Донати. – Как хорошо вы их знали?
– Не очень хорошо, но достаточно для того, чтобы сожалеть об их гибели. Наше знакомство с ними началось с тех времен, когда Карлини и Доттесио работали в регистратуре архива. Я служил тогда архивариусом Святой Римско-католической церкви.
– Значит, вы были начальником обоих?
Лаваньино слегка, словно снисходительный учитель при ответе плохо подготовленного ученика, улыбнулся:
– В какой-то степени да. Фактически главой архива является префект. А я, как архивариус Святой Римско-католической церкви, должен был следить за религиозной составляющей. – Кардинал бросил на Луу взгляд, ища понимания. – Если говорить проще, без церковных терминов.
Донати тоже улыбнулся и поблагодарил кардинала:
– Спасибо за ваше пояснение простыми словами, ваше преосвященство. Воспринимайте меня как любопытствующего дилетанта. Поэтому я позволю себе еще один вопрос: в архиве Ватикана есть и тайный архив, не так ли?
Теперь кардинал едва смог сдержать усмешку.
– Звучит так, будто за углом притаился Джеймс Бонд и уже готов украсть все наши секреты. Слова "тайный архив" у непосвященного человека вызывают ассоциации, которые, как бы это помягче выразиться, не совсем верные. Это название сохранилось в дань традициям, так же как и все остальные названия в Ватикане. Злые языки утверждают, что за стенами Ватикана можно скорее выбрать нового Папу, чем новое имя для него. Тайный архив – это большая библиотека Ватикана, в которой, собственно, и хранится множество ценных исторических документов прошлых столетий. Но тайного для общественности здесь ничего нет. Иначе ежедневно тысячи туристов толпами рвались бы в эту библиотеку и о серьезной научной работе нечего было бы и думать. Но по требованию доступ в нашу библиотеку могут получать не только католики, но и ученые со всего мира.
– Значит, в тайном архиве нет документов, содержащихся под замком? – почти разочарованно констатировал комиссар Донати.
Лаваньино покачал головой.
– Конечно, есть несколько бумаг. Но ведь и римская полиция предоставляет общественности не все документы, правда? Ну, вот подумайте сами. Документы, которым меньше ста лет, недоступны исследователям. Я думаю, это практикуется сегодня везде просто из целей защиты информации, не так ли? Конечно, есть и несколько документов, которые по определенным причинам держат под замком. Чем был бы Ватикан для общества, если бы у него не было своих маленьких секретов?
– К этим документам кто-нибудь имеет доступ?
– Они лежат в отдельной комнате, от которой есть только один ключ.
– У кого хранится этот ключ, ваше преосвященство?
– Я как префект Конгрегации доктрины веры храню этот ключ у себя. Вы хотите его увидеть? – Кардинал полез рукой в вырез черной сутаны и вытащил серебряную цепочку с ключом, который выглядел вполне современно, как и любой другой ключ от автоматического замка с секретом. Через пять секунд Лаваньино вновь спрятал его.
– Но давайте вернемся к Доттесио и Карлини, – продолжил комиссар. – Когда вы их видели в последний раз, ваше преосвященство?
– Когда они оставили свои должности. Думаю, это было около пяти лет назад.
– Почему они решили уйти из Ватикана?
Лаваньино пожал плечами.
– Вы задаете слишком много вопросов, комиссар. Я помню лишь, что оба ушли по собственной воле. Священники тоже ведь люди, и каждому человеку иногда нужно менять род деятельности. Доттесио и Карлини пожелали возглавить общины и предпочли работать с людьми, а не с книгами, папками и бумажной пылью. – Он задержал взгляд на шкафах во всю стену, забитых папками.
– Я очень хорошо понимаю это, – заговорил до сих пор молчавший Александр, – но разве не странно, что они оставили службу в Ватикане практически одновременно? Выглядит так, будто они бежали от чего-то.
– Вероятно, они бежали от монотонности своей повседневной работы, – ответил кардинал. – Если мне не изменяет память, они даже дружили. Они часто говорили друг с другом, и, возможно, один просто последовал примеру другого и тоже сменил род деятельности. Сожалею, но по этому вопросу я не смогу дать вам точной информации. Священники, конечно, должны знать, что движет их подчиненными. Но, к сожалению, здесь, в Ватикане, зачастую эту христианскую обязанность затмевают огромное количество работы и ответственность.
– Ваше преосвященство, вы говорите честно и открыто. Несмотря на свою должность, – заметил Александр.
– Я ратовал за открытость и говорю то, что думаю. Поэтому, поверьте мне, я, как и вы, тоже искренне хочу, чтобы преступления были раскрыты. Если я могу быть чем-нибудь полезен, без стеснения обращайтесь ко мне. – Произнеся эти слова, он встал и пожал на прощание руки.
Когда посетители вышли в приемную, там по-прежнему сидела рыжеволосая незнакомка. Отложив в сторону "Оссерваторе Романо", она вскочила и обратилась к секретарю:
– Теперь я могу наконец поговорить с его преосвященством?
Секретарь внимательно посмотрел на нее сквозь толстые стекла очков, как на странное насекомое, которое только что обнаружил, и ответил:
– Кардинал-префект Лаваньино примет вас, как только у него появится свободное время.
– Но для этих мужчин он тут же нашел время! – сказала она, повернувшись к Александру и его спутникам.
– Эти мужчины пришли в сопровождении личного секретаря его святейшества, – поставил ее на место священник в очках.
Женщина хорошо говорила по-итальянски, но Александр уловил в ее речи легкий немецкий акцент. Это вполне соответствовало тому, что у нее в руках был немецкий номер "Обсерваторе", который она скорее нервно, чем заинтересованно листала до этого. Недолго думая, он подошел к ней и заговорил по-немецки:
– Verzeihen Sie, wenn wir uns vorgedrängelt haben. Es lag nicht in unserer Absicht, Ihnen die Zeit zu rauben, frau…
– Falk ist mein Name. Vanessa Falk.
Елена ждала его в маленьком баре на Корсо Витторио Эмануэле. Она сидела, пила капучино и что-то старательно записывала тонким карандашом в записную книжку. У нее тоже были зеленые глаза. Может быть, поэтому Ванесса Фальк так околдовала Александра. В отличие от рыжеволосой немки, у Елены были темные, почти черные волосы. Она их стригла очень коротко, что выгодно подчеркивало красивые черты лица с высокими скулами.
– Ну, синьор, осмотр окончен? – неожиданно произнесла Елена, не поднимая глаз. – Может, вы все же решитесь подсесть к моему столику?
Он подошел к ней, и они страстно поцеловались. Александр заказал латте макиято и рассказал ей о своих приключениях в Ватикане.
– Лучше бы мы с тобой вообще не встречались, – ответила Елена. – Сопровождение комиссара Донати, да еще свободный вход в Ватикан – я бы тоже на месте Лауры отпустила тебя. И, как оказалось, ниточка привела вас в тайный архив, и вы, похоже, нашли там какие-то следы.
– "Нашли" – это сильно сказано, Елена. Папа Кустос сам нам сказал об этом.
– Да, понтифик, – задумчиво произнесла она. – И какое впечатление он произвел?
– Раскол Церкви очень волнует его, но Кустос пытается не показывать этого. Ты же знаешь, он мужественный человек.
Елена кивнула.
– Лишь мужественному человеку по плечу воплотить в жизнь все то, что задумал понтифик.
Потом Елена рассказала о своем разговоре с Сандриной Кильо и выложила на середину маленького стола серебряную цепочку.
– Достаточно дешевое религиозное украшение. Но если повезет, эта вещь может указать на убийцу Доттесио.
Александр взял в руки изящную цепочку и внимательно осмотрел ее.
– И правда, не очень дорогая вещица, но из чистого серебра.
– О! Господин отлично разбирается в этом? – игриво воскликнула Елена.
– Ничего особенного, но у меня есть такая же цепочка.
– Ты хочешь сказать… похожая.
– Нет, именно такая. – Александр поднес маленький крестик к глазам. – Если ты сможешь сильно напрячь свои милые глазки, то наверняка увидишь маленькую гравировку. Лишь три буквы: МСН. Гравюра с такими же буквами есть и на моем крестике. Он должен где-то у меня лежать.
– Как ты узнал о гравировке? Она такая крошечная, что я даже не заметила ее.
– Эта гравировка – изюминка креста и стоит больше, чем он сам.
Елена растерянно посмотрела на Розина.
– И ты сию минуту скажешь мне, что означают эти буквы, не так ли?
– Это первые буквы имен трех святых, покровителей швейцарской гвардии Ватикана: святого Мартина, святого Себастьяна и святого Никлауса из Флю.
Пока Елена сидела и слушала его разинув рот, Александр продолжал:
– Гвардейский капеллан, тогда еще Франц Имхооф, подарил такой крестик каждому гвардейцу на Пасху. Это было в первый год моей службы.
– Цепочка швейцарского гвардейца! – удивилась Елена. – Теперь на это убийство можно посмотреть с другой стороны.
– Да, к сожалению, – вздохнув, согласился Александр. – С чудовищной.
3
Пеша, Северная Тоскана, вторник, 22 сентября
Он догадывался, нет, даже знал, что в этих каменных лабиринтах его поджидает нечто ужасное и злое. Несмотря на это, он шел дальше, делая шаг за шагом, будто им руководила какая-то странная сила. Неужели это было любопытство, которое победило страх и гнало его вперед? Он и сам не знал ответа и был не в том состоянии, чтобы долго задумываться над этим. Извилистая тропа, которая шла то сквозь узкие проходы, то через изогнутые каменные мостики без перил, требовала от него предельного внимания. Вдруг он остановился на шатком мостике и бросил взгляд в глубину. Когда он опустил глаза, то уже знал, что это ошибка. Раскрытая черная глотка под ним, казалось, не имела дна. Стоит ему сделать один неверный шаг, споткнуться – и он полетит вниз, а после долгого падения в неизвестность расшибется в лепешку. И никто не в силах будет помочь…
Ему вдруг стало жарко, но он подавил в себе неудержимое желание отереть пот со лба. "Иди вперед и не смотри вниз!" – шептал какой-то голос в голове. И он послушался. Голос заманил его в этот лабиринт. Голос, казалось, был мягким, почти соблазнительным, и одновременно было в нем что-то настойчивое, что не терпело никаких возражений. Голос не просил, он приказывал.
Вокруг него были только обломки камней – ни деревьев, ни травы, ни воды и уж точно никакого неба. Был ли он на горе или под землей? Он не знал. Он не мог даже сказать, как попал в этот лабиринт, в каком месте вошел сюда. Он знал лишь, что идет на зов. Ничего другого сейчас для него не существовало.