- Эка сообразил! - недовольно фыркнула Маша. - Да это и ежу понятно, что надо искать старика или подругу. А где? Нет, зря мы тебя кормили кальмарами и осьминогами. Надо было ограничиться одним бамбуком.
- Спокойно, Маша! - возразил я. - Вертаемся обратно, я вам изложу свой план.
По дороге я купил с дюжину различных газет, а когда мы пришли в квартиру, разложил их на три стопки. Включив сюда и утреннее Бульварное кольцо с гнусной заметкой М. Треплевой.
- Ну, и что дальше? - насмешливо поинтересовалась Маша.
- Дело в том, - произнес я, - что Ольга Ухтомская оставила в гостинице свою сумочку с драгоценным крестом. Логичнее всего то, что она может предположить, что сумочка досталась тебе, то есть другой паломнице из этой гостиницы. А что делает человек, когда теряет какую-то вещь? Правильно, помещает объявление в газету. Так что, дамы и господа, принимайтесь за работу. Внимательно штудируйте все объявления в газетах, любого свойства. Возможно, мы натолкнемся на истину. Я почти на сто процентов уверен, что Ольга Ухтомская также ищет нас, как и мы ее. Вернее, ей нужен крест.
- Ну что же, попробуем, - вздохнула Маша. - Хотя все это очень зыбко.
- А мне кажется, в этом есть смысл, - отозвался Алексей, уважительно взглянув на меня. За что я ему был весьма признателен.
Сам я вновь стал перелистывать записную книжку Ухтомской. Телефонов в ней было много, но ни одного имени. Не было рядом с ними даже буквенных обозначений. Очевидно, Ольга обладала феноменальной памятью и не нуждалась в дешифровке телефонных номеров. Такие люди встречаются. Стоит им взглянуть на какую-нибудь цифру или значок, и за ним возникает лицо искомого человека. Ей бы самой в спецслужбах работать, этой Ольге Денисовне. А может, и работает? Я припомнил, что мне говорила волшебница Настя о ее контуре. Больные бронхи, предрасположенность к туберкулезу, значит, наверняка сухой кашель. Не тот ли, который звучал в темноте, в больнице, в палате номер шесть? Почему нет? Сначала она убирает свою тетушку, затем - старика Скатова. Чтобы замести, подчистить за собой следы? Мысли мои крутились в самых различных направлениях. Но такой уж я человек, привыкший ничего не принимать на веру. Как Фома. И как историк я знал, что нет лучших губительниц мужчин и светлых идей, чем женщины. Взять хотя бы красавицу еврейку Эсфирь, в честь которой празднуется древний Пурим, а Клара Цеткин навязала нам всем на голову 8 Марта. Будучи наложницей персидского царя Артаксеркса, Эсфирь добилась от него казни 75 000 его подданных, заподозренных в антисемитизме, причем вместе с женами и детьми, без долгих и лишних разговоров. Ничего себе праздничек на крови! А наши-то русские дураки еще и отмечают это 8 Марта да радуются, как бараны. Уж если на то пошло, встречали бы день жен-мироносец или святых Петра и Февроньи, так нет, Пурим им подавай с ядовито-змеиной улыбкой Эсфири… Словом, мне сейчас очень хотелось встретиться с Ольгой Ухтомской, с этой загадочной племянницей. И я даже чувствовал ее присутствие где-то рядом, будто она стояла за моим плечом.
Алексей уже пересмотрел свою стопку газет и взялся за мою. Маша читала медленнее, морща лоб и шевеля губами. Я отложил бесполезную записную книжку. Не звонить же по всем телефонам подряд?
- Нашла! - воскликнула вдруг Маша. - Вот она. Какой же ты, Сашка, оказывается, молодец!
И она положила на стол все то же Бульварное кольцо. Можно было и не тратиться на остальные газеты. Но мне сейчас больше всего было приятно от ее слов, хотя я и не подал вида. Маша обвела красным карандашом объявление, набранное мелким петитом в разделе Разные мелочи. Всего несколько строчек. Но знали бы сотрудники газеты и читатели, что это за мелочи!
Там было напечатано: Нашедшему женскую сумочку с документами на имя О. Д. Ухтомской предлагается равноценный обмен. Возможны варианты. Тел. 467-26-56. Маша от избытка чувств даже поцеловала меня в щеку.
- Судя по номеру телефона, это где-то рядом, - сказал я. - Сто пудов, что там живет та самая подруга с фотографии. Будем звонить?
Алексей уже доставал телефонный аппарат из многоуважаемого шкафа.
- Пусть это сделает Маша, - предложил он. - Двум девушкам будет легче договориться.
- А что сказать? - спросила она.
- Импровизируй, - посоветовал я. - Играй, как Бекхэм в лучшие годы его жизни. Но держи мяч у своих ног.
- Попробую…
Маша набрала номер, а я нажал на кнопку громкой связи. После долгих длинных гудков трубку наконец сняли.
- Алло? Кремль на проводе, излагайте, - услышали мы мужской голос, с подкашливанием. Если это подруга, то у нее явно что-то не в порядке с гормонами. Да и с головой тоже. А голос продолжил: - Ваш звонок зафиксирован и определен. У вас есть три минуты. Время пошло.
Маша растерялась. Мяч у нее был отобран сразу же. Пришлось мне завладеть трубкой и вступить в диалог.
- Алло, Кремль, это Смольный. Нам нужна Ольга Денисовна Ухтомская. Есть такая?
- Ну, допустим.
- Я по объявлению. Можно с ней переговорить?
- Нельзя. Разговаривайте со мной.
- А вы кто?
- Конь в пальто. Какая тебе разница? Я ее представитель в Лиге Наций. А у тебя остается полторы минуты.
Разговор становился все более интересным. Мужчина, видимо, был большим забавником, но вот его сухой кашель вновь живо напомнил мне вчерашнее посещение больницы в поселке Правда, от которого у меня осталась шишка на темени и хромая нога.
- Коли вы ее представитель, - начал я, - то это вы должны быть во мне заинтересованы, а не я в вас. Сумочка-то с документами у меня. Вот возьму сейчас и положу трубку. А она тебя за это уволит из Лиги Наций. Пойдешь привратником в МАГАТЭ.
- Слушай, Смольный, не тебе меня учить. Раз позвонил, то тебе самому многого надо. Но много я тебе не дам, не рассчитывай.
- Полминуты осталось, - напомнил, в свою очередь, я. - У вас в Кремле все такие тупые? Позови кого-нибудь повыше. Президента, что ли.
- Ладно, - сдался мужчина. - Приезжай, потолкуем. Пиши адрес: Уральская 7, кв. 129. Жду.
И он повесил трубку. Уложились мы ровно в три минуты. Крепкий орешек, ничего не скажешь.
- Странно все это как-то… - произнес Алексей. - Чудно.
- Может быть, этот человек просто пьян? - предположила Маша.
- Все может быть, - пожал я плечами. - Но надо ехать. Иного выхода нет. Даже если это ловушка. Хотя вряд ли. Уж слишком грубо заманивают. Тут что-то другое. Не пойму пока.
- Всем вместе ехать нельзя, - сказал Алексей. - Маше лучше остаться здесь.
- Маше лучше вообще передислоцироваться в другое место, - заметил я. - У нас теперь появился семейный номер в общежитии на Бауманской. Она знает, где это. Вот туда пусть и отправляется, а здесь становится опасно. Только герань захвати.
- Нет, я с вами, - последовал твердый ответ.
Как там говорил Яков? Когда красивая женщина выходит на охоту, она становится похожа на пантеру и угадать ее прыжок невозможно.
3
От 9‑й Парковой до Уральской улицы было рукой подать. Снег вокруг стремительно таял, поскольку температура подскочила до плюс двадцати градусов. А в воздухе как-то тяжело парило, дышать было не только трудно, но почти невозможно, будто гигантский пылесос над Москвой отсасывал из нее весь кислород. Причуды природы сказывались и на поведении людей. Прохожие брели с какими-то зачумленными глазами, беспричинно толкались и огрызались. Иные бормотали что-то себе под нос, другие разговаривали сами с собой громко. И почти у каждого то и дело пиликал мобильный телефон, словно подавал сигналы бедствия или указывал направление пути. Я заметил, что даже у одного сенбернара, которого вел на поводке хозяин, к ошейнику был прицеплен сотовый. И лохматый пес что-то отрывисто лаял в него. Очень может быть, что общался со своей подругой-сукой.
Когда мы подошли к искомому дому, то буквально взмокли от духоты. Дверь в подъезд была открыта, кодовый замок выломан.
- Так не годится, - сказал я, останавливаясь. - Если это западня, то нечего лезть в нее всем троим. Давайте я пойду первым. А вы подождите на лестнице. Коли все будет в порядке, то я вам свистну.
- Первым пойду я, - решительно возразил Алексей. - В конце концов, это моя инициатива, я начал все дело. Мне и рисковать. Мудрость гласит: ты не сможешь идти по пути, сам не став этим путем.
- Но я уже тоже часть этой дороги, - заспорил я. - Тропинка. Пока мы препирались на лестнице, все решилось иначе. Маша проскользнула мимо нас и, не оборачиваясь, бросила:
- Мальчики, дорогие, вы уж определитесь, кто из вас колея, а кто автобан, а я - на разведку.
И она горной серной взлетела на несколько лестничных пролетов. Когда мы поднялись на шестой этаж, площадка перед квартирой 129 была уже пуста. За дверью слышались голоса: Машин и мужской, с подкашливанием. Разговаривали вроде бы спокойно. Но на всякий случай я покрепче сжал палку, доставшуюся мне в наследство от Василия Пантелеевича. Прошло минут пять… Наконец дверь открылась и Маша с порога произнесла:
- Юноши, заходите, - повысив нас в возрасте.
В коридоре в инвалидном кресле на колесиках сидел суровый старикан - тот самый, с еще одной фотографии Ольги Ухтомской.
- Знакомьтесь, - представила его Маша: - Матвей Иванович Кремль. Фамилия такая. А это - Новоторжский и Тризников.
- Так это ты мне звонил? - сразу определил старик, ткнув в меня пальцем. - Я с тобой разговаривать не буду, ты мне не нравишься. Сядь где-нибудь в уголке и молчи. А с вами побеседую.
Он развернул кресло и покатил в комнату. Мы пошли следом. Помещение было просторное, без лишней мебели, с остатками пищи на столе и телефоном на тумбочке. Ощущалось отсутствие женщины, хозяйки. Поскольку лишнего стула не нашлось, я, чтобы не раздражать старика, присел на корточках в углу, выполняя его требование. Судя во всему, Матвей Иванович был человеком действительно суровым, хотя и не без чувства юмора. К тому же довольно разговорчивым, как и все одинокие люди.
Уже через полчаса беседы мы знали, что ему восемьдесят пять лет, что ноги у него отнялись полтора года назад, что Ольга Ухтомская является его правнучкой и что это она дала такое объявление с его телефоном, поскольку потеряла где-то свою сумочку с документами. А вот где сама Ольга, он не знает, наверное, в Опалихе. Она приезжает по средам, убирается тут, готовит пищу. В прошлый раз была какая-то сама не своя, просила - если позвонят по объявлению - отблагодарить нашедших сумочку. Оставила вон тысячу рублей на тумбочке.
- Но этого для вас много будет, - добавил господин Кремль. - Перебьетесь. Двухсот рублей с гаком хватит, и не просите. А этому, - он вновь ткнул в мою сторону пальцем, - я бы вообще ничего не дал. Рожа больно хитрая. Никак продавцом на рынке работает.
- Не надо денег, - сказал Алексей, достал сумочку и положил на стол: - Вот она. Все вещи и документы на месте. Почти. Но нам необходимо с ней повидаться.
- Сегодня понедельник, - добавил я, не утерпев. - А домик ее в Опалихе сгорел, до среды ждать долго, где она еще может быть?
- А ты, рожа, откуда знаешь про дом? - насупил брови старик.
- Да мы адрес по читательскому билету определили, - вмешалась Маша. - Дедушка, а правда, где Ольга может теперь находиться?
- Пусть этот с рынка больше не вякает! - сурово отозвался Матвей Иванович. Потом, глядя на Машу, чуточку подобрел: - Как ты, милая, на мою любавушку похожа, ну такая же красавица была! Гляжу на тебя - и о ней думаю. О невесте моей утерянной.
- Она умерла? - вежливо спросила Маша.
- Ну зачем умерла! Жива, слава Богу. Только не смогли мы соединиться, не судьба, видно. А где Ольга может быть? У подруги своей, больше не у кого. Она ведь девушка замкнутая, скромница, к тому же сама болезненная. Хилое сейчас молодое поколение пошло, из воска. Вся глина божеская на прежних людей ушла. Вот замес был! Ты-то, милая, сама здорова? Не кашляешь?
- Здорова она, - вякнул я. - Кровь с молоком, хоть сейчас на выставку достижений народного хозяйства.
- Нет, ну он меня уже совсем достал! - обиженно произнес старик и покатил ко мне на своем инвалидном кресле с явно дурными намерениями. Пришлось мне ретироваться в коридор и выглядывать уже оттуда.
- Матвей Иванович, вы случайно не знаете, как зовут ее подругу? - спросил Алексей.
- Как не знать. Они иногда вместе сюда приходят. Света Ажисантова, вот как.
- Она тоже студентка Православно-духовного университета?
- Вот этого я сказать не могу. Очень может быть. Хотя… Света эта уж больно вертлявая какая-то. Таких вертихвосток там не держат. Ума не приложу, какая между ними может быть дружба? А вот ты, видно, девушка серьезная, - он вновь стал любоваться Машей, - вдумчивая, скромная, чистый бриллиант, как моя Агафьюшка.
- В двадцать пять каратов, - негромко добавил я из коридора. - Только что в кимберлитовой трубке нашли. Не знаем, кому загнать.
- Агафья Максимовна Сафонова? - спросил Алексей. И угадал.
- Да-а, - удивился старик. - Откуда ее знаешь?
- Я занимаюсь историей Свято-Данилова монастыря. И… поисками святых мощей благоверного князя Даниила Московского.
- А разве они не в монастырском ковчеге?
- Есть основания полагать, что они укрыты в ином месте. Всегда, в самые трагические для православия времена, русский народ принимал в свои любящие и надежные руки духовные сокровища… Чтобы в назначенное время они снова появились на свет перед людьми.
- Вот как? - старик Кремль буквально сверлил Алексея своими жгучими глазами. В нем чувствовалась какая-то сильная внутренняя энергия. И вообще выглядел он моложе своих восьмидесяти пяти лет. Я бы дал ему на десяток меньше. И если бы не парализованные ноги, его вполне можно было бы представить бегающим по лесу трусцой и окунающимся зимой в прорубь. Действительно, замес у людей этого поколения был покруче, не на крысином помете, как нынче.
- Я встречался с Агафьей Максимовной, - продолжил Алексей. - Она тоже уверена, что святые мощи Даниила Московского сохраняет кто-то из бывших насельников монастыря. Или простых мирян. Или даже раскаявшихся чекистов. Но о вас она мне ничего не рассказывала.
- Ну, это понятно, - отозвался Матвей Иванович. - Тут личное, чего зря языком трепать? Удивляюсь, почему она вообще пустилась с тобой в откровенность. Девушка она была очень молчаливая. Молитвенная. Про таких говорят: отмеченная Богом… А ты парень не простой, обстоятельный, - добавил он и кивнул в мою сторону: - Не то что этот. Сквалыга.
И чего он ко мне привязался? Как репей к ослиному хвосту.
- Вы сами еще застали то время, - сказал Алексей. - Может быть, бывали в Свято-Даниловом монастыре перед его закрытием. Ведь так?
- Не бывал, - ответил старик, пережевывая слова. Он выдержал паузу. - Я там вообще жил. Денно и нощно. Служил послушником, готовился принять постриг. Если бы стал монахом, то меня бы расстреляли, как и других, вместе с настоятелем. А так просто избили до полусмерти и выкинули за ворота. Не знаю уж, с какой такой целью Господь уберег меня от гибели? Наверное, недостоин оказался мученического конца. Его ведь тоже заслужить надо. Лежал я тогда в канаве под проливным дождем и подыхал, между небом и землей, а Агафьюшка меня подобрала, как ветошь какую, перетащила к себе и выходила. Как донесла только на своих худых плечах? Я же тогда, по молодости, тяжелым был. Здоровый, крепкий телом, а умом глуп. И духом слаб. Какой бы из меня монах вышел? Да никакой. Вот я и отошел постепенно от церкви, когда выздоровел… Потом на Балтфлоте служил. Но это уже другая история, для юных пионеров-следопытов, если такие еще остались.
- А Агафья Максимовна? - спросила Маша. - Как с ней ваша жизнь складывалась?
- А никак! - нахмурился старик. - Церковь нас и развела. Вернее, отношение к вере. К Богу, если сказать правильно. Ты, милая, пойми, что мы тогда пережили. Какая смута в головах царила. Кто устоял, а кто и поломался, как сухой тростник. И все, не хочу больше на эту тему разговаривать.
Он поджал губы, словно закрыл их на замок. Видимо, ему и в самом деле было тяжело вспоминать.
- А святые мощи… - начал было Алексей, но Матвей Иванович резко ответил:
- Не знаю ничего. Я в беспамятстве был. А то, что само кладбище разорили, так это всем известно. Часть могил, правда, перезахоронили на Новодевичьем и в Донском монастыре. Но я же говорю: отошел от церкви. Меня уже мир прельстил, его радости и соблазны.
- А вы не сталкивались с таким человеком - Василием Пантелеевичем Скатовым?
- Нет, - коротко ответил старик. - Первый раз слышу.