Документальный роман, воскрешающий малоизвестные страницы революционных событий на Урале в 1905-1907 годах. В центре произведения - деятельность легендарных уральских боевиков, их героические дела и судьбы. Прежде всего это братья Кадомцевы, скрывающийся матрос-потемкинец Иван Петров, неуловимый руководитель дружин заводского уральского района Михаил Гузаков, мастер по изготовлению различных взрывных устройств Владимир Густомесов, вожак златоустовских боевиков Иван Артамонов и другие бойцы партии, сыны пролетарского Урала, О многих из них читатель узнает впервые.
Содержание:
ПРОЛОГ 1
Глава первая 5
Глава вторая 9
Глава третья 10
Глава четвертая 15
Глава пятая 19
Глава шестая 21
Глава седьмая 23
Глава восьмая 28
Глава девятая 29
Глава десятая 31
Глава одиннадцатая 33
Глава двенадцатая 36
Глава тринадцатая 40
Глава четырнадцатая 42
Глава пятнадцатая 44
Глава шестнадцатая 47
Глава семнадцатая 48
Глава восемнадцатая 51
Глава девятнадцатая 52
Глава двадцатая 53
Глава двадцать первая 54
Глава двадцать вторая 57
Глава двадцать третья 58
Глава двадцать четвертая 60
Глава двадцать пятая 62
Глава двадцать шестая 63
Глава двадцать седьмая 65
Глава двадцать восьмая 66
Глава двадцать девятая 68
Глава тридцатая 69
Глава тридцать первая 71
Глава тридцать вторая 73
Глава тридцать третья 74
Глава тридцать четвертая 76
Глава тридцать пятая 76
Глава тридцать шестая 78
Глава тридцать седьмая 79
Глава тридцать восьмая 80
Глава тридцать девятая 81
ЭПИЛОГ 83
Примечания 85
Бессмертники - цветы вечности
ПРОЛОГ
Почтово-пассажирский поезд № 4, как всегда следовавший через Уфу в Златоуст, на этот раз явно опаздывал. Начальник станции Уфа допил свой обязательный вечерний чай, щелкнул крышкой часов и, накинув на плечи форменную шинель, озабоченно поспешил на улицу. Увидев маячившего на перроне дежурного по станции, спросил:
- Во сколько по расписанию должен быть сегодня "четвертый"? В девятнадцать двадцать?
- В девятнадцать двадцать две местного… Семь минут уже просрочил, окаянный… души в нем нет!
- С разъездом Дема связывались?
- Пока нет. Ждем вот.
- Свяжитесь немедленно. Узнайте, прошел ли у них. Пока я покурю здесь, обернетесь. Жду.
Получив указание, дежурный побежал на телеграф, а начальник достал портсигар, кинул в рот папиросу и стал шарить в карманах спички. Не успел он, однако, закурить, как дежурный вернулся и, запыхавшись, доложил:
- Через Дему "четвертый" прошел точно по расписанию, души в нем нет!
- Точно по расписанию, говорите? И на сколько опаздывает сейчас?
- Уже на десять минут, господин начальник.
- На десять? Да тут ходу-то на столько же. Что это с ним? Что за озорство?
- Вот и я тревожусь: с чего б это?
Они помолчали, напряженно вглядываясь в густеющие осенние сумерки: не покажутся ли со стороны моста желанные огоньки? Нет, огоньков не было. И шума приближающегося поезда тоже.
Начальник нашарил, наконец, спички и закурил. Ох, этот "четвертый"! С ним всегда так: пока пройдет, всю душу вымотает, каждая просроченная минута белым волоском на виски ляжет. Особенно теперь, после того, как в августе его основательно очистила какая-то шайка. И тоже под носом, считай, - на первом же от станции разъезде, только в сторону Челябинска. Оседлали поезд, отцепили почтовый вагон, - ну и плакали казенные денежки. Много тогда унесли, весь город ахнул!
Дежурный еще раз сбегал на телеграф, - все верно: через Дему поезд прошел в положенное ему время, и странно, что его до сих пор нет в Уфе.
Теперь "четвертый" опаздывал уже на полчаса, и станционное начальство не на шутку встревожилось. Подождали еще с четверть часа - нет поезда. Еще столько - нет и нет! Пришлось телефонировать полицмейстеру Бухартовскому. Тот спешно подослал вахмистра с двумя унтер-офицерами и десятью нижними чинами из охранной стражи, а вскоре явился и сам.
Следом за ним, оповещенные по телефону, прибыли жандармский ротмистр Леонтьев, начальник железнодорожной полиции ротмистр Кирсанов, пристав четвертой части города… Все нещадно курили, ругались, строили разные гипотезы и боялись посмотреть друг другу в глаза, ибо чувствовали: экспроприация, так ловко совершенная в прошлом месяце на разъезде Воронки, сегодня повторилась где-то между Демой и Уфой. Сколько тысяч господа экспроприаторы унесут сегодня?
С каждой минутой неизвестность и вызванная ею бездеятельность становились все более невыносимыми. Полицмейстер, наседая на начальника станции, требовал паровоза. Тот категорически отказывал, так как выходить на занятую линию, навстречу движущемуся поезду, строжайше запрещено инструкциями.
- Не могу, ваши благородия, не могу! Кто знает, что там впереди? Вдруг сшибетесь лоб в лоб, что тогда? До Сибири, смею сказать, я пока еще не большой охотник.
- Если у нас каждый месяц будут происходить такие дела, Сибири нам, господа, все равно не миновать, - мрачно пошутил нещадно дымивший ротмистр Леонтьев, присоединяясь к требованию Бухартовского.
- И все-таки, господа, вы настаиваете на невозможном, - отмахиваясь обеими руками, пятился начальник станции, - и пойти на это я никак не могу. Совершенно, понимаете, не могу!
Пока шло это взаимное уговаривание, команда стражников выступила в сторону Демы пешком, благо расстояние было невелико. Наставляя вахмистра и унтер-офицеров, полицмейстер несколько раз повторил, словно подчеркнул в приказе:
- При движении через мост будьте особенно внимательны, ибо не исключено, что он поврежден. Если это действительно так и поезд стоит за мостом, дайте знать тремя выстрелами в воздух. Ну а столкнетесь с грабителями, действовать решительно и смело: боевых патронов у вас достаточно.
Мысль о том, что поезд № 4 мог не дойти до станции из-за неисправности железнодорожного моста, уже обговаривалась господами офицерами, но теперь они принялись обсуждать ее с новым жаром и с новой надеждой: а вдруг и в самом деле вся загвоздка именно в нем или в каком-нибудь лопнувшем рельсе? Пусть уж лучше авария, пусть крушение, жертвы, только не это, только не новая экспроприация! Для них довольно и одной. С одной распутаться не могут: второй месяц весь город трясут - и никаких следов!..
Наконец не выдержал и начальник станции, подогнал маневровый паровоз с одним вагоном, и все быстро вскочили в него. Паровоз вздрогнул, пыхнул белым влажным паром и, беспрерывно сигналя, торопливо покатился на запад, в темноту, навстречу неизвестности.
На подходе к мосту через Белую машинист до предела сбросил скорость, и ротмистр Леонтьев, ехавший вместе с ним на паровозе, на всякий случай приоткрыл дверцу локомотива.
Медленно, словно крадучись, шел по мосту паровоз. Глухо постукивали под колесами поизносившиеся рельсовые стыки, неторопливо выплывали из темноты и грозно двигались навстречу гигантские металлические фермы моста, сонно и жутко поблескивала далеко внизу черная ночная вода…
Мост был цел. Но верстах в двух за ним железнодорожный путь преградил какой-то завал. Ротмистр высунулся из будки остановившегося паровоза и в ярком свете лобового локомотивного прожектора разглядел кучу шпал и копошившихся возле нее людей. Это были стражники, час назад под командой вахмистра выступившие навстречу поезду пешком.
Но где же сам поезд?
Разобрав завал, двинулись дальше. Однако через сотню-другую метров пришлось остановиться опять и расчищать путь. Разобрали второй завал. И лишь теперь, наконец, увидели впереди длинную темную массу стоящего поезда. Это был он, злополучный "четвертый"! Без единого огонька, затаенно молчащий, безжизненный, будто всеми брошенный, он производил жуткое впечатление.
- Ну вот, господа, можно считать, что самые мрачные предположения наши все же сбылись, - нарочито громко, почти бодро сказал в темноту Леонтьев. - Поезд стоит, в воздухе пахнет горелым порохом… Как на поле боя!
- Погодите вы, ротмистр! - зло прошипел двигавшийся рядом полицмейстер. - Сейчас всё увидим сами… А каркать, говорят, и вороны умеют… Вот так-то, дорогой!..
Осторожно, посвечивая фонарями, продвигались они вдоль темного поезда. Вот и почтовый вагон, в котором под охраной солдат и кассиров-артельщиков перевозятся золото и деньги. Двери вагона открыты, часть окон выбита, в глубине вагона кто-то то ли молится, то ли тихо причитает…
- Ну, канальи!.. Ну, мерзавцы!.. Ну, висельники!.. Да я вас всех - в петлю, на каторгу, в Сибирь! Всех, всех!..
Голова и плечи Бухартовского неприятно тряслись. Обычно подтянутый, стройный, собранный, сейчас он являл собой жалкое зрелище. "Сдали нервы", - хладнокровно заключил Леонтьев и стал внимательно осматриваться вокруг.
Вот в тусклом свете фонаря появился какой-то ящик, - должно быть, в нем хранились деньги. Замок на ящике сбит, железная крышка погнута… На дне что-то белеет… Э, да это ассигнация! Рядом - на шпалах, на песке насыпи, на откосе - еще несколько таких же бумажек… Ротмистр набрал их целую пачку и так, держа перед собой, вернулся к вагону.
- Вот, можете полюбоваться, куда их? Жалкие крохи недавнего пира… Ох, скажу я вам, и попировали же здесь господа революционеры!
Полицмейстер сидел на ступеньке вагонной лесенки, уронив голову на ладони, и беззвучно раскачивался из стороны в сторону. Леонтьева он то ли не слышал, то ли слышать не желал; плечи его вздрагивали, из горла слышалось какое-то клокотанье. "Ну, этот нынче не работник, - огорченно вздохнул ротмистр, - придется распорядиться самому. И прежде всего организовать погоню…"
С приходом жандармов и солдат темный, насмерть перепуганный поезд начал понемногу оживать. В некоторых вагонах запалили фонари, из ближайших к почтовому сначала робко, затем посмелее стали выходить люди.
С головы поезда, от паровозов, отчаянно дуя в свисток, прикатилось бледное трясущееся существо в помятой железнодорожной форме. Едва не сбив с ног ротмистра и не переставая свистеть, оно наконец остановилось и огромными мутными глазами уставилось на жандармского офицера.
- Кто таков? Что надо? - гаркнул на него раздосадованный ротмистр. - Да перестаньте вы, наконец, дуть в эту свою дурацкую дудку! Это нужно было делать раньше. С языком у вас все в порядке, говорить можете?
Постепенно это странное, диковатое существо превратилось в человека и даже представилось: главный кондуктор станции Уфа Востров. Следом за ним появились машинисты, еще один кондуктор, три солдата из охраны, кучка бледных, едва живых от пережитого ужаса артельщиков…
Наскоро расспросив о примерных силах грабителей и направлении их отступления с захваченными ценностями, ротмистр подозвал вахмистра и приказал ему организовать преследование. Тот принялся собирать своих стражников, но сделать это оказалось непросто: вся команда разбрелась вдоль поезда и усиленно собирала оброненные грабителями деньги. Пришлось изрядно покричать и даже пригрозить оружием, а деньги, спешно засунутые в карманы, выгрести, как у последних базарных воришек.
Пока он занимался этими делами, толпа пассажиров окружила полицмейстера, требуя скорейшей отправки в Уфу. Бухартовский еще окончательно не пришел в себя, долго пытался что-то сказать и в конце концов махнул рукой: катитесь, мол, ко всем чертям, без вас тошно. Ротмистр доложил ему о принятых мерах и в свою очередь потребовал задержать всех, имевших какое-либо отношение к похищенным деньгам: артельщиков, стражу, кондукторов, а в Уфе - и машинистов. Тот смачно выругался и согласно кивнул:
- Делайте, Иван Алексеевич, все, что сочтете необходимым, а я вернусь с поездом в город - доложу по службе. Встретимся утром у вас в управлении…
Вскоре поезд ушел в Уфу, а Леонтьев, сопровождаемый задержанными свидетелями, направился на демский разъезд. Здесь он приказал подать себе чаю, разложил на колченогом столе бумаги и начал форменный допрос.
Первым вызвал главного кондуктора Вострова, который, как он уже знал, должен был сопровождать поезд от станции Абдулино до Уфы.
- В Абдулино вы специально выехали для встречи поезда? Это входит в ваши служебные обязанности?
- Совершенно верно, господин ротмистр. Мы всегда поступаем так, когда с поездом следует вагон с деньгами. Хлопотно, да что поделаешь: инструкция!
- Стало быть, еще в Уфе, перед выездом в Абдулино, вы уже знали, что артельщики везут деньги?
- Непременно, непременно знал-с…
- И ни с кем об этом не говорили?
- Что вы, господин ротмистр, как можно, упаси бог! Хотя об этом по службе всегда знают многие.
- Кто именно?
- Да, считай, от господина начальника станции до последнего телеграфиста. Не один год так-то возим…
- И всегда обходилось?
- Бог миловал-с. Такого, что случилось нынче, на моем веку еще не бывало.
- Прежде не бывало, а теперь и не того еще можно дождаться. В такое время живем…
Ротмистр покатал в пальцах папироску, закурил и опять склонился над столом.
- Ну а теперь, господин Востров, о том, чему вы сами были свидетелем после прохождения разъезда Дема. Все в подробностях, до мелочей, только, ради бога, без своих выводов и рекомендаций. О чем будет нужно, я спрошу сам.
Тот стал рассказывать:
- С разъезда Дема наш поезд вышел в семь часов одиннадцать минут. Пройдя с обычной скоростью - это 30-40 верст в час - небольшое расстояние, он вдруг резко остановился, чем привел всех нас в крайнее удивление. Тут же послышалась стрельба…
- Откуда стреляли, не заметили?
- Стреляли, господин ротмистр, отовсюду, вокруг всего поезда. Только не по окнам, знаете, а все вдоль вагонов. Чтоб никто, значит, выйти не мог.
- Из какого оружия, не определили?
- Все больше из револьверов, хотя в этом деле я знаток небольшой… Да и состояние, знаете, такое было… Словом, чего не знаю, того не знаю-с…
- Дальше.
- Ну, выскочил я из вагона, а они уже почтовый облепили. Крикнул им что-то, знаете, а они в меня - пулями. Пришлось вернуться в вагон. Там - переполох, крики, истерика. Что делать? Побежал по поезду. Добрался до вагона третьего класса, на площадку, а навстречу мне - один из них, с револьвером…
- Приметы! Только точно мне, без фантазий, как запомнился, - блеснул глазами ротмистр.
- Запомнил, знаете, - вконец оживая, улыбнулся кондуктор. - Прежде всего - молодой, высокий, блондин с маленькими усиками…
- Еще! Одежда?
- На голове - широкополая черная шляпа, одет в легкую черную тужурку с черным же кожаным поясом. Через плечо - тоже ремень, только узкий. С одного бока - кобур, с другой - то ли шашка, то ли тесак. Увидев меня, разбойник, видимо, интеллигент, опустил поля шляпы на лицо и направил в меня револьвер. Прежде всего он потребовал вагонный ключ. К счастью, его у меня не было. Тогда он сказал мне, что если я еще буду выбегать из поезда и свистеть в свой свисток, то его товарищи вынуждены будут меня подсечь. Так, знаете, и сказал: "подсечь"!..
- Дальше, дальше, не останавливайтесь! - подгонял ротмистр.
- Ну, что дальше-то? - на миг запнулся Востров. - Дальше… я услышал гудки паровозов, - их два наш поезд везли, - и опять вышел на площадку. В это время мимо вагона, за кустами, пробегали три разбойника. Один из них выстрелил в меня сажен этак с восьми, но промахнулся. В лицо я их не разглядел - мешали кусты и сумерки. А первого, знаете, кабы одеть в его нынешний костюм, непременно признал бы!..
- Прежде этого разбойника еще изловить нужно, - не поднимая головы, ехидно заметил ротмистр. - А вот как вам показались артельщики, господин Востров? Ничего за ними не заметили?
Кондуктор растерянно заморгал остановившимися глазами и недоуменно уставился на жандарма. Затем, сообразив, поспешил ответить:
- Артельщики как артельщики… Не в их интересах беду на себя накликать… Хотя, сами понимаете, когда такие деньги рядом, ни за кого поручиться нельзя: не святые…
Следующим был еще один кондуктор, тоже специально выезжавший на станцию Абдулино для встречи поезда № 4, - Свиязов. Леонтьев попросил его подробнее рассказать о нападении на поезд - о том, что видел и слышал лично сам. Тот согласно кивнул и торопливо заговорил:
- Прежде всего должен обратить внимание вашего благородия на тот факт, что во время разбоя слышно было много голосов. Перекликались: "Володька", "Васька", спрашивали: "Начальник здесь?" и отвечали: "Здесь". "Десятники здесь?" - "Здесь". "Охрана здесь?" - "Все на местах". Слышалось условное пересвистывание. Притаившись на площадке вагона, я видел, как саженях в пятнадцати от меня разбойники разбивали сундуки с деньгами и, разбив, опоражнивали их. Это было за кустами, поэтому лиц разглядеть не удалось. По-моему, их было человек пятьдесят…
- Так-так, господин Свиязов, - торопясь все записать, протянул ротмистр Леонтьев. - А теперь вспомните, когда вы в последний раз перед Уфой проверяли билеты?
- Где-то между Чишмами и Демой, господин ротмистр.
- Ну и что заметили? Вы же за это время успели побывать во всех вагонах, увидеть каждого пассажира. Так?
- Именно так, ваше благородие…
- Ну и что бросилось в глаза?
- Ничего особенного я тогда не заметил. Правда, обратил внимание, что четверо молодых людей, севших в Давлеканово, стояли всей группой на площадке вагона третьего класса, что возле вагона артельщиков…
- Приметы!
- Темные пиджаки или пальто, черные широкополые шляпы, у одного - фуражка…
- Дальше!
- В Белебее сел один молодой человек, чуть рябоватый, в фуражке велосипедиста, в сером пиджаке…
- Отлично! Где был, когда обходили поезд?