Их прервал звонок велосипеда. Дверь открылась. Это был Арман, почтальон.
- Здравствуйте, дамы. У меня письмо для вас, мадемуазель Леа. Надеюсь, оно будет вам более приятно, чем то, которое я принес Файяру.
- Еще письмо из банка, - вздохнула Леа.
- Знаете ли, что там во втором письме? - снова заговорил Арман. - Не пытайтесь отгадать… гроб.
Кроме Альбера все воскликнули:
- Гроб!
- Да. Маленький черный гроб, вырезанный из картона. По-моему, сверху написано имя Файяра.
- Но почему? - удивилась Камилла.
- Могила! Те, кто сотрудничал с бошами, получают это, так им дают понять, что после войны с ними разделаются.
- Из-за нескольких бутылок вина, - пробормотала Камилла с презрением.
- Не только бутылок, мадам Камилла, - холодно произнес мясник.
- Что вы хотите сказать, Альбер? - спросила Леа.
- По крайней мере дважды видели, как Файяр выходил из Лангонской комендатуры.
- Мы все иногда там бывали.
- Я все знаю, мадам Камилла, но ходят слухи, и потом главное его сын. Как подумаю, что знал его мальчишкой! Я вас будто снова вижу вдвоем, идущих через виноградники и вымазанных ягодами. Помните это, Леа?
- Да… кажется, что это было так давно.
- Это не улучшит настроения Файяра, - заметила Руфь, наливая стаканчик вина почтальону.
- Да уж. Он стал весь красный, а потом побелел, когда увидел, что в конверте. Я не стал ждать чаевых, а поскорее убрался.
Он одним махом опустошил стаканчик.
- К сожалению, мне пора… Я вот болтаю, а еще не закончил свой объезд. До встречи.
- До свидания, Арман, до скорого.
- Мне тоже надо ехать, - сказал Альбер.
Леа проводила его до грузовичка.
- Скоро мы увидим, как на парашютах сбросят оружие. Не можете ли вы проверить, надежен ли тайник у распятия? Там должен быть ящик с магазинами и гранатами.
- Я пойду завтра.
- Если все в порядке, поставьте крест мелом на решетке вокруг ангела.
- Договорились.
- Будьте осторожны. Ваш дядя мне не простил бы, если бы с вами что-нибудь случилось… Не доверяйте Файяру.
В часовне у дороги все выглядело нормально. Ящики были не тронуты. Несмотря на хорошую погоду, у распятия никого не было.
Ночью прошел сильный дождь, оставив после себя небольшие скопления гравия, скользящего под ногами. Возвращаясь, Леа прошла через кладбище, остановилась перед могилой родителей, где вырвала несколько сорняков, ускользнувших от взгляда Руфи. Площадь была пуста. Слышались крики детей. "Это время перемены", - подумала она, толкая дверь часовни. Ледяная сырость заставила ее вздрогнуть. Три пожилые женщины, занятые молитвой, повернулись к ней. Что она здесь делала? Святая Экзюперанс в своей раке имела вид большой восковой куклы в пыльной одежде. Куда девались чувства ее детства? Где был чудесный образ маленькой святой, имя которой она теперь носила для некоторых? Все это теперь стало смешным и наивным. Плохое настроение все более овладевало ею. Возникло желание все забыть и снова оказаться на бульваре Сен-Мишель или на Елисейских полях с Лаурой и ее друзьями-стилягами, пить коктейли со странными названиями и цветом, танцевать, слушать запрещенные американские пластинки вместо велосипедных поездок через виноградники и поля с опасным грузом, вместо сверки счетов и ожидания у радиоприемника новостей от Франсуа, от Лорана или известий о невероятной высадке! Она множество дней прожила в страхе перед появлением гестапо или полиции, перед возвращением Матиаса и нехваткой денег. Франсуа Тавернье, должно быть, мертв, потому что не сдержал своего обещания… Эта мысль заставила ее опуститься на колени.
"Только не это, Боже мой!"
Вконец расстроившись, Леа вышла из церкви.
Бесконечная усталость овладела ею. Ее скверные туфли на деревянной подметке казались ей свинцовыми. Когда она проходила мимо последнего дома деревни, собаки побежали за ней с лаем, потом, успокоившись, отстали. Удостоверившись, что никого нет, Леа пометила ржавую решетку крестом. На колокольне Верделе пробило шесть часов вечера. По небу неслись тяжелые мрачные облака.
Не был ли это зов широкого и смятенного неба? Леа очутилась на дороге, которая вела к дому Сидони. Он казался крошечным на огромной равнине. Как права была старая женщина, стремясь вернуться в Бельвю! Здесь дума уносилась к отдаленным ландам, неуемному океану и бездонным небесам. Перед этим привычным зрелищем Леа всегда испытывала ощущение мира, желание покоя, сна, размышлений. Вой нарушил ее мысли. Белль, собака Сидони, скулила, прижавшись к двери.
Леа протянула руку к собаке.
- Ты не узнаешь меня?
Услышав дружелюбный голос, собака приблизилась к Леа и легла у ее ног, все еще продолжая скулить. Внезапно встревожившись, Леа открыла дверь и вошла. В комнате царил невероятный беспорядок, словно ураган пронесся. Сорванные с кровати одеяла и перевернутый матрас указывали на обыск. Кто мог так неистовствовать среди жалкого имущества старой больной женщины? Леа знала ответ, но отказывалась этому верить.
- Сидони… Сидони…
Собака, забившись под кровать, поскуливала. Старая женщина была без сознания. Лицо приобрело землистый оттенок, немного крови вытекло из правой ноздри, на левой стороне лица темнел синяк. Леа склонилась над Сидони: дыхание прерывистое, в вороте ночной рубашки из белой ткани виднелись следы пальцев на дряблой коже шеи.
В ужасе Леа смотрела на распростертое тело той, которая некогда утешала ее и потихоньку давала ей сладости, если Руфь или мать ее наказывали. Воспоминания детских дней, проведенных рядом с этой доброй женщиной, нахлынули на нее, вновь превратив в ребенка, ищущего защиты.
- Дони, Дони, ответь мне…
Старая женщина открыла глаза. Леа бросилась к ней.
- Сидони, прошу тебя, отвечай мне.
Сидони медленно подняла руку и положила ее на склоненную к ней голову. Ее губы открывались и закрывались, но слов было не разобрать.
- Постарайся, скажи мне, кто это сделал…
Рука Сидони отяжелела. Леа прижалась ухом к ее рту.
- …спа… спа… ся, спасайся. - Рука стала еще тяжелее. Леа попыталась осторожно освободиться, шепча:
- Что ты хочешь сказать?
Рука, чуть помедлив, соскользнула с головы Леа, глухо ударившись о кровать.
Белль отчаянно завыла.
Леа перестала плакать и, еще не веря в случившееся, испытующе глядела на старое любимое лицо, вдруг ставшее чужим и едва не враждебным.
Это было неправдой… Еще секунду назад она чувствовала на своей щеке теплое дыхание… а теперь… Это бесстыдное тело в одной рубашке…
Леа гневно поправила завернувшийся подол.
- Заткните суку!.. Что она так развылась? Дура! Плачет она что ли?
Леа услышала шорох позади себя и резко обернулась. На пороге стоял человек. Она замерла, окаменев от ужаса. Что он делал здесь, в разоренном доме, перед этим еще не остывшим трупом? Ей вдруг все сделалось понятным. Гадкий страх отбросил гордость.
- Умоляю!.. Не бей меня!
Матиас Файяр не смотрел на Леа, он отстранил ее рукой и приблизился к кровати. Бледный, со сжатыми кулаками, он был страшен.
- Они посмели!
С какой нежностью он сложил руки в синяках, закрыл глаза той, кого ребенком он называл "мама Сидони" и которая так хорошо умела спасать его от отцовских побоев! Он опустился на колени не для того, чтобы произнести давно забытую молитву, но от избытка горя.
Леа смотрела на него со страхом, но когда он повернул к ней залитое слезами лицо, она с рыданиями бросилась ему на шею. Сколько времени они оставались на коленях, прижавшись друг к другу перед этими останками, казалось, уносившими в холод могилы их детские впечатления и воспоминания?
Белль, взобравшись на кровать, лизала ноги своей хозяйки.
Матиас опомнился первым.
- Тебе нужно уехать.
Леа не реагировала. Молодой человек вытащил из кармана носовой платок, которым вытер глаза своей подруги, потом свои. Он встряхнул ее, сначала ласково, потом почти грубо.
- Послушай меня. Ты должна покинуть Монтийяк. На вас донесли, на Камиллу и на тебя.
Леа слушала с отсутствующим видом.
- Боже мой! Ты слышишь? Люди Дозе и из полиции скоро будут здесь, они арестуют тебя.
Наконец-то! Она, казалось, начала понимать. Горе и I отчаяние постепенно уступали место выражению недоверчивого ужаса.
- И об этом меня предупреждаешь ты!..
Это восклицание заставило его опустить голову.
- Я слышал, как Денан отдавал распоряжения Фьо, Гильбо и Лакутюру.
- Я думала, что ты работаешь на них.
К ней вдруг сразу вернулись силы.
- Иногда. Но что бы ты ни думала, я не хочу, чтобы они схватили тебя.
- Ты хорошо знаешь их приемы!
Матиас встал и посмотрел на труп Сидони.
- Думаю, что знаю.
Леа проследила за его взглядом и тоже поднялась с колен, глаза ее опять были полны слез.
- Почему ее?
- Я слышал, как Фьо говорил, что в одном письме Сидони обвинялась в укрывательстве твоего кузена Люсьена и в осведомленности о местопребывании братьев Лефевров. Но я и представить себе не мог, что они явятся допрашивать ее. Я думал только о тебе, о том, чтобы предупредить тебя. Мне только непонятно, почему они сразу после этого не отправились в "замок".
- Откуда тебе это известно?
- Я срезал путь через виноградники, идя сюда. Я увидел бы или услышал их машину. Если только, их не заловила сосновая рощица.
- Я ничего не заметила. Я пришла сюда по дороге из Верделе.
- Скорее пошли отсюда.
- Но нельзя так оставлять Сидони.
- Мы больше ничего не можем для нее сделать. Ночью я предупрежу кюре. Поторопись.
Леа в последний раз поцеловала похолодевшую щеку и оставила охранять тело собаку, не перестававшую выть. Снаружи небо по-прежнему казалось угрожающим.
Спускаясь с крыльца, Матиас остановил ее.
- Подожди здесь. Я взгляну, нет ли кого-нибудь.
- Нет, я иду с тобой.
Матиас пожал плечами и помог ей взобраться на откос. Все казалось спокойным. Стало так темно, что фасад дома был едва различим.
Через застекленную дверь на двор просачивался свет. Камилла, должно быть, ждала Леа у порога, потому что дверь сразу же резко распахнулась, как только они подошли к дому.
- Ты. Наконец-то!
Леа входя задела ее.
- Сидони мертва.
- Что?..
- Его приятели приходили "допрашивать" ее.
Сжимая руки на груди, Камилла с недоверием смотрела на Матиаса.
- Не смотрите на меня так, мадам Камилла. Неизвестно точно, что произошло.
- Вы только послушайте его!.. Неизвестно точно, что произошло!.. Ты нас принимаешь за идиоток? Очень хорошо известно, что произошло. Ты хочешь, чтобы я тебе это сказала точно? - закричала Леа.
- Нет необходимости, и это ничего не изменит. Есть вещи поважнее. Вам нужно уходить.
- А кто нас заверит, что это не ловушка и что ты не хочешь нас отвести прямо к твоим дружкам из гестапо?
Матиас замахнулся на Леа.
- Отлично, ударь меня, начинай свою работу… Ты ведь любишь бить.
- Мадам Камилла, заставьте ее замолчать. Пока мы здесь теряем время…
- Откуда нам знать, можем ли мы доверять вам?
- Вы этого знать не можете. Но вы, так сильно любящая своего мужа, поверите мне, если я поклянусь, что люблю Леа и, несмотря ни на что, я готов умереть, лишь бы с ней ничего не случилось.
Камилла положила руку на плечо молодого человека.
- Я вам верю. Но почему вы стараетесь спасти меня?
- Если бы вас арестовали, Леа мне этого не простила бы. Вошла Руфь, неся набитый рюкзак, который протянула Леа.
- Держи! Я положила туда теплую одежду, электрический фонарик и две банки варенья. А теперь уходите.
- Уходите… Уходите, - напевал маленький Шарль, натягивая на уши свою шапочку.
- Идите же, поторопитесь, - говорила Руфь, подталкивая их наружу.
- Но ты пойдешь с нами!
- Нет, кто-то должен их встретить.
- Я не хочу!.. После того, что они сделали с Сидони.
- Сидони?
- Они ее пытали, она умерла!
- Боже мой! - воскликнула гувернантка, перекрестившись.
- Решайте быстро, мадемуазель Руфь. Вы идете или нет?
- Нет, я остаюсь, я не могу оставить дом месье Пьера. Не беспокойтесь. Я умею говорить с ними.
- Вдвоем нам будет легче убедить их, что вы уехали в Париж, - сказала, входя, Бернадетта Бушардо.
- Твоя тетушка права. Их присутствие сделает ваш отъезд более естественным.
- Но они рискуют быть убитыми!
- Не более, чем если вы останетесь здесь.
- Это правда, - сказала Руфь. - Уходите, сейчас ночь. Матиас, ты мне отвечаешь за них.
- Я когда-нибудь вас обманывал?
- Что ты намерен делать?
- Отвести их к Альберу, чтобы он их спрятал.
- Почему к Альберу? - почти крикнула Леа.
- Потому что он участвует в Сопротивлении и знает, что с вами делать.
- Откуда ты знаешь?
- Перестань считать меня глупцом. Мне давно известно, что он прячет английских летчиков, знает места заброски парашютистов, что он участвовал в организации побега братьев Лефевров.
- И ты не донес на него?!
- Не в моих правилах выдавать людей.
- Тогда ты не должен быть в чести у своих патронов.
- Хватит! - резко оборвала ее Камилла. - Вы сведете счеты потом. Сейчас важно успеть уйти до их прихода. Вы уверены, Руфь, и вы, Бернадетта, что не хотите отправиться с нами?
- Совершенно уверена, моя маленькая Камилла. Я хочу быть здесь, вдруг я понадоблюсь Люсьену или моему брату. К тому же я слишком стара, чтобы скитаться по дорогам и спать под открытым небом. Вы должны оставить нам Шарля, мы позаботимся о нем.
- Я очень вам благодарна, но будет лучше, если я забегу его с собой.
- Я пойду к родителям, чтобы они не увидели, как вы уезжаете. Через пятнадцать минут встречаемся в Монтонуаре, где я оставил машину.
Матиас вышел через кухню.
Две молодые женщины и ребенок, наскоро перекусив, вышли в ночь, напоследок обнявшись с Руфью и Бернадеттой Бушардо.
Около двадцати минут они ждали Матиаса, укрывшись за черной машиной.
- Он не придет. Говорю тебе, он не придет!
- Нет, придет. Тихо! Слушай!.. Кто-то идет по дороге.
Камилла, пригнувшись около автомобиля, прижимала к себе своего малыша.
Было так темно, что силуэт человека был едва различим.
- Леа, это я.
- Долго же ты!
- Я едва смог утихомирить родителей, они не хотели меня отпускать. Пришлось сбежать. Садитесь быстрее.
Шарль прижимал к себе старого плюшевого медвежонка Леа. Он со смехом забрался в машину. Только он находил происходящее забавным.
Никогда улочки маленького Сен-Макера не казались им такими узкими и темными. Голубоватого света маскировочных фар не хватало для ориентировки. Наконец они добрались до дома мясника. Матиас выключил мотор. Ни огонька, ни звука… Угнетающее молчание черной ночи, которая, казалось, никогда не кончится… Все затаили дыхание, насторожившись, даже Шарль, уткнувшийся лицом в шею своей матери. Щелчок заставил Леа вздрогнуть. Матиас приготовил свой пистолет.
- Лучше тебе пойти посмотреть, - прошептал он.
Леа ловко выбралась из машины и постучала в дверь; после пятого удара отозвался глухой голос:
- Что такое?
- Это я, Леа.
- Кто?
- Леа Дельмас.
За открывшейся дверью стояла жена мясника в ночной рубашке, с электрическим фонариком в руке.
- Заходите скорее, милая. Вы меня напугали, я подумала, не случилось ли что-нибудь с Альбером.
- Его нет дома?..
- Нет, он в Сен-Жан де Бленьяке… Но с кем вы приехали?
- С гестапо… Я с Камиллой д'Аржила и ее сыном. Нас привез сюда Матиас Файяр.
- Матиас Файяр?.. Здесь?.. Мы пропали!
Втолкнув в прихожую Камиллу и Шарля, Матиас запер дверь.
- Не бойтесь ничего, Мирей. Если бы я хотел выдать вас, то сделал бы это давно. Я только хочу попросить у Альбера и его товарищей спрятать их. Потом я найду другое решение.
- Я не верю. Всем известно, что ты работаешь с ними.
- Мне наплевать, что вы знаете. Речь не обо мне, а о них. Если надо убедить Альбера и других, пусть возьмут моих родителей в заложники.
- Каков подонок! - с презрением процедила Мирей.
Матиас пожал плечами.
- Мне все равно, что вы думаете обо мне. Важно, чтобы гестапо не арестовало их. Если Альберу нужно связаться со мной, пусть оставит записку в "Золотом Льве" в Лангоне. Я явлюсь, куда он скажет. А теперь мне нужно уезжать.
Когда он приблизился к Леа, она отвернулась. Только в Камилле шевельнулась жалость при виде его мучений.
- Спасибо, Матиас.
Три женщины оставались неподвижными у входа на кухню, пока шум мотора не затих. На стуле у погасшей плиты заснул маленький Шарль, не выпуская из рук свою игрушку.
Было три часа утра, когда Альбер вернулся с места приема парашютистов вместе с жандармом Рири, владельцем гаража Дюпейроном и путейцем Казновом. У всех четверых на плечах висели автоматы.
- Леа… мадам Камилла., что происходит?
- Их разыскивает гестапо, - сказала Мирей.
Мужчины замерли.
- Это еще не все, - продолжала Мирей. - Сидони убита, сам Файяр привез их сюда, чтобы ты их спрятал.
- Мразь, - проворчал владелец гаража.
- Нам будет работенка, - пробормотал жандарм.
- Мне не верится, - задумчиво произнес мясник.
- Он сказал, что если ему не верят, пусть возьмут в заложники его родителей, - сказала Мирей.
Камилла почувствовала, что должна вмешаться.
- Я уверена, что он никого не выдаст.
- Вполне возможно, мадам Камилла, но нельзя допускать никакого риска. Я думаю, моя добрая Мирей, что нужно будет уйти к маки.
- И не думай об этом! А торговля? А малыш, если он захочет к нам присоединиться, если мы ему понадобимся? Уходи, если хочешь, я же останусь.
- Но Ми…
- Не настаивай, это решено.
- Тогда я останусь тоже.
Супруга бросилась мяснику на шею, он прижал ее к себе, пытаясь скрыть волнение.
- Э! Скажи, ты видишь меня забивающим быка матушки Лекюйе?
Все улыбнулись.
- А что делать с ними? - спросил жандарм, указывая на Камиллу и Леа.
Альбер увлек своих товарищей в другой угол кухни. Они шептались несколько минут. Рири и Дюпейрон вышли.
- Когда они вернутся, если все будет хорошо, мы уйдем. Сейчас мы проводим вас к надежным друзьям, где вы останетесь на несколько дней. А потом посмотрим. Многое зависит от того, что мне скажет Матиас, когда я его увижу.
Он повернулся к жене.
- Мирей, приготовь корзину со всем необходимым.
- Не стоит трудиться, у нас есть все, что нужно, - сказала Камилла.
- Оставьте, оставьте. Вы не знаете, сколько времени вам придется скрываться.
Владелец гаража вернулся.
- Можно идти. Все спокойно. Рири на стреме.
- Хорошо, пошли. Мирей, не беспокойся, если я не вернусь до конца ночи… Я беру маленькую корзинку, Казнов возьмет большую. Ну прощайтесь.
Грузовичок не отличался комфортабельностью и отчаянно трясся на дорожных ухабах.
- Далеко еще? - проворчала Леа.