Следует, пожалуй, добавить, что это далеко не исключительный случай. Такая беспечность присуща раройцам во всем, за что бы они ни взялись. В любой момент они способны оставить свое дело, если заметят странную рыбу или еще что-нибудь занимательное. Аита пеапеа! Куда спешить? Успеется - не завтра, так послезавтра.
Примечательна способность раройцев внезапно, ни с того ни с сего отправиться в далекое плавание. Старики и молодые очень любят путешествовать, и появление шхуны - всегда большой соблазн для островитян. Стоит одному раройцу собраться за чем-нибудь в Папеэте, как не менее полудюжины его земляков внезапно вспоминают, что у них на Таити неотложные дела или что какой-нибудь родственник ждет их со страшным нетерпением. Впрочем, у каждого раройца есть родные на всем архипелаге, и если судно почему-либо не сможет пристать у того острова, который первоначально был избран целью путешествия, то это не беда - на следующем островке найдется либо тетка, либо двоюродный брат, Аита пеапеа…
Похоже, что раройцы - и туамотуанцы вообще - отличаются этой типично полинезийской беспечностью в большей степени, нежели их соплеменники на других островах Тихого океана. Если большинство остальных народов Полинезии подверглось беспощадному ограблению или давным-давно погибли, то на Рароиа и других островах Туамоту во многом остались те же условия, что в старые, добрые, языческие времена, когда еще ни одна торговая шхуна не отваживалась пробираться между коварными рифами. Это не значит, конечно, что здешние островитяне - кровожадные людоеды, которые бегают полуголые среди пальм и живут в романтических шалашах голливудского образца (читатель и сам уже заметил в этой книге упоминания о кровельном железе, деревянных домах, ботинках, отутюженных костюмах, консервах и футбольных матчах); я имею в виду неизменность основных условий существования. Благодаря своей изолированности Рароиа сильно отличается от Таити и большинства других островов Полинезии, несмотря на внешнее сходство, несмотря на знакомство раройцев со многими промышленными товарами и прочие признаки цивилизации.
Прежде всего надо сказать, что раройцам удалось в значительной степени сохранить свою свободу и самостоятельность. До прихода европейцев на острове существовала местная династия, и наследственный владыка правил довольно бесцеременно. Установив в середине прошлого столетия опеку над островами Туамоту, французы искоренили эту систему. На смену наследственным правителям пришел вождь, назначаемый властями в Папеэте. В остальном островитянам предоставили самим решать свои дела.
Теперь раройцы избирают вождя (это нововведение было, разумеется, встречено с радостью). Чиновников над ними мало, и управляют они спустя рукава. Важнейшие обязанности вождя - наблюдать за сбытом копры, регистрировать рождение и смерть, венчать супругов и руководить общественными работами. Вряд ли можно считать эти обязанности обременительными для него или для населения. Правда, Тека не раз жаловался, что приход торговой шхуны всегда страшная обуза для него, потому что он обязан подписывать все деловые бумаги. Но так как речь идет о нескольких документах в месяц, которые он к тому же никогда не читает, то трудно принять его жалобы всерьез.
Население пока что ни разу не выражало каких-либо претензий, но если у кого-нибудь возникает недовольство, он имеет полную возможность заявить об этом и добиться устранения неполадок. Вождь время от времени созывает совет всех взрослых мужчин острова, и хотя закон не предписывает этого, он всегда склоняется перед решением большинства.
Помимо вождя, есть еще один представитель местной власти, так называемый мутои, назначаемый администрацией в Папеэте. Теоретически мутои объединяет в одном лице почтальона, полицейского и посыльного у вождя, в действительности же ему нечего делать. Раройцы писем не пишут и не получают, преступлений здесь почти не бывает, а посыльный вождю, разумеется, совершенно не нужен. Тем не менее это завидный пост, так как дает право носить форму с красными галунами.
Третий и последний из облеченных доверием общества лиц на Рароиа - звонарь. Все его обязанности сводятся к тому, чтобы дважды в день звонить в церковные колокола, однако дело это считается настолько важным, что он лишь в исключительных случаях соглашается допустить к колоколам кого-либо другого. Даже когда большинство островитян отправляется заготовлять копру на другие острова, звонарь остается в деревне.
Раз в год прибывает администратор островов Туамоту, чтобы выслушать жалобы. Его визит длится несколько часов, самое большее - день. Иногда с молниеносным визитом является какой-нибудь более высокопоставленный чин. И все!
Следует, пожалуй, добавить, что раройцы, подобно прочим обитателям французской Океании, - французские граждане и наделены теми же правами, что и жители самой Франции или ее колоний. Вместе с тем у них меньше обязанностей: так, раройцы не несут воинской повинности, а из всех видов поборов должны платить только налог на собак. Впрочем, и это остается на бумаге, потому что постановление не распространяется на крысоловов - в итоге на Рароиа все собаки, независимо от породы и величины, считаются крысоловами!
Итак, раройцы в большой степени сохранили свою самобытность, но, кроме того, что не менее важно, в их владении остались все местные земли. Это счастливое обстоятельство объясняется в первую очередь изолированностью и скромным значением острова.
Изолированность с самого начала охраняла остров от назойливых чужестранцев. Полчища бесцеремонных авантюристов, торговцев оружием и водкой, любителей наживы, со всех концов света устремлявшихся в прошлом веке в Полинезию, предпочитали, естественно, искать счастья на богатых, плодородных островах вроде Таити, Самоа и Гавайских. На жалкие атоллы Туамоту они смотрели с презрением. Разве что наиболее предприимчивые из них навещали прославленные места добычи жемчуга, в надежде быстро разбогатеть, но никому не приходило в голову поселиться на Туамоту. Таитяне, подобно многим другим полинезийским народам, утратили свою свободу и землю, а большая часть их погибла от болезней, войн и алкоголя, острова же Туамоту пострадали меньше.
Когда архипелаг отошел к Франции, было решено по возможности не распространять на него общепринятые методы эксплуатации и не допускать полного разорения туамотуанцев. В наши дни на всем архипелаге насчитывается лишь с полдюжины иностранных плантаторов, каждый островитянин владеет землей. Конечно, у одних ее больше, у других меньше, но даже самый бедный располагает участком для постройки дома и выращивания достаточного для пропитания количества кокосовых пальм .
Еще более бросается в глаза исключительное положение туамотуанцев в области духовной жизни. Живя сами по себе, вдали от пароходных линий и прочих путей распространения западной цивилизации, они смогли сохранить самобытность и цельность. Если мы, так называемые современные люди Запада, страдаем от внутреннего разлада, если мы расколоты на тысячи групп разного рода, разделяемся по партийным, профессиональным, национальным признакам, то раройцы остаются гармоническими людьми, живущими единым коллективом. У них общий взгляд на жизнь и общий подход к явлениям. Политические противоречия им неизвестны, так же как и религиозные конфликты; у них нет постоянного общения с другими народами и расами. Все они - одинаково искусные рыбаки, заготовщики копры и ремесленники. Здесь нет общественных классов; единая для всех система общественных установлений и запретов определяет, что следует делать, а чего не следует. Иными словами, они проявляют уверенность и целеустремленность там, где мы показываем себя скептиками и релятивистами. Раройцам удалось сохранять целостность, отличающую большинство так называемых примитивных народов.
Примечательно, что нервные заболевания совершенно неизвестны на Рароиа. Когда я подробно описал им один из наиболее распространенных недугов цивилизованных людей, шизофрению, то мои слушатели, пожилые умные люди, недоверчиво покачали головами и в один голос заявили, что никогда не видели и не слышали ничего подобного .
И еще в одном важном отношении все остается здесь по-старому: на Рароиа круглый год царит лето, что облегчает существование и значительно сокращает потребности. Каждый с завидной быстротой и легкостью решает для себя жилищный вопрос, сооружая домик из пальмовых листьев, железа, сосновых досок или ящиков - в зависимости от вкуса или возможностей. Воды для стирки в лагуне больше чем достаточно, питьевая вода льется с неба в виде дождя, либо накапливается на деревьях в кокосовых орехах. Топливом обычно служит кокосовое волокно, которое природа щедро разбросала повсюду. За четверть часа можно собрать топлива на неделю. Косвенно климат способствует также разрешению продовольственного вопроса. Лагуна кишит рыбой многих видов. С утра за час-другой можно наловить сколько пожелаешь. Одежда уже в силу самих условий требует минимальных расходов. Пара трусов и набедренная повязка на смену - этого вполне достаточно на целый год. Разумеется, раройцы не ограничивают себя до такой степени, но если придется, они вполне могут прожить так без всякого ущерба для себя.
К четырем перечисленным факторам - независимости, наличию собственной земли, духовной целостности и ограниченности материальных потребностей, - которые по-прежнему являются основой спокойного, не омраченного никакими заботами существования раройцев, их жизнерадостности и беспечности, следует добавить хотя бы одно достижение новейшего времени.
Дело в том, что туамотуанцы не только сохранили лучшее от своего старого уклада, но, кроме того, прекратились столь частые в прошлом междоусобные войны, которые нередко отличались большой жестокостью и кровопролитностью. Удаленность от внешнего мира надежно оградила жителей Туамоту от обеих мировых войн и по-прежнему служит для них защитным барьером. В мире, обремененном страданиями и раздорами, туамотуанцы являют собой один из немногочисленных примеров людей, которые живут, не зная нужды и тревог. Стоит ли после этого удивляться тому, что они так жизнерадостны и всегда поют и смеются?
В результате возникшего лет семьдесят пять тому назад контакта с западной цивилизацией раройцы стали нырять за жемчужницами и заготовлять копру; это дает им надежный и сравнительно высокий заработок. Европеец, привыкший к тому, что деньги играют большую роль в обществе, склонен придавать большое значение обеспеченному доходу и даже сочтет его основной причиной оптимистического мироощущения раройцев. На самом же деле деньги совсем не играют здесь той решающей роли, как у нас. Денежное хозяйство остается для раройцев чем-то чуждым и еще не совсем понятным, и похоже, что они счастливы скорее вопреки, чем благодаря ему. Кстати, если обратиться в недалекое прошлое, то оказывается, что современное денежное обращение было чуть ли не навязано островитянам .
До появления здесь европейцев перламутр обладал ценностью лишь как материал для изготовления рыболовных крючков и других орудий, а число кокосовых пальм в хозяйстве определялось исходя из собственных потребностей. Однако в середине прошлого столетия архипелаг Туамоту стали посещать шхуны с Таити, и, к величайшему удивлению местных жителей, чудаки-чужеземцы давали ткани, ножи и другие ценные предметы в обмен на жемчуг и раковины, которые в изобилии водились в лагунах, где любой островитянин мог добыть их без особого труда.
Скоро выяснилось, что гости охотно берут также кокосовое масло. Но хотя за него неплохо платили товарами, этот вид торговли не получил широкого развития. Туамотуанцы нашли, что производство масла в желательном для приезжих количестве требует слишком большого труда. В то время единственный известный способ производства кокосового масла заключался в том, что измельченные ядра орехов ставили в деревянных кадках на солнце. Солнечные лучи за несколько дней вытапливали из кокосовой массы густое масло.
Скупщики, так же как и островитяне, были недовольны этим непрактичным и нерациональным способом, при котором извлекалось лишь около половины масла, содержащегося в ядрах. Прошло, однако, еще несколько десятилетий, прежде чем во французской Океании распространился новый способ - сушка на солнце целых ядер. Преимущество этого метода в том, что он позволяет целиком отправлять ядра в Европу, где их используют на все сто процентов при производстве маргарина и мыла. Островитяне были очень довольны нововведением, значительно упрощавшим их работу. Теперь требовалось лишь разрубать орехи надвое, сушить на солнце и вынимать ядро. Конечно, многие по-прежнему с презрением относились к мысли о том, чтобы трудиться и потеть на жаре ради нескольких отрезов материи или ножей, но все же число островитян, время от времени снисходивших до того, чтобы разрубить некоторое количество орехов, непрерывно росло.
Развитие торговли копрой сопровождалось усилением торговли раковинами-жемчужницами. Многие местные жители стали профессиональными ныряльщиками. Эта работа казалась им не такой однообразной, как заготовка копры; к тому же ныряльщика всегда манит мечта найти крупную блестящую жемчужину, на которую можно было выменять огромное количество спиртных напитков и тканей.
И вот нашлись шкиперы, решившие, что для упрощения торговли следует и здесь ввести деньги. Как и по всей французской Океании, первыми получили хождение на Туамоту чилийские доллары (до сооружения Панамского канала важнейшим транзитным портом в этой части Тихого океана был Вальпараисо). Большие блестящие серебряные монеты украшало с одной стороны изображение орла, и туамотуанцы прозвали их "птичьи монеты". Многие раройцы и другие полинезийцы были настолько восхищены красивыми кусочками металла, что собирали их грудами. И по сей день в потайных сундучках и ларчиках островитян хранится немало чилийских долларов. Другие сочли, что монеты удобны и практичны для обмена на желаемые товары. Наиболее предприимчивые отправлялись со шхунами на Таити и привозили оттуда неслыханные богатства: консервы, мясорубки, мебель, бальные платья, библии, железные ломы и тысячи других потрясающих предметов, назначение которых в большинстве случаев им было неизвестно.
С тех времен остался обычай раройцев - и туамотуанцев вообще - выражать все цены в тара (полинезийское произношение слова "доллар"), хотя в наши дни единственная имеющая здесь хождение монета - таитянские франки. "Один тара" означает пять франков; столько стоил в старину чилийский доллар. Привычка настолько сильна, что рароец скорее скажет "один тара, три франка и пятьдесят сантимов", чем "восемь с половиной франков".
Первое знакомство островитян с Папеэте и прелестями цивилизации породило, понятно, множество новых, искусственных запросов. Для удовлетворения их все большее количество местных жителей стало заготовлять копру и нырять за раковинами-жемчужницами. Производство росло, торговля процветала - на радость скупщикам и шкиперам. Шхуны шли с полным грузом в оба конца, купцы наводнили Туамоту дешевыми товарами по бессовестно вздутым ценам.
Это положение сохранилось в общем и по сей день. Годовой доход прилежных раройцев довольно высок, но деньги быстро расходятся на совершенно бесполезные вещи.
Определить в точности заработок каждого трудновато, ибо никто, разумеется, не затрудняет себя учетом, однако цифры, сообщенные автору скупщиками копры, довольно показательны (добыча перламутра на Рароиа уже давно прекратилась). Согласно этим данным, раройцы ежегодно заготавливают около 250 тонн копры. Цена за последние два года (1949–1950) составляла примерно 10 таитянских франков за килограмм. Таким образом жители острова зарабатывают в год 2,5 миллиона таитянских франков или 200 тысяч шведских крон. Население составляет немногим более ста человек, число хозяйств - двадцать пять. Иными словами, средний годовой доход каждой семьи равен приблизительно 8 тысячам крон.
Деньги выплачиваются при сдаче копры наличными на борту шхуны. Подоходный и имущественный налоги здесь не существуют. Никто не кладет деньги в сберкассу по той простой причине, что сберкасс нет. И никто - если не считать нескольких стариков, сохранивших привычки эпохи серебряных монет, которые так интересно было собирать и считать, - не складывает деньги в "кубышку". Напротив, когда встает вопрос о непредвиденном расходе, очень редко у кого оказываются наличные деньги. Куда же они деваются?