- Погоди, не перебивай меня, пожалуйста, - остановила его девушка. - Потом скажешь… Видишь ли, Аман. Я всегда недолюбливала людей, живущих вне общих стремлений, без достойной цели. Точнее сказать - всегда их презирала. Такие, как правило, оказываются безответственными себялюбцами. Вот я говорила об одном нашем враче, ну, который бредит Кавказом… Ты прости, что я опять о нём, но стоит мне хоть немного рассердиться, как он у меня обязательно на язык просится. Так вот, мы там, в больнице, думали, что раз он пишет диссертацию, значит, от него будет польза в медицине, и, конечно, как могли, помогали ему. Даже иной раз в ущерб своим делам. А он оказался отъявленным эгоистом и спокойно ощипал пойманную нами птицу. Благополучно защитился, и пошла у него беззаботная жизнь. Вместо того, чтобы засучить рукава и делом отплатить нам за добро, он теперь и свои-то обязанности не всегда выполняет. А сделаешь ему замечание, даже мягко, по-товарищески, он сразу на дыбы, мол, как вы смеете меня учить, я кандидат наук, у меня звание, и всё такое прочее. Как будто для хирурга важнее всего не руки, не сердце, не голова, а степень. Ну, что ты с таким поделаешь, если человек видит в своей учёности право на безделье… Ты меня прости за прямоту, Аман, но, по-моему, ты тоже рассматриваешь свой диплом инженера как защиту от всяких житейских хлопот. Мол, зачем мне отвечать в колхозе за пахоту, за сев, за уборку, за вывоз хлопка, когда я здесь могу жить припеваючи - отдавать другим приказания: сделайте так или сделайте этак, - а самому беззаботно попивать винцо и щеголять м; одными брюками…
Сульгун умолкла, боясь, что после таких упрёков Аман взорвётся и они не на шутку поссорятся, а этого ей совсем не хотелось. Но он лишь расхохотался, правда, не очень естественно и сказал:
- Это ты, Сульгун, в самую точку!..
И смех, и неуместно шутливые слова не понравились девушке.
- Выходит, я права.
- А ты думаешь, меня самого это не мучает? - глубоко вздохнув, признался он.
- Но если так, то ещё не поздно всё изменить! - с надеждой воскликнула Сульгун.
- В том-то и дело, что теперь уже поздно, - с горечью в голосе отозвался Аман и, перевернувшись на живот, подпёр кулаками подбородок. - Ещё неделю назад я сам был готов вернуться домой, а теперь…
- Что - теперь? Что изменилось за неделю?
- Многое, дорогая Сульгун, - после долгой паузы печально произнёс парень. Он порывисто сел, ловко откупорил лежащую в стороне бутылку, разлил вино по стаканчикам и жестом предложил девушке выпить. Она не шевельнулась, всё ещё ожидая ответа на свой вопрос, Поняв, что его настояния сейчас будут тщетны, Аман выпил один, неторопливо достал сигарету и закурил. - Ты моего отца знаешь? - без всякого, выражения вдруг спросил он, И когда Сульгун, удивлённая таким поворотом разговора, лишь развела руками, сам же ответил: - Ничего-то ты не знаешь…
- Странное дела! - возмутилась девушка. - Его вся республика знает. О его боевом прошлом и трудовых успехах газеты писали, а ты меня спрашиваешь!
- Так вот, если хочешь знать, сегодня этот герой боёв и труда уже никто!
- Что значит - никто?
- А вот то и значит! - всё больше распалялся Аман. - Прогнали его…
- Ты хочешь сказать, освободили?
- Не всё ли равно как сказать! Около двадцати лет человек трудился, не покладая рук, и в одну минуту всё пошло прахом. В одну минуту!.. Горе у нас дома! Впрочем, тебе этого не понять.
- Ну, это ещё не горе. И потом, почему же мне не понять? Что ты знаешь о моей жизни? Когда я ещё была совсем крошкой, внезапно умер отец. А у мамы не было ни специальности, ни родственников, которые могли бы её поддержать…
- Ай, одно дело умереть от болезни, а другое - умереть заживо!.. - нетерпеливо перебил её Аман.
- Ты в самом деле считаешь, что Тойли Мергена похоронили заживо? - недоумевала Сульгун.
- Да, именно так! - гневно воскликнул он. - А как же я ещё могу считать, если он уже столько времени болтается без дела?
- Я думаю, что ты ошибаешься, Аман, - спокойно возразила девушка. - Такие люди, как Тойли Мерген, - на вес золота, и уж кому-кому, а отцу твоему долго болтаться, как ты говоришь, не дадут.
С этими словами она подняла свой стаканчик и пригубила вино, как бы за здоровье Тойли Мергена.
- Типично женское благодушие! - съязвил Аман. - Человека опозорили, а ты тут…
- Перестань говорить глупости!
- Это не глупости. Весь народ над ним смеётся!
- Какой народ? Я, например, не смеюсь!
- Не знаю, как ты, а я вовсе не хочу, чтобы и надо мной потом потешались. Для меня позор отца - хороший урок. Раньше я думал - вернусь в колхоз, сделаю это, налажу то. Мальчишество! Нет уж! Теперь у меня глаза открылись. Теперь мне всё равно, где работать - в автопарке или в парке культуры и отдыха. Лишь бы душу не теребили.
Будь на месте Амана кто другой, Сульгун, конечно, не преминула бы обозвать его глупцом. Но она любила Амана.
- Хотела бы я, чтобы эти твои слова услышал Тойли-ага, - сказала девушка, сдерживаясь.
- Не волнуйся! Он ещё и не то от меня услышит! - заявил Аман. - Ну, ладно, давай лучше выпьем.
- Нет, мне не надо, у меня ещё есть, - воспротивилась Сульгун, отодвигая свой стаканчик. - И вообще, пора домой - скоро уже рассвет. Я-то завтра не работаю, но ты ведь ещё не перешёл в парк культуры и отдыха…
Аману не хотелось пить одному, и они стали собираться.
Утром, когда Тойли Мерген, отлично выспавшись, встал, чувствуя себя родившимся заново, Аман лежал пластом на своей постели, не подавая признаков жизни. Отец разбудил его лишь после того, как умылся, оделся и приготовил завтрак. Аман долго не мог стряхнуть с себя сон и всё ещё зевал и потягивался, даже сев за стол напротив отца с сигаретой во рту.
- Что же ты кряхтишь, как старик? - пристыдил его Тойли Мерген. - И где это тебя носило всю ночь?
- Поехал с ребятами купаться, ну и задержались…
- Похоже, что ты в песке купался, - не без иронии кивнул отец в сторону измазанного костюма, брошенного на стул.
- Ай, папа, ты ведь тоже когда-то был молодым, - выдавил из себя Аман, еле сдержав зевоту. - Неужели я должен всё тебе объяснять?
- Так бы и сказал, негодник! - добродушно усмехнулся отец, у которого со вчерашнего вечера настроение заметно поднялось. - Так бы и сказал, - повторил он задумчиво, пытаясь восстановить в памяти одно из своих юношеских похождений, когда его, ещё задолго до женитьбы, чуть не поймали возле кибитки Акнабат. - Только смотри не безобразничай. Как-никак, а ты всё-таки сын Тойли Мергена… Лучше сходи умойся, а то сел сразу за стол и куришь натощак. Да поторопись - не успеешь оглянуться, начнётся рабочий день.
- Моя работа никуда от меня не сбежит, можно и опоздать.
- Это ещё что за разговоры! - возмутился Тойли Мерген. - Как-то я за тобой раньше такого не замечал. Что с тобой?
Но Аман не решился объявить отцу о поданном заявлении. Он только сказал:
- Что-то, папа, у меня не клеится на автобазе.
- Если не клеится, возвращайся в колхоз! Какая польза от того, что ты в городе околачиваешься?
- Не торопись, папа. Видно, нам обоим теперь суждено здесь жить. И мне, и тебе. Надо только найти работёнку подходящую.
- Лично я собираюсь работать по-прежнему в колхозе.
Мечтая в эту минуту лишь о том, как бы поспать ещё часок-другой, Аман толком не расслышал слов отца и машинально переспросил:
- Где, где?..
- В колхозе "Хлопкороб"!
Аман даже привстал от удивления:
- Кем же это, интересно?!
- А я из-за должности торговаться не собираюсь.
- Ну, а всё-таки!
- Ну, бригадиром.
- И что, этот вопрос уже окончательно решён?
- Не сегодня-завтра решится, - заверил сына Тойли Мерген.
- Хм! - иронически улыбнулся Аман. - А вдруг - нет?
- Надеюсь, всё будет в порядке.
- Не пойму, откуда у тебя такое легковерно?
- Аман!
- Прости, папа, но я ведь уже не ребёнок и тоже знаю, что к чему. Давай поговорим трезво. Кто тебя обнадёживает, кто тебе морочит голову? Снова Карлыев. Опять этот образованный джентльмен?
- Ну, допустим, Карлыев.
- А Ханов что говорит?
- Не знаю и не очень этим интересуюсь.
- Погоди, отец, - тоном уверенного превосходства заговорил Аман. - Если Карлыев может решать такие дела сам, то где же он был раньше? Сначала он послал тебя в ателье на позор. А теперь хочет бригадиром поставить, чтобы совсем доконать!..
- Должен же я исправлять свои ошибки или нет? - уже не так уверенно произнёс Тойли Мерген, чувствуя, как стремительно портится у него настроение.
- Пусть твои ошибки останутся лучше при тебе! - громко рассуждал Аман. Он уже позабыл про сон и про всё на свете и теперь расхаживал по комнате взад-вперёд, ожесточённо размахивая руками. - Подумай только, что значит принять бригаду! Неужто ты заставишь работать Кособокого Гайли? Или сумеешь оттащить Артык-шиха от дармовой жратвы и поганых развлечений, а взамен привьёшь ему любовь к труду? Пойми, что, пока ты был председателем, они ещё кое-как слушались тебя, вернее побаивались. А теперь им даже и в голову не придёт поинтересоваться, существуешь ты на свете или нет. Пойми, что от председателя до бригадира - всё равно, что от неба до земли. Если ты не замечаешь разницы, то люди её очень хорошо видят…
- Ну, ладно! Хватит! - неожиданно для самого себя повысил голос Тойли Мерген и хлопнул кулаком по столу. - Тоже мне, пророк в пустыне. Ты ещё сопляк! Чем меня поучать, лучше о себе подумай… - Злой, забыв о чае, он решительно поднялся. - Да, да, о себе подумай! - повторил он уже на пороге и хлопнул дверью.
Едва Тойли Мерген выехал из города, направляясь домой, как ему навстречу промчался Кособокий Гайли. В своём забитом до отказа "Москвиче" он катил на базар, и на его лице делового человека, погружённого в сложные коммерческие расчёты, вовсе ничего не отразилось при виде зятя. Он лишь равнодушно скользнул взглядом по машине Тойли Мергена и сразу исчез.
VII
В этот самый момент Мухаммед Карлыев входил в свой кабинет; И хотя он пришёл сегодня намного раньше положенного часа, в приёмной его уже ждали несколько человек.
Приняв двоих посетителей, Карлыев посмотрел на часы. Как раз начинался рабочий день. Пора было звонить Ханову относительно Тойли Мергена. Если сейчас этого не сделать, потом председателя исполкома уже не застанешь, и дело опять застопорится.
- Можно? - внезапно услышал Карлыев, так и не успев дотянуться до телефона.
В дверях стоял немолодой рыхлый человек с сильно выпирающим животом, похожим на надутый бурдюк.
- Заходите, папаша.
Посетитель неторопливо подошёл к столу и, не дожидаясь предложения сесть, расположился напротив секретаря райкома с такой непринуждённостью, будто находился у себя дома. Невозмутимо разглядывая Карлыева, он плавным движением достал из кармана брюк носовой платок и принялся тщательно вытирать сначала гладко выбритую голову, а потом и толстую шею.
- Чем могу служить? - пряча нетерпение, осведомился Карлыев.
Посетитель начал издалека.
- Ваш покойный отец хорошо знал меня. Но вам моя личность, наверно, неизвестна.
- Не беда, папаша, если у вас ко мне дело, говорите прямо.
- Зовут меня Тархан Гайип. Хоть я ещё и не утратил бодрости, но меня уже довольно давно проводили на заслуженный отдых. Конечно, и в положении пенсионера есть своя услада - можно, ни о чём не думая, лежать себе где-нибудь в тени и поглаживать живот. Но как быть, если у человека, кроме бодрости, сохранилась ещё и совесть. А вот она-то и не даёт мне покоя…
- Говорите, говорите, я вас слушаю.
- Так вот, браток, - переходя на доверительный тон, продолжал Тархан Гайип. - У вас тут должен быть один парень из дальних родственников Тойли Мергена. Бекмурадом зовут. Такой высокий, белолицый.
- А… Есть такой. Не знаю, чей он родственник, а такой парень у нас действительно есть.
- Какая у него должность?
- Он инструктором работает.
- Вот, вот!.. Точно пока не знаю, то ли это правда, то ли ложь, но вчера вечером, когда я возвращался с рыбалки, коснулась моего слуха одна новость. Вот я и зашёл проверить, верна ли она, а если окажется верна и если меня захотят выслушать, то и на совет не поскуплюсь.
- Что ж, если у вас дельный совет, будем вам только признательны.
- Говорят, вы хотите повысить этого парня, сделать его заведующим отделом, - придав таинственность голосу, продолжал посетитель. - Так ли это?.. От меня можете не скрывать - я ведь из тех, кто проливал кровь за эту землю. Даже если секрет…
- Никакого секрета тут нет, - улыбнулся Карлыев. - А вы что, думаете, он не справится, если его повысят?
- Нет, почему же, справится! Только ведь он из бурказов.
- Откуда? - не понял Карлыев.
- Из бурказов, - многозначительно пояснил Тархан Гайип. - У нас тут, на Мургабе, десятки племён. Так вот он - из бурказов… Ты-то сам из каких будешь?
Секретарь райкома недоумённо пожал плечами.
- Скрываешь, значит, - понимающе кивнул Тархан Гайип, приподняв и тут же опустив набрякшие веки.
- Честное слово, не знаю.
- Ну, если ты не знаешь, я скажу. Ты из багши. Ты самый чистокровный багши.
- А какая разница - бурказ или багши?
У Тархана Гайипа от хохота заколыхался живот.
- Хоть пост у тебя и высокий, а ты ещё совсем мальчишка, - покровительственно произнёс он. - Совсем мальчишка!
- Ничего не понимаю! - уже не без досады воскликнул Карлыев, жалея уходящее попусту драгоценное время.
- Слушай, если не понимаешь. Свои - всегда и всюду свои. Кому же ещё доверишься? Если хочешь спать спокойно - отбирай работников из багши. Что ни поручишь - не подведут! И в случае чего твой просчёт возьмут на себя. А если кто на тебя копьём нацелится - не хуже щита прикроют. Словом, не пожалеешь.
- Мы, папаша, на эту должность не соплеменника ищем. Нам работник нужен. Человек нужен…
- Это всё ерунда! - отмахнулся Тархан Гайип и, облизав толстые губы, добавил уже совсем другим тоном: - Между прочим, у этого парня дед был басмачом и…
- Ну-ка, погодите минутку, - сказал Карлыев и нажал кнопку.
Вошла секретарша.
- Не знаете, Бекмурад на месте? - обратился к ней секретарь райкома.
- Он в колхоз собирался, но, кажется, ещё здесь.
- Пусть зайдёт ко мне. - И, когда девушка вышла, пояснил: - Не будем обсуждать человека за глаза.
Вероятно, Тархан Гайип вовсе не ожидал такого поворота событий. Он снова принялся тщательно вытирать лоб и шею. Потом бросил взгляд на дверь и, уродливо выпятив губы, промямлил:
- Я, пожалуй, посижу пока в приёмной.
- Зачем же? - остановил его Карлыев. - Бекмурад не из тех, кто заставляет себя ждать. Сейчас явится, вот увидите!
- Ай, хоть бы и так! - сказал Тархан Гайип, продвигаясь к двери. - Там ведь ещё люди хотят к вам попасть…
- Как знаете.
Карлыев быстро отпустил ещё одного посетителя, а тем временем явился и Бекмурад.
- Заходи, садись, - указал ему на стул Карлыев и вызвал секретаршу. - Пригласите того человека.
- Какого? - не поняла девушка, так как за ото время в приёмной побывало немало народу.
- Только что был у меня - такой полный, солидный…
- А!.. Сейчас посмотрю.
Через минуту она вернулась растерянная.
- Папаха здесь, а его самого нет…
- Раз тельпек на вешалке, значит, и сам он где-то тут. Ну-ка, посмотрите его в коридоре. Может, пошёл покурить.
Карлыев успел потолковать с Бекмурадом относительно предстоящей тому поездки, когда снова появилась запыхавшаяся девушка.
- Его и в коридоре нет, товарищ Карлыев, и вообще нигде не видно. Наверно, он ушёл.
- Нет, он не ушёл, - со вздохом произнёс Карлыев. - Он сбежал!
- А что, у него было ко мне спешное дело? - поинтересовался парень.
- Было! - печально улыбнулся секретарь райкома. - Но, наверно, нашлось ещё более неотложное, если он даже позабыл свой тельпек.
Отпустив Бекмурада, Карлыев сумел, наконец, позвонить председателю райисполкома.
- Здравствуйте, товарищ Ханов! - обрадовался секретарь райкома, что застал его. - Вы уже ознакомились с материалами предстоящего бюро?
- Вообще-то я их получил. Как только немного освобожусь, постараюсь прочесть.
- У меня к вам просьба. Вы бы не могли сейчас, не откладывая, пробежать глазами бумагу относительно Тойли Мергена?
- Считайте, что уже прочёл, - после незначительной паузы сообщил Ханов.
- Если так, то, может, мы не будем выносить этот вопрос на бюро, а решим его опросным порядком?
Ханов промолчал.
- Понимаете, какое дело, - настаивал Карлыев. - До бюро целых три дня, а в страду, как вы знаете, это срок немалый. Если Тойли Мерген сразу приступит к работе, он за эти дни горы свернёт.
- Это, может быть, и верно, только… - выдержал паузу Ханов. - Только я в принципе против такого решения вопроса о Тойли Мергене.
- Ну что ж, тогда остаётся вынести это дело на бюро.
- А я и против вынесения на бюро.
- Вы хотите невозможного, товарищ Ханов. Наш долг рассмотреть вопрос, раз он поставлен перед нами. Желаем мы или нет, а сделать это придётся.
- Тут уж вы сами смотрите. Только я своё мнение высказал.
Когда три дня спустя на заседании бюро райкома было упомянуто имя Тойли Мергена, Ханов, не отрывая глаз от лежащих перед ним бумаг, поинтересовался:
- А где же он сам?
- Тойли-ага у себя дома, - пояснила Шасолтан Назарова, сидевшая в сторонке у открытого окна.
- Почему не здесь? - удостоил её хмурым взглядом председатель райисполкома.
- Неужели не ясно, товарищ Ханов! - слегка дрожащим от волнения голосом начала Шасолтан. - Разве вы не читали нашего письма?
- Что читал, что не читал - всё равно ничего не понял. А так он сам объяснил бы.
- Тем более Тойли Мергену незачем было приезжать. Ведь он нас не просил поставить его бригадиром. Он вообще об этом пока ничего не знает. Просим мы. Просят коммунисты колхоза. И я приехала сюда в качестве их представителя. От вас, членов бюро, зависит - удовлетворить или не удовлетворить нашу просьбу.
Ханов знал, что Шасолтан Назарова - умница, но не предполагал, что она проявит такую твёрдость.
- Нет, всё ещё непонятно! - гнул он своё, самим тоном показывая сильное недовольство. - Если он не просит, зачем нам решать? А вдруг он возьмёт да откажется? Вдруг не захочет стать бригадиром?
- Он согласен, - опередив Шасолтан, чётко произнёс Карлыев.
- Согласен? - крайне удивился Ханов. - Тогда я и вовсе отказываюсь понимать. Сначала нам говорят, что он ничего обо всём этом не знает, а потом выясняется…
- Я разговаривал с ним, - вставил Карлыев. - Ещё четыре дня назад…
Эта реплика неожиданно воодушевила Ханова.
- Очень странно получается, - как бы уличая секретаря райкома в подтасовке фактов, продолжал Ханов. - Если не ошибаюсь, четыре дня назад вы, после приезда из Ашхабада, появились в райкоме на полчаса и сразу уехали на весь день по сёлам. Где же это вы разговаривали с Тойли Мергеном?
- У себя дома, - весело объявил Карлыев. - Он был у меня в гостях.