Новый роман современного писателя-историка В. Поротникова рассказывает о жизни и судьбе знаменитого афинского государственного деятеля и полководца времён греко-персидских войн - Фемистокла (ок.525-ок.460 до н.э.).
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 51
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА 84
ОБ АВТОРЕ 84
Виктор Петрович Поротников
Фемистокл
БСЭ.М.1977, т. 27
ФЕМИСТОКЛ (ок. 525 - ок. 460 до н. э.) - афинский государственный деятель и полководец периода греко-персидских войн (500-449 до н. э.). С 493/492 г. неоднократно нанимал высшие государственные должности архонта и стратега. Будучи вождём т. н. "морской партии", отражавшей интересы торгово-ремесленных слоёв и бедноты, Фемистокл стремился превратить Афины в морскую державу. В 493 г. по его инициативе афиняне укрепили Пирей, сделав его военной гаванью. Добившись перевеса над "сухопутной партией", возглавлявшейся Аристидом, Фемистокл убедил афинян в 482 создать для успешной борьбы с Персией на государственные доходы от Лаврийских рудников военный флот общей численностью в 200 триер. Во время похода Ксеркса I Фемистокл сыграл решающую роль в организации общегреческих сил сопротивления, в руководстве афинским флотом, особенно в морской битве при Саламине (480). Он способствовал освобождению греческих городов Малой Азии от власти Персии, явился инициатором создания 1-го Афинского морского союза (478). Его политические реформы (487-486) привели к дальнейшему развитию афинской рабовладельческой демократии (выборы архонтов по жребию, предоставление возможности всадникам занимать эту должность, освобождение коллегии стратегов от контроля ареопага). В результате происков афинской аристократии Фемистокл в 471 г. был подвергнут остракизму; позднее обвинён в дружбе с персами, тайной связи со спартанским полководцем Павсанием и осуждён общим собранием греков. После скитаний (Аргос, Керкира, Эпир, Македония, Эфес) бежал к персидскому царю Артаксерксу I, получил от него в управление города Лампсак, Миунт, Магнесию (в последнем умер).
Ряд античных авторов (Геродот. История. Кн. 7-8; Аристотель. Афинская полития, 20, 25), следуя враждебной Фемистоклу аристократической традиции, недооценивают его личность и деятельность, другие (Фукидид. История, I, 93, 135-8; Плутарх. Фемистокл; Павсаний, Непот, Элиан и др.) воздают должное его деятельности.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая. ЛАВРИЙСКОЕ СЕРЕБРО
Этот дом в квартале Мелита знали все афиняне, хотя он ничем не выделялся среди прочих домов на улице Медников: одноэтажный, сложенный из грубо обработанных камней, с двускатной черепичной крышей, с изгородью из терновника. В таких жилищах из поколения в поколение растили детей и умирали афинские граждане среднего достатка. Но дом на углу улицы Медников и Кожевенного переулка был знаменит тем, что здесь родился, возмужал и ныне проживал со своей семьёй любимец афинского демоса - Фемистокл, сын Неокла.
Была середина лета, время, когда в Афинском государстве происходят очередные выборы всех высших государственных лиц, а также их помощников.
Благодаря ораторскому таланту и неизменной поддержке самых бедных граждан, численность которых в Афинах всегда была велика, Фемистоклу удалось наконец стать архонтом-эпонимом . И это - несмотря на яростное сопротивление эвпатридов , люто ненавидевших его за неоднократные попытки принизить родовую знать и намерение привлекать к начальствующим должностям людей бедных и безродных. С той поры, когда демократия пустила глубокие корни в Афинах, здешние аристократы лишились почти всех своих привилегий, а народ, благодаря таким гражданам, как Фемистокл, год от года обретал всё большее могущество.
Пиршество в доме Фемистокла закончилось незадолго до рассвета.
Друзья и родственники хозяина, рьяно помогавшие ему на выборах, наконец-то разошлись.
Ещё не затихли вдали пьяные голоса и громкий смех разгорячённых вином людей, как к дому бесшумно прокралась мужская фигура в тёмном плаще.
Фемистокл уже направился было в спальный покой, когда появившийся раб-привратник сообщил, что у дверей дома стоит человек по имени Аристид и просит позволения войти.
- Господин, у Аристида к тебе какое-то важное дело, - добавил раб. - Он так и сказал, что пришёл по важному делу.
Фемистокл не скрыл своего изумления.
- Клянусь Зевсом , это неспроста! Впусти его, Сикинн. Впусти скорее!
Раб с поклоном удалился.
Когда Аристид вступил в просторную комнату для гостей, где находились столы с объедками и грязной посудой и пахло вином и жареным мясом, то находившийся там Фемистокл встретил гостя самой радушной из своих улыбок.
- Приветствую тебя, Аристид! - промолвил хозяин дома. - Прошу прощения за то, что принимаю среди такого беспорядка. Если бы ты предупредил меня заранее о своём приходе, я позаботился бы, чтобы твой взгляд не натыкался на обглоданные кости.
- Пустяки, - холодно проговорил Аристид. - Ни к чему эти церемонии. Мы ведь давно знаем друг друга, Фемистокл. И как ты догадываешься, я пришёл совсем не для того, чтобы поздравить тебя с победой на вчерашних выборах. Я бы вовсе не пришёл, если бы не одно обстоятельство. Позволишь сесть? - Аристид вопросительно взглянул на Фемистокла.
Тот сделал широкий радушный жест в сторону скамей и стульев, предлагая гостю самому выбрать удобное для него место.
Аристид взял стул со спинкой и поставил его поближе к распахнутому окну. В помещении было душно, а из окна тянуло прохладой.
Фемистокл устроился напротив гостя, придвинув к себе дифрос .
- Повторяю, я бы не пришёл сюда, если бы не одно важное обстоятельство, - вновь проговорил Аристид, ощутим на себе пристальный, выжидающий взгляд. - Я имею в виду твоё необъятное честолюбие, Фемистокл. Оно разжигает гражданские распри, толкает афинян к вооружённому столкновению с нашими соседями - эгинцами. Ты готов бросить вызов самому персидскому царю, лишь бы быть на виду, убедив всех и каждого в своей незаменимости и гениальной прозорливости. Ныне ты пролез в архонты-эпонимы… А это значит, что Афинам грозят новые потрясения. Вот почему я здесь.
- Ты хочешь сказать, Аристид, что твоё радение о нашем государстве чище и возвышеннее моего. Так? - В голосе Фемистокла прозвучала скрытая ирония. - Вчера на Пниксе ты говорил то же самое, выступая перед народным собранием. Однако народ не прислушался к твоим словам и наперекор твоему красноречию избрал в архонты-эпонимы меня, а не ставленника аристократов Зенодота. Значит, моя речь пришлась более по душе народу, нежели твоя. И мои доводы оказались весомее твоих. Моё честолюбие вредит не Афинам, но эвпатридам. Давай называть вещи своими именами. Я заявляю тебе, что буду непримиримым врагом афинской родовой знати, покуда эта знать не избавится от своих персофильских настроений. Ты только что упомянул про Эгину. Смею тебя уверить, Аристид, что не от эгинцев в скором будущем нам будет грозить величайшее зло, а от персов. И только такие слепцы, как ты и Зенодот, не в состоянии узреть очевидное.
У Аристида вырвался раздражённый вздох.
- Это стало уже правилом многих ораторов - пугать народ персами, дабы увлечь толпу за собой, - проворчал он. - Но если рассуждать здраво, то персам ныне не до Эллады, ибо у них в стране полыхают восстания. К тому же Дарий умер, а его сын Ксеркс, вероятно, извлёк для себя урок из отцовских неудач. Я имею в виду поражения персов во Фракии и под Марафоном.
- Теперь-то эвпатриды похваляются марафонской победой. А ведь когда Датис и Артафрен высадились в Аттике, то среди аристократов было немало сторонников добровольной сдачи Афин персам, - не без язвительности заметил Фемистокл. - Я не говорю о тебе, Аристид. Однако кое-кто из твоих друзей не вступил в войско и не пошёл к Марафону, предпочитая ждать исхода событий. Это ли не измена?
- Не нужно искать недругов среди своих сограждан, Фемистокл, - с лёгким осуждением промолвил Аристид. - Вспомни: когда персы стояли под Марафоном, в Афинах вообще мало кто верил, что нам удастся без спартанцев разбить столь сильного врага. Я считаю, что во время Марафонской битвы не обошлось без вмешательства богов, ставших на нашу сторону. Вот почему афинское войско при его малочисленности оказалось сильнее варваров. Не зря же кое кому из наших воинов привиделся призрак великана в доспехах и с длинной бородой, который крушил персов боевым топором.
- Боги тут ни при чём, - возразил Фемистокл, который тоже участвовал в том памятном для всех афинян сражении. - Нас спасло тогда воинское умение Мильтиада. Он единственный из военачальников знал тактику персов.
- Тем не менее это не помешало тебе, Фемистокл, спустя год после марафонской победы привлечь Мильтиада к суду и посадить в темницу, где тот скончался, - сказал Аристид. - С твоей подачи судьи наложили на несчастного Мильтиада огромный штраф, которым ещё и поныне выплачивает его сын Кимон. Судьи взвалили вину на Мильтиада за неудачный поход на остров Парос. Но истина была в другом. Признайся, Фемистокл, ты просто завидовал Мильтиаду! Не имея возможности превзойти его популярностью, ты расправился с ним способом низменным и коварным. Как это на тебя похоже!
- Не стану скрывать, Аристид, трофей Мильтиада по давал мне покоя, - невозмутимо отреагировал на выпад Фемистокл. - Однако ты, как всегда, перегибаешь палку. Обвинение в суде Мильтиаду предъявил не я, а архонт-полемарх Фанипп. Я же лишь поддержал его. Кстати, ты тогда был архонтом-эпонимом и мог бы спасти Мильтиада от долговой тюрьмы, если бы захотел. Но предпочёл остаться в стороне, видя, каким гневом объят народ. Ведь Мильтиад не только растратил государственные деньги, но и погубил в бесплодной осаде немало афинян.
- У тебя короткая память, Фемистокл, - возмутился Аристид. - Ещё до суда над Мильтиадом я произнёс речь в его защиту в народном собрании. Дело и не дошло бы до суда, если бы архонт-полемарх Фанипп не привлёк к обвинению тебя. Ведь это ты взбаламутил народ своими заявлениями, что эвпатриды, дорвавшись до власти, ставят себя выше закона, не давая отчёта в своих действиях, проливая кровь сограждан и обделывая тёмные делишки вдали от Афин. О, я прекрасно помню твою пламенную речь. После неё беднягу Мильтиада притащили в суд на носилках, невзирая на тяжёлую рану, полученную на Паросе.
- Я не виноват в том, что ты умеешь красиво говорить, а я умею убеждать, - пожал плечами Фемистокл.
- Все твои убеждения не более чем потакание низменным страстям черни, - молвил Аристид раздражённо. - Ты готов обливать грязью эвпатридов, лишь бы угодить толпе. Чтобы добиться своего, готов замахнуться даже на святое! Мне ли не знать тебя, ведь мы росли вместе.
- Росли вместе, однако в школы ходили разные, - усмехнулся Фемистокл. - Твой отец был более знатен, чем мой. А со стороны матери я и вовсе считаюсь неполноценным гражданином Афин, ибо моя мать не гречанка, а фракиянка. Со школьной поры, Аристид, ты пытаешься внушить мне, что родовая знатность - это дар богов. Ты всегда говорил, что власть в Афинах должна принадлежать аристократам, которые суть соль аттической земли. По твоему мнению, Клисфен совершил большую ошибку, допустив к власти в Афинах ремесленников и бедноту. Мы давно ведём с тобой этот спор. Ты утверждаешь, что опора государства - аристократия, я же считаю, что основа прочности нашего отечества - демократический строй, при котором у знатных и незнатных граждан имеются равные права.
- Тебя послушать, так в Ареопаге должны заседать одни голодранцы! - Аристид бросил на Фемистокла недовольный взгляд. - Пренебрежение к эвпатридам не раз уже выходило тебе боком. Пора бы урану меть, что вражда со знатью до добра не доводит.
- Это угроза?
- Нет. Просто вспомни участь Мильтиада. После победы при Марафоне его превозносили до небес. Потом толпа, не скрывая злорадства, упрятала Мильтиада в темницу. Вспомни также участь законодателя Клисфеиа, вынужденного уйти в изгнание и умершего вдали от Афин. Милость народа изменчива.
- Я знаю это, - промолвил Фемистокл, кивая. Более того, я всегда помню об этом.
- Вот и прекрасно! - Аристид сухо улыбнулся. Значит мы сможем договориться.
- О чём?
- Как ты догадываешься, я здесь не по собственному почину. Аристид перешёл к главной цели своего визита: - Самые знатные из афинян просят тебя, Фемистокл, заметь, не приказывают, а просят - прислушаться к ним. Через меня эти уважаемые граждане хотят убедить тебя не затевать войну с Эгиной, ибо от этого пострадает афинская торговля в Эгейском море. Флот эгинцев гораздо сильнее нашего. Мы и прежде воевали с эгинцами, и что нам это дало?
Нам удалось отвоевать обратно остров Саламин.
- Да, наши деды отняли у эгинцев Саламин, но зато лишились подвоза египетского зерна, чем испокон веку занимаются эгинцы, - с нескрываемым сарказмом произнёс Аристид. - Воистину великое дело - променять хлебный достаток на маленький бесплодный островок.
- Писистратиды наладили подвоз в Афины более дешёвого понтийского зерна, так что афиняне остались не в убытке, - возразил Фемистокл. - И поныне суда с понтийским хлебом каждое лето приходят в Аттику.
- Если начнётся война с Эгиной, то опять начнутся перебои с хлебом. Это уже бывало не раз, - хмуро заметил Аристид. - Эгинцы не допустят торговые корабли к нашим берегам, и понтийским купцам придётся выгружать зерно на Эвбее, Делосе или Коринфе. До нас это зерно дойдёт только через по средников по большей цене. А это прямые убытки.
- А если афиняне построят более сильный флот и разобьют эгинцев на море? Этого ты не допускаешь? - Фемистокл чуть прищурил свои большие, широко поставленные глаза.
- Ты не хуже моего знаешь, что это невозможно, - вздохнул Аристид. - У нас просто-напросто нет денег на большой флот. Афиняне всегда славились своей конницей и тяжёлой пехотой. У нас и моряков-то стоящих нет. К чему бесполезные речи?
- Я знаю, где взять деньги на боевые корабли, - уверенно проговорил Фемистокл. - И я сделаю из афинян отменных мореходов! С сильным флотом Афины захватят все морские торговые пути, и деньги рекой потекут в Аттику.
Аристид грустно покачал головой:
- Я так и знал, Фемистокл, что твоя голова полна бредовых замыслов. Вот почему ты убеждаешь народное собрание перенести гавань Афин из Фалера в Пирей. В тебе сидит желание построить огромный флот, разместить который в Фалере невозможно.
- Фалер более уязвим для нападения с моря, нежели Пирей, - с воодушевлением вставил Фемистокл. - Недавно я побывал в Пирее и осмотрел все тамошние бухты. Лучшего места для стоянки флота не найти!
Он заговорил о том, что было бы неплохо убедить знатных афинян строить вскладчину быстроходные боевые корабли - триеры. Описывая превосходство триер перед диерами и монерами, которые до недавнего времени были главной силой в морских сражениях, Фемистокл так увлёкся, что не сразу заменил, что собеседник слушает его стоя.
- Я ухожу, Фемистокл, - с печальной торжественностью произнёс Аристид. - Мне искренне жаль, что нам не удалось договориться… в очередной раз. Я знаю, что твоё честолюбие рано или поздно тебя погубит. По мне бы не хотелось, чтобы твоя гибель совпала о гибелью нашего государства. Вот почему я был и остаюсь противником всех твоих начинаний. Прощай!
- Прощай, - машинально промолвил Фемистокл, глядя на прямую спину удаляющегося аристократа.
Придя в спальню и взобравшись на ложе, Фемистокл неловким движением разбудил супругу, которая, проснувшись, тут же спросила, с кем это он так долго беседовал.
Ты не поверишь, Архиппа: приходил Аристид и набивался ко мне в друзья, - зевая во весь рот, промолвил Фемистокл. Обычно он никогда не откровенничал с женой.
Архиппа, зная об этой черте супруга, усмехнулась:
- Скорее Стесилай родит ребёнка, чем Аристид станет твоим другом.
Этим замечанием Архиппа мстила мужу, зная, что в своё время он увлекался мальчиками, и в особенности красавчиком Стесилаем. Последний приехал в Афины с острова Кеос лишь затем, чтобы подороже продать какому-нибудь знатному афинянину свою юношескую прелесть.