Они приехали 30 октября, во второй половине дня, промокшие и уставшие. Элен тошнило. Она выполнила обещание и просидела у телефона четыре дня. Но звонка не было.
Элен написала, что не станет сама обращаться к Мартину, пока тот не решит, как быть. Конечно, ему понадобится время, чтобы все осмыслить. Торопить его она не будет. Она двадцать раз пыталась рассказать ему все, но он каждый раз либо мило увиливал, либо отпускал свои глупые детские шуточки. Поэтому сообщить о своем чрезвычайно важном решении она могла только одним способом: в письменной форме.
Хотя Элен мучительно хотелось сейчас узнать, что Мартин сказал о ней детям, но обещание есть обещание. Теперь слово за ним.
Первые дни совместной жизни с Льюисом Греем, которого она любила всегда, были омрачены ожиданием. Элен копила силы и искала доводы для нелегкого разговора с Мартином, который наверняка станет уговаривать ее вернуться.
Он скажет, что только чудовище может бросить своих детей. Но теперь у нее другой ребенок, за будущее которого она отвечает. Конечно, Мартин не унизится до того, чтобы привлечь к делу детей. Он не станет обращаться с ними как с пешками. Если Мартин сохранит спокойствие и благоразумие, она даст ему совет. Элен заранее отрепетировала фразу о том, что со временем все забывается. Многие люди покинули Лох-Гласс по той или иной причине, и никто о них не вспоминает. Несколько недель люди будут задавать вопросы, а потом скандал утихнет. Мартин перестанет вызывать жалость и насмешки.
Она перед мужем в долгу, а потому сделает все, что будет в ее силах.
Элен ждала его звонка, но тщетно.
- Позвони ему сама, - советовал Льюис.
- Нет, - неизменно отвечала она.
- О господи, Елена, уже понедельник. А ты уехала в среду. Его тактика сведет нас с ума.
- Тактика тут ни при чем, Льюис. Мартин не такой.
Пышные темные волосы обрамляли лицо Льюиса, побледневшее от усталости. На нем был темно-синий пиджак в тон глазам. Элен смотрела на Грея и думала, что красивее его нет никого на свете.
Стоило Элен увидеть Льюиса, как все остальные мужчины перестали для нее существовать. Она до сих пор не могла поверить, что Льюис вернулся. Когда Грей сказал, что просто дал волю алчности, уйдя к богатой женщине, Элен поняла, что это правда.
На лице Льюиса появились морщины. Они делали его еще красивее, но это были морщины печали. Он был счастлив, что Элен сумела простить его. Забыть измену и предательство.
- Я не заслуживаю тебя, - твердил Грей после их новой встречи. - Не понимаю, почему ты меня не прогнала.
Прогнала? Прогнать Льюиса Грея? Мужчину, о котором она мечтала с двадцати трех лет и продолжала мечтать, несмотря на то что в двадцать пять вышла замуж за Мартина Макмагона? Мужчину, о котором она думала каждый раз, когда с закрытыми глазами отдавалась Мартину?
Прогнать? Если бы Элен знала, что может его вернуть, она обошла бы для этого весь свет. Но Льюис сам нашел ее, тайно приехав в Лох-Гласс. Он понял, что Элен - его единственная любовь. И он совершил ошибку, сойдясь с другой женщиной. Отсюда следовало, что Элен тоже совершила ошибку, попытавшись полюбить Мартина Макмагона - доброго, честного аптекаря из Лох-Гласса. Обоим было ясно, что нужно бежать отсюда. Это доказывали короткие часы счастья, украденные весной и летом в лох-гласских рощах. Беременность Элен только ускорила ход событий.
Они грезили о предстоящих приключениях, как влюбленные подростки, которым надоело прятаться от любопытных взглядов жителей маленького городка. Как они будут жить в Лондоне? А вдруг столкнутся с кем-нибудь из обитателей Лох-Гласса? Например, с Лилиан Келли, тайно приехавшей удалять волосы с лица, или с миссис Хэнли, разыскивающей что-нибудь необычное для своего магазина? Они насмешничали, говорили, что все это бред, но сразу после приезда Элен пошла в парикмахерскую и сделала новую прическу. Правда, это было не столько попыткой изменить внешность, сколько символом начала новой жизни.
Элен следила за тем, как летели на пол ее длинные темные волосы, и чувствовала, что вместе с ними с нее спадают даром прожитые годы. Она становилась моложе и сильнее. Льюис любил ее. И это было важнее всего на свете. Вряд ли кто-нибудь увидел бы их в этой части Лондона. Ирландцев можно встретить на Пикадилли-Серкус, Оксфорд-стрит или у родственников, в Кэмдене, но не в Эрлс-Корте.
Им удалось найти квартиру. Точнее, комнату. Дом еще строился; хозяйка успела обставить только первые этажи. А когда у нее дойдут руки до других, Элен и Льюис будут далеко отсюда. Переселятся в дом, более подходящий для семейной жизни. Для супружеской пары с ребенком. Но пока что их дом здесь. Комната в Эрлс-Корте, Лондон, Юго-Запад, 5. Элен повторяла этот адрес снова и снова. Этот город так велик, что приходится говорить людям, в какой его части ты живешь. И добавлять к ее названию номер. После долгих тринадцати лет, прожитых в городке с одной улицей и несколькими переулками, спускавшимися к озеру.
Комната была маленькая, с раскладным диваном. Стены украшали две картины Элис Спрингс, оставленные предыдущими жильцами-австралийцами. Столик, два деревянных стула, потертый ковер, комод с выдвижными ящиками. Мрачные обои, запах плесени. Раковина с ржавыми подтеками, капающий кран, полочка, заменяющая туалетный столик Сливное отверстие, заткнутое куском клеенки.
И все же это их дом. Тот самый дом, в котором ей всегда хотелось жить с Льюисом Греем.
Прошло всего четыре дня, а Элен уже забыла резную мебель, стоявшую в ее спальне, платяные шкафы красного дерева, принадлежавшие родителям Мартина, изящный туалетный столик с круглыми ножками, заканчивавшимися когтистыми лапами. Все это осталось в прошлом. Точнее, осталось бы, если бы Мартин позвонил и сообщил о своем решении.
Льюис не скрывал своих чувств:
- Я не осуждаю его. Честное слово. Мы заставили его страдать, а теперь он отвечает нам тем же. Если бы кто-то увел тебя у меня, я поступил бы точно так же.
Элен не стала спорить. Она прожила с Мартином тринадцать лет и знала, что заставлять людей страдать не в его характере. Больше всего на свете Элен боялась, что он позвонит и начнет плакать. Пообещает стать другим человеком. Таким, как она пожелает.
- Как ты думаешь, он получил письмо? - внезапно спросила она.
- Ты же сказала, что оставила письмо там, где он не сможет его не заметить.
- Так и было.
- А кто-нибудь другой не мог его взять? На конверте было его имя?
- Никто другой его взять не мог. - Элен уже думала об этом. И чтобы сменить тему, тихо сказала: - Я люблю тебя, Льюис.
- И я тебя, Елена…
Он всегда называл ее так. Как-то Элен помогала Кит делать домашнее задание по истории. Остров, на котором Наполеон отбывал ссылку, назывался Святая Елена.
"Как мое имя", - заметила она. "Тебя зовут Элен", - резко поправила ее Кит, словно чувствовала в другом имени матери какую-то угрозу.
- Может, сходим куда-нибудь?
Элен улыбнулась, надеясь, что выглядит не такой старой и усталой, какой себя чувствует.
- Конечно.
Льюис помог ей надеть плащ и протянул красную шаль. Элен завязала ее как цыганка - весело и беспечно.
- Ты такая красавица!
Элен закусила губу. Она часто мечтала, чтобы Льюис вернулся. А теперь, когда они вместе, не могла в это поверить.
Они спустились по лестнице, миновав ванную, которую делили с тремя другими жильцами. На ее стене висели правила, обтянутые целлофаном, чтобы написанное не выцвело от пара. Горячая вода оплачивалась отдельно. В помещении следовало поддерживать порядок, губки не оставлять. Но Элен не жалела об удобной большой ванной над аптекой Макмагона, где мягкие полотенца согревались на батарее, а на полу лежал пушистый коврик, чтобы не зябли ноги.
- Очень забавно, - заметила она с улыбкой, впервые увидев эти правила.
И поступила правильно. Льюис Грей любил жить легко - насупленные брови ему не нравились.
Из квартиры на первом этаже выглянула Айви Браун. Маленькая, жилистая, короткие волосы с проседью. Стареющее лицо озаряла широкая улыбка. Определить ее возраст было трудно. Где-то между сорока и пятьюдесятью. На ней был длинный халат в мелкий розовый и фиолетовый цветочек. У Айви был вид человека, привыкшего к работе и готового взяться за любое дело. С обязанностями домовладелицы она справлялась без всякого труда. Стеклянную дверь ее квартиры прикрывала тюлевая штора: это позволяло хозяйке следить за приходом и уходом жильцов.
- Решили повеселиться? - спросила она.
Элен была по горло сыта расспросами жителей Лох-Гласса: "Решили прогуляться к озеру, миссис Макмагон?", "Опять в одиночку, Элен?", "Где вы были сегодня днем?" Она ненавидела здороваться с миссис Хэнли из магазина готового платья, с Дэном О’Брайеном из гостиницы "Центральная", с Лилиан, женой доктора Келли, глаза которых видели слишком много.
Но Айви - дело другое. Ее интересует только одно: чтобы молодые австралийцы не привели к себе еще дюжину приятелей, ночующих на полу, а другие жильцы не сдали комнату вподнаем, чтобы пользоваться ею в две смены: пока одни работают, другие спят.
- Он хочет показать мне Лондон, миссис Браун! - Закинув голову, Элен смеялась от счастья.
- Зовите меня Айви, дорогая, - улыбнулась в ответ хозяйка. - Иначе мне придется называть вас миссис Грей, а это слишком мрачно, - пошутила она.
Льюис шагнул к ней и пожал руку, давая понять, что знакомство перерастает в дружбу.
- Льюис и Елена Грей, - сказал он.
От этих слов Элен бросило в дрожь. Она вела себя как шестнадцатилетняя девушка, а не беглая жена средних лет, ожидающая ребенка.
- Лена Грей, - задумчиво повторила Айви Браун. - Красивое имя. Как у кинозвезды. Милочка, вы и в самом деле могли бы быть кинозвездой.
* * *
Взявшись за руки, они прошли сначала по Эрлс-Корт-Роуд, а потом по Олд-Бромптон-Роуд. Казалось, здесь все было названо в честь знаменитых исторических событий. Баронс-Корт, Ватерлоо, Трафальгар… Эти слова звучали как музыка. Особенно для того, кто прожил много лет в дыре, где люди называли Лапчатым переулком узкую тропинку к озеру, начинавшуюся у бара, принадлежавшего человеку с большими ступнями.
- Мы будем очень счастливы здесь. - Элен улыбнулась Льюису и сжала его руку.
- Конечно, - ответил он.
Зеленщик вносил в помещение непроданные овощи и фрукты, лежавшие на лотке под открытым небом. Льюис поднял упавший на землю цветок и спросил торговца:
- Он вам нужен? Или я могу подарить его своей красавице жене?
- Это не твоя жена, приятель, - широко улыбнувшись, ответил усталый зеленщик.
- Почему? Это Лена Грей, моя жена, - притворно возмутился Льюис.
- Ага, как же. Удовольствие ты ей доставляешь, но она тебе не жена. Для мужа с женой вы слишком жизнерадостные.
Хохоча, как дети, они шли по улице, пока не нашли итальянский ресторанчик. Сев за столик, Льюис взял Элен за руку:
- Можешь пообещать мне одну вещь?
- Что угодно. Сам знаешь.
- Пообещай, что мы никогда не станем парой, которой больше нечего сказать друг другу. Обещаешь? - Его взгляд был полон тревоги.
- У меня всегда будет что сказать тебе, но вряд ли ты всегда захочешь меня слушать.
Однажды Льюису надоело слушать жалобы плачущей девушки и он ушел, бросив ее в Дублине. Взгляд Элен был достаточно красноречивым.
- Ты - моя Лена. Лена Грей. Айви была права. Это имя для кинозвезды. Любовь моя, ты действительно ослепительная красавица. Отныне называй себя Леной. В знак того, что ты начала новую жизнь.
Его глаза горели, и Элен поняла: ей и в самом деле придется стать женщиной, способной сохранить любовь такого мужчины, как Льюис.
Всю неделю они говорили о том, что должны устроить себе медовый месяц. Не думать о работе, деньгах и прозе жизни. Все это начнется в понедельник, десятого ноября. Времени у них хватит с лихвой.
Льюис был успешным менеджером в одной ирландской компании и неплохо зарабатывал. Очень неплохо, пока не сбежал с дочерью владельца фирмы. Они уехали в Испанию. Подробности остались невыясненными, да о них никто и не спрашивал. Несколько лет прошли в странствиях; где именно они жили, никто не проверял. Следовательно, Лену Грей это тоже не должно было интересовать.
Льюису предложили отступные за то, чтобы он оставил в покое единственную наследницу отца. Естественно, он отказался. Но затем, когда связь приелась и Грей понял, что совершил ошибку, он взял деньги, чтобы начать новую жизнь. Льюис побывал в Америке, потом некоторое время жил в Греции.
Он бы вернулся к Элен, девушке, которую искренне любил, но считал, что это будет нечестно. Ведь у нее были маленькие дети, и она сама пыталась наладить свою жизнь. Конечно, Льюис знал, что она в Лох-Глассе. И даже пару раз приезжал, чтобы посмотреть на нее издали. Он не подошел бы к Элен и в тот раз, если бы не понял, что она несчастна. Был январь, а она бродила у озера, пробиваясь сквозь жухлую крапиву и чертополох, и ее лицо было мокрым не то от слез, не то от дождя.
И тогда он заговорил с ней.
Она посмотрела на Грея так, словно увидела привидение, а потом бросилась в его объятия. Льюис начал ругать себя за то, что так долго ждал, но Элен сказала: нет, время выбрано самое подходящее. Явись он за ней раньше, она бы не смогла уйти. Но теперь дети подросли. Если они и не поймут мать, то по крайней мере сумеют прожить без нее. Честно говоря, без нее им будет лучше. Зачем жить с матерью, в душе которой нет ни радости, ни надежды, ни желания видеть новый день? Кит сумеет позаботиться о себе; мать несколько месяцев исподволь намекала ей, что может уйти. Эммет привязался к сестре Мадлен - старой отшельнице, ясные глаза которой видели все и читали в сердцах людей. Элен позаботилась даже о служанке Рите. Поощряла ее занятия самообразованием, чтобы та могла заменить детям мать, когда… после… ну, когда все это случится.
Мартин тоже переживет ее уход. Ведь он женился на ней, зная, что она любит другого. Элен пообещала ему, что не уйдет без объяснений. Да, конечно, это следовало сделать с глазу на глаз, хотя он слишком чувствителен. Заплакал бы или сделал какую-нибудь глупость. Например, встал бы на колени и начал умолять ее остаться, угрожая покончить с собой. Все равно она пыталась поговорить с ним, но Мартин каждый раз уклонялся от разговора. Теперь ему придется смириться. Странно, однако, что он до сих пор не позвонил…
Льюис рассказал, куда они отправятся завтра. Сядут на поезд и поедут на побережье. Нет ничего чудеснее прогулки по пустынному пляжу. Можно съездить в Брайтон и полюбоваться на два огромных мола, выдающихся в море. Можно отправиться в Павильон и побродить по переулкам с магазинчиками, каждый из которых обладает собственной магией.
Он светился от радости при мысли, что покажет ей эти места.
- Ты никогда не забудешь их.
- Я никогда не забуду все, что мы будем делать вместе, - ответила Элен и увидела в его глазах слезы.
Что-что, а Брайтон Лена Грей действительно помнила до конца своих дней. Именно там она ощутила тянущую боль внизу живота, немного похожую на боль при месячных, но решила, что все пройдет. Как и обещал Льюис, они гуляли, взявшись за руки, смеясь, убегали от темных волн с белыми барашками. Говорили, что, когда их сыну или дочери исполнится года четыре, они летом приедут сюда втроем и будут играть на пляже. Остановятся в той же гостинице. Будут богатыми и счастливыми, а все мечты их ребенка исполнятся.
На брайтонском вокзале боль в животе стала нестерпимой, но победило суеверие: если она не узнает о надвигающейся беде в Брайтоне, где они были так счастливы, то все обойдется.
Однако на вокзале Виктория сомнений уже не оставалось.
- Со мной что-то неладно, - сказала она Льюису.
- До дома доедешь? - Грей видел в ее глазах страх.
- Не знаю.
- Здесь всего несколько станций, - сказал он.
Поездка в метро стала сплошным кошмаром…
Она помнила, как ее опустили на кровать, а потом над ней склонилось лицо Айви.
- Все в порядке, милочка. Держитесь. Держитесь и постарайтесь не двигаться. - Льюис стоял у окна и кусал губы. - Доктор уже едет. Будет здесь с минуты на минуту… Возьмите меня за руку.
- Я хотела сказать вам… - плакала Лена.
Их строго-настрого предупредили, что в этот дом жильцов с детьми не пускают.
Боль была изматывающей, а хождения в ванную и обратно - невыносимыми. Кровь была всюду. Даже на цветастом халате Айви.
Потом Лена увидела усталое лицо доброго старого доктора. Или это зеленщик, который подарил ей цветок? Когда это было? Неделю назад? Две? Впрочем, сейчас все для нее были похожи друг на друга.
Посыпались вопросы о сроке и возможных осложнениях. Что говорил ей врач?
- Я не показывалась врачу, - простонала Лена.
- Понимаете, она из Ирландии, - объяснила Айви.
- Там тоже есть врачи, - ответил доктор.
- Не говорите Питеру. Ни ему, ни Лилиан. Ни за что, - бормотала Лена, стиснув его руку.
- Нет, нет, - успокоил он. А потом повернулся к стоявшему у окна Льюису. - Кто такие Питер и Лилиан?
- Не знаю. Кто-то из жителей… города, где она жила.
- Ваша жена потеряла много крови… - начал доктор.
- Она выживет?
- Она - да. В больницу ее везти не нужно, мы уже все сделали. Я дам ей успокоительное. У вас уже есть дети?
- Нет, - ответил Льюис.
- Да, - прошептала Лена.
- У нее есть дети от первого брака, - объяснил Грей.
- Бедняжка, - промолвила Айви.
- Утром я пришлю сестру. А сам зайду после работы.
- Спасибо, доктор.
- Худшее позади, миссис Грей, - тепло сказал он, пока она пила капли. - А лучшее впереди.
- Что вы мне дали? - тихо спросила она.
- Сейчас вы уснете.
Он начал вполголоса говорить с Айви о полотенцах, ведрах, воде и необходимости поддерживать в комнате тепло.
Когда они ушли, Льюис подошел к Лене и взял ее за руку. По его лицу катились слезы.
- Лена, мне так жаль… Ох, Лена, как мне жаль, что так вышло!
- Ты все еще любишь меня? Хочешь, чтобы я осталась с тобой? - бормотала она с тревогой.
- Ох, моя милая… Конечно. Даже больше, чем прежде. Теперь, когда нас осталось только двое, мы нужны друг другу еще сильнее. Ничто не разлучит нас. Ничто.
Лицо Лены разгладилось, и она уснула, подложив под щеку его руку. Льюис долго сидел рядом, гладил ее по голове и не слышал ничего, кроме ровного дыхания. Ни посвистывания принесенного Айви масляного радиатора. Ни шума лондонских улиц.
Два дня она пребывала в странном мире. Ждала прихода Риты с чаем и ячменными лепешками, а вместо Риты появлялась Айви с боврилом и печеньем. Ждала возвращения детей из школы, а в дверь входил широко улыбавшийся Льюис с очередным сюрпризом: подносом, на котором стоял бокал вина и лежали две шоколадки, завернутые в фольгу; журналом, к которому была приколота карточка со словами "Я тебя люблю"; блюдом с курицей из ресторана на углу. Когда там узнали, что его жена болеет и лежит в постели, птицу разрезали на кусочки.
- Хороший у вас муж, - сказала Айви, когда Льюис убежал выполнять очередное поручение.