Разговаривая с Гермонассой, Павсаний пристально разглядывал её, словно оценивал как гетеру. Видимо, она произвела благоприятное впечатление на Павсания, поскольку он похвалил её бедра и грудь. И тут же спросил, можно ли ему коснуться этой божественной груди.
Видя, что Гермонасса смутилась, Павсаний сказал:
- Надеюсь, я не оскорбил тебя такой просьбой. Ты же гетера. И значит, позволяешь мужчинам за плату ласкать своё тело. Ведь горшечник не стесняется того, что его руки в глине.
Фемистокл заговорил было о том, что просьба Павсания сейчас неуместна.
Однако Гермонасса прервала его:
- Человеку, который собирается уничтожить Мардония, уместно все! - Гетера взглядом приказала Фемистоклу молчать и протянула руку Павсанию: - Я готова отдаться тебе бесплатно, царь. Ты - мужественный человек и не страшишься персов! Я осыплю тебя такими ласками, какие тебе и не снились! Идём со мной.
Гермонасса поднялась со стула и поманила Павсания за собой.
Фемистокл сидел опустив голову.
Павсаний не заставил себя дважды просить и пошёл следом за Гермонассой на женскую половину дома.
"Скотоподобный мужлан!" - раздражённо думал Фемистокл, глядя на широкую спину удаляющегося спартанца.
Фемистокл пользовался в Коринфе не меньшей популярностью, чем Павсаний. Его тоже повсюду сопровождала толпа почитателей и сторонников активной войны с варварами. Если Павсаний избегал шумных сборищ и постоянно окружал себя телохранителями, то Фемистокл легко вступал в беседу и со знатным аристократом, и с простым ремесленником. Особенно внимательно Фемистокл относился к людям, связанным с морем. Находясь в Коринфе, он свёл знакомство со множеством здешних купцов и корабельщиков, а также с моряками, прибывшими из других городов Эллады.
В день отъезда Фемистокла на остров Саламин в Кенхреи пришла толпа народа. Он больше часа прощался со старыми и недавно обретёнными друзьями.
Павсаний, почувствовав охлаждение к нему Фемистокла, на пристани не появился. Зато попрощаться с афинянином пришли Еврибиад и Эвенет. Оба были ближайшими помощниками Павсания. От них Фемистокл узнал, что во главе общеэллинского флота эфоры поставили царя Леотихида.
"Хвала богам! - обрадованно подумал Фемистокл, поднявшись на борт афинской триеры. - Уж с Леотихидом я всегда смогу договориться!"
Дул попутный западный ветер, поэтому корабль дошёл до Саламина всего за шесть часов.
На берегу обширной бухты возле мыса Киносура Фемистокла встречала многотысячная толпа мужчин и женщин. Спускаясь по трапу с корабля, он испытал невольное волнение, видя перед собой море из людских голов. Тысячи глаз, лиц, надежд! Афиняне хранили глубокое молчание, стараясь по выражению лица Фемистокла определить, какую весть он привёз.
Сойдя на берег, Фемистокл широким шагом направился к огромному камню, возле которого сушились на солнце уложенные в ряд длинные корабельные весла. Перед ним расступались, его поддерживали десятки заботливых рук, если он спотыкался. Стражники, оттеснив толпу, помогли Фемистоклу взобраться на камень.
Когда он громогласно объявил, что спартанцы и их союзники не сегодня завтра выступят в поход на персов, и глашатаи повторили сказанное, исступлённой радости афинян не было предела. Люди смеялись и плакали, обнимались, подбрасывали в воздух шапки, воины колотили мечами в щиты. Кто-то затянул задорную песню. Где-то пронзительно свистели. Военные трубачи непрерывно подавали сигналы: "Враг разбит! Слава полководцу! Всем возводить трофей!"
Фемистокла подхватили на руки и понесли к зданию, где заседали архонты. Вознесённый над многоголосой толпой, он приветствовал своих друзей и знакомых, плывя, подобно кораблю, по людскому морю, заполнившему узкие улочки городка.
Даже разразившийся дождь не убавил бурного веселья афинян. На площади перед домом совета образовались хороводы из юношей и девушек: сюда сбежались музыканты с бубнами, флейтами и кифарами в руках; хор мужских голосов нестройно, но громко пел гимн Афине Палладе. Жрицы богини в центре одного из хороводов исполняли священный танец, слаженно взмахивая обнажёнными руками, сходясь и расходясь в заученном ритме телодвижений.
На соседней улице звучала совсем другая музыка: ритмичная и быстрая. Там звенели мечи: молодые воины танцевали пиррих, военный танец. Их подбадривали аплодисментами многие сотни зрителей.
Фемистокл предстал перед архонтами в мокром от дождя плаще, но с гордым спокойным лицом. Он все- таки принёс спасение афинянам!
После обмена приветствиями Фемистокл рассказал обо всем случившемся на синедрионе.
- Отбросив колебания, спартанцы наконец-то решились вести наступательную войну, - подвёл он итог. - Во главе их войска стоит Павсаний, сын Клеомброта, а этот человек медлить не любит. Передовой отряд спартанцев уже выступил с Истма к Мегарам, на случай если…
Но Фемистоклу не дали закончить. Его оборвал на полуслове Зенодот, избранный архонтом-эпонимом на этот год.
- Ты немного опоздал, Фемистокл, - надменно произнёс Зенодот. - Сюда, на Саламин, прибыл абидосец Мурихид с новыми предложениями от Мардония. Я и мои коллеги полагаем, что с персами следует заключить мир. Война с ними не принесла афинянам никаких выгод…
- Одно только разоренье! - ворчливо вставил архонт Ликид.
- Вот именно, - продолжил Зенодот. - Сегодня же мы отправим посла к Мардонию, дабы обговорить все условия выхода Афин из войны. Кстати, а вот и Мурихид! - Зенодот широко улыбнулся и указал на человека, вошедшего с улицы в зал заседаний.
Мурихид был известен многим афинянам, и в том числе Фемистоклу, прежде всего по снабжению Аттики боспорской пшеницей. Город Абидос, родина Мурихида, был расположен на азиатском берегу Геллеспонта напротив города Сеста, что лежал на фракийском берегу. Сеет при владычестве Писистрата принадлежал афинянам, это был перевалочный пункт для кораблей с зерном, идущих от берегов Боспора. Когда персы при царе Дарии отняли у афинян Сеет, то суда с пшеницей стали разгружаться в Абидосе, власти которого умели ладить с варварами и помогали Афинам поддерживать торговлю хлебом с Боспорским царством и эллинскими колониями в Тавриде. Абидосцы неплохо наживались на таком посредничестве.
Мурихид имел немало друзей как среди эллинов, так и среди персов. К его услугам довольно часто прибегали сатрапы Ахеменидов для погашения распрей между персами и азиатскими эллинами. К афинянам Мурихид питал особое расположение, поэтому он убедил Мардония не подвергать Аттику повторному опустошению, но попытаться с ней ещё раз замириться.
- Привет тебе, Мурихид, - обратился к вошедшему Фемистокл. - А ты неплохо справился с поручением Мардония. Архонты желают мира с персами!
- Персы пропустят в Аттику корабли с хлебом, - сказал Мурихид, ответив на приветствие. - Ваше положение отчаянное! Только мир спасёт вас от голодной смерти.
- Фемистокл, а может, нам тебя отправить послом к Мардонию? - раздался насмешливый голос Геликаона, который тоже ныне был архонтом. - Заодно расскажешь ему, как ты хотел разрушить мосты на Геллеспонте и поймать Ксеркса в Европе.
Среди архонтов прокатился короткий язвительный смешок.
Фемистокл посидел молча, что-то соображая, затем стремительным шагом удалился из зала заседаний.
С площади долетел его зычный голос. Музыка и пение вскоре смолкли. Народ явно внимал Фемистоклу.
Архонты переглянулись.
- Его надо остановить! - сердито воскликнул Зенодот. - Если Фемистокл взбаламутит толпу, нам конец!
Он поспешил к высоким дверям, ведущим на площадь. Мурихид испуганно посторонился, уступая дорогу.
Обращаясь к афинянам, Фемистокл говорил, что их судьбой уже распорядились архонты, которые за спиной у народа договариваются с Мардонием о заключении союза с персами.
- Мы, победители, выпрашиваем мир у разбитого нами врага! - выкрикивал Фемистокл, стоя на ступенях пританея и глядя на площадь, заполненную народом. - Мы, показывая пример мужества всей Элладе, пожертвовали своим имуществом, храмами и могилами предков ради чести и свободы! Теперь получается, что все наши жертвы были напрасны. Враг готов вернуть нам землю и дома в обмен на лавры от наших побед. Но кроме этого, по соглашению с Мардонием афинянам придётся обратить своё оружие против тех эллинов, которые не намерены сдаваться. Таким образом, граждане афинские, наши правители готовы лишить вас не только свободы, но и покрыть несмываемым бесчестьем!
Появившийся за спиной у Фемистокла Зенодот обрушился на него с гневными словами:
- О какой свободе ты тут раскричался? В чём заключается эта свобода? В возможности подохнуть с голоду на Саламине или в выборе нового места для города где-нибудь на краю Ойкумены. Хватит дурачить народ, Фемистокл! Я вижу, ты у лакедемонян набрался наглости и бесцеремонности…
Но Фемистокл перебил Зенодота:
- А, наш архонт-эпоним, любитель здравого смысла! Ссылаясь на пресловутый смысл, Зенодот готов измену общегреческому делу назвать выгодой для Афин. Он желает досыта накормить афинян хлебом, но при этом сделать нас рабами варваров. Как это благородно! Как радостно будет Ксерксу узнать, что непобеждённые им афиняне вдруг сложили оружие, устрашившись голода и лишений.
Несколько афинских военачальников протолкались сквозь толпу к Зенодоту и грубо стащили его со ступеней пританея. Зенодота мигом окружила толпа разгневанных воинов и гребцов с афинских кораблей. Его били кулаками и древками копий, осыпали оскорблениями, хватали за одежду. Угрозы сыпались со всех сторон. Неожиданно кто-то из воинов ударил Зенодота кинжалом в живот. Брызнувшая кровь послужила сигналом для выхода всеобщей ярости. Зенодота свалили наземь и принялись топтать ногами, лупить палками, колоть копьями. Ему размозжили голову, отрубили обе руки, вывернули наружу внутренности. Тело Зенодота через несколько минут превратилось в кровавое месиво.
Фемистокл распорядился, чтобы привели Мурихида. Когда дрожащий Мурихид предстал перед Фемистоклом, тот указал ему на окровавленные останки Зенодота и коротко бросил:
- Это ответ афинян Мардонию.
Мурихид был немедленно посажен на корабль, перевезён через пролив и высажен на аттический берег.
На Саламине между тем гнев народа достиг своего предела: афинские женщины, узнав о происшествии, толпой явились к жилищу Зенодота и побили камнями его жену и детей. Тела несчастных долго лежали без погребения в назидание архонтам и прочим тайным сторонникам мира с персами.
Было проведено народное собрание, на котором по предложению Фемистокла в архонты-эпонимы был избран Ксантипп, сын Арифрона. По афинским законам гражданин, уже назначенный военачальником, не мог занимать высшую государственную должность. Однако Фемистокл заявил, что война диктует свои законы.
Он также предложил поставить во главе сухопутного афинского войска Аристида, Миронида и Кимона, сына Мильтиада. Народ без обсуждений утвердил всех троих в должности стратегов.
Стоял август 479 года до нашей эры.
Глава седьмая. В МЕСЯЦЕ БОЭДРОМИОНЕ
Поражение персов в морском сражении у Саламина и последовавшее затем бегство Ксеркса в Азию пробудили среди эллинов, находившихся под властью Ахеменидов, надежду на возмездие. В городах Ионии, Карии и Эолиды, а также на островах близ азиатского побережья вожди демоса и богатое купечество открыто ратовали за изгнание варваров от берегов Эгеиды. Ионийцы, не сговариваясь, направили своих послов к навархам Коринфского союза.
Самыми расторопными оказались самосцы. Их послы побывали на Саламине у афинян и на Эгине, где стоял флот пелопоннесцев. Самосцы призывали афинян и спартанцев идти к Самосу, чтобы свергнуть тамошнего тирана Феоместора, ставленника персов. Самосцы утверждали, что, лишь только эллинский флот появится у берегов Азии, ионяне и карийцы сразу же поднимут восстание против персов.
Следом за самосцами на Эгину и Саламин прибыли послы с островов Хиос, Лесбос и Кос. На Хиосе, как и на Самосе, жили родственные афинянам ионийцы. Лесбос издревле населяли эолийцы, близкие по языку к беотийцам и фессалийцам. Кос был заселён дорийцами, пришедшими с Пелопоннеса, поэтому лакедемоняне не скрывали своих симпатий к жителям этого острова. Афиняне же более склонялись к тому, чтобы оказать поддержку хиосцам и самосцам.
Наконец Леотихид, Фемистокл и Ксантипп приняли решение вести флот к острову Самосу, чтобы закрепиться там и попытаться поднять восстание среди азиатских эллинов. В поход двинулись сто десять пелопоннесских триер и сто шестьдесят афинских.
По пути к Самосу эллинский флот задержался на острове Делос, чтобы принести благодарственные жертвы Аполлону и Артемиде, которые, по преданию, родились здесь.
Персидский флот стоял у Самоса и насчитывал триста кораблей. Однако триеры финикийцев, лучшие в персидском флоте, к тому времени уже покинули Самос, отправившись домой. Вот почему персидские навархи не отважились дать битву эллинскому флоту, узнав о его приближении, но предпочли отступить к мысу Микале, что на Ионийском побережье. На Микале Ксерксом была оставлена часть сухопутных сил для защиты Ионии: шестьдесят тысяч воинов. Во главе этого войска стоял Тигран, сын Артабана.
Начальники персидского флота распорядились вытащить корабли на берег и возвести укрепления в виде рва и частокола для защиты кораблей.
Тиран Феоместор, видя, что персы боятся эллинов и что самосцы открыто готовы примкнуть к афинянам и спартанцам, предпочёл не искушать судьбу, сражаясь на стороне варваров. Он погрузил на корабль все свои богатства и бежал на Кипр.
Точно так же поступил тиран хиосцев после того, как персидское войско покинуло остров. С Хиоса персы переправились на материк и обосновались в городе Эфесе. Но, узнав о высадке на Самосе афинян и пелопоннесцев, персидский отряд оставил Эфес и ушёл в Карию.
Персидские отряды не задержались и в соседних с Эфесом городах Ионии: Клазоменах, Теосе, Эрифрах, Лебеде, Нотионе, Колофоне, Приене и Магнесии. Персы спешно покидали эти города и уходили в глубь Азии. Единственное войско варваров, которое не двигалось с места, было на мысе Микале. Тигран не собирался без боя уступать эллинам Ионию. К тому же он знал, что Ксеркс с обозом и отборными персидскими отрядами всё ещё находится в Сардах. Царь и его окружение ожидали победных известий.
Тем временем эллинские военачальники на Самосе проводили время в спорах. Ионийцы настойчиво призывали Леотихида и Ксантиппа напасть на флот варваров, вытащенный на берег. Ксантипп был полон решимости сжечь персидский флот и таким образом окончательно выиграть войну на море. Однако Леотихид имел указания из Спарты преследовать врагов на островах Эгеиды и не предпринимать попыток высаживаться на азиатский берег. Спартанские власти знали, что сухопутные силы Ксеркса в Азии в несколько раз превышают их войско. Они не желали дразнить Ксеркса и подталкивать его к решительным действиям, по крайней мере, до той поры, пока в Элладе не будет разбито войско Мардония.
Поскольку у афинян была постоянная нужда в деньгах на содержание флота и войска, Ксантипп предложил Фемистоклу заняться добычей денег всеми возможными способами. Он недвусмысленно намекал, что все близлежащие земли и острова до недавнего времени находились под властью Ахеменидов, то есть, по сути дела, являлись союзниками персидского царя. Ксантипп полагал, что азиатские эллины не только обязаны объявить войну Ксерксу, но и выплатить афинянам и их союзникам денежную пеню за своё участие, пусть и невольное, в походе на Элладу. Размер этой пени для каждого острова и города должен был установить сам Фемистокл.
Фемистокл, подумав, согласился с мнением Ксантиппа.
Возглавив тридцать быстроходных афинских триер, он двинулся от Самоса на северо-запад, делая остановки на всех встречных островах. Всюду Фемистокл призывал эллинов вооружаться и плыть на кораблях к Самосу, чтобы в решительном сражении избавить Ионию от власти персидского царя. Попутно Фемистокл собирал деньги, облагая поборами в первую очередь аристократов и богатых купцов.
Немало эллинов с островов Хиос, Лесбос и Лемнос отправились на Самос, поддавшись призывам Фемистокла, но были и такие, кто не желал воевать с персами. Жители острова Галоннеса заявили, что для них мир с Ксерксом дороже свободы, за которую афиняне требуют с них не только войско, но и серебро. Фемистокл объявил галоннесянам, что за отказ сражаться с персами им придётся заплатить вдвойне. Такой же участи подверглись жители острова Имброса, не пожелавшие враждовать с персидским царём. Жители острова Тенедос тоже были ограблены Фемистоклом, который без колебаний использовал вооружённую силу там, где увещевания были бесполезны.
Вернувшись на Лесбос, Фемистокл узнал от моряков, судно которых пришло из Греции, о большой и кровопролитной битве между эллинами и персами. Битва произошла на Беотийской равнине возле города Платеи. Победа осталась за эллинами. Множество персов полегло в том сражении, нашёл там свою смерть и Мардоний.
Наконец Эллада избавилась от смертельной опасности.
Желая поскорее обрадовать Леотихида и Ксантиппа, Фемистокл поспешил к Самосу. Фемистокл надеялся, что победа Павсания при Платеях воодушевит Леотихида на более смелые действия против Тиграна.
Так и случилось. Добравшись до острова Хиос, Фемистокл неожиданно узнал от тамошних жителей о битве, случившейся несколькими днями ранее на мысе Микале. Узнав о победе Павсания над Мардонием, Леотихид принял решение напасть на воинов Тиграна, укрепившихся за частоколом на азиатском берегу. Эллины преодолели ров и частокол и бросились на персов, которые долго сдерживали их натиск, покуда в битве не пал сам Тигран. Смерть его и многих других военачальников лишила персов мужества. Началось повальное бегство. Афиняне, спартанцы и пелопоннесцы преследовали врагов по пятам, захватив другой их укреплённый лагерь на горе.
Ионийцы, находившиеся в войске Тиграна, перешли на сторону эллинов, помогая им преследовать и истреблять варваров. Лишь наступившая ночь спасла персов от полного уничтожения.
Сражение на мысе Микале завершилось сожжением персидских кораблей, вытащенных на берег. Леотихид и Ксантипп взяли большую добычу и множество пленных.
Когда корабли Фемистокла подошли к Самосу, там царило веселье в честь побед при Платеях и Микале. Враг был окончательно повержен не только в Европе, но и в Азии! Господство эллинов на море стало неоспоримо.
Эллины радовались ещё и тому, что от пленных персов узнали о начавшихся восстаниях в Бактрии и Маргиане. Ксеркс уже не помышлял о продолжении войны с эллинами, он слал войска в Бактрию и в соседние с нею сатрапии, чтобы не позволить восстанию охватить ещё большую территорию. По слухам, во главе восстаний стояли какие-то родственники Ксеркса, недовольные делами в Элладе.