Глава двенадцатая
1
Секретарь горкома партии осмотрел ЩКД-8 и спустился на площадку.
- Ну и молодцы! - обратился он ко всем присутствующим. - Сколько же теперь будете давать щебня?
- Около миллиона кубов в год, - ответил Григоренко.
- Миллион кубов!.. Цифра солидная!.. Мы теперь многое стали измерять миллионами... Здорово! Не правда ли?
- Конечно, здорово, - согласился Григоренко.
Через прозрачную крышу лился яркий свет, наполняя все помещение радостным праздничным сиянием. Григоренко взглянул на секретаря. Несомненно, цех ему понравился.
- А как с планом по дроблению? - спросил Громов.
- В эту декаду - на сто сорок процентов!
- Что ты говоришь! - воскликнул Громов. - Так ты же обогнал Клинский комбинат! А ведь Лотов твои нововведения считал пустыми затеями, не больше.
- Лотов живет свободно, широко, - ответил Григоренко.- Да что там... Один такой карьер в министерстве. Сам министр им занимается...
- Подумать только - на сто сорок! - повторил Громов.- Теперь посыплются на вас премии!
- Кому посыплются, а кому и нет!
- Как это так?
- Да вот так... Кое-кто премию получит... Может, даже тот, кто и рук к дробилке не приложил. А строители, которые работали здесь до седьмого пота, ничего не получат! Ни месячных премий, ни квартальных, ни тринадцатой зарплаты!..
- Почему?
- Закон не велит... Строительство мы ведем хозяйственным способом. А строители могут получать премии только тогда, когда досрочно вводят в эксплуатацию предусмотренный титулом объект. Наш же - не предусмотренный... Вот и останутся они без премии. Хотя потрудились на славу!
- А вы поставьте этот вопрос перед главком! - сказал Громов.
- Уже ставили. Безрезультатно.
- Министру напишите. В партийные органы!..
- Конечно, мы за строителей будем бороться. Они у нас работают больше на энтузиазме!..
- Это хорошо... Энтузиазм - всегда великая сила!
- Да, безусловно. По-моему, в последнее время мы слишком много рассуждаем о материальной заинтересованности и забываем о моральной стороне дела... О гордости за бригаду, за цех, предприятие! О патриотизме забываем... Будто стыдимся об этом говорить. А почему? Разве дело в рубле? Люди ведь думают иначе. По субботам и воскресеньям добровольно приходили на строительство. Разве рубль это определял? Конечно, нет. Высокая сознательность!..
- Все же премию строителям за дробилку надо выхлопотать! - проговорил секретарь.
- Вот вы, Георгий Михайлович, тоже видите, что значит для нашего производства такая дробилка, - ухватился Григоренко. - А знаете ли вы, с каким страхом мы ждем, внесут ли ее в конце года в титул? Ведь деньги на нее мы взяли с других объектов!
- Но ведь известно, победителей не судят! Директор - хозяин...
- Хозяин!.. -Сергей Сергеевич горько усмехнулся.- Разве это так? После выхода "Положения о социалистическом предприятии", иными словами - о правах директора, пришло сто девятнадцать директив в дополнение и изменение. Эти коррективы так сузили права директора, что он снова оказался механическим исполнителем распоряжений сверху, из министерства!
- Ну-ну, кое-что и вам осталось, - улыбнулся Громов и сразу посерьезнел: - Не сможете сами добиться- мы поддержим.
- Спасибо!
- А какие теперь планы? На будущее.
- Очередь за вторичным дроблением. Сейчас за него возьмусь. После пуска мощной дробилки узкое место - здесь.
- Будете реконструировать?
- Нет!
- А как же? - удивился Громов.
- Вот уже более двадцати лет вторичное дробление держится у нас на реконструировании без проектов. Кто что придумывал, то и лепил. Такого намудрили, что не разобраться - что к чему. Так что будем строить новый завод вторичного дробления по последнему слову техники. На всех узлах, требующих оперативного контроля, поставим телевизионные установки...
- Телевизионные? - переспросил секретарь.
- Да. На передовых предприятиях они уже применяются. Потом и лазерную технику начнем использовать.
- И когда же вы намечаете закончить это строительство?
- Быстрее, чем предполагают в главке.
- А конкретно?
- Года через полтора-два.
- Да-а, молодцы! Надо будет и Лотову подсказать, чтобы автоматизацию побыстрее внедрял. А теперь показывай мойку. Хорошо работает?
- Еще как!..
Громов с интересом осмотрел весь комплекс машин и механизмов, а затем спросил:
- Где тот парень, что все это придумал?
- Еще в больнице.
- Жаль. Хотелось бы с ним познакомиться. Знаете, меня подчас вот что удивляет: всюду у нас инженеры, немало людей с высшим образованием, и вдруг - рабочий находит такое, что должны были давным-давно сделать дипломированные специалисты. Почему так происходит?
- Не думал над этим. Вероятно, потому, что рабочий ближе к производственному процессу, чем инженер. Рабочий своими руками все перепробует, а мы - лишь на бумаге. Да, кроме того, и голова должна быть на плечах! Не так ли? А Остап Белошапка имеет среднее техническое образование.
- Он комсомолец?
- Да.
- Подготовьте документы, чтобы его отметить. Думаю, что он вполне заслужил, чтобы мы о нем позаботились...
- Конечно.
- Вот, пожалуйста, живой пример, какая у нас молодежь. Кое-кто из старшего поколения не скупится порой обвинить молодежь в легкомыслии, в том, что способны, мол, только длинные прически отращивать. Будто мы все в их возрасте были образцовее да разумнее. Конечно, в семье, как говорится, не без урода. Но все равно - будущее принадлежит таким, как ваш Белошапка.
- Полностью с вами согласен.
- Боровик тоже в больнице? - спросил Громов.- Хороший человек, но вот здоровье... Готовьте новую кандидатуру на должность секретаря. Скоро ведь отчетное собрание.
Уже подойдя к машине, Громов вдруг спросил Григоренко:
- А не думали вы о том, чтобы наладить выпуск гранитных плит?
- На ближайшие два года не намечали.
- Жаль, - сказал секретарь. - До войны здесь художественное ремесло процветало. Но откуда теперь таких специалистов взять?
Громов попрощался и уехал. А Григоренко, долго еще о чем-то раздумывая, смотрел вслед его машине.
2
Арнольд,Иванович был в приподнятом настроении. На полном холеном лице предупредительная улыбка. Черный костюм тщательно отутюжен, галстук завязан большим модным узлом. Но от сурового взгляда Григоренко улыбка стала как бы сползать с лица Комашко и застыла растерянной ухмылкой.
- Победа за нами, Сергей Сергеевич! - воскликнул Комашко. - Думаю, что поздравлений вы уже наслушались?
- Вы о какой победе? - холодно спросил Григоренко.
- Известно о какой. Мы же заработали переходящее Красное знамя Совета Министров СССР и первую денежную премию. Только что мне звонил Соловушкин. Разве он вам ничего не говорил?
- Нет.
- Собственно, ничего странного... Все нормально. Он сообщил, что я назначен директором комбината, на Дальний Восток. Ну, попутно сказал и о знамени.
- Это хорошо, что отсюда... назначили. Мы с вами все равно не сработались бы. Стиль вам менять надо... - посоветовал Григоренко и подумал, что откровенный разговор с главным инженером не получится.
Комашко засмеялся:
- Интересно. То же самое я хотел посоветовать и вам. Слишком много шума. Миллион!.. Миллион!.. А на следующий год какой вам план дадут, знаете?
- Знаю.
- Два эшелона в сутки! Вы заведете комбинат в такой тупик, из которого не выбраться. За три года все отходы перемоете, и что потом? А к тому времени вам запланируют два миллиона с гаком. У вас только гак останется. Вот перспективы вашего стиля руководства.
- Интересно вы мыслите. Как истинный экономист!
- Все экономисты существуют знаете для чего? Наши, то есть те, кто внизу, должны доказывать тем, которые вверху, что они дают план завышенный. А те должны доказывать нам, что, наоборот, у нас план заниженный. Так было, так есть и так всегда будет.
- Ну, а если бы все директора так мыслили и скрывали бы резервы? Куда бы наша экономика двигалась?
- Вы о себе думайте. Надо уметь работать, сообразуясь с обстановкой.
- Что еще скажете?
- Это мой вам добрый совет.
- Выкладывайте тогда всё.
- Я говорю с вами от души...
- Нет, не от души. Если бы так, то рассказали бы, почему анонимки на меня строчили.
- Да за кого вы меня принимаете? Сроду анонимок не писал.
- Писали!
- Ложь!
- Вы писали рукой своей матери.
Комашко опустил голову и глухо сказал:
- Неправда!
Сергей Сергеевич вынул из стола письмо, написанное Юлией Варфоломеевной Зое, потом - анонимку, которую ему дал Громов.
- Как же вы, такой изворотливый и предусмотрительный, не учли, что существует на свете экспертиза?
Комашко мгновенно побелел. Лысина покрылась капельками пота. Куда только и девался весь его апломб.
- Сын за действия матери не отвечает. Предъявляйте свои претензии ей.
- Ладно. Передам материалы следственным органам. Пусть привлекут ее к ответственности за клевету. Вас это устраивает?
Комашко еще больше сник.
- Сергей Сергеевич!.. Вы же добрый человек. Прошу вас - не делайте этого. Простите старую женщину. - В голосе Комашко послышались жалобные нотки. - Этими днями я уеду. Совсем. И мать заберу...
Григоренко перебил его:
- Ну ладно. Хватит об этом. Не то на самом деле расплачетесь.
Комашко тотчас приободрился.
- Правда? Благодарю. От всего сердца благодарю.- И сразу переменил тон: - Впрочем, мы с вами квиты! Вы мне тоже немало неприятностей доставили. Кем я был у вас? Главным инженером? Как бы не так! Козлом отпущения, вот кем!.. Вы со мной не считались! Вы разбили мою семейную жизнь! Где моя жена? К бывшему уголовнику ушла, к вашему выдвиженцу...
- Я-то здесь при чем? - удивился Григоренко.
Но Комашко совсем разошелся. Голос его звучал уже на весь кабинет:
- Да вы со мной ни разу откровенно не поговорили. А я ведь ваш заместитель!.. Заместитель?.. Числился только... Вы у меня из-под самого носа даже любовницу увели...
- Что?! - вспыхнул Григоренко и поднялся во весь рост. - Что ты сказал? Любовницу?.. Ты об Оксане Васильевне говоришь? - он не заметил, как впервые за все время их знакомства перешел на "ты".
Комашко отступил на шаг.
- Кого же еще? Конечно, ее, - голос его дрогнул,- Оксану Васильевну...
- Она была твоей любовницей? Ну, говори! Только честно. Как мужчина!.. - И совсем тихо добавил: - Прошу вас, Арнольд Иванович! Скажите правду...
Комашко зло взглянул на Григоренко, который стоял за столом со сжатыми кулаками, потом с деланным вниманием стал рассматривать массивный золотой перстень на безымянном пальце своей левой руки. Наконец произнес:
- Видите ли... Пока между нами ничего не было... Но, думаю, все могло бы получиться. Если бы не ваше появление здесь...
- Это - честно?
Комашко поднял глаза:
- Ну, знаете, Сергей Сергеевич, не такой я все же подлец, как вы позволяете себе обо мне думать!.. Говорю так, как есть.
Григоренко опустился в кресло.
- Спасибо за откровенность. Я вас больше не задерживаю... Дела можете передать Драчу.
- Драчу? - удивился Комашко, но тут же пожал плечами, какое, мол, мне теперь до этого дело. - До свидания!
Он протянул руку, но она повисла в воздухе.
3
Елизавета Максимовна была приятно поражена, когда, приехав из больницы, вошла в квартиру, - все здесь было чисто, прибрано. Она думала, что работы не на один день хватит, пока наведет порядок после долгого отсутствия. Но оказывается, ошиблась. "Кто же здесь хозяйничал? - раздумывала она. - Неужели это та раскосенькая девчушка..."
- Пап, а теперь Люба будет приходить к нам? - спросила за ужином Иринка. В голосе ее чувствовались огорчение и тревога.
- Не Люба, а тетя Люба... А вот будет ли она приходить к нам или нет, об этом надо у нее самой спросить,- посоветовал Сергей Сергеевич и посмотрел на мать. Но та лишь легонько улыбнулась.
- Мы же вместе уроки готовили, а теперь...
- Теперь тебе помогать буду я, - прервал ее отец.
- Ха! Разве ты сможешь? Ты все забыл. А с тетей Любой так было хорошо!
- О какой это вы Любе говорите? - проговорила Елизавета Максимовна. - Случаем, не о той, которая приносила мне передачи?
- И часто она у тебя бывала? - удивленно спросил Сергей Сергеевич.
- Каждый день. Молоденькая такая, приветливая...
"Когда это она успевала? Я же просил - бывать в больнице раз или два в неделю, а она каждый день".
В это время трижды звякнул звонок.
- Тетя Люба пришла! - крикнула Иринка и бросилась открывать двери.
Переступив порог, Люба заметила на вешалке пальто Елизаветы Максимовны и тут же отступила, видимо, намереваясь уйти. Но Елизавета Максимовна подошла к ней, нежно обняла.
- Заходи, заходи, моя милая. Я очень благодарна тебе за все.
- Добрый день. С выздоровлением вас!
Щеки девушки пылали.
- Раздевайтесь, Люба. Поужинаете с нами.
- Спасибо. Я уже ужинала. Только на минутку забежала, Иринку проведать.
- Тетенька Любочка, а вы еще к нам придете?
- Приду, Иринка, приду. А сейчас меня дома ждут.
- Сереженька, проводи девушку. Стемнело ведь.
- Нет, нет, что вы, я сама дойду, - запротестовала Люба. - До свидания!
Когда Люба ушла и Иринка отправилась спать, Елизавета Максимовна сказала сыну:
- Вот такую бы тебе женушку, Сереженька!
- Скажете, мама, такое. Ей ведь всего двадцать лет. Девочка!..
- Ну, смотри, сынок, тебе виднее...
4
Остап идет, гордо расправив плечи. Правда, слегка припадает на правую ногу. Чтобы это меньше бросалось людям в глаза, он с силой опирается на самодельную палку. В конце коридора заглянул за стеклянную перегородку. Хотел было произнести привычное: "Привет, Люба! Привет, секретарь!" Но, удивленный, застыл на месте. За Любиным столом сидела незнакомая женщина.
Остап вежливо поздоровался и кивнул на дверь директорского кабинета:
- Один?
- Один... Вы по какому делу?
Но Остап уже открыл дверь, переступил порог.
- Сергей Сергеевич, можно к вам?
- Остап Вавилович!.. - Григоренко положил ручку на бумаги, вышел из-за стола. - Заходи! Заходи!
Крепко пожали друг другу руки. Посмотрели один другому в глаза. Улыбнулись.
- Рад, что ты наконец поправился. - Григоренко, как близкого друга, обнял Остапа за плечи. - Твоя мойка работает на полную мощность. Из главка шлют похвальные грамоты. Люди к нам за опытом едут. Это ведь чудесно! Пошли, сам увидишь, как работает.
- А где Люба? - спросил Остап.
- Ушла на строительство. Никак не мог удержать. А работник она чудесный...
- Какие еще новости у нас на комбинате?
- Вообще-то, об этом я не имею права говорить, но тебе скажу. Знаешь, Лисяк пошел в милицию и все рассказал. И как двигатель украли, куда и кому карбюраторы сплавляли, и как Капля подговорил Сажу поджечь дом деда Шевченко...
- Лисяк? Сам?..
- Да. Сначала он, правда, со мной посоветовался. Сказал, что желает навсегда избавиться от всего, что тяготит душу, что хочет жить новой жизнью, такой, какой ты, Остап, живешь. Так и сказал. Понимаешь? - Григоренко немного помолчал. - А знаешь, кто руководил всей шпаной? Капля и Сажа. У Капли в долг брали, ну, он их и использовал потом, как хотел. Почувствовав, что тучи над ним сгущаются, Капля удрал. Поймали его где-то в Омске. Сейчас идет следствие... А Лисяк работает за двоих. И говорят, что чарку обходит за тридевять земель. Видишь, что ты сделал с человеком. Это, скажу тебе, пожалуй, самая большая наша победа! Твоя победа!
Подошли к окну. На скамейке, под кленом, сидела Зоя, в руках у нее роскошным букетом пылали кленовые листья.
- Вдвоем, значит, пришли? - спросил Григоренко.
- Да, вдвоем.
- Почему же она не зашла?
- Стесняется.
- Чудесный она человек. Желаю вам счастья!
- Спасибо. Только неудобно как-то получается. Все в городе болтают, что чужую жену украл.
- Пускай болтают, - ответил Григоренко, - за любовь не судят. Так в народе говорят.
Остап неотрывно смотрел в окно на Зою. Григоренко взглянул на него и проникновенно, словно благословляя по-отцовски, произнес:
- Вам теперь жить да жить вместе. У вас теперь даже кровь одна...
- Мне сказали... Я так благодарен... Но суть не в этом...
Остап умолк и опять посмотрел на Зою. Она продолжала складывать кленовые листья в букет. Словно почувствовав взгляд Остапа, Зоя подняла глаза и радостно улыбнулась ему.
- Да, понимаю... Не в этом суть... - тихо повторил Сергей Сергеевич и подумал: "Счастье их в том, что они нашли друг друга. Нашли! .." Потом, тепло улыбнувшись, сказал: - Ну, иди... Иди к ней. Она, наверно, заждалась тебя!
Белошапка пожал Григоренко руку и вышел. Стоя у окна, Сергей Сергеевич видел, как Остап спустился с крыльца и, прихрамывая, торопливо направился к скамейке. Зоя поднялась ему навстречу. Они что-то сказали друг другу, затем обернулись и приветливо помахали Григоренко. Он кивнул им и тоже поднял в приветствии руку. Потом долго еще стоял и смотрел вслед, пока они не скрылись в золотистом осеннем листопаде.