Дарья слушала пожилого человека и училась. Он показал ей, как заправлять зажигалки и заправлять самодельные лампы. Как-то она поблагодарила старика:
- Благодаря Вам у меня появилось хорошее чутьё.
- Какое?
- Я научилась выживать и чувствовать опасность…
- Знаешь, когда все вокруг говорят, что всё будет хорошо, я точно знаю, что всё рухнет.
- Точно!
- Будь готова к самому худшему и не слушай, что говорят люди…
- Я и не слушаю!
- Ты должна делать всё, чтобы защитить семью и не обращай внимания на мораль.
- Это правильно?
- Когда всё рушится - нужно быть готовым совершать "плохие" поступки, чтобы спасти своих детей.
- Если бы не Коля я бы не знала, зачем бороться!
- Выжить одному - почти нет шансов, даже если ты вооружён и готов физически, если ты один - ты умрёшь… Я видел такое, много раз. Группы и семьи, хорошо приготовившиеся, со знаниями и умениями в разных областях - гораздо лучше.
- Спасибо Вам за помощь!
Многие из жителей воюющего Сталинграда умерли из-за недостатка гигиены. Можно пострелять голубей и найти съедобных растений, но невозможно найти или подстрелить мыло...
- Обычная диарея может убить за несколько дней, особенно если нет лекарств и с ограниченным количеством воды... особенно детей. – Хмуро заметил Серов.
- Вот этого я и боюсь! – созналась Дарья.
Высоко ценились знания по оказанию первой медицинской помощи.
- Научись промывать раны, ожоги, возможно, что даже если ты найдёшь врача - у тебя не найдётся ничего, чтобы ему заплатить.
- У меня всегда есть чем отблагодарить мужчину…
Раны были в основном огнестрельные. Без специалиста и оборудования, если пострадавшему удавалось найти где-либо врача, у него было процентов тридцать на выживание. Многие умерли от заражения поверхностных ран.
- Люди частенько гибнут довольно глупо. – Перевёл разговор пожилой мужчина.
- Если глупые, - резко ответила Ушакова, - пускай гибнут…
Среди мирных жителей было много кожных заболеваний и пищевых отравлений. Многие использовали местные лекарственные растения и спирт.
- На короткий срок этот рецепт подходит для лечения, но на длительный срок никуда не годится.
- Гигиена очень важна...
- Лучше всегда иметь как можно больше лекарств.
Иногда кавалеры совали в руки Дарьи деньги – рубли и рейхмарки. На них она покупали некоторые вещи, но это случалось редко и ведь цены были астрономические: например банка тушёнки стоила три марки. Рубли быстро обесценились, вещи и продукты приобретали простым обменом.
- Дорого стоят чай и табак, - учил Дашу наставник, - но есть товары ещё дороже.
- Какие?
- У меня много алкоголя, люди расплачиваются за работу. Так я его меняю без проблем на что угодно.
- Неужели?
- Потребление алкоголя возросло более чем в десять раз по сравнению с мирным временем... Главное алкоголь может долго храниться, короче самогон хороший товар для обмена.
В таком ключе они часто беседовали, естественно, когда у Дарьи не было гостей.
***
Одним ничем непримечательным днём в конце холодного октября дед Серов пробрался к Дарье и, попивая чай из сушёной липы, делился последними новостями:
- Говорят немцы, скоро возьмут город.
- Да что Вы!
- От Армии Чуйкова остался пшик…
- А с нами что будет?
- Когда небо упало нам на голову - мы взяли, что могли и выжили. – Пожал сутулыми плечами жестянщик. - Сможем жить и дальше…
В это время с улицы раздался свист. Наблюдатель подал сигнал тревоги, кто-то из солдат подходил к улице.
- Пойду я от греха подальше, - проворно вскочил старик, - к тебе видать гости прутся.
- Кого там несёт?
Хитрый визитёр испарился, а в жилище Ушаковой ввалились трое крепко выпивших красноармейцев. С ними впервые пришёл суровый темнобровый сержант с обильной сединой в коротко стриженых волосах.
- Еле тебя нашли! – хохотнул кривоногий солдат и протянул ей буханку хлеба.
- Нам нельзя сильно светиться, - смутилась хозяйка и расстегнула верхнюю пуговицу на кофточке, - мало ли какие люди придут…
- Или вообще немцы! – засмеялся худой мужчина и поставил на стол бутылку самогона.
- Что ж вы так сразу, - смутилась Дарья и кивнула в угол, - мне малыша уложить нужно.
Пока она возилась за перегородкой, мужчины разлили и выпили. Горбоносый залпом выпил свою порцию и хмуро сказал:
- Зазря мы сюда припёрлись.
- Не торопись Шелехов! – худой красноармеец развалился на табуретке и подмигнул товарищам. – Мужики говорили, что хозяйка такие вещи вытворяет…
- Нашли время!
- Пантелеевич ты не прав! – вступил в спор второй красноармеец. – Нам товарищ комбат за добытого с тобой "языка" увольнительную до утра дал?
- Дал.
- Значит, можем гулять, где хотим и как хотим.
- Но не с бабой же…
- А чо, - ухмыльнулся худой, - зараз самое то!
- Ишо подцепите какую болезнь.
- Ну, насмешил, мы каждую минуту могём смерть подцепить!
- Сегодни живы, а завтра сдохнем! – зло выкрикнул кривоногий. – Водки хочу, бабу хочу…
- Ладно вам, - пошёл на попятную сержант, - делайте што хотите. Только мальца не разбудите…
Вернулась весёлая хозяйка и гулянка завертелась. Гости пили самогон и закусывали скромными продуктами, принесёнными с собой. Когда Дарья порядком захмелела, она по очереди отлучилась в дальний конец подвала сначала с худым солдатом и потом с кривоногим.
- Развели блядство! – Шелехов сидел за столом и корил себя за то, что оставил сына воевать одного. – Там люди умирают, а здесь такое...
Солдатики, наконец, угомонились и завалились спать "валетом" на хозяйскую лежанку. Дарья поправила волосы и присела рядом с мрачным гостем:
- Осуждаешь?
- А как ты думаешь? – он обвёл рукой прокуренное помещение. – Развела бордель…
Дарья посмотрела с иронией на симпатичного сержанта.
- Тебя как звать злюка?
- А тебе зачем?
- Хочу объяснить кое-что…
- Григорий.
Женщина сжевала кусок хлеба и протянула стакан:
- Плесни.
- Стыд в водке не утопишь…
- А мне стыдиться нечего!
- Вона как…
- Кругом ты Гришенька не прав.
- Отчего же?
Дарья подпёрла руками подбородок и, улыбаясь, сказала:
- А то, что я только здесь жить по-настоящему начала. Стыдно даже признаться, люди стонут и мрут, а я радуюсь… Я ведь раньше мужчин совсем не знала.
- Чего так?
- Как видишь не шибко красивая, вот они мною и не интересовались… А когда немец на меня автоматик наставил и практически ссильничал я вкус бабской доли и распробовала…
- Так к тебе и немцы ходят?
- Заходят, Гришенька, заходят. – Хохотнула Ушакова и добавила: – Я теперь никому не отказываю, мне мальчонку поднимать нужно.
Григорий молча достал кисет, свернул из кусочка газеты папиросу и жадно закурил.
- Чёрт знает энтих баб, - думал он, пуская к низкому потолку кудрявые облачка, - послушаешь такую и жалко становится дуру.
Хозяйка с усмешкой наблюдала за размышлениями бывалого мужчины.
- Хочешь, и тебя приласкаю? – смело предложила она. – У меня этого добра навалом.
- Нет уж, - вскинулся брезгливый Григорий, - как-нибудь обойдусь…
- Смотри, завтра может не быть!
- А я давно живу без будущего!
Они ещё немного поговорили, и сержант стал будить храпевших товарищей. Пока не рассвело, нужно было возвращаться на свои позиции. Собираясь на надоевшую войну, Григорий думал:
- А может она и права. У каждого своя правда… И солдатикам дарит минуты мирной жизни и сама выживает.
Уже поднимаясь по короткой железной лестнице, ведущей в ад ни на секунду не засыпающего города, он оглянулся на хлопочущую по хозяйству женщину.
- И всё-таки она курва!
В самом страшном сне Григорий не мог представить себе, что разбитная бабёнка, которую он так легко осудил, спасла и выхаживает его единственного внука Колю…
Глава 18
Пройдя пешком от родного Донбасса несколько сотен километров, Пётр Шелехов неожиданно оказался в предгорьях Кавказа. В детстве он часто мечтал походить по романтичным горным склонам, но действительность оказалась мрачнее книжных воспоминаний.
- В книгах, которые я читал, - признался он Генке Шахову, - ничего не писали о сбитых ногах и трудностях с выдалбливанием персонального окопа.
- Что толкового могут там писаки? – засмеялся практичный Гена.
- Например, о любви…
- То любовь, а здесь война!
Война в горах сильно отличалась от уже привычных военных действий на равнинной Украине. Высота, разреженный воздух, мороз, холод, ледниковые трещины, снежные лавины и камнепады - всё это стало для Петра неприятным сюрпризом.
- Тоже мне, юг называется. - Сказал подошедший боец Черных. - У нас на Урале и то теплее…
- Это ты, браток, загнул. – Не согласился командир взвода Великанов.
- Точно теплее!
- Мне доводилось бывать в ваших краях. – Засмеялся лейтенант. - Там иногда так закрутит, что от мороза уши трещат.
Вторую неделю в районе Туапсе и окрестных горах свирепствовал бора, как здесь называли штормовой северо-восточный ветер - норд-ост. Внизу, на побережье, ещё было относительно тепло, хотя почти не прекращается мелкий, надоедливый дождь.
- Морозы - верно. – Согласился Черных. - Зато тихо.
- А тут, будто из пропасти дует. – Вставил Шелехов.
Чуть выше, в горах, стояла настоящая зима - снежная, холодная. По ночам температура нередко падала до минус 20 градусов. Вьюжила метель. Порывистый, сбивающий с ног ветер пронизывал до костей.
- Чайку бы сейчас горячего кружечку, душу согреть, - снова вступил в разговор Шахов.
- А по мне, - облизнулся Петя, - лучше миску горячих щей с мясом.
- Щи с мясом было бы здорово, - согласился Великанов, - но от нашего старшины, кроме ячневой каши и сухарей, вряд ли чего дождёшься.
С питанием было неважно. Из-за бездорожья и нерегулярного подвоза есть хотелось всегда. На машинах и подводах по узким горным тропам не проедешь, вьючных лошадей и ослов не хватало. Продовольствие и боеприпасы на позиции солдаты доставляли на своих плечах.
- Как тут воевать? – улыбаясь, спросил Генка.
- А воевать придётся сурово! – серьёзно ответил комвзвода.
- Мы с всякими "фрицами" встречались… - бахвалился Шахов.
- Таких не видели!
Красноармейцы закурили предложенный командиром табачок, а он неторопливо продолжил:
- Бойцы противника опытны и специально обучены для ведения боевых действий в горах.
- Откуда такие сведения? – спросил недоверчивый Черных.
- Я до войны занимался альпинизмом, - откликнулся немолодой лейтенант, - поднимался на Эльбрус и Казбек. С нами часто ходили немецкие альпинисты.
- Ишь ты!
- Мне в штабе дивизии сказали, что на нас наступает батальон "Эдельвейс", где, по всей видимости, воюет много моих знакомых... – Не отвлекаясь на восклицание Шелехова, закончил Великанов.
- Всего лишь батальон?
- У немцев он равен нашей дивизии…
- У фашистов всё не так как у людей!
Великанов не стал вдаваться в подробности, что горные стрелки - это пехотные штурмовые отряды. Горы не позволяли использовать тяжёлое вооружение: крупнокалиберную артиллерию, танки и бронеавтомобили. Горные части располагали лёгкими пушками и миномётами. Вместо этого он сказал:
- При последней нашей встрече немецкий альпинист по фамилии Шмидт рассказал мне, что они в Альпах проходили многочисленные тренировки. Лазали по скалам, отрабатывали тактические задания на горном рельефе - съезжали с крутого склона на лыжах с тяжёлым грузом на спине, преодолевали глубокие трещины, на вершинах гор устанавливали орудия и миномёты, искусно строили изо льда и снега убежища.
- Зато мы первый раз горы видим! - неизвестно чему засмеялся Шахов.
- Мне и в голову тогда не пришло, - растерянно признался Великанов, - что они тренируются против нас…
- Может на этот раз пронесёт? – с надеждой сказал Петя.
- Хотелось бы!
Переговорив на волнующую всех тему, они разошлись по своим делам. Солдаты 383-й "шахтёрской" стрелковой дивизии не могли знать, что Гитлер поставил перед Вермахтом задачу по кратчайшему пути добраться до бакинской нефти. Переход через высокогорные перевалы Большого Кавказа гитлеровское командование возложило на 49-й горнострелковый корпус, которым командовал генерал горных войск Конрад. Ему подчинялись 1-я и 4-я горнострелковые, 97-я и 101-я легкопехотные дивизии. Это были войска, специально подготовленные для боевых действий в горах; 1-я горнострелковая дивизия под командованием генерал-лейтенанта Хуберта Ланца носила наименование "Эдельвейс" - альпийские стрелки. На эту дивизию гитлеровское командование возлагало большие надежды, и они сполна отработали свою дорогостоящую подготовку. Уже в конце августа 1942 года немецким боевым альпинистам удалось подняться на высочайшую вершину Европы Эльбрус и установить там фашистский флаг. Всех участников восхождения наградили Железными крестами и специальными жетонами с контурами горы и надписью "Пик Гитлера".
***
В начале битвы за Туапсе дивизии, где служил Шелехов, чрезвычайно повезло. Их оставили во втором эшелоне обороны и до поры они не участвовали в боевых действиях. Дошло даже до того, что комиссар дивизии Гильман даже появился на позициях батальона с элегантной женой Верой - высокой русской красавицей, благоухавшей тонкими духами.
- Головатюк, проведи мою половину туда, - кивнул на передний край Гильман. - Покажи ей настоящего немца!
- Ничего себе, - подумал опешивший старлей, - а если обстрел. Снайпер может запросто влепить пулю в хорошенький лобик…
Он осторожно повёл красавицу по ходу сообщения к дальнему дзоту, прикрытому дёрном и с бойницами для пулемётной стрельбы.
- Осторожно!
Когда они вошли внутрь, Петя и Шахов просто рты разинули:
- Молодая красавица, с большими серыми глазами.
Заведи им немца - меньше было бы эффекта!
- Показывай "фрицев", товарищ! - подмигнул командир Шелехову, который зарделся от изумления.
- Вот, смотрите в амбразуру!.. Видите, - Петя понял хитрость Головатюка, - немцы обустраивают огневую точку.
- Где?
- Во-он у того леска!
- Вижу, - выдохнула Вера и колыхнула объёмной грудью.
- Это "фрицы".
- У-ух, сволочи! - выругалась прелестная гостья от всей души.
Но это были соседи пулемётчики, долбящие новый ход сообщения. Гильману он доложил об этом вояже. Тот тоже всё понял, улыбнулся.
- Молодец старлей!
Они вскоре уехали в сторону города, а командир роты закурил и задумчиво сказал Шелехову:
- На мой взгляд, рисковать такой женщиной может только сумасшедший!
- Это точно! – присвистнул Шахов.
Разговор случайно подслушал особист части Пивоваров. Он хотел пришить им дело за "сомнения в окончательной победе". Однако начавшееся наступление немцев приостановило начавший раскручиваться маховик. В конце сентября, после того как немцы оказались в тридцати километрах от Туапсе в бой вступила "шахтёрская" дивизия. Одновременно с этим в атаку пошли немецкие пехотинцы.
- Держись Петро! – серьёзно сказал Шахов.
- Достанется нам сегодня Генка, - согласился друг и вжал голову в плечи.
К ним подбежал потный от волнения командир роты Головатюк и строго приказал:
- Готовьтесь к бою с тыла!
- Почему?
- Немцы обошли нас справа…
- Ничего себе!
- Позиции придётся защищать. - Молоденький старший лейтенант суетливо застегнул непослушный воротничок гимнастёрки. - Получен по телефону приказ командира полка.
- В таком случае, - вздохнул опытный Слюсаренко, - нам надо готовиться к худшему.
Их отделение спешно заняло окопы, и бойцы приготовились к бою. Нервный старший лейтенант, политрук батальона быстро пробежал в штаб и крикнул срывающимся тенорком:
- Никому не покидать позиций или немедленно отдам труса под трибунал!
- Этот маньяк на самом деле сказал "под трибунал"? - спросил юморной Шахов.
- А ты думал, за отступление он тебя в санаторий отправит?
- Нет, просто, зачем нас пугать, - пожал плечами Генка. – По всему видать нам и так сейчас достанется.
Пока солдаты взвода привыкали к тому, что теперь повёрнуты лицом в недавний тыл, подошли редкие колонны гитлеровцев.
- Интересно, - не унимался Генка. – Даже если бы сильно захотеть, куда здесь можно отступать?.. Впереди немцы, позади немцы…
Воздух стал буквально плотным от заполнивших его, пролетавших со свистом пуль и гранат. Бой начался резко, без всякой раскачки. Фигурки немцев неумолимо надвигались, словно штормовая волна.
- Головы поднять нельзя! – прошипел Генка в сторону напарника.
- Пуляют без перерыва… - согласился Шелехов.
Наступающие навалились на их позицию, и концентрированным огнём из всех стволов буквально не давали обороняющимся высунуться из укрытий.
- Под прикрытием такого плотного огня они могут подойти на расстояние броска гранаты. – Встревожено сказал Петя.
- Только гранатами можно отразить такую массированную атаку, - предложил Гена, - когда её невозможно отбить огнём стрелкового оружия.
Он, не высовываясь из-за бруствера, начал бросать "ручную артиллерию" так, чтобы заряды скатывались по склону и разрывались под ногами противника. Дружные взрывы гранат ошарашили гитлеровцев, плотность их выстрелов мгновенно спала.
- Держись Петруха. – Подбодрил своего второго номера пулемётного расчёта Шахов. - Счас я им всыплю гороха...
- Было бы за что держаться!
Петя высунул голову в каске и, поймав в прицел ближайшего к нему солдата противника, дал длинную очередь из автомата. Получив приличную дозу огня, немцы попадали кто куда, не прекращая впрочем, стрелять из винтовок.
- Странно, - размышлял Шелехов. – Не первый раз участвую в бою, но никак не привыкну…
За это время Шахов пристроился к пулемёту и резанул прицельным свинцом. Петя аккуратно придерживал матерчатую ленту с патронами, которую "Максим" заглатывал с жадностью не евшего неделю человека.
- Лишь бы не перекосило патрон! – молил он бездушную железяку. – Тогда "фрицы" вновь поднимутся.
Чувства и ощущения его обострились до предела. Ему казалось, будто было слышно, как пули ударяются в человеческие тела, но не возникало сознание, что убиваешь, уничтожаешь человеческие жизни. Напротив, это даже возбуждало.
- Я всегда думал, что убивать будет труднее. – Удивлялся он, ловко вставляя в патронник новую ленту.
Вдруг бойцы роты обнаружили, что попали под огонь противника с фланга.
- Чёрт, немцы заняли холм с правого бока. – Выругался сообразительный Шахов.
- Что будем делать?
- Нужно отходить.
- Без приказа нельзя.