Его Трентон принял последним. Это было знаком уважения. О'Коннор, здоровенный рыжий ирландец, бывший полицейский инспектор, перенесший из этой профессии многое в свою новую - спортивного деятеля, - остался завтракать. Немалая честь!
Поговорив для порядка о пустяках, перешли к главному.
О'Коннор, как всегда, начал с приятных вестей.
- Могу поздравить, босс. Ваша идея с бабами оправдалась.
- Да? Ну-ка, ну-ка, - оживился Трентон. Его черные влажные глаза засверкали.
- Про баб без меня, - лениво протянула Кэрол, вставая из-за стола. Она была в крохотных золотистых шортах и коричневой шелковой блузке под цвет ее странных золотистых глаз. - Пойду подремлю.
"Знаю я, как ты подремлешь, - подумал Трентон. - Небось порошочек примешь. Соскучилась…"
О'Коннор проводил удалявшуюся Кэрол жадным и тоскливым взглядом. Он во всем завидовал боссу, но особенно, что у него такая жена; давно мечтал ее соблазнить и все не решался. С Трентоном шутки плохи.
- Ну-ну! - поторопил его Трентон.
- Значит, так, - вернулся к делу О'Коннор. - Мы набрали три труппы, каждая по десять штук. Девки первоклассные, все красотки, ни одной легче семидесяти килограммов, голодные как волки, готовы на все.
- Голодные, а по семьдесят килограммов весят? Где ж ты взял таких?
- Сумел, - О'Коннор самодовольно усмехнулся. - Разные там: массажистки, циркачки, проститутки, просто неприкаянные, даже учительница математики есть!
- Математики? - удивился Трентон.
- Да, - подтвердил О'Коннор. - Что поделаешь, если работы нет? А девка здоровая, когда-то спортом занималась- ядро толкала. Словом, подбирал их поштучно, приводил к нам в "конюшню" и сразу в столовую. Поверите, как они нашу кухню попробовали, как комнаты в общежитии увидели да как сумму в контракте прочли, готовы были не то что на три - на тридцать три года подписать. Словом, откормил я их, как каплунов перед рождеством. Ну и погонял соответственно. Ткнешь - палец сломается. Шесть часов тренировок в день: штанга, гантели, кросс, эспандеры, баскетбол, ну и, конечно, техника. Вообще-то они, безусловно, все спортом занимались, я только таких и брал. Кстати, тридцать отобрал, а кандидаток небось сотни две было.
- Ну-ну! - подгонял Трентон.
- Все. Разбили мы их с Джеком на пары, порепетировали они весь этот цирк. Словом, хорошо получается. Сам дрожу, когда смотрю. Ужас! Кричат, будто режут. Волосы рвут, кусаться по-умному научились. Нет, босс, вы останетесь довольны. Позавчера пригласил заказчиков со всего Штата. Посмотрели, - поверите ли, аж плакали от восторга. В очередь записывались. Словом, на два года контракты заключили.
- Хорошие контракты? - деловито поинтересовался Трентон.
- Отличные, босс. Я тут подсчитал. - Он вынул из кармана пачку бумаг. - Предварительно, конечно. Смотрите! И это чистая прибыль. Питание, транспорт, что положено девкам по их контрактам - все вычел. Это чистые деньжата. Смотрите.
Некоторое время Трентон сосредоточенно изучал бумаги, потом поднял глаза на О'Коннора.
- Молодец, хорошо поработал. Только вот тут - питание. Неужели они столько едят? Женщины все же. Нельзя сократить?
- Да какие они женщины, босс! - О'Коннор улыбнулся. - С ними ваш Боб не справится - они по сто килограммов словно перышко поднимают. Не художественной ведь гимнастикой - кэтчем занимаются. И народ приходит на мясо - не на воздух смотреть. Сами знаете, какая там публика собирается. Им эти, как их, одуванчики не нужны.
- Ладно, ладно, - махнул рукой Трентон, - надо будет взглянуть. И вот что, О'Коннор. Ты следи. Следи. Если дело пойдет, надо еще труппы запустить. Искать надо, все время искать. Мужики в кэтче уже поднадоели.
- Поднадоели, - согласился О'Коннор. - А это вы здорово придумали - баб.
- Ну, положим не я придумал, - скромно заметил Трентон, - до меня в Европе были. Эх, роллер-дерби проморгали, простить себе не могу!
- Можно попробовать…
- Да нет, там Тоунс король, у него теперь монополия. И мужские, и женские, и смешанные… Слушай! О'Коннор! Идея! Идея!
Трентон схватил своего управляющего за руку, глаза его горели.
- А? О'Коннор! Что, если мы смешанный кэтч устроим - мужчины и женщины? Гениально! Этого еще не было, это я придумал! Мужской есть, женский, групповой - двое на двое. А смешанного нет! Почему? Роллер-дерби устраивают смешанные, баскетбол профессиональный, чем борцы хуже? Скажем так: одна команда мужчина и женщина и другая - мужчина и женщина. Или две женщины против одного мужчины. Или вот еще… Словом, так: подработай идею, О'Коннор. И быстренько. А то перехватят. Давай, быстро-быстро! Не теряй времени, не теряй…
О'Коннор встал. Для него завтрак, а заодно и спокойная жизнь на какое-то время закончились. Он знал своего босса. Теперь тот будет теребить его днем и ночью, требуя результатов, и не успокоится, пока этих результатов не увидит. Тогда скажет: "Молодец, О'Коннор, здорово поработал!" - и тут же подкинет новую идею, и все начнется сначала.
В том-то и была сила Трентона, что он вечно был заряжен разными идеями, планами, всегда при этом реальными, а отнюдь не фантастическими, и умел заставить своих помощников в минимальные сроки эти планы реализовывать. Иногда получалось лучше, иногда хуже, но выгода была всегда. Что касается людей - всех этих кэтчистов, кэтчисток, боксеров, - их судьбы, здоровье, дальнейшее после травмы существование его совершенно не интересовали. Он был надежно огражден от любых неприятностей хитроумными контрактами, юридическими сделками, правилами и законами. Его советники и юрисконсульты бдительно стояли на страже. Ну, а если не помогал закон, что ж, помогало удивительное везение, сопутствовавшее Трентону всю жизнь.
Был однажды такой случай. Появился в "конюшне" Трентона великолепный молодой боксер. Его быстро заарканили трехлетним контрактом. Доходы, которые он приносил, в десятки раз превосходили потраченные на него суммы. Ничего необычного в этом не было. Сколько таких прошло через руки Трентона и подобных ему менеджеров в Америке, в Европе, во всем мире! Кончался трехлетний контракт, и с боскером, теперь уже именитым, заключался новый, конечно на значительно более выгодных для него условиях, но все равно приносивший менеджеру чудовищные барыши. Редко кому удавалось избегнуть новой кабалы, только уж самым знаменитым - чемпионам мира среди профессионалов, чемпионам континента, - да и то…
Когда истек трехлетний срок, молодой боксер - ему исполнилось двадцать два года - явился к Трентону и сказал, что нового контракта заключать не станет. Будет работать на себя. Трентон улыбнулся - не первый раз слышал он эту песню наивных птенцов. Лаской, уговорами, посулами он постарался заставить боксера-несмышленыша изменить решение. Убеждал в выгоде нового контракта, в безнадежности для спортсмена-профессионала становиться своим собственным менеджером. Ничего не помогло. Тот стоял на своем. На горизонте замаячили выгодные предложения, боксер уже с кем-то вел переговоры.
Трентон встревожился. Тем более такое подошло время. Еще у двух-трех талантливых ребят из его "конюшни" подходили к концу контракты. Теперь уже речь шла о престиже, о системе. Бунт мальчишки мог дорого обойтись.
И тогда вдруг выяснилось, что у заносчивого чемпиона есть невеста и именно она убедила его послать Трентона с его контрактом к черту. Трентон поехал к ней лично, постарался уговорить. Она просто выгнала его. Такой дерзости бог ей, разумеется, простить не мог. И - опять счастливая случайность для Трентона - как-то вечером ее сбила машина. Трентон помог боксеру устроить великолепные похороны, установить дорогой памятник. Так нашелся какой-то мерзавец - нашептал безутешному парню, что, мол, странная это была автомобильная авария, что кое-кто наверняка приложил к ней руку.
Боксер стал тогда болтать направо и налево, что Трентон, этот честнейший, столько сделавший для него человек, убийца, что он выведет его на чистую воду, а нет - так сам убьет его.
Такой черной неблагодарности Трентон стерпеть, разумеется, не мог. Он расстался с боксером, не стал уговаривать его, прилюдно сам отказался заключать с ним новый контракт и вообще иметь дело. Жалко, конечно, но раз парень сам не понимает, где его счастье, пусть идет своей дорогой.
Тот и ушел. Весь вопрос куда? Во всяком случае, никто его больше никогда не видел. Он просто исчез, испарился. Может быть, уехал в Австралию или на Марс? Так или иначе, но те из "конюшни" Трентона, кто, зараженный его примером, подумывал о самостоятельности, почему-то единодушно и весьма быстро изменили свое решение - заключили новые пятилетние контракты, и ко всеобщей радости, все пошло по-прежнему.
Вот, был такой случай. Бывали и другие. И каждый раз судьба словно специально оберегала Трентона от неприятностей.
Глава VI. Айсберг
После завтрака Трентон отправился в университетский клуб. Его приветствовала секретарша Марджори - женщина средних лет, в очках, неизменно одевавшаяся в строгие темные костюмы и никогда не улыбавшаяся. Трентон был ею очень доволен: солидно, а главное, работник идеальный.
- Что нового, Марджори? - оживленно спросил он. - Никаких неприятностей.
- Все в порядке, мистер Трентон. - Она стала раскладывать на столе бумаги. - Финансовый отчет эксперт утвердил, договор на аренду стадиона продлен, университетский чемпионат перенесен на апрель. А это письмо из Национального олимпийского комитета - просят высказаться по Олимпиаде…
- Что значит "высказаться"? - насторожился Трентон.
- Они опрашивают все спортивные организации страны, все клубы - кто за бойкот, кто против. Какой подготовить ответ, мистер Трентон?
Он молчал. Какой ответ? Какой, черт побери? Надо выяснить обстановку. Не прогадать. Позвонить ребятам в Вашингтон, поговорить с президентом университета, все взвесить.
- Оставьте, я подумаю. И вот что еще, Марджори, соберите мне информацию, как другие клубы, что они ответили.
- Хорошо, мистер Трентон. На когда вы назначаете совет?
- На послезавтра. В десять утра. Повестка - мое сообщение о поездке, создание секции борьбы самбо, Сам-бо. Записали?
- Хорошо, мистер Трентон,
Марджори повернулась и вышла из кабинета своей твердой, решительной походкой. Трентон задумчиво смотрел ей вслед. Чем она живет? Какие у нее радости? Он знал, что у Марджори нет детей, нет мужа. Спортом никогда не занималась, друзей не имеет. Чем увлекается? Где бывает?
А впрочем, какое ему дело? Она отличный работник, и это главное.
Половину дня он беседовал с руководителями секций, тренерами, различными функционерами клуба. Потом пришел журналист из городской газеты - взял интервью о поездке. Тут Трентон "разгулялся". Он подробно рассказал об "огромном резонансе" в Европе, который получил розыгрыш Кубка мира по борьбе самбо, о перспективах нового вида спорта, о возможности для Америки достигнуть в нем выдающихся результатов.
- Нет сомнения, - вещал Трентон, - что рано или поздно, возможно уже на Олимпийских играх тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года в Лос-Анджелесе, борьба самбо войдет в программу. Для американских спортсменов характерно быстрое овладение новыми видами спорта. Своей динамичностью, резкостью, разнообразием приемов эта борьба близка характеру и вкусам наших борцов. У нас немало смелых, отчаянных ребят в каратэ, вольной борьбе, дзю-до, которые, занявшись самбо, наверняка сумеют пробиться в чемпионы. Не скрою, наш клуб намерен развивать этот вид борьбы. Я надеюсь, вскоре мы сможем показать нашим землякам, любителям спорта Сан-Диего, увлекательное зрелище- турнир по борьбе самбо на первенство нашего клуба. Уверен, не за горами и чемпионат США. Не хочу быть пророком, но, поверьте, придет время, и американские самбисты взойдут на высшую ступень пьедестала почета крупнейших соревнований по этому новому, прекрасному виду спорта!
Спасибо, мистер Трентон, - сказал корреспондент, убирая диктофон.
Когда он покинул кабинет, Трентон вытер пот со лба: вот и брошен жребий. Теперь пути назад нет - он станет монополистом самбо. Про советского тренера он ничего не сказал. И правильно сделал: еще перехватят! Хорошо, что борьба самбо не входит в олимпийскую программу, а то с этим дурацким бойкотом можно погореть. Да, бойкот не вовремя, черт бы его побрал! У клуба Сан-Диегского университета имелись все шансы включить в американскую олимпийскую команду по борьбе по крайней мере двух ребят. Да еще каких! Любой из них - а при удаче и оба - мог надеяться на призовые места.
При одной мысли, что в университетском спортивном музее красовалась бы золотая олимпийская медаль, а из-за бойкота не видать ее, как своего затылка, он даже застонал. Но, с другой стороны, не плыть же против течения! Ладно, еще есть время.
Обедать Трентон отправился в ресторан для руководящих работников университета. Ресторан помещался на втором этаже небольшого особняка, выходившего окнами к океану.
Трентон прошел мимо почтительно склонившегося метрдотеля, расписался в книге, подошел к сверкавшему крахмальной скатертью столу, на котором возвышались подносы, тарелки, лежали вилки, ложки, ножи, а затем прошелся вдоль длинной стойки, выбирая блюда.
Ресторан работал по принципу самообслуживания. Отойдя со своим подносом от стойки, Трентон огляделся, ища место. Ему махали от разных столиков - он был популярен. Поколебавшись, Трентон подсел к величественному бородачу, влиятельному члену попечительского совета, профессору, читавшему одну-две лекции в месяц, чтобы иметь право считать себя просветителем молодежи. В свое время он занимал министерский пост и сохранил связи в столице. На этом, собственно, и зижделось его влияние. Кто знает, вдруг опять станет министром? В Штатах такое нередко бывало: министры и даже президенты становились университетскими деятелями- хоть тот же Эйзенхауэр - или, наоборот, профессора выскакивали в министры и советники.
- Добрый день, профессор, - приветствовал бородача Трентон. - Давно вас не видел.
- Добрый день, - прогрохотал тот. - Слышал, вы были в Европе. Что там делается, в Европе этой?
Несколько удивленный такой постановкой вопроса, Трентон ответил осторожно:
- Я ведь по своим спортивным делам ездил. Мы, спортсмены, знаете ли, далеки от мировых проблем. У нас свои заботы.
- Да? Вы так думаете, Трентон? Далеки? Так вот, могу вам сообщить великую тайну: в наше время нет дел далеких от мировых проблем. Все взаимосвязано, все переплетено. Какая сейчас главная мировая проблема? Выборы в нашей стране, а с ними связано множество дел, на первый взгляд не имеющих к ним никакого отношения. Олимпийские игры, например. Разве игры не спорт? Вот так. А вы говорите, ваши дела не имеют отношения к мировым проблемам. Смею вас заверить, имеют.
Оба помолчали, углубившись в еду.
- Не можем мы, дорогой Трентон, не бойкотировать Игры. Это наша обязанность. Тем более что успех бойкота несомненен. У нас и у него, - бородач многозначительно указал пальцем в потолок, - хватает неприятностей. Чем еще с Ираном кончится, неизвестно. А тут готовый успех: мы не поедем, никто не поедет - Игры лопнут как мыльный пузырь. И пожалуйте, он, - и бородач снова поднял палец вверх, - зарабатывает очко. А ему сейчас каждое очко важно. Что вы-то думаете по этому поводу? Вы же спортсмен - вам и слово, - бородач басисто рассмеялся.
Трентон не отвечал. Чего он пристал, этот надутый болван? Лезет не в свое дело! Занимался бы историей, политикой, отращивал бы свою дурацкую бороду, лишь бы не лез в спорт. Или он что-то знает? Что? Да уж если такие, как этот профессор, неудавшийся министр, суют свой нос в барьерный бег или комплексное плавание, тут что-то есть. И нетрудно догадаться, что именно - политика, вот что! Трентон всегда был далек от политики, и местной, и мировой. Он считал все это ерундой и пустой говорильней. Он стал понимать в политике, когда сообразил, что в конечном счете она служит в его стране бизнесу. О, это другое дело! Если политика приносит барыши, тогда надо к ней присмотреться. Но поскольку его бизнес не носил международного характера, он воспринимал все это умозрительно. Практически ведь его это не затрагивало. Сейчас он впервые столкнулся с тем, что политика непосредственно врезалась в его область, в спорт. Он был недостаточно подготовлен к этому. То есть понимал, конечно, что к чему, в общих чертах, но конкретных выгод или потерь, линии поведения еще не определил. Как, например, ответить на письмо олимпийского комитета? Поддержать бойкот? Но ведь спортсмены-то наверняка против, и популярности у них таким шагом не завоюешь. Да и русские могут рассердиться. И тогда шиш пришлют своего тренера. Высказаться против бойкота? Как на это посмотрят такие вот, как этот чертов профессор и его вашингтонские знакомые, президент университета, отцы города, олимпийский комитет?..
- Ну, что молчите, Трентон? Не знаете, какую позицию занять? - словно прочел его мысли бородач. А надо бы. Страусы, знаете ли, когда прятали голову в песок, иногда потом ее лишались. Ха-ха! - Он громко рассмеялся.
- Почему не знаю? - вяло промямлил Трентон. - За нас, спортсменов, не беспокойтесь. Мы займем правильную позицию.
- За спортсменов-то я как раз не беспокоюсь, Трентон, хотя, боюсь, они вряд ли поддержат бойкот. Не беспокоюсь потому, что на них наплевать. Они ведь стадо! Куда поведут, туда и пойдут. А не пойдут - заставят. А вот кто? Кто заставит? Вы! Вы - руководители. Поэтому надо, чтобы именно руководители заняли правильную позицию. Вашего уровня. А не на самом верху, а то скажут, что они всех заставили, руки всем выкручивают. Нет, важно, чтоб вы сами не хотели в Играх участвовать. Вы, так сказать, требуете у правительства бойкота, а не оно у вас. - Бородач помолчал, покопался в тарелке. - Так как же?
Трентон молчал. Дернул его черт сесть за столик к этому зануде! А с другой стороны, полезно знать его мнение. Он ведь зеркало - отражает мнение "тех". Тех, с кем нельзя не считаться. Но что сказать ему?
Однако, как всегда, судьба выручила Трентона и на этот раз. К их столику подошла компания молодых преподавателей, жаждавших узнать точку зрения метра на какую-то им одним понятную проблему. Шумно перебивая друг друга, они осадили профессора вопросами. Воспользовавшись этим, Трентон торопливо попрощался, даже не доев обеда, и спасся бегством.
Зайдя в бар, он наскоро проглотил чашку кофе и рюмку коньяка и поехал в "Трентон-клуб". Начиналась вторая, более важная, и, как он надеялся, более приятная, половина дня.