… Наивная надежда Григория переправиться на другой берег Волги после разговора с сыном провалилась. Во-первых, самого разговора не случилось, в последний момент он испугался. Во-вторых, на следующий день после того как Чуйков принял командование 62-й армией, он приказал никого не переправлять на левый берег.
- Раненым давать по стакану водки и пусть обозначают передовые позиции. – Велел беспощадный генерал.
Некоторые из них не могли даже винтовку поднять. Заживо сгнивали на поле боя, хотя к Григорию это не относилось. Несмотря на ранение, он остался в роте Кошевого и старался держаться к сыну ближе, чтобы помочь тому выжить.
***
Генерал Родимцев добрался до штаба Чуйкова лишь к полудню следующего дня. Его форма была вся в грязи, по дороге пришлось часто прыгать из воронки в воронку.
- Командир 13-й гвардейской дивизии прибыл в Ваше распоряжение! – бодро доложил он.
В тот момент Александр Ильич больше походил на студента, нежели на генерала Красной Армии, Героя Советскою Союза. Преждевременно поседевший интеллектуал и юморист Родимцев был человеком, открыто смеющимся над опасностью.
- Как переправились? – спросил хмурый Чуйков.
- Я могу ещё пару раз туда-сюда сплавать, но дивизии лучше оставаться на этом берегу.
- Думаю, тебе будет, чем заняться в ближайшее время…
Во время войны в Испании, где он был больше известен как "Паблито", Родимцев служил советником и сыграл не последнюю роль в битве за Гвадалахару в 1937 году. Солдаты, служившие у Родимцева в подчинении, считали его настоящим героем и больше всего боялись, что их переведут служить к другому командующему.
- Одна из немецких дивизий, - вводил его в курс дела начальник штаба армии Крылов, - которые тебе противостоят - 71-я пехотная.
- Военная судьба свела меня с нею в третий раз. - Рассказал им Родимцев. - В сорок первом году, под Киевом, воздушно-десантный корпус, в котором я командовал бригадой, так потрепал эту дивизию, что её отправили на переформирование во Францию. А летом сорок второго наша 13-я гвардейская имела с ней дело под Харьковом, где уничтожила один из её полков.
- Теперь вам предстоит драться со "старой знакомой" на улицах Сталинграда...
Первоначально командный пункт дивизии разместили в районе центральной переправы на берегу Волги у старой мельницы. Бои приняли ожесточённый характер, доходя до рукопашных схваток. Однако существенно продвинуться в центре противнику не удавалось. Вокзал Сталинград-I четыре раза переходил из рук в руки и, в конце концов, остался у русских.
- Это вам не сорок первый!
В ночь на 16 сентября переправился третий полк дивизии 39-й стрелковый под командованием майора Долгова. В соответствии с боевой задачей, поставленной полку левом берегу, он был высажен не там, где два других, а в районе завода "Красный Октябрь", ближе к Мамаеву кургану. К этому времени вершиной кургана завладели немцы. Когда рассвело, на одном из водонапорных баков стал различим фашистский флаг.
- Если немцы укрепятся там, - размышлял взволнованный комдив, - они будут обстреливать всю линию нашей обороны.
Поэтому на следующий день особенно ожесточённые бои развернулись за доминирующую над городом возвышенность.
Глава 11
От тылового госпиталя города Ростова, где рядовой Майер лечился от липучей желтухи, до линии фронта пришлось добираться длинным и трудным путём.
- Расстояния в России действительно огромные… - рассеянно размышлял Иоганн, трясясь в кузове очередной машины. - Сколько земли напрасно пустует!
Каждый из подвозивших его грузовиков обычно следовал до ближнего населённого пункта. Лишь через несколько дней ему попалась машина их полка.
- Вот повезло!
- Вдвоём мы быстрее найдём наших. - Водитель искал тот же батальон.
По дороге они почти не удостаивали взглядом многочисленные подбитые советские танки. Но когда то тут, то там им попадались поверженные громадины с чёрным крестом свастики или когда встречался подбитый немецкий самолёт в поле, то они начинали виновато переглядываться.
- Наших тоже много побили…
- Эти обломки несут в себе какое-то предостережение. – Хмуро сказал шофёр.
На долгом пути следования они пару раз останавливались на постой в попутных селениях. Однажды, седая старая женщина приветствовала их на ломаном немецком языке, и они весь вечер говорил с ней о Германии. Один раз она всплакнула.
- Там, - женщина, прислушавшись на мгновение к далёкому грохоту артиллерии проговорила, - погибают так много людей, а вы так молоды.
- У Вас есть дети?
- Мой сын воюет на другой стороне. – Ответила она с горечью. - Не знаю, жив ли он ещё.
- Надеюсь жив.
- Неужели этому не будет конца?
Теперь, так близко к фронту, Майера почти ничего не трогало и не волновало. Он отрезал ещё один кусок белого хлеба из своего пайка для хозяйки, а шофер предложил:
- Как насчёт того, чтобы открыть баночку сардин?
- Прекрасная идея.
- Это же невиданная роскошь по нынешним временам. – Упрекнула расточительных гостей женщина.
- К чему нам запасы?.. Сегодня мы живы, а завтра нет.
К вечеру следующего дня они добрались до Сталинграда, и нашли нужную дорогу к своему батальону. В сумерках, пробираясь по узким дорогам, с трудом выехали к указателю родного полка.
- Береги себя, – сказал лопоухий водитель. – Такие парни нужны Рейху.
- Может быть, ещё встретимся! - Иоганн вылез из машины, одеревеневшим от холодной сырости.
После невероятно жаркого лета пришла злая и колючая осень. Наворачивались грозовые облака, и тяжёлое осеннее небо нахмурилось, засверкали молнии. Он чувствовал себя потерянно, отчасти, конечно, из-за погоды, но также и потому, что потерял медальон, который ему дала Улли, девушка, которая осталась в почти забытой Германии.
- Должно быть, он выскользнул из кармана, - сообразил Майер после мучительных размышлений, - когда я перекатом заползал под грузовик, используя его в качестве укрытия от налётов.
У него больше не было этого маленького амулета, а она находилась так далеко, что с таким же успехом могла жить на другой планете. Раскаты грома стали ближе.
- Наверное, теперь я погибну. – Некстати подумал солдат. – До этого амулет охранял меня…
Случайная дорога вела его мимо обуглившихся развалин многоэтажных домов. Местами они ещё тлели. Через несколько шагов Иоганн увидел солдатские могилы, земля на которых казалась свежей, а кресты новыми.
- Десятая рота, - прочитал он, присмотревшись, и сердце у него сжалось. - Моя рота.
Пехотинец Георг Хаунштайн. Имя ничего не говорило Иоганну.
- Должно быть, из пополнения…
Сержант Карл Манш. Незнакомец. Затем ещё много других фамилий, которые он не знал.
- Но Хабахера я знаю и Штрангеля, живого, горячего парнишку из моего взвода помню. – Встревожился он и продолжил траурное чтение.
Майер пробежал озабоченно по фамилиям на остальных крестах и нашёл одного и ещё одного, которых знал. Потом у него перехватило дыхание. Он наклонился ниже, чтобы убедиться, что не ошибся.
- Этого не может быть! – прошептал Иоганн и продублировал вслух надпись. - Фельдфебель Вилли Щольц!
Каска, надетая на крест, была несколько сдвинута на бок, точно как носил её при жизни погибший друг. Майер осторожно снял её, его руки дрожали. На внутренней стороне кожаного ремешка выделялась надпись, выведенная химическим карандашом: "В. Шольц".
- Эх, Вилли, Вилли. – Иоганн чуть не заплакал. – Не уберёг ты себя…
Он с трудном прочитал буквы под тёмно-коричневым пятном от крови. Сбоку на каске светилась дырочка от пули с вогнутыми внутрь острыми краями.
- Наш малыш Вилли - медлительный, симпатичный, чудаковатый малый, - с нежностью подумал Иоганн, – у него очки всегда сползали на нос...
Он прошёл, сутулясь по мягкой земле, насыпанной над ним, чувствуя себя бесконечно одиноким.
- Мой друг, наш общий друг, убит…
Гроза окутала его огромным чёрным облаком. Загрохотал гром. Потом ни с того ни с сего из развалин появился маленький котёнок и потёрся боком о крест.
- Кис-кис!
Тот подошёл к человеку и доверчиво ткнулся носом в руку с не выводимыми пороховыми пятнами.
- Кожа да кости.
"Пушистик" вдруг начал мурлыкать, словно рассказывал о чём-то. Одновременно разразилась настоящая буря. Пустые каски звенели на крестах, а обуглившиеся стропила крыш, торчавшие из развалин, скрипели и стонали.
- Даже природа оплакивает погибших. – Прошептал Иоганн с дрожью в голосе.
Постепенно он взял себя в руки и двинулся по тропе, ведущей в штаб десятой роты. Котенок жалобно мяукал за спиной. Мяуканье походило на плач ребёнка.
… В тот же день ближе к вечеру вся рота выдвигалась ближе к передовой. Только третий взвод оставался на прежней позиции. Лейтенант Штрауб сказал, что Майер можем остаться и присоединиться к своим товарищам позднее.
- Я хочу идти с друзьями, - твёрдо ответил Иоганн, - мне не требуется отдых.
- Как хочешь…
Командир роты приказал атаковать с марша, но развёртывание оказалось не таким уж лёгким. Солдатам приходилось пробираться через сплошные завалы из кирпича, дерева и металла.
- Нужно во что бы то ни стало взять русских в клещи. – Сообщил встревоженный лейтенант. - Командование поставило чёткую задачу.
- Лучше бы оно поставило перед нами термос супа… - пробурчал вечно недовольный Зандер.
- Тебе лишь бы жрать!
Наконец солдаты двинулись вперёд. Бойцы Красной Армии встретили их бешеным огнём из всех видов стрелкового оружия. К нему присоединилась пара пулемётов.
- Санитаров! – слева раздался нетерпеливый крик.
Второй взвод первым понёс потери. Выделенные роте тяжёлые пулемёты образовали перед противником огненную завесу.
- Как странно вновь участвовать в ближнем бою… - Иоганн вёл непрерывный огонь.
Отдача оружия и ужасный грохот поддерживали его моральный дух. Они давали ощущение силы и уверенности в себе. Русские стали отходить. Гитлеровцы врывались в разрушенные дома и обыскали их на предмет оставшихся солдат противника. Приходилось занимать каждый из них с боем.
- Нужно продолжать неуклонно продвигаться вперёд. – Закричал лейтенант Штрауб.
- Русские не хотят отступать…
С немецкой стороны увеличились потери. Иоганн видел, как Фом тащил одного из солдат в укрытие, у того был разорван живот. Фельдфебель Гесс рухнул, обливаясь кровью, у своего пулемёта.
- Опасайтесь гранат!
Они рвались прямо под ногами, унося на небеса неосмотрительных бойцов. Штрауб указал на один из самых больших домов:
- Майер, двигайся туда.
- Там могут прятаться русские…
- Так выкури их!
Иоганн короткими очередями выстрелил по дверям и окнам бывшего жилого дома. Пятеро советских солдат выбросили оттуда винтовки в знак того, что сдаются, и вышли с поднятыми вверх руками.
- Сегодня нам сопутствует удача! – прохрипел довольный Францл.
- Не спугни!
Лейтенант распорядился собрать всех пленных на маленькой рыночной площади посёлка. Многие красноармейцы уверились, что будут расстреляны. Они заволновались, но Штрауб отослал их с небольшой охраной вниз по оврагу в самый его конец. Пленные побитой толпой поплелись туда, понурив голову и неся или поддерживая своих раненых.
- Возможно, русские больше не полезут? – предположил Майер, когда бой временно затих.
- Даже не надейся, - усмехнувшись, сказал недавний новобранец Вульф. – В этом дьявольском городе на месте убитого или пленного русского сразу возникают трое новых.
Солдаты Вермахта захватили доминирующую высоту и могли смотреть на раскинувшийся под ними город. Красноармейцы вскоре начали прибывать большими беспорядочными группами. Они заполнили всю городскую низину. Два танка, по-видимому, Т-34, медленно, но верно ползли в сторону противника.
- Только танков нам и не хватало, - проворчал Зандер, старый знакомый Майера.
- Кто там говорил об удачном дне?
Он тоже недавно вернулся из госпиталя и не горел особым желанием подставлять голову под пули.
- Мы с ними легко справимся! – легкомысленно заметил Вульф.
- А ты видел их вблизи?
- Нет, но нам говорили, что они слабо вооружены.
- Зря ты так думаешь.
- А разве нет?
- У них большая дальнобойность, - объяснил новичку Зандер. – Я как-то видел бой наших танков с Т-34. Мы не могли атаковать их на равнине, и, совершив широкий маневр, атаковали противника с тыла… Русские танки рассеялись, за исключением одного, потерявшего гусеницу, у него заклинило механизм поворота, и башня не вращалась. Окружив машину, наши танкисты расстреляли её в упор. Странно, но ни один из наших снарядов не пробил русской брони.
- Не может быть!
- Потом я заметил, что экипаж как будто пытается открыть люк. Сообразив, что русские хотят сдаться, командир по радио приказал своему отряду прекратить огонь... Русские действительно открыли люк и выбрались из танка. Все они получили контузии, похоже, у них полопались барабанные перепонки, однако каких-либо видимых ранений не было видно. Для меня стало истинным потрясением узнать, сколь маломощны танковые орудия Германии.
- Вот даже как!
- Ты побольше слушай доктора Геббельса…
Сержант Бакес, заново выбрав позиции для своих тяжёлых пулемётов, возбужденно носился от одной точки к другой, отдавая последние указания.
- Никто не должен стрелять раньше моей команды.
- Русские перегруппировались для атаки. – Майер удобно спрятался за поваленным деревом.
Один Зандер, казалось, потерял интерес к происходящему. Он прислонился к дереву и погрузился в свои мысли, уставившись на небо, где заходящее солнце заполняло всё увеличивающуюся чёрную тучу алым светом.
- Эй, Зандер! - крикнул Иоганн, но ему пришлось позвать ещё раз, прежде чем тот ответил.
- Чего тебе?
- Ради бога, проснись!.. Что с тобой?
Зандер вскочил и бросил по сторонам беспокойный взгляд.
- А? - спросил он товарища. - Что случилось?
- Русские атакуют.
- Это ерунда по сравнению с вечностью!
Иоганн не поверил своим ушам.
- Неужели это тот самый циничный Зандер?
Все вокруг невольно вслушивались в грохот ударов вражеских миномётов, по старой привычке считали секунды до взрывов. Майер чувствовал, как земля вздрагивала от фугасных бомб, и видел следы бесчисленных ракет "Сталинских органов".
- Что-то не нравится мне настроение Зандера. – Прикинул Иоганн и сплюнул три раза. – Может, чувствует что?
Утром следующего дня, пережив две ночные атаки красноармейцев, Зандер погиб от случайного осколка.
***
Во второй половине сентября неожиданно ударили ночные морозы. Температура резко упала, что вызвало большие проблемы для немецкой армии. Форма германских солдат к этому времени пришла в негодность и не спасала от холода.
- Обмундирование столь изношено, - сказал утром полковой врач, - что зачастую мы вынуждены надевать форму противника.
- Оно хотя бы греет…
Ночью стало так холодно, что даже не верилось, что всего лишь начало осени. Летнее обмундирование совершенно не согревало измождённые тела.
- Но где же то чувство гордости от сознания того, что мы воюем на линии фронта? - подумал уставший Майер. - Мы только знаем: по крайней мере, на данный момент мы не воюем и чертовски рады этому.
Ноги Иоганна постепенно превращались в лёд и совсем потеряли чувствительность. Он знал, что с этим нужно что-то делать, но хотелось так бесконечно покойно оставаться неподвижным.
- Теперь мы боимся наступления утра, - неизвестно кому сказал Францл, боимся каждого наступающего дня.
- Хорошо, что здесь не стреляют… - прошептал Иоганн.
Не было больше взрывов шрапнели, не слышно свиста пуль, криков раненых, а когда он положил голову на колени и выбросил из головы все мысли, холод перестал быть таким мучительным.
- Конечно, я не собираюсь засыпать, - пробормотал он в полусне, - я только вздремну.
- Скоро должна прибыть смена… - сказал кто-то рядом.
Горели далёкие дома, и ему казалось, что жар от огня доходил до его измученного тела...
- Остекленевшие глаза Зандера... Ещё одна проклятая осечка пулемёта... Посмотри, Францл, вон они идут! – бредил в полусонном состоянии Майер. - Что это лейтенант тащит за собой?.. Это большая кукла, из глаз которой льются настоящие слёзы...
Иоганн проснулся как от толчка. Рядом Францл что-то бормотал во сне, его тело инстинктивно подёргивалось. Ему, кажется, тоже снился вчерашний ужас.
- Францл, ради бога, проснись!
Майеру пришлось трясти его изо всех сил. Он долго потом не мог прийти в себя.
- Я спал, что ли?.. Господи, я мог бы так и не проснуться!
Они с трудом встали на ноги и попытались разогреть конечности, но бесполезно.
- Я чувствую себя так, будто иду на ходулях. – Признался Иоганн и начал активно приседать.
- А я ног совсем не чувствую…
На заре их сменили. Когда они получили приказ к отбытию, троих из группы с ними не оказалось.
- Я слышал от сержанта Хофмайстера, что они замёрзли. – Сказал утром Францл. - Их раздели и растёрли спиртом, но было уже поздно.
- Жаль!
Кто-то из новобранцев заметил:
- Чертовски хорошая смерть, если хотите знать моё мнение… Просто замёрзнуть, и всё. Ты спишь, смотришь чудные сны, и вдруг - всё кончено.
- Чем же хорошая смерть?
- Совсем не почувствуешь грань перехода.
- К тому же никакой грязи, - добавил другой солдат.
- Я бы молил Бога, чтобы замёрзнуть насмерть, - послышался слабый голос Хубса, молоденького студента из Бремена.
Затем Майер услышал, как кто-то пророкотал басом:
- Хотел бы я увидеть твою глупую физиономию, если бы ты вдруг обнаружил, что промёрз насквозь и тебе некуда идти… Даже на небеса не пускают!
Все натянуто засмеялись. Однако постепенно солдаты воспрянули духом. Вновь были рады идти строем туда, где мир и покой.
- Майер и Хубс отправляйтесь в дозор. – Велел командир взвода.
- Есть!
… Они удобно расположились на восточной стороне узкого оврага и принялись разговаривать.
- Здесь, за линией фронта и на фронте, всё оказывалось совсем не таким, как это себе представляли матери дома. – Признался Иоганн Хубсу, а затем спросил: – Не так ли?
- Возможно…
- Тебе пишут из дома? - Парень ему чем-то нравился.
- Мама пишет, чтобы я держался подальше от женщин и не делал глупостей. - Хубс потёр нос и натянуто улыбнулся.
Мало-помалу он становился более общительным, и Иоганн видел, что Хубс был рад излить душу кому-нибудь:
- Мать много молится за меня. Она говорит, что и мне следует постоянно молиться.
- Бог забыл про нас!
- Я не особенно часто молюсь в эти дни. Не часто удается улучить момент для этого в нынешней неразберихе, верно ведь?