- Прощай, Матиас, спасибо.
Машина тронулась. Грузовичок следовал за ней невдалеке.
Да, было пора. В окнах больницы зажегся свет, раздались свистки, крики, а машины в это время направлялись в сторону База. Менее чем в двух километрах от старого города они повернули налево и остановились в Сент-Эньяне у фермы друзей. Камиллу, все еще не приходящую в сознание, перенесли внутрь дома. Ригуле, убедившись, что все идет хорошо, отправился один в Ла-Реоль, тогда как машина продолжала свой путь к База.
Отец Дельмас убедил своих товарищей, что немцы и предположить не смогут, что их пленница находится так близко от них. Кроме того, нужно было выиграть время для подготовки мест укрытия и сети пунктов для побега в Швейцарию. Было решено, что Леа, Сифлетта и два партизана останутся возле больной.
Этот побег в сочетании с уничтожением склада горючего, стычкой в Совтерре и рядом диверсий и покушений послужил для немцев и полиции района сигналом тревоги. В маленькие города и деревни понаехали люди в серо-зеленых и голубых мундирах и стали обыскивать дома, риги, церкви. Сен-Пьер-д'Орийяк, Фронтенак, Совтер, Розан, Блазимон, Мориак, Пельгрю, Монсегюр, Ла-Реоль испытали это. Многие бойцы Сопротивления были арестованы между 17-м и 20-м мая: Жан Лафуркад, Альбер Ригуле, Жан Лолан, Жорж Лубьер, Арно Банке, Ноэль Дюко, Жан Галиссер, Пьер Эспанье, Габриэль Даркос… 17 входили в группу Букмастера. Некоторые были подвергнуты пыткам, убиты или высланы. 14 из них пропали навсегда.
19-го Леа вместе с Сифлеттой переправила Камиллу, укрытую в тележке с сеном, в Моризес. Ее состояние было прежним.
И вовремя. На другой день семья Розье, которая приютила их, возвращалась с рынка в Ла-Реоле. В Сент-Эньяне мать и дочь остановились перекусить, пока отец чокался с почтальоном и его помощником Мануэлем. Вдруг с дороги донесся шум мотора. Вскоре показалась черная крыша автомашины. Оставив поклажу, Розье бежали через поле и лес до Моризеса, где их приютил Тор. Почтальон тоже скрылся. Никто не был арестован, но немцы нашли семь тонн оружия в сушильне для табака.
Леа поняла, что здоровье Камиллы не улучшится, пока она будет разлучена со своим сыном. Взяв с собой мадам Розье и Сифлетту, она решила отправиться за ним. Три женщины поехали на велосипедах. Леа оставила своих спутниц в Сент-Андре-дю-Буа. Сифлетта должна была выехать ей навстречу через два часа.
Около винного склада царило большое оживление: Файяр и трое мужчин, которых она не знала, грузили ящики с вином на грузовичок. Увидев ее, Файяр чуть не уронил от удивления ящик с бутылками.
- Здравствуйте, Файяр. Смотрю - дела как будто идут неплохо.
Освободившись от ящика, он приподнял свой берет.
- Здравствуйте, мадемуазель, - запинаясь, пробормотал он, - так вы вернулись?
- Успокойтесь, ненадолго. Но мои друзья скоро передадут вам от меня привет.
Почему она сказала это? Одна мысль пришла ей в голову при виде страха на его лице. А также воспоминание об одной карательной операции, проведенной маки из Лот-э-Гаронн против торговца на черном рынке, подозревавшегося в доносах на сопротивленцев. Она испытывала злобную радость, видя, как дрожат мозолистые руки этого человека, которого небескорыстная любовь к земле и страсть к наживе привели к сделкам с оккупантами и потом превратили в доносчика. И подумать только, что он, может быть, отнимет у нее Монтийяк!..
В гневе она резко отвернулась и направилась к дому.
Была предгрозовая пора, но старое жилище сохранило еще немного зимней прохлады. Все было спокойно, недвижно, запах воска плавал в воздухе, смешанный с ароматом белых роз, первых в году, тех, что росли у освещенной солнцем известковой стены. Изабелла Дельмас посадила эти ползучие розы с ранними пахучими цветами. А этот букет на круглом столике у входа… "Если я закрою глаза, то увижу, как входит мама", - подумала Леа.
- Леа!
Протянув руки, к ней бежал Шарль.
- Ты вернулась… где мама? Я хочу видеть маму.
- Мой дорогой, ты ее скоро увидишь! Я приехала за тобой.
- Забрать ребенка! Ведь ты не сделаешь этого?
- Руфь, это необходимо. Иначе Камилла никогда не поправится.
- Но это чересчур опасно.
- Я прошу тебя, у меня мало времени. Приготовь ему какую-нибудь одежду.
- Идем со мной. Мне надо тебе многое сказать. Шарль, пойди к тете Бернадетте.
- Нет, я хочу остаться с Леа.
- Слушайся Руфь. Если ты будешь умным, я отвезу тебя увидеться с мамой.
- Это правда?
- Клянусь тебе.
Мальчик вышел. Укладывая вещи в сумку, гувернантка рассказывала Леа, что произошло в ее отсутствие.
- На прошлой неделе явились твой дядя Люк и твой кузен. Они хотели сообщить тебе о визите нотариуса от Файяра по поводу продажи Монтийяка.
- При чем здесь дядя Люк?
- Файяр как будто получил согласие Франсуазы…
- Что?
- Я сказала "как будто". Так говорит нотариус. Поскольку Лаура младшая, мэтр Дельмас ее опекун, а ты присоединилась к террористам и тем самым оказалась вне закона, твоему дяде теперь решать, продавать или нет поместье.
- Но ведь это абсурд!
- Возможно, но твой дядя и кузен, а они юристы, говорят, что это не касается тебя, особенно ввиду твоего отсутствия.
- Я вижу, что всех бы устроило, если бы я позволила себя арестовать или попросту исчезла.
- Файяра - вероятно, но не твоего дядю. Ты дочь его брата, и он предпочел бы, чтобы вы сохранили поместье. Ты знаешь, он сильно изменился после ухода Пьеро…
- Изменился?! Это бы меня удивило. По-моему, он всегда был коллаборационистом!
- Не думаю. Он петеновец, вот и все!
- Однако он позволил своей дочери выйти за немца!
- Это верно. Но все же он честный человек.
- Их много, таких честных людей, как он. Хочешь, я тебе скажу? Я скорее понимаю Файяра. Файяр хочет получить землю, для него война - лишь возможность достичь своей цели, обогатиться. Французы, немцы - ему все равно. Он сотрудничает с теми, кого считает более подходящими для того, чтобы помочь ему завладеть поместьем. Он даже не отдает себе отчета в том, что предает свою страну, он, ветеран 14-го года! А с дядей Люком дело обстоит сложнее. Это интеллектуал. Он знает, что в состоянии сделать слова, и понимает серьезность возможных действий, вызванных словами. Любовь к порядку, буржуазным ценностям, его профессия заставляют его уважать законную власть. Для него легитимен только Петен, а Петен призвал французов к сотрудничеству с немцами. Думаю также, что он начисто лишен воображения, иначе он понимал бы, что рано или поздно немцы проиграют войну и что сегодняшние террористы завтра возьмут власть.
- Но именно этого он не хочет. Он говорит, что если американцы высадятся и де Голль победит, Франция окажется в руках коммунистов и что русские установят у нас свои законы. Для него только Германия может защитить Европу от коммунистического бича. Он глубоко убежден в этом.
- И мой дорогой кузен думает, видимо, так же.
- Хуже. Он помышляет о вступлении во Французский легион.
- Это бы меня удивило. Филипп никогда не отличался смелостью.
- Но пока твой дядя считает, что во избежание продажи тебе следовало бы написать письмо, содержащее твой отказ. Он не уверен, что этого достаточно, однако это позволит выиграть время.
- Я скажу об этом дяде Адриану и Камилле.
- Не затягивай. Посмотри на меня… У тебя плохой вид, ты устала.
- Я часто проезжаю на велосипеде 30–40 километров в день. Это постоянно нужно в нашем краю. Если война продлится еще долго, то у меня будут икры, как у Ле Гевеля или Ван Влиета, и я смогу оспаривать Гран-При в Бордо. Кроме того, есть Камилла, на которую я трачу много сил.
- Бедная малышка! Вот кому не повезло. А они ее?.. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
- Пытали? Не совсем, не в том смысле, как это понимают бандиты вроде Денана. Ты знаешь, эти мерзавцы из полиции придумали новое слово, более "элегантное", и "приятное", чем "пытать"… Они туягают. Туягать стало их любимым развлечением.
- Туягать?
- Да, это от слова "Туяга".
- Туяга?
- Это имя эксперта-бухгалтера, которого полицейские арестовали по доносу. Пьера Туягу пытали огнем, избивали дубинкой, сдирали с него кожу, вырывали ногти, жгли ему ноги и половые органы. Марсель Фуркей из бордосской полиции был так доволен своей работой и своими помощниками, Гильбо и Бейраном, что изобрел новый глагол. Теперь в Бордо полиция больше не пытает, она туягает..
- Это отвратительно!
- Камилла получила лишь легкое туягание: пощечины, удары ногой и кулаками. Ее слабость спасла ее. Они не могли продолжать туягание; не рискуя убить ее. Но теперь она не может оправиться. Я думаю, что присутствие Шарля могло бы ей помочь.
- Но его присутствие там, в той ненадежной обстановке, в которой вы живете, может быть опасным.
- Я не думаю. Маки надежно охраняют убежище, а немцы после арестов последнего времени вернулись в расположение своих частей. Главная опасность исходит от таких людей, как Фьо и Денан. Я знаю, что Аристид получил приказ нейтрализовать их и что дядя Адриан здесь для этого. Но Камилла и Шарль будут отправлены отсюда в Швейцарию. Есть горячая вода? Я помыла бы, как следует голову. К холодной воде я не могу привыкнуть.
После мытья Леа почувствовала себя словно другой женщиной. Несмотря на гигиенические советы шефов маки и лондонского радио, большой чистоты в лагерях и на фермах, которые служили убежищами, не замечалось. Некоторые шефы старательно пытались установить воинскую дисциплину: приветствие знамени, физические упражнения, овладение оружием, по возможности хорошее обмундирование, уважение к званиям, соблюдение чистоты в лагере и чистоты тела, но это было возможно только в крупных отрядах, таких, как в Лимузене, Веркоре или Бретани, с большим числом бойцов.
В Аквитании в начале 1944 года группы были еще не очень многочисленны. Начиная с мая, положение изменилось, и Аристид мог сообщить на Бейкер-стрит сведения в деталях о состоянии новых отрядов: Бордо и Бордо-Сен-Огюстэн - 500 человек; Мериньяк - 45; база подводных лодок - 15; сеть Лермона - 40; группа Пессака - 20; диверсионная группа Буска - 5; сеть Бегля - 25; группа Леона из Ланд - 500; группа железнодорожников - 145; группа из Аркашона - 300 человек. Всего 1595 человек, прекрасно знающих свои задачи и готовых сражаться. Этот немногочисленный контингент должен был увеличиться и составить 1000 бойцов в день высадки "В". Пока же полковник Букмастер был удовлетворен состоянием отрядов.
Леа с облегчением оставила старый велосипед, полученный от Торов, и снова оседлала свою голубую машину, на багажнике которой она укрепила седло из ивовых прутьев для Шарля. Теперь нужно было действовать быстро. Файяр мог предупредить гестапо в Лангоне.
Руфь и Бернадетта Бушардо были потрясены отъездом малыша, единственной радости их жизни. А Шарль был в восторге - он смеялся и ерзал на своем сиденье.
- Перестань вертеться, так мы упадем.
Перевалив через гребень Берниллы, Леа снова встретилась с Сифлеттой.
При виде счастливых лиц Камиллы и Шарля Адриан Дельмас смягчился, поначалу он не одобрял рискованный план Леа. Сифлетта все взяла на себя, говоря, что она. как старшая несет ответственность. Доминиканец сделал вид, что согласился с ней.
7
Морис Фьо и его банда были в ярости, узнав о побеге Камиллы из больницы Сен-Жана. Отец Дельмас знал, что полиция и гестапо сумели проникнуть в некоторые группы, что было не очень трудно: молодые партизаны были часто столь же легкомысленны, сколь и доверчивы. Достаточно было лишнего стакана вина, девицы, перед которой им хотелось разыграть из себя героя, благожелательного слова о Сопротивлении или генерале де Голле, видимости искреннего дружелюбия, чтобы во время банальной беседы собрать сведения, позволяющие Дозе или Роберу Франку произвести аресты. Говорили даже, что человек Гран-Клемана проник в коммандос, набранные Аристидом. Руководителям повсюду мерещились предатели. Из Лондона приходили приказы о казнях. До сих пор опытный руководитель ГВО удачно избегал всех капканов, но английский агент твердо решил покончить с ним и теми, кто работал на него. Один из его помощников, Андре Базилио, уже был убит 22 мая. Надо было действовать быстро, так как Гран-Клеман знал о возвращении Аристида.
Накануне казни Базилио британский агент столкнулся в Бордо нос к носу с Андре Ноэлем, бывшим бойцом в его сети, перешедшим к врагу под влиянием теорий Дозе. Был отдан приказ казнить Гран-Клемана и Ноэля, но сделать это не удалось: оба уехали в Париж. Со своей стороны Дозе обыскал город в поисках руководителя подполья, но тоже безуспешно.
Отец Дельмас и Аристид знали о скорой высадке. Английский офицер получил в апреле приказ прослушивать в 19 часов 1-го, 2-го, 15-го и 16-го числа каждого месяца французскую передачу Би-Би-Си, потому что в эти дни могли быть переданы сообщения о высадке. Все должно было быть на местах на этот случай и подготовлено без шума и втайне. Но так не получилось. С начала года более или менее крупные вооруженные группы не переставали беспокоить оккупантов: саботаж, нападения на часовых, побеги из тюрем и тому подобное. Это привело немцев и полицейских в состояние непрерывного напряжения, ставя под угрозу и безопасность аквитанских маки.
И в этой атмосфере ожидания и тревоги письмо Матиаса Файяра, адресованное доминиканцу, пришло в главный штаб Аристида в Бле-Сен-Люсе. На ферме среди болот устья Гаронны возникло замешательство: как он узнал об этом месте, которое все считали надежным? Ничего не удалось узнать от "курьера" - дурачка, роль которого выполнял сынишка одного местного рыбака, заключенного в форт "А" за распространение подпольных газет задолго до возвращения Аристида. Для большей надежности дурачка задержали.
Содержание письма было очень тревожным. По словам Матиаса, Морис Фьо знал точное расположение большинства лагерей партизан к востоку от Бордо, число людей в них, состояние вооружения и имена руководителей. По причинам, известным ему одному, он не сообщил эти сведения ни в гестапо, ни в полицию.
- Как Файяр узнал все это? - воскликнул Аристид.
- Вот что он пишет:
"Вы знаете, отец мой, что я держу Фьо под наблюдением, чтобы лучше обезопасить Леа. Я спрятался на чердаке дома в Буска, где он живет. Его комната прямо подо мной. Сквозь потолок из тонких досок, приложив ухо, можно все услышать. Так я подслушал вчера его разговор с двумя телохранителями. Некоторые его слова позволяют мне думать, что он скоро попытается продать эти сведения шефу гестапо, не давая их своим товарищам-полицейским, "которые завладели бы куклой", как он выражается. Я хотел было убить его, но с чердака это сделать невозможно, а потом подумал, что если мне это не удастся, он и его люди уничтожат меня и тогда никто не сможет предупредить вас и защитить Леа. Действуйте быстро, надо помешать ему заговорить. Я охотно взялся бы за это, но он не доверяет мне, не позволяет к себе приблизиться. Это письмо с моей подписью - доказательство, что я не лгу и что я не хочу завлечь вас в ловушку. Если вы хотите встретиться со мной, дайте мне об этом знать через моих родителей в Монтийяке или в "Жирном каплуне". Спросите Рене, помощника повара. Он знает, где найти меня, и передаст мне письмо в течение дня. Я хочу уточнить, что делаю это не ради Сопротивления, а чтобы помочь Леа. С почтением. Матиас Файяр".
- Это глупая история, - сказал Лансло. - Я совершенно не верю этому паршивцу.
- Что вы об этом думаете, отец мой? - спросил Аристид.
- Он пишет правду.
- Как это проверить?
- Мы арестовали вчера в Кастийон-ля-Батайе молодого человека, подозреваемого в двойной игре. Когда я его допрашивал, он ответил мне со смехом, что мы обречены, что полиция отлично осведомлена о местонахождении маки и скоро перейдет в наступление. В этот момент за мной пришел радист, чтобы расшифровать срочное сообщение из Лондона. Когда я возвратился, он был мертв.
- Мертв?
- Да. Наши парни начали бить его. Но один из них как будто хотел их остановить, угрожая им оружием. Мне не удалось узнать подробности. Так или иначе, раздался выстрел, и он был убит на месте.
- Уж не жалеете ли вы его?
- Смерть человека - всегда несчастье.
- Конечно, но это война. На войне убивают и умирают. Иногда приходится убивать человека, чтобы таким образом спасти десятки или сотни других.
- Это говорят во время каждой войны, чтобы оправдать ее. Я видел столько погубленных под этим предлогом в Испании…
- Возможно, отец мой, но у нас нет выбора. Высадка союзников близка. Мы не можем рисковать, лишая наших маки защиты от атак и уничтожения. Надо уничтожить этого Мориса Фьо, его телохранителей и Матиаса Файяра.
- Но почему Матиаса?
- Я не разделяю вашего доверия к нему.
- А я знаю его с детства, его любовь к моей племяннице заставила его сделать много глупостей…
- Вы называете глупостями работу на гестапо и полицию? - прервал его Лансло.
- Я думаю, нам надо проголосовать, - включился в разговор Деде ле Баск, до этого молчавший.
- Согласен, - ответил Аристид. - Кто за казнь этого человека?
Все руки поднялись, кроме руки Адриана Дельмаса.
- Вопрос решен. Лансло, направьте людей по их следам. Пусть они выяснят их местопребывание и сообщат об этом. Нужно, чтобы не позднее, чем через двое суток мы знали их привычки, их адреса и слабые места их охраны. Вы поняли?
- Так точно, шеф. Вы должны будете отправиться в Жар-де-Бурдийяс, что в Ландах Бюссака, и находиться там, пока эти мерзавцы не будут уничтожены.
- Возможно. Я решу позднее. Думаю, здесь я тоже не очень рискую. Наши люди есть в Сен-Сьере, в Монтандре, в Сен-Совене, в Сент-Андре-де-Кюбзаке и в Буре. Главный штаб надежно защищен. Отец мой, я хотел поговорить с вами наедине.
Аристид казался еще моложе и меньше ростом рядом с внушительным, хотя и похудевшим, Адрианом Дельмасом.
- Как чувствует себя мадам д'Аржила?
- Гораздо лучше.
- Я очень рад этому. Вам удалось сделать что-нибудь для ее отправки в Лозанну?
- Пока нет. Много уезжавших арестовано, и организовать проезд через весь юг Франции для больной женщины непростое дело.
- Я связался с Лондоном, чтобы попросить самолет, мне ответили, что сейчас это слишком рискованно. Однако если то, что пишет Файяр, правда, она и ваша племянница не могут оставаться в Моризесе. Можно было бы переправить их к маки Люза около Аркашона.
- Я предпочел бы, чтобы они остались в секторах Даниэля Фо и лейтенанта Венсена. Леа хорошо знает округу и в случае осложнений сумеет найти укрытие. К тому же именно в Ла-Реоле я жду связи со Швейцарией.
- Как хотите. Но в этом случае я хотел бы, чтобы они были ближе к Лоретте.
- Согласен. Я займусь их перемещением с завтрашнего утра. Это Троицын день, будем надеяться, что свет Господень снизойдет на нас.