- Да перестань ты чушь молоть! Кто же виноват? Может, опять я?.. Так вот, с завтрашнего дня чтобы я не видел тебя возле казана! С завтрашнего дня вы все выйдете на хлопок. А вместо вас сюда придут ваши жёны! Чтобы варить суп, принимать хлопок, сушить его и отправлять на базу - усы не нужны.
Парни молчали, почуяв серьёзность положения, однако худощавый не выдержал:
- А что делать неженатым?
Тойли Мергену было не до шуток. Он пристально посмотрел на зубоскала и твёрдо сказал:
- Если завтра увижу тебя за картами, то объясню, что тебе делать. Слышал или надо повторить?
- Слышал… - потупился шутник.
- Ну, раз слышал, передай таким же, как ты, лентяям С завтрашнего дня все выходят собирать хлопок. Все! Ясно? - Голос Тойли Мергена набирал силу. - Позор! Урожай не собран. Бригада отстаёт, А им и печали нет. Лежат, картишками перекидываются и животы поглаживают. Есть у вас совесть?
После этого разговора Тойли Мерген, никуда не сворачивая, отправился домой. Только теперь дала себя знать усталость. Есть не хотелось, а утолить жажду он не смог даже двумя чайниками и пододвинул к себе третий.
Если в жажду его ввергла длинная дорога, по которой прошагали его непривычные к ходьбе йоги, то устал он от мыслей и забот. Подложив под локоть две подушки, Тойли Мерген пил чай и спрашивал самого себя: как быть? Работа тяжёлая. Людей мало. Что делать? И не раз, и не два задавал он себе эти вопросы.
"С Кособокого Гайли надо начинать, да, с Гайли!.." - решил он наконец и резко отодвинул пиалу.
- Да, да, надо начинать с Кособокого! - вслух повторил он.
Услышав голос мужа, Акнабат, занятая своими делами на кухне, просунула голову в дверь:
- Ты что-то мне сказал?
- Пока нет, но, кажется, придётся и тебе ска-гать. - Тойли Мерген поднялся. - Надо собирать хлопок!
- Мне?
- Тебе!
- Ай, какая из меня сборщица!
- Соберёшь пять граммов - и то польза!
- А ты куда?
- В город!
- Что ты там потерял?
- Привезу Гайли Кособокого.
- Гайли? - удивилась жена. - Зачем он тебе понадобился?
- Заставлю собирать хлопок.
- Ах, вот оно что!.. - Акнабат сунула в рот кончик платка, чтобы скрыть улыбку. - Хорошо, конечно, если он тебя послушается.
- А не послушается, пусть собирает свои пожитки и совсем переезжает на базар. Я не потерплю, чтобы он барышничал, а хлопок гнил на полях.
- Если бы ты раньше, отец, об этом подумал, то не было бы того, что случилось…
- Есть поговорка, мать: "Лучше поздно, чем никогда!" - Тойли Мерген кивнул жене и пошёл к машине.
Хотя солнце уже перевалило за полдень, народу на городском базаре было видимо-невидимо. Горы душистых дынь, от маленьких, с кулак, до таких, что не на всяком столе поместятся, тугие гроздья винограда, любые овощи - словом, что ни пожелай, всё есть. Покупателей великое множество, но и торговцев хоть отбавляй.
Оставив машину на пустыре возле старой бани, что примостилась с восточной стороны базара, Тойли Мерген вошёл в толпу. Продвигаться в этой толчее было трудно. На счастье, попался знакомый человек и объяснил, где искать Гайли Кособокого. Иначе бы Тойли Мергену нелегко пришлось.
Надвинув на лоб известную всему городу шапку, Гайли торговал в самом конце базара. Он сидел в тени возле табачной палатки и, покуривая, отпускал кому-то морковь, затем протянул сдачу и, конечно, не заметил, что за ним наблюдают.
- Почём морковь? - спросил Тойли Мерген, подойдя вплотную.
- Сегодня морковь почти даром. Даром, - не поднимая головы, ответил Гайли. - Пятьдесят копеек кило!
- А по колхозной цене не отдашь?
- По колхозной цене я бы и сам купил, - усмехнулся Гайли. - Только как бы их палатка не оказалась на замке!
- Если на замке, велим открыть!
- Вели, вели, да погляди, есть ли там что-нибудь!
- Хватит зубоскалить! Смотри в лицо, когда с тобой разговаривают. - И Тойли Мерген приподнял ему шапку.
- А… Тойли… Это ты? - растерялся Кособокий. - Откуда ты взялся? Как это ты бросил свой хлопок и прикатил на базар.
- Приехал покупать морковь.
- Морковь!.. Ха, ха! Говори напрямик, зачем пожаловал…
- И тебе не стыдно? Ну, если бы ты был беспомощным стариком или на жизнь бы тебе не хватало…
- А чего мне стыдиться, я не ворую. Своё продаю. Плоды пота своего продаю. Чужого мне не надо. Свой огород, своя морковь. И государство не против огородов. Наоборот, всячески поддерживает, надо, говорит, больше внимания уделять приусадебным участкам.
- Не о таких, как ты, торгашах, говорит государство.
От слова "торгаш" шея у Гайли налилась кровью.
- Давай, Тойли, выкладывай, с чем пожаловал.
- Изволь. С завтрашнего дня ты должен забыть дорогу на базар.
- Я ничего дурного на этой дороге не видел, так зачем же мне её забывать.
- Кособокий!
- Хоть тысячу раз обзывай меня Кособоким! Но тебе меня выпрямлять! Ты вот восемнадцать лет вставал раньше других и восемнадцать лет ложился спать позже всех, А что ты за это получил? Хорошо тебя отблагодарили? Сам не умел жить, так не мешай мне!
- Я приехал не для того, чтобы слушать твою болтовню! Завтра с рассвета выйдешь на хлопок.
Гайли усмехнулся и покачал головой.
- Приказ или просьба? Как я должен тебя понимать?
- Разве ты способен уважать просьбу? Ведь если по чести, ты должен был сам прийти и спросить, чем, мол, могу помочь. Да от тебя такого не дождёшься!
- Стало быть, приказ?
- Приказ.
- Этот приказ касается только меня?
- Всех.
На сей раз Гайли Кособокий уже откровенно расхохотался.
- Смеяться тут нечего. Я с тобой серьёзно говорю.
- А если серьёзно, то сначала погляди на своих, более близких родственников.
- Кого ты имеешь в виду?
- А то ты не знаешь! - Гайли фыркнул и заговорил, размахивая длинными руками. - Где твой сын? Ты сумел учить своего сына за счёт колхоза, а заставить его работать в колхозе не сумел. Почему он не должен собирать хлопок, а я должен? Он, значит, может жить в городе, не пачкать ручки, потягивать вино и развлекаться, а мы должны вместо него проливать пот? Так, да? Где справедливость?
На крик Гайли Кособокого начал собираться народ.
- Хватит! - сказал Тойли Мерген, и у него невольно сжались кулаки. Но сдержал себя и, не проронив больше ни слова, зашагал прочь.
- Теперь, оказывается, хватит! - гордясь своей победой, бросил вслед бригадиру Гайли. - Нашёл дурака! Заставь сначала работать своего отпрыска, а потом другим угрожай!
Бледный и измученный вышел Тойли Мерген о базара. Видимо, он и в самом деле неверно поступил. Нужно было и правда начинать с собственного сына. И он решил ехать прямо в автопарк к Аману.
Директор сидел в большом, почти пустом кабинете и потягивал чай. Увидев неожиданно появившегося Тойли Мергена, он вскочил и засуетился:
- Салам, Тойли-ага! Заходите, располагайтесь! Вот, посмотрите, какие кресла, я их недавно купил. Никто ещё на них не сидел. Проходите, садитесь. И чай как раз только что заварил!
- Я пришёл не чаи распивать. Где ваш главный инженер?
- Ваш сын? - замялся директор. - Он ведь от нас ушёл, Тойли-ага.
- Ушёл? Что значит ушёл?
Директор заговорил, глядя куда-то в сторону:
- То ли с ребятами не поладил, то ли ещё что, я, как вы понимаете, не хотел его отпускать, но Аман не послушался меня. Ведь я и заявление его долго держал, не подписывая. Но поскольку он настаивал, чуть ли не ногами топал, я был вынужден его освободить.
Хотя Тойли Мерген и не был близко знаком с директором автопарка, он не поверил, что тот сожалеет об уходе Амана, Тем более, что по слухам он знал, директор любил держать возле себя только угодных ему людей.
- Я бы предпочёл прямой разговор, - сказал Тойли Мерген, уставившись в мясистое лицо директора. - С ребятами, говорите, не поладил? А может быть, не с ребятами, а с вами?
Не зная, что сказать, директор беспомощно улыбнулся:
- Ваш сын, Тойли-ага, не слышал от меня ни одного громкого или грубого слова. Он сам был и ханом и султаном. Так что я вины за собой не чувствую. Я очень и очень жалею о его уходе, нелегко будет найти такого главного инженера, как Аман.
- И от его ухода, и даже от вашего, автопарк не развалится.
- По правде говоря, я не ожидал, что для вас это будет неожиданностью.
Тойли Мерген хмуро проговорил:
- Если бы я знал, то не стал бы вас беспокоить своими визитами. Куда же он ушёл?
Хотя в кабинете было прохладно, на лбу у директора выступили капельки пота.
Увидев, что тот мешкает с ответом, Тойли Мерген явно забеспокоился.
- Я, кажется, у вас спрашиваю!
- Вообще-то, краем уха я слышал, будто Аман устроился буфетчиком в новый ресторан, ну, в тот, что открылся на берегу реки.
У Тойли Мергена волосы на голове зашевелились.
- Что? Буфетчиком в ресторан? Не может этого быть!
- Сам-то я, правда, не ходил туда и не видел. Может вовсе не туда он устроился. Точно не знаю, Тойли-ага.
Но Тойли Мерген уже не слышал его последних слов. Он даже не заметил, что вышел из кабинета, не попрощавшись с директором.
Да, от несимпатичного тебе человека убежать можно, но от истины не убежишь…
Увидеть своего сына-инженера, которым в душе гордишься, за буфетной стойкой, среди бутылок с разноцветными этикетками не так-то приятно. Тойли Мерген почувствовал, что ноги ему не подчиняются и он спотыкается на ровном полу.
Аман, не подозревая, что отец давно наблюдает за ним, весьма проворно разливал по стаканам напитки. Он ловко доставал из-под прилавка бутылки с пивом и выстраивал их на подносах. Официанты с заплывшими лицами и официантки с застывшими на губах улыбками, но с утомлённо равнодушным взглядом поторапливали его: "Давай, Аманджан, давай!" А один парень в пёстром костюме, с бледным бескровным лицом и с длинными, падающими на плечи волосами тёрся грудью о буфетную стойку и бормотал:
- Она отвернулась от меня… Говорит, найдёт получше, чем я… Пусть найдёт, посмотрим… Сын переводчика Хайдара не останется на этом свете холостым…
Аман спросил у него:
- Ты мне что-то хочешь сказать?
- Хочу и говорю: "Налей!" - Парень отшатнулся от стойки и сразу же снова припал к ней грудью. - Аманджан, приятель, умоляю тебя, налей ещё сто. Не жадничай. Я сегодня должен напиться, должен, понимаешь?
- По-моему, тебе уже хватит! Право же, достаточно, - пытался уговорить его Аман.
- Вот ещё, стал бы я умолять тебя, если бы было достаточно. Да налей ты, ей-богу! Не на твои пью, а на свои…
Тойли Мерген не мог больше смотреть на своего вспотевшего от суеты сына. Он подошёл к стойке, взял бутылку водки, которую Аман ещё не откупорил, и сунул её волосатому парню.
- На, держи, раз не можешь обойтись без этой отравы, пей! А что останется - вылей себе за шиворот!
- Слава аллаху! Не вывелись ещё щедрые люди… - Волосатый прижал бутылку к груди и, покачиваясь, пошёл к столику.
Тут только Аман увидел отца.
- Папа! ты?..
- Что всё это значит? - Тойли Мерген обвёл рукой зал. - Для этого ты столько лет учился? Почему ты ушёл из автопарка?
- Захотелось и ушёл, - неуверенно заговорил Аман. - Надоело возиться в мазуте…
- Что, что? - Тойли Мерген свирепо сверкнул глазами на сына. - В селе - песок, пыль, в автопарке - мазут. Наконец-то нашёл чистенькое местечко! Как ж прикажешь тебя теперь называть, ведь не инженером же? Так, может, попросту дармоедом?
- Папа! - Аман тоже повысил голос. - Давай отложим этот разговор!
- Нет, не отложим! - процедил сквозь зубы Тойли Мерген. - И заблуждениям есть предел. Уму непостижимо, как ты мог такое натворить?!
- А что я такое сделал?
- Хватит, Аман! Не обманывай хоть самого себя. Ступай, к кому надо, и сейчас же сдай свой буфет. Я буду тебя ждать у дверей.
- Вчера начал работать, а сегодня сдавать…
- Можно сегодня начать и сегодня же отказаться! Я тороплюсь! - сказал Тойли Мерген и повернул к выходу. Но тут сбоку шевельнулась бархатная штора, и из-за неё выплыл солидный мужчина в сером костюме, золотозубый и седовласый.
Ашота Григорьевича Саркисяна - директора ресторана - многие называли "дядя Ашот", но Тойли Мерген неизменно величал его - своего старого знакомого и сверстника "братом Ашотом".
Наверно, Ашот Григорьевич и вышел потому, что услышал голос Тойли Мергена.
Раскинув руки, он подошёл к дорогому гостю и пожал ему руку.
- Рады видеть! Рады видеть! Проходи, Тойли. Я угощаю тебя сегодня таким люля-кебабом, что всю жизнь помнить будешь его вкус! Есть и чудное винишко!
- Знаю, что и вина у тебя сладкие, и яства отменные. Только не сейчас, брат Ашот. Угостишь в следующий раз, - извинился Тойли Мерген и кивнул в сторону сына. - Я приехал за этим молодцом. И к тому же очень тороплюсь.
- Догадываюсь, зачем ты приехал, - сказал Ашот Григорьевич и отвёл Тойли Мергена в сторону, чтобы не мешать официантам. - Знаю и то, что ты недолюбливаешь торговых работников, особенно таких, как я, которые всю жизнь мололи мясо на котлеты.
- Если, брат Ашот, я кое-кого и недолюбливаю, к тебе это никак не относится, ты всегда был мне по душе. Я съел у тебя много хлеба-соли. Но этот… - Он кивнул в сторону сына. - У него молоко ещё на губах не обсохло, да и не сможет он стать таким, как ты! Не сможет!
- Почему? - возразил Ашот Григорьевич. - Твой сын получил высшее образование. Голова у него вроде бы на плечах. А опыт не сразу приходит, с ним не рождаются. Научим. Нам нужны умные, воспитанные люди, с образованием. Теперь и наш ресторан постепенно, как в Москве, Риге, Тбилиси, становится заведением культурного досуга, местом приятных бесед. Вот посмотришь, скоро и в наших ресторанах не то что шуметь или кричать будет неприлично, но погромче вилкой или ложкой стукнуть и то постесняются. Миновали времена жужжащих от мух харчевен, какие были в пору нашего детства.
- Знаю, что миновали. Знаю.
- Если знаешь, почему прибежал за сыном?
- Человек - не универсальный трактор, чтобы один день на нём пахать, другой день прицеплять к нему сеялку, а на третий косить траву. Человек учится, выбирает профессию, потом работает. И работу свою он должен любить. Если не ошибаюсь, это твои слова?
- Возможно. Какая же работа без любви. Это само собой разумеется.
- Хотя мой сын и стоит сейчас с бутылкой в руке, а сердце его - у руля хлопкоуборочной машины. И потому, брат Ашот…
- Ну, коли так, ты прав, Тойли! Я говорил или ты говорил, а профессию свою любить надо. Спецодежду сменить легко, а специальность?.. Тоже можно, но тяжело тому придётся, кто на это пойдёт… Так что, освобождать?
- Освобождай!
- А если не согласится?
- Освобождай, даже если не согласится.
Попрощавшись с Ашотом Григорьевичем, Тойли Мерген задержался на минутку возле сына.
- Буду ждать у тебя дома. Постарайся быть не позже пяти. У меня много дел.
XI
Отцу не пришлось шарить по карманам в поисках ключа, чтобы попасть в дом сына. Открытыми были и двери и окна.
"Что бы это значило?" - подумал Тойли Мерген и на цыпочках вошёл внутрь.
Тихонько пройдя по коридору, он заглянул в кухню, потом в комнату и застыл на месте, разинув рот от удивления. Высокая стройная девушка с густыми чёрными волосами, уложенными на затылке в большущий пучок, напевая какую-то песенку, ставила в вазу цветы. "Может, я ошибся и попал в чужой дом?" - заволновался Тойли Мерген. Он уже подался было назад, ко девушка обернулась и приветливо, разве что чуть-чуть удивившись, сказала:
- Ах, Тойли-ага, куда же вы?.. Здравствуйте…
Она улыбнулась и, словно почувствовав себя виноватой за эту улыбку, покраснела.
Вместо того, чтобы поздороваться, Тойли Мерген нахмурился, огляделся по сторонам и сердито спросил:
- Откуда вы меня знаете? И вообще, куда я попал? Чей это дом?
Хотя Тойли Мерген вёл себя по меньшей мере недружелюбно, девушка не растерялась:
- Как же я могла вас не узнать, когда помню вас с самого детства. И попали вы туда, куда хотели. И дом этот ваш, вашего сына Амана…
- Ничего не понимаю, - проговорил Тойли Мерген, не зная, что делать - то ли уйти, то ли остаться.
- А что же тут непонятного, Тойли-ага. Проходите, пожалуйста, садитесь. - Она отодвинула стул от стола и жестом пригласила Тойли Мергена. Ненадолго выбежав из комнаты, вернулась с чайником и пиалой. Всё поставила перед гостем и сама села напротив него.
- Я ведь часто видела вас, Тойли-ага, когда была маленькой, - продолжала девушка прерванный разговор. - Если я вам скажу, кто мой отец, вы сразу вспомните меня. Я - Сульгун, дочь Дурды Салиха.
- А… Теперь узнал… - сказал Тойли Мерген и внимательно посмотрел на девушку. Да, он помнил её покойного отца. Он был секретарём райкома. - Так ты, значит, та самая шалунишка Сульгун с чёрными кудряшками.
- Та самая, - улыбнулась девушка, - которой вы всегда приносили конфеты и ещё дразнили: "Сульгушка, Сульгушка, проглотила смешинку!"
- Да, да, давно это было. А мама здорова?
- Спасибо, здорова.
Тойли Мерген не прикоснулся к чайнику, закурил и посмотрел на часы.
- Вы торопитесь, Тойли-ага? - глядя на озабоченное лицо гостя и чуть смущаясь, Спросила Сульгун. - Я хотела поставить обед. У Амана должно быть и мясо, и сало.
- Спасибо. Я сыт! - неласково ответил Тойли Мерген. - Я ему сказал, чтобы он в пять был дома. А уже шестой час. Неужели Аман заставит меня ждать?
- Раз вы сказали в пять, значит, он сейчас придёт. - Сульгун делала вид, что не замечает состояния Тойли Мергена, и изо всех сил старалась смягчить его.
А он всё хмурился и прикуривал одну сигарету от другой. Девушка смотрела на него, окутанного дымом, и понимала, что он вот-вот спросит её, почему, собственно, она хозяйничает в доме его неженатого сына.
Словно подслушав её мысли, Тойли Мерген разогнал рукой дым, поднял голову и заговорил:
- Ну, мы с вами оказались старыми знакомыми… А давно ли вы знаете моего Амана?
- Давно, Тойли-ага, - спокойно сказала Сульгун. - От медицинского до сельскохозяйственного института - два шага. Все студенты, конечно, перезнакомились. Ну, а потом, когда кончили учиться, Аман отправился домой, а я приехала сюда, к маме. Остальное вы сами знаете.
- Я ничего не знаю! - возразил Тойли Мерген, раздавив сигарету в пепельнице. - Пусть только придёт этот сукин сын! Я ему… Нет, я не потерплю такого своеволия.
- Тойли-ага, о чём вы? - Сульгун покраснела, но говорила по-прежнему спокойно. - Аман хороший, умный парень, правда, немного вспыльчивый…
- Я вижу, какой он хороший!.. - произнёс Тойли Мерген и отвернулся.